- Пока вы будете у сенатора, я могу заняться организацией пресс-конференции, - предложил Ари. Черт, надо было сегодня надеть костюм и галстук, а не джинсы. Но кто мог предположить? Как вообще можно угадать беду?..
- Мы должны на ней присутствовать? - испугалась Пич.
Ему очень хотелось обнять ее, прижать к себе крепко-крепко, чтобы защитить, утешить.
Жаль, что он не умеет произносить все те банальности, которые говорили ему, когда умерла Хелен. "Что ни делается, все к лучшему. Пути Господни неисповедимы. Ваша жена обрела покой".
К дьяволу эти утешения! Они ничуть не помогли ему тогда, и Пич с Беллой тоже не помогут. Им нужна реальная помощь, а не пустые слова.
- Вы можете вообще не говорить с прессой. Если хотите, я сделаю заявление от имени вашей семьи. - Он взглянул на часы. - Сейчас репортеры хотят получить несколько слов для пятичасовых новостей.
Белла Морган смотрела на своего мужа и поражалась, как быстро болезнь изменила черты его лица. Казалось, он стал меньше и выглядел таким беспомощным, каким она его никогда раньше не видела. Его плоть словно истаяла. Аппаратура поддерживала его жизнь, но все эти прозрачные трубочки, капельницы, провода внушали ужас.
Она взяла его за руку и прижалась щекой к его щеке, почувствовав колкую щетину. Он частенько жаловался, что ему приходится бриться дважды в день во время избирательной кампании. Она отдала бы все на свете, лишь бы снова услышать его жалобы - на что угодно.
Его глаза приоткрылись.
- Белла?
- Да, дорогой.
- У вас с Пич все хорошо?
- Да, все хорошо. Не разговаривай. Тебе надо беречь силы.
- Это мой последний шанс.
Его слова пронзили ее насквозь. Сразу начала болеть голова.
- Врачи говорят, что твои дела идут хорошо.
- Врачи ни черта не смыслят. - Он говорил медленно, хриплым шепотом. Сил у него совсем не осталось. - Я умираю, Белла. Повидал во Вьетнаме достаточно смертей, чтобы понять, что настала моя очередь. Я о многом сожалею, я совершил так много ужасного… Всю свою жизнь… большую часть я был негодяем. Но ты… Когда я буду стоять у врат рая и ждать суда, единственное, что я скажу в свое оправдание: меня любила хорошая женщина.
Ему хотелось сказать Белле больше, но даже то немногое, что он произнес, заставило его задохнуться. Ногам было так холодно, словно они уже принадлежали трупу.
Так много надо сделать. Так много сказать.
- Джин… - прохрипел он.
Жгучая боль оборвала его фразу. Он почувствовал, будто что-то оборвалось у него глубоко в груди.
"Шалтай-Болтай сидел на стене. Шалтай-Болтай свалился во сне. Вся королевская конница и вся королевская рать не могут Шалтая, не могут Болтая, Шалтая-Болтая собрать".
Он не осознавал, что бормочет слова из старого детского стишка, пока Белла не произнесла:
- Дорогой, это я, Белла.
Проклятие, сначала тело не слушается, а теперь и разум отказывается служить. Перед глазами возникло ужасное видение: Кэрол Детвейлер, ветеран Вьетнама, которого он использовал, а потом предал, манит его пальцем из ворот ада. Рядом с Детвейлером стоит свирепый дикий кабан, скаля устрашающие клыки.
- Нет, - простонал Блэкджек. - Только не это, Господи, не это. Я изменился. Я уже не тот человек.
Звук голоса Беллы вернул его назад от края вечности.
- Что такое, Блэкджек? - спрашивала она настойчиво. - Позвать сестру?
- Не надо сестру. Только ты. Книга в драгоценностях, - сказал он из последних сил.
Белла стиснула зубы, чтобы не закричать. Ему совсем плохо, он бредит.
Она не видела, что в комнату вошла Пич, пока не почувствовала ее руку на плече.
- Как он? - тихо спросила Пич.
- Бредит, - прошептала Белла. - Звал кого-то по имени Джин, а потом сказал что-то о драгоценностях в книге.
- Он кого-нибудь знает, кого зовут Джин?
- У него работала некая Джин Синклер - но мы уже много лет ничего о ней не слышали. - Белла смотрела в сторону. Ей было невыносимо тяжело лгать дочери. Но она не могла рассказать Пич о Джин. Сейчас не могла. И никогда не сможет.
- Я посижу с папой. Попытайся немного отдохнуть. Ари занимается организацией пресс-конференции. Комната ожидания пуста.
- Я не хочу спать. Хочу попросить сестру вызвать врачей. Не может быть, чтобы они не могли сделать еще что-нибудь. - Белла поднялась, уступая свой стул Пич, и поспешно вышла из комнаты.
Она такая сильная, с благоговением подумала Пич, жалея, что не так похожа на мать, как ей бы хотелось. Белла выдержала долгие месяцы публичного унижения со спокойной улыбкой, в то время как Пич сегодня утром сломалась от одного-единственного удара.
Следующие несколько минут единственным раздававшимся в комнате звуком был прерывистый писк кардиомонитора Блэкджека. "Пока есть жизнь, есть и надежда", - снова сказала она себе, завороженно глядя, как поднимается и опадает грудь отца. Несмотря ни на что, он оставался самым красивым мужчиной из всех, которые ей встречались в жизни, не считая Ари.
Эта мысль застала Пич врасплох. Ее главный редактор сегодня выглядел лучше в выгоревших джинсах, чем когда-либо выглядел Герберт в дорогом костюме. Она вздрогнула от этой случайной мысли, она не имела права думать об этом сейчас.
Кажется, ей никак не удается выбросить Ари из головы. Он что, идет по жизни, совершая направо и налево добрые дела? Или его привел в больницу другой мотив? Она всегда ждала, что когда-нибудь он попросит у нее разрешения написать статью об отце. Может, он приехал за этим?
Пич прогнала эту мысль так же быстро, как она возникла. Ари кинул ей спасательный круг. Без него она бы просто утонула. А ведь Ари ей ничем не обязан. Однако он сразу же поспешил в больницу в отличие от ее собственного мужа, который наверняка уже услышал сообщение о болезни Блэкджека, но даже не соизволил позвонить и справиться о его здоровье.
Внезапно Блэкджек широко открыл глаза и взглянул ей прямо в лицо:
- Пич, дай мне руку.
Взгляд его был ясным, а пожатие почти таким же крепким, как раньше. Он выкарабкивается!
- Врачи говорят, что тебе нельзя разговаривать.
- Я должен. Так много надо сказать. Я уже говорил твоей матери, что хочу разоблачить своих врагов. И я еще могу это сделать, с твоей помощью.
- Я сделаю все, что захочешь, когда тебе станет лучше. А сейчас ты должен отдыхать.
Блэкджек крепче сжал ее руку. Словно изо всех сил цеплялся за жизнь. Хотя все внимание Пич было сосредоточено на отце, краем сознания она уловила, что звук монитора изменился.
- Пич, послушай меня.
- Я слушаю, папа.
Блэкджек приподнялся. От резкого движения капельница опрокинулась и со звоном упала на пол.
- Не дай этим ублюдкам уйти от ответа, - приказал он, и его голос звучал почти как прежде.
Потом он упал на подушки, и монитор издал резкий тревожный сигнал. Пич бросила взгляд на экран и увидела, что линия сердца Блэкджека стала ровной. Услышала стук шагов в коридоре. Дверь распахнулась, и медсестра вкатила в комнату тележку. Следом спешил врач.
Вбежали еще двое медиков. Один из них поднял Пич на ноги и бесцеремонно вытолкнул за дверь. Пич обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на отца, но не увидела ничего, кроме белых халатов, окруживших его постель.
Глава 3
Пич и Белла сидели на краешке дивана в комнате ожидания, крепко взявшись за руки, и ждали. Пич казалось, что они сидят вот так, застыв, уже целую вечность. А судя по стенным часам, прошло только пятнадцать минут.
Ее душа и сердце, надежды и молитвы устремлялись в комнату Блэкджека, к тому, что сейчас происходило в ней. Последняя сцена, которую она успела увидеть, навсегда врезалась в ее память. Закрыв глаза, она заново переживала все случившееся. Лихорадочная деятельность, резкие команды, неотличимые друг от друга фигуры в белом - словно призраки в ночном кошмаре.
Дверь вдруг открылась так бесшумно, как обычно бывает во сне. Одетые в белое медики вышли из комнаты. Врач, кажется, самый молодой из всех, шел последним. Он направился прямо к ним. Лицо его было каким-то сосредоточенно-спокойным.
Пич поняла, что он скажет, раньше, чем он открыл рот. Она заставила себя не опускать голову.
- Вы родственники сенатора? - спросил врач.
- Я Белла Морган, а это моя дочь, Пич Морган-Стрэнд, - ответила Белла. Даже в таких обстоятельствах она вела себя как вышколенная жена политика.
Доктору, похоже, было плевать на хорошие манеры. Он не потрудился представиться.
- Боюсь, у меня очень плохие новости. Сенатор Морган скончался несколько минут назад. Мы сделали все, что могли, для его спасения, но инфаркт был слишком обширным. У него не было никаких шансов.
Тон его был холодным. Очевидно, он уже ожидал в свой адрес обвинений в неверном лечении.
- Где личный врач моего мужа? - спросила Белла удивительно твердым голосом.
- Не было времени его вызвать, - ответил доктор. - Однако если хотите…
- Теперь уже нет смысла его звать, не так ли? - спросила Белла, но в ее голосе все еще слышалась надежда.
Врач покачал головой.
- Не могу поверить, что Блэкджек мертв. Сегодня утром он был полон жизни. Мы говорили о будущем, - произнесла Белла, ни к кому в особенности не обращаясь. - Он строил планы, как вернуть себе доброе имя. Он никогда не сдавался.
- Хотите его видеть? - спросил доктор.
Белла кивнула.
- Возможно, если увижу, то смогу поверить, что его действительно больше нет.
Пич без труда могла в это поверить. Она была с отцом, когда это случилось. Но в одном мать была права: Блэкджек не сдался до последнего. Его рот перекосился от гнева, когда смерть пошла в последнее наступление. Она никогда не забудет выражения его лица. Никогда.
- Я подожду здесь, - сказала Пич. Когда Белла и врач ушли, Пич услышала, как кто-то приближается по коридору. Господи, только бы не репортер, подумала она. Она не может сейчас… не может!
Ари вошел в комнату ожидания, напомнив Пич, что жизнь идет своим ходом.
- Я только что провел импровизированную пресс-конференцию. Журналисты разъехались писать репортажи и ужинать, но они вернутся.
Несколько секунд Пич не могла сказать ни слова. Потом подняла глаза.
- Они получат, что хотели. Папа умер.
Ари подошел к ней и обнял. Пич всхлипнула. Ари словно прочел ее мысли. Больше всего на свете ей сейчас хотелось, чтобы кто-нибудь прижал ее к себе покрепче.
Ари ласково гладил ее по волосам.
- Мне так жаль, Пич. Я хорошо понимаю, что вы сейчас чувствуете.
На секунду у нее мелькнула мысль, что подумает Герберт, если сейчас войдет и увидит их. Потом вспомнила - ему уже все равно. Она осталась совсем одна. Мужчины, которых она так любила, покинули ее. И обоих уже не вернуть. Только теперь она поверила в это окончательно.
- Поплачьте, - сказал Ари.
Но слезы не приходили. Наверное, она выплакала их еще утром. Ей вдруг захотелось рассказать Ари о Герберте. Она была уверена, что он поймет ее, утешит, ободрит - теперь, когда ее жизнь рухнула как карточный домик.
Ари обнимал ее крепко-крепко, и Пич с удивлением обнаружила, что ему почти удалось прогнать призрак смерти, присутствующий в комнате. Она льнула к его груди, где ровно и успокаивающе билось сердце, и черпала жизненную силу, которую Ари, казалось, излучал каждой клеточкой своего тела.
Пич даже не столько смутилась, сколько испугалась, когда поняла, что хочет Ари. В самом древнейшем смысле этого слова. Боже, она, наверное, сошла с ума. Думать об этом в такой момент!
Слава Богу, в его действиях нет ничего предосудительного. Он ведет себя как брат, и к тому же как младший брат, думала она, пока он массировал ей шею и плечи.
- До тех пор, пока я вам нужен, я буду рядом, - сказал он.
Пич было так хорошо в его объятиях, что лишь огромным усилием воли она заставила себя отстраниться. Это движение потребовало столько же сил, сколько нужно матери-природе, чтобы сдвинуть с места тектонические плиты. Ари вдруг превратился в магнит, который неудержимо притягивал ее обратно - в свои объятия.
Ари был потрясен тем, что, обнимая Пич, он ощутил такое сильное желание. Господи помилуй, она ведь только что потеряла отца! Как он может даже думать об этом сейчас? Кроме того, она замужем, а он никогда не играл в эти игры - "переспим тайком в мотеле". Куда, черт побери, подевался ее муж?
- Почему вы на меня так смотрите? - вывел его из задумчивости ее голос. - Я уже в порядке, правда в порядке.
- Извините. Я не хотел на вас пялиться.
Сейчас она еще держится, но он знал, что пройдет много времени, прежде чем она будет хотя бы приблизительно "в порядке". Он мог перечислить ей все стадии горя - от неверия до гнева, отчаяния и примирения - в мельчайших подробностях.
- Где ваша мать? - спросил Ари.
- Она у отца. Хотела попрощаться.
- А вы?
- Лучше я запомню его таким, каким он был сегодня утром, до всего этого… - Голос у нее сорвался.
Лучше бы она рыдала, а не была такой чертовски мужественной. Ей нужно выплакаться.
- Я никогда еще не теряла близкого человека, - пробормотала она. - И не знаю, что делать… как все организовать.
Зато Ари был слишком хорошо знаком со всеми формальностями, связанными с внезапной смертью, с тысячами решений, которые приходится принимать в тот момент, когда ты не в состоянии ничего решать.
- Сегодня вам ничего не надо делать, - заверил он ее. - Больница позаботится о вашем отце. Вам следует подумать о себе. Вы еле на ногах держитесь.
Его сочувствие чуть было не разрушило стену, которой Пич отгородилась от обрушивающихся на нее сегодня ударов. Чувствуя, как закипают на глазах слезы, она из последних сил заставила себя держаться. Иначе она забьется в истерике.
Из палаты Блэкджека вышла Белла. Несколько секунд она стояла на пороге, глядя на них пустыми глазами, потом покачнулась. Ари бросился к ней и подхватил прежде, чем она упала, отнес к дивану и усадил с такой осторожностью, с какой Пич когда-то усаживала на игрушечный диванчик своих фарфоровых кукол.
- Не знаю, что со мной такое, - растерянно сказала Белла. - У меня вдруг подкосились ноги.
- Неудивительно. Вы прошли через ужасное испытание, - ответил Ари.
Врач что-то нацарапал в своем блокноте и вручил листок Ари. Очевидно, он принял Ари за родственника или близкого друга семьи.
- Вам нужно отвезти дам домой, - сказал он. - Это рецепт снотворного. Оно поможет заснуть им этой ночью.
Ари сложил листок и сунул его в карман.
- Я бы хотела поехать домой. - У Беллы вырвался нервный смешок. - Только у меня больше нет дома.
Впервые в жизни Пич услышала в ее голосе капельку жалости к себе.
- Мой дом - это всегда и твой дом, - заверила ее Пич. И тут же вспомнила о Герберте. Возможно, у нее вскоре тоже не будет дома.
- Вы как следует позаботитесь о моем муже, правда? - спросила Белла у доктора.
- Мы позаботимся о нем самым лучшим образом, миссис Морган.
Взгляд Беллы метался по комнате, словно она все еще не могла поверить в то, что здесь случилось.
- Полагаю, надо идти.
Пич обменялась взглядами с Ари над головой Беллы, затем встала с одной стороны от Беллы, а Ари - с другой. Вдвоем они помогли ей подняться.
- Лучше нам воспользоваться грузовым лифтом. Не хочу, чтобы мы наткнулись на репортеров, - сказал Ари. - Буду рад отвезти вас домой, если у вас есть машина. Я приехал на своем мотоцикле.
- Мой "ягуар" стоит на стоянке, - ответила Пич.
Ари подавил дрожь. Он ездил на "харлее" не потому, что воображал себя крутым рокером, этаким героем из "Беспечного ездока". Просто он не мог больше ездить в машине.
После того взрыва он страдал ужасной клаустрофобией всякий раз, когда садился в автомобиль. Если бы у него был выбор, он бы посадил дам в такси, а сам поехал бы следом на мотоцикле. Но он не мог вот так отослать домой раненых одних - а эти две женщины были такими же ранеными, как те солдаты, которых он видел во время войны в Заливе.
Когда они подошли к "ягуару", Ари заскрипел зубами, протянул руку и попросил ключи.
Путь до Ривер-Оукс занял двадцать минут. Пич почти всю дорогу смотрела в окно. Иногда она вдруг переставала понимать, где они едут, хотя прекрасно знала этот маршрут. Хорошо, что не она сейчас за рулем. Белла дремала, а у Ари хватило здравого смысла не начинать бессмысленную светскую беседу. Когда Пич бросала взгляд в его сторону, то замечала, что он то и дело сжимает зубы, словно ему сильно не по себе.
Она не стала напоминать ему, что надо остановиться и купить лекарство по рецепту. В этом не было необходимости. У Герберта в его комнате хранилась целая аптечка, укомплектованная достаточным количеством успокоительного и снотворного.
Когда они наконец приехали, ее дом выглядел настолько обычным, что на секунду все, что произошло сегодня, показалось ей дурным сном. Лужайка перед домом была только что скошена. На опрятных клумбах цвели азалии и бегонии. Окна сияли.
Это был по всем стандартам красивый дом. И претенциозный. Он был воплощенным в камне свидетельством, что его владельцы "достигли определенного положения". Этот дом был детищем Герберта, и Пич всегда смотрела на него глазами мужа. Теперь она словно увидела его впервые.
Все в этом доме, от псевдофранцузской архитектуры до псевдокаменного фасада и псевдошиферной крыши, было фальшивым. Как и их брак.
- Если вы объясните мне, в какой из комнат живет ваша мать, я помогу ей пройти туда, - предложил Ари, пока Пич отпирала входную дверь.
Она кивнула, потом показала дорогу в просторные комнаты для гостей на первом этаже. Багаж родителей уже был доставлен.
Пич так хотелось, чтобы отец и мать чувствовали себя здесь как дома. Перед уходом она попросила свою горничную Делию распаковать их вещи. Предусмотрительная, как всегда, Делия положила пижаму отца на кровать рядом с ночной рубашкой матери. Пич схватила ее и затолкала в ящик, пока Белла не увидела.
- Подождите, пожалуйста, меня в кабинете, - попросила она Ари. - Я приду через несколько минут. Можете пока налить себе выпить.
- Тебе не надо помогать мне раздеваться, - сказала Белла после того, как Ари вышел. - Я не инвалид. Но я хотела бы выпить что-нибудь, чтобы уснуть.
- Сейчас только семь часов. Не хочешь сперва поесть?
- Я хочу только уснуть, дорогая, и чем скорее, тем лучше.
Когда Пич вернулась с таблеткой снотворного, мать уже лежала в постели. Белла проглотила таблетку и закрыла глаза.
Пич задернула шторы, села у кровати и прислушалась к дыханию матери. Снотворное было очень сильным, и через несколько минут Пич на цыпочках вышла из комнаты. По пути в кабинет она мысленно составляла список всего того, что ей надо сделать перед тем, как тоже найти забвение во сне.
Перво-наперво нужно позвонить Эйвери в Лондон до того, как она услышит о смерти отца из новостей. Эйвери, несомненно, захочет немедленно вылететь в Хьюстон на похороны, но нет смысла подвергать опасности ее и без того тяжело протекающую беременность.