- Не верю ни одному твоему слову, Хавьер. Я не дам тебе снова заморочить мне голову. Ты уверял меня, что наша договоренность останется в тайне. Но если этой девчонке известно все, значит, и остальные осведомлены не хуже. Как я смогу после этого смотреть людям в глаза? - воскликнула Грейс и резко распахнула перед мужем дверь супружеской спальни. - Я думала, что хоть в этом могу довериться тебе. Но ты унизил меня. И не смей больше ко мне прикасаться! Нас больше ничто не связывает, а когда срок соглашения подойдет к концу, я не задержусь здесь ни на минуту!
- Стой, Грейс! Так не годится, черт побери! Я не знаю, что на тебя нашло, но ты обязана меня выслушать. Ты обвинила меня в стольких подлостях! Я вынужден защищаться. Ты не смеешь перечеркивать наши отношения, что бы тебе ни наговорила Люсита Васкес. Ты моя жена, моя любовница, и я не выпущу тебя из нашей спальни, пока все не вернется на круги своя, - безапелляционно объявил герцог де Эррера и стиснул жену в объятиях.
- Ты не имеешь права так со мной поступать! - Она безуспешно пыталась вырваться.
- Через секунду ты станешь мягкой, как масло, и сама не пожелаешь уйти, даже если я гнать тебя буду, - самоуверенно пробормотал Хавьер, прильнув к ее пышной груди.
Грейс отчаянно отталкивала его от себя, но с каждым поцелуем сопротивление слабело.
- Ты не хочешь, чтобы я останавливался, и мы оба знаем, почему… - Он подхватил ее на руки и уложил на кровать.
- Почему? - прошептала она, бессильно закрыв глаза.
- Потому что я необходим тебе… Потому что ты жаждешь меня… Потому что ты не принадлежишь себе, когда я рядом. Вот почему, - тоном триумфатора провозгласил супруг.
- С чего ты так уверен в себе? - тихо спросила она.
- Твоя реакция говорит мне об этом, Грейс. То, как ты дышишь, когда видишь меня, как томно в этот момент глядят твои глаза с поволокой. Если я дотронусь сейчас до твоих трусиков, они непременно окажутся влажными. Я чувствую это по твоему аромату. Тебе меня не обмануть, милая. Ты моя и не способна ничего изменить. Ты сама пришла ко мне ночью и просила любить тебя. Ты сладко стонешь, когда я вливаю в тебя свой огонь. Ты не способна отказать себе в этом наслаждении. А все остальное - мелочи. - Хавьер отпустил ее. - А теперь раздевайся, Грейс. Я помогу тебе расстегнуть платье, - мирно предложил супруг, и она подчинилась.
- Ты прав, Хавьер. Так и есть. Но даже теперь, после стольких месяцев, что мы близки, ты продолжаешь говорить лишь о вожделении. Я понимаю, что для тебя это главное, но по глупости своей надеялась на более возвышенные чувства. Я полностью разделяю твою уверенность: ты бесподобный любовник, сильный и властный мужчина, который привык одерживать верх в любой ситуации. Но, к сожалению, не заботишься о том, чтобы тебя искренне любили, - доверительно сказала Грейс, снимая восхитительный бальный наряд.
Когда на ней осталось только колье, герцог восторженно произнес:
- Твоя красота льстит моему самолюбию, милая… Прости, но я не слышал, о чем ты говорила, - съязвил он и стал раздеваться сам.
- Я не буду спать с тобой, Хавьер, - неожиданно произнесла Грейс.
- Почему же? - Он не воспринял всерьез ее предупреждения.
- Потому что сейчас это может стать опасным, - проговорила она, памятуя о возможной беременности.
- Ничего глупее я еще не слышал, Грейс, - рассмеялся он.
- Зря ты так легкомыслен, потому что я говорю совершенно серьезно. Сегодня этому не бывать, - с неподдельной твердостью сообщила она.
- Только не говори, что не испытываешь умопомрачительного желания.
- Это ничего не изменит. Есть причины воздержаться от близости, - холодно произнесла Грейс.
- Ты расскажешь мне об этих причинах, милая?
- Еще не время. - Грейс покачала головой. - Хотя… Думаю, Люсита может тебя просветить, - с усмешкой предположила она.
- И при чем тут Люсита? - недовольно спросил он. - Разве это касается не нас двоих? Разве не дело супругов решать, спать ли им вместе?
- Я тоже так думала до разговора с Люситой, - пожала обнаженными плечами Грейс.
- Это все слова, Грейс. У меня есть сила, и я буду брать тебя, когда только пожелаю, - заявил Хавьер.
- И ты не боишься разрушить то хрупкое и ценное, что может быть у нас?
- Например, что? - не понял он.
- Самое дорогое, что может быть у мужа и жены, - продолжала говорить загадками Грейс.
- Единственная ценность, которой я обладаю, - это власть. Но она от насилия только крепчает, - хвастливо произнес герцог. - Все эти девичьи сантименты, зовущиеся любовью, ничто по сравнению с властью, хоть вам и внушают, что любовь способна творить чудеса. Любовь не помогла моему отцу повидаться с умирающей матерью на смертном одре, а моей бабушке - дать последнее благословение своему сыну. Единственному сыну… Дед Карлос "запретил Фернандо Эррере появляться в Эль Кастильо де Леон. У деда было право отдавать подобные распоряжения.
- И ты считаешь, что это должно повториться? - ужаснулась Грейс.
- Не тебе судить о том, что хорошо, а что нет. Мы никогда не обсуждаем то, что становится фамильным правом Эррера… Лучше бы ты думала о том, как рачительнее соблюдать условия нашего с тобой договора. Потому что я не намерен позволять своей жене подобные выходки впредь.
Грейс в одиночестве металась на постели. Она не спала, но ее одолевали кошмары наяву. Она не знала, где эту ночь провел раздраженный супруг.
После рассказа о ссоре отца и деда он заметно сник и неожиданно оставил ее.
Грейс понимала, что ради блага своего ребенка она должна покинуть замок прежде, чем о ее беременности станет известно герцогу. Она не желала, чтобы невинный малыш еще до рождения стал предметом шантажа - привычного в семействе Эррера способа доказательства собственной значимости. Женщина поднялась ранним утром и упаковала свои вещи.
Грейс вознамерилась взять с собой лишь то, что принадлежало ей еще до брака с герцогом де Эррера, поэтому сборы не заняли много времени. Она ничего не обдумывала заранее, просто подготовилась к тому, чтобы тотчас оставить Эль Кастильо де Леон, хотя не знала, как ей это удастся. Конечно, женщина очень расстроилась, удивилась и разгневалась, когда, спустившись с сумкой в холл, застала там незваную гостью - Люситу Васкес.
- Ты?! Что ты тут делаешь и где герцог де Эррера? - раздраженным тоном обратилась к ней Грейс.
- Удалился куда-то со своим возлюбленным Лукой после того, как прочел мне нотацию, - объявила юная аристократка. - Зачем тебе понадобилось впутывать меня в ваши глупые разбирательства?
- Это я-то тебя впутала?! - нервно рассмеялась Грейс. - По-моему, ты сама путаешься там, где не следует. Возможно, сеньорита считает себя достаточно взрослой для того, чтобы заводить собственные романы, но она еще слишком мала для интриг.
- Если мне не удалась интрига, то куда это ты собралась с тяжелой сумкой, дорогая? - фамильярно обратилась к герцогине де Эррера испанка.
- Не знаю, известно ли тебе это, но у меня в Англии остался больной отец. Время от времени я езжу навещать его, - надменно произнесла Грейс.
- О! Эта такая неожиданность. Уверена, что даже Хавьер не знает о твоих планах. Вот удивится! - радостно воскликнула Люсита Васкес. - И что-то мне подсказывает, что ты не станешь торопиться с возвращением. Не так ли, Грейс?
- Мои планы тебя не касаются, значит, обойдешься без ответа, - процедила Грейс, вышла из замка и направилась по мощеной дороге к гаражу.
На ее удачу, автомобиль был заправлен, и, никому ничего не объясняя, она выехала за ворота.
Грейс безотчетно гнала машину по крутому горному спуску. Слезы слепили глаза. Каждый изгиб дороги заставлял поволноваться. А она не могла успокоиться, не имела сил взять себя в руки. Женщина резко взяла в сторону, когда ей навстречу из-за поворота неожиданно выехала машина. Грейс почувствовала, как передние колеса машины намертво увязли в талом снегу. После чего сознание покинуло ее…
- Грейс! Откройте глаза… - слышала она приглушенный голос, обращенный к ней. - Очнитесь, Грейс… Вы меня слышите?
- Кто это? - вздрогнула она.
- Не волнуйтесь Грейс. Вы попали в аварию, но все будет хорошо. Серьезных повреждений нет. Здесь ваш муж.
Перед глазами стояла дымка. Она с трудом разглядела человека в белом халате… Доктора.
- Ребенок… - прошептала Грейс.
- Мне жаль, - сказал врач, склонившись над ней. - Очень ранний срок… Ваша травма, хоть и незначительная, оказалась роковой для ребенка. Но у меня есть все основания сделать вывод, что этот инцидент не станет помехой для новой беременности… Грейс, я оставлю вас наедине с мужем, - сообщил он, а обратившись к Хавьеру Эррере, тихо добавил: - Вашей жене посчастливилось, что снежный наст и деревья не дали машине рухнуть со скалы. Но, боюсь, потеря ребенка повлечет за собой серьезные душевные, а не телесные травмы. Поэтому будьте благоразумны, сеньор… Я вам обоим искренне соболезную…
Оставшись наедине с женой, Хавьер долго ничего не мог сказать.
- Прости, - прошептала наконец Грейс.
- Ты не собиралась говорить мне про ребенка, не так ли? - сухо спросил он.
- Как я могла, особенно после твоих рассказов про крутой нрав твоего деда, которым ты так восхищаешься.
- Грейс…
- Оставь меня, Хавьер, - слабым голосом попросила она и закрыла глаза.
- Но, Грейс!
- Нет… Прошу тебя…
Глава двенадцатая
Хавьер стоял за дверями ее комнаты и слышал приглушенные рыдания.
Это не могло больше продолжаться.
Прошло уже около полутора месяцев с тех пор, как Грейс вернулась из больницы. И каждую ночь он слышал ее плач, Хавьер не мог утешить ее - Грейс предпочитала уединение. Но также он не мог позволить жене и дальше изводить себя непрекращающимися слезами и неизбывной скорбью.
Он готов был пойти на что угодно, лишь бы вновь увидеть ее счастливые глаза.
Тоска жены рвала сердце герцога в клочья. Он понимал, что в потере ребенка Грейс винит только себя. Честно говоря, и он стал бы винить ее, если бы она сама не наказала себя так жестоко.
Но только ли ей стала наказанием эта утрата? Хавьер начал думать, что именно он заслужил возмездие.
Герцог де Эррера заставил священные узы брака служить собственному тщеславию, и небеса покарали его. Он и Грейс пошли на сделку с совестью, каждый по своей причине, которая казалась им достаточным оправданием для клятвопреступления, совершенного у алтаря. Это нельзя было игнорировать. Они в равной степени ответственны за гибель не рожденного ребенка, а еще Хавьер ответственен за слезы жены.
Оставаясь наедине со своими мыслями, Хавьер Эррера мог думать только о том, что он, тридцатишестилетний самодовольный человек, по сути, ничего не смыслит в этой жизни, не может похвастать ни одним истинно ценным достижением. Он рвется к вершинам, которые до него занимали другие Эррера, много времени и сил тратит на то, чтобы доказать окружающим, что он не хуже своих знаменитых предков. Он болеет душой за должности и регалии, а из-за него женщина оплакивает дитя - его дитя.
Герцог де Эррера оставил Грейс на растерзание ее страхам и сомнениям. Он не сумел поддержать свою жену, охранить ее, помочь ей.
Грейс поднялась с постели и, натыкаясь на мебель, побрела к ванной. Она остановилась, услышав, что дверь ее спальни приоткрывается.
На пороге стоял Хавьер. Он выглядел взволнованным и растерянным.
Грейс посмотрела на него заплаканными глазами и тяжело вздохнула.
Хавьеру показалось, что сердце в его груди сорвалось в темную пропасть.
Он подошел к жене и нежно обнял ее. Грейс прильнула к нему и беззвучно заплакала. Она сама выбрала одиночество после трагедии, но, когда появился муж, женщина не могла не разделить с ним свое горе.
Грейс не догадывалась, как Хавьер относится к ее неудавшейся беременности, к их общей потере. Она сама не успела осознать предстоящее материнство. Не успела это прожить и прочувствовать. И теперь терзалась.
Грейс более не была юной девушкой, которая необдуманно решила, что может купить спокойствие своей семьи игрой в любовь.
Она рыдала бесшумно, сдавленно. Слезы давно иссякли, они лишь изредка скатывались по щекам.
- В твоих вещах, я нашел это, - сказал Хавьер, протягивая жене фотокарточку.
Грейс взяла ее у него из рук. На фотографии была запечатлена изможденная женщина в инвалидной коляске.
- Это снимок моей мамы незадолго до ее смерти, - тихо произнесла она, моргая опухшими веками.
- Я не предполагал, что она не могла ходить, - с сожалением признался Хавьер Эррера.
- Да, болезнь сильно ослабила маму. Она несколько последних лет не могла ходить. А потом даже не в состоянии была самостоятельно дышать. Ее легкие вентилировались принудительно. Но даже подключенная к аппарату, она старалась улыбаться. Мама видела, как страдает отец. Она очень переживала за него.
- Она умерла дома?
- Сначала у нас с папой была возможность ухаживать за мамой в домашних условиях. Когда боли сделались невыносимыми, когда дилетантского ухода родных стало недостаточно, отец нанял квалифицированного медика. Но врачи настояли на госпитализации… Если бы ты знал, на что только не шел отец, чтобы облегчить мамины страдания. Он готов был жизнь свою отдать, если бы это вернуло ей здоровье или по меньшей мере продлило жизнь. Но что он мог? Поначалу папа был преисполнен всяческой надежды. Он меня, маму, самого себя уверял в том, что любящему сердцу подвластны чудеса. Он искренне верил в мамино выздоровление. Но судьба была неумолима. Болезнь была сильнее его любви и самопожертвования, сильнее маминой жажды жизни, сильнее нашей веры. Он так ее любил. И до сих пор любит. Он забыл про смерть, но каждую секунду ждет встречи с мамой. И что бы он ни сделал, какое бы преступление ни совершил, я не могу винить его. Мама была для него дороже всего на свете, - сказала Грейс с улыбкой.
Впервые за последнее время ее глаза просияли. Казалось, она обрела что-то утраченное.
- Не знаю, можешь ли ты это понять, Хавьер… - тихо проговорила она.
- Ты сомневаешься? Почему ты думаешь, что я не способен понять? - оскорбился герцог.
- А ты способен? - с сомнением спросила Грейс.
- Боже! Я совершил множество глупостей, наговорил столько непростительных дерзостей, вел себя как подонок, но понимаю, что двигало твоим отцом. Потому что… - Хавьер запнулся. - Я вижу фотографию твоей матери, еще недавно видел твоего отца, который живет неумирающей памятью о своей любимой. Я вижу тебя, выплакавшую глаза. И мне невыносима мысль, что я ничем не могу помочь тебе.
- Мы совершили ошибку, за которую дорого заплатили, - скупо отозвалась женщина.
- Только не говори, что ты смирилась, Грейс.
- А что ты предлагаешь?! - со стоном воскликнула она.
- Мое предложение ты приняла из любви к своему отцу, да и я делал тебе его, исходя из своекорыстных соображений. Ты видела настоящую супружескую любовь своих родителей. И наш брак представляется тебе постыдной сделкой. Мне не забыть твое безрадостное лицо перед алтарем. Я относился к твоим идеалам с иронией. И напрасно.
- Что ты хочешь этим сказать? - спросила, заглянув супругу в лицо, Грейс.
- Я бы хотел тебе помочь, утешить, но не знаю, как сделать это. Думаю, тебе следует поехать в Англию, к родным. Если ты не сменишь обстановку, это плохо кончится, - предложил муж.
- Понятно… - еле слышно произнесла женщина и, уже громче, поинтересовалась: - Значит, герцог хочет, чтобы я уехала? Когда?
- Грейс, это не изгнание, - поспешил возразить он. - Это необходимо для твоей же пользы. Тебе помогут собраться. Я распоряжусь, чтобы ты вылетела уже завтра.
- Ты можешь открыть мне настоящую причину, по которой я должна уехать? - недоверчиво осведомилась она. - Насколько мне известно, по условию завещания твоего деда мы не имеем права расставаться надолго.
- Да, - согласился Хавьер. - Но я не могу держать тебя при себе, видя, сколь негативно это отражается на твоем состоянии. Ты переживаешь трагедию, а я не в состоянии помочь. Надеюсь, с отцом и тетей тебе будет лучше, чем со мной.
- И ты готов рисковать местом главы банка? - отказывалась верить Грейс.
- Сейчас это не имеет значения, - сдержанно возразил герцог.
- Или же ты ненавидишь меня настолько, что не желаешь сносить мое присутствие? - Она заподозрила мужа в неискренности. - Не можешь простить мне потерю ребенка? - задыхаясь, со слезами на глазах проговорила женщина.
- Как ты могла подумать такое, Грейс?! В том, что мы потеряли ребенка, моей вины не меньше, чем твоей! - воскликнул он. - Умоляю, не плачь. Выслушай… Просто настало время разрубить этот гордиев узел. Ты можешь смело возвращаться домой. Твоему отцу ничего не грозит. Я отпускаю вас обоих. Больше между нашими семьями не существует никаких счетов, никаких взаимных обязательств. Я лишь надеюсь, что однажды, восстановившись, окрепнув, ты сможешь простить мне все то зло, те обиды, которые я тебе причинил.
- О чем ты говоришь, Хавьер? Ты не виноват в том, что не любишь меня. Не таков был наш уговор. Мне очень жаль, но я не смогла стать тебе хорошей женой. И вдвойне жаль оттого, что я тебя любила, - призналась Грейс.
- Любила? - переспросил герцог. - Это правда? Все в прошлом? Ты больше не любишь меня?
- Какое это имеет значение, если ты хочешь, чтобы я уехала?
- Нет, Грейс. Это все меняет… Я не предполагал, что ты любишь меня.
- И что же это может изменить? - Женщина пожала плечами.
- То, что наше чувство взаимно, Грейс, - шепнул герцог де Эррера, поцеловав лепестки ее губ. - Я внушал себе, что это не более чем контракт и хороший секс. Но разлука на все заставляет взглянуть по-другому.
- Я принадлежала тебе, Хавьер, а ты мной играл. Ты играл моими чувствами. Я не могла быть ни в чем уверена, только поэтому поверила Люсите, только поэтому собрала вещи и села в эту проклятую машину! - прокричала Грейс, ударив мужа кулаком в грудь.
Хавьер нежно обнял ее за плечи и прошептал, утешая:
- Знаю, любимая, прости. Но я клянусь, что это никогда не повторится. Я защищу свою семью от вторжения завистников и клеветников. Но ты действительно принадлежишь мне. Это лестно слышать именно из твоих уст, любимая.
- Ты больше не гонишь меня? - с надеждой спросила мужа Грейс. - Я не хочу уезжать от тебя. Эль Кастильо де Леон стал моим домом.
- Теперь я точно никуда тебя не отпущу, родная. Теперь наши клятвы обретут силу. Я обещаю, что заглажу свою вину перед тобой. У нас обязательно будут дети. Много детей. И все они будут любимы и счастливы. Они сделают счастливыми и нас.
- Не только они… - покачала головой Грейс. - У нас есть наша любовь.
- Люблю тебя, - нежно произнес герцог.
Он поднял супругу на руки и положил на постель.
- Никогда не отпущу, - сказал Хавьер, целуя жену.
Грейс приняла его в свои объятия. Они вновь были вместе.
- Ты моя судьба, Грейс. Я не сразу это понял. Но теперь, осознав, не дам тебе уйти. Обещай, что никогда не оставишь меня, любимая, - потребовал герцог де Эррера.