После того, как Роберт утром ушел от нее, он не раз с удивлением ловил себя на мысли, что не хочет отправлять Эви в тюрьму, даже в случае подтверждения ее вины. Безопасность его страны находилась под угрозой, к чему он поистине относился очень серьезно. Роберт многократно рисковал своей жизнью в подобных ситуациях. Ему нравилось ходить по краю, но основной причиной того, почему он подвергал себя опасности, была простая, непоколебимая любовь к родине. Если Эви предала свою страну, она заслуживает наказания. Но, даже признавая это, Роберт ничуть не поменял своего решения. Он защитит ее от судебного преследования.
Загоревший на солнце покупатель и трое его друзей - всем на вид было лет по двадцать - увлеченно болтали с Эви и, по-видимому, даже не собирались заканчивать. Глядя на них в окно, Роберт сердито нахмурился, но ни в чем не мог обвинить этих ребят. Только мертвый не откликнулся бы на ее соблазнительную, пылающую женственность.
Он вытащил бланк из конверта и развернул. На это не было никакой причины, кроме дотошного внимания к деталям. Он хотел точно знать, о чем говорилось в письме. Быстро пробежав по тексту глазами, он остался доволен тем, как выполнили его указания. Потом прочитал пометки Эви, торопливо набросанные на полях.
Рядом с номером телефона значилось имя "Томми Фаулер". Ниже Эви написала: "Заложить дом", подчеркнув слова несколько раз
Его губы медленно растянулись в улыбке. Эви определенно оказалась находчивой и рассудительной женщиной. Он почувствовал невероятное облегчение. Если бы она действительно была причастна к краже компьютерных программ НАСА, то не стала бы пытаться заложить дом, чтобы погасить заём; она просто договорилась бы о новой продаже. Из собственного опыта он знал, что преступники и не помышляют о том, чтобы оплачивать долги из денег, заработанных честным трудом; они, как пиявки, живут за чужой счет, и им проще снова пойти на воровство.
Роберт вернул письмо в конверт. Сильнее, чем когда-либо, он сожалел о необходимости закончить то, что начал, но он никогда ничего не оставлял на волю случая, а уж тем более в такой серьезной ситуации. Естественно, ему придется пресечь любые ее попытки заложить дом. Эви будет сильно переживать, но позже он попробует загладить перед ней свою вину.
Сидя на высоком барном стуле, Роберт наблюдал за Эви, которая, наконец, избавилась от четырех восторженных молодых людей. Она не отличалась от женщины, которую он в первый раз увидел несколько недель назад, - в джинсах и футболке, густые светло-русые волосы заплетены в свободно свисающую косу. Его реакция тоже оказалась почти такой же: он был охвачен вожделением. Единственное отличие состояло в том, что теперь это ощущение стало еще сильнее, хотя Роберт прежде считал такое невозможным. Но сейчас он точно знал, как она выглядит обнаженной, знал восхитительную нежность ее кожи и все притягательные изгибы тела, знал, как тесно в ее жаркой глубине. Роберт дрожал от страсти, его горящий взгляд не отрывался от Эви, пока она шла по доку. Он помнил, какие звуки она издавала на пике удовольствия и как вцеплялась в его тело, а ее ноги судорожно сжимались вокруг него, и насколько сильно ее затвердевшие соски походили на маленькие красные ягодки. Он пил ее вкус и вдыхал аромат, и хотел снова все это испытать.
Эви вошла внутрь и, взглянув на Роберта, застыла. Он заметил, как она вздрогнула, почувствовав его желание. Господи, неужели она теперь осознает его состояние даже лучше, чем прежде? Мысль тревожила.
- Иди сюда, - мягко позвал он, и Эви доверчиво шагнула в его объятия.
Не поднимаясь со стула, Роберт притянул ее к себе. Эви обвила его плечи, когда он прижался ртом к ее губам. Он целовал ее безумно долго, настолько изголодавшись по ней, что просто не мог быть нежным. Эви терлась об него, ее бедра двигались так эротично, что у него от этого чуть сердце в груди не остановилось. Поцелуи с Эви опьяняли даже тогда, когда она отвечала неохотно. Теперь же она была возбуждена, и их губы слились так, что это заставило Роберта забыть о Мерсере и похищенных компьютерных программах, о неприятностях, в которые оказалась втянута Эви, даже о тех, которые касались его лично, - обо всем, кроме жгучего удовольствия быть с ней.
Но Эви еще не в форме для продолжения любовной игры, и Роберт неохотно оторвался от нее, прокладывая дорожку из поцелуев к ее виску. Он должен сдерживать себя хотя бы некоторое время.
- Как прошел день? - спросил Роберт, предоставляя ей возможность рассказать ему о проблеме со ссудой.
- Довольно напряженно - посетителей было больше, чем я когда-либо видела, - ответила Эви, откидываясь назад в кольце его рук. Она взглянула на него своими томными и немного сонными глазами. - А у тебя?
- Утомительно. Пришлось разбираться с парой-тройкой скучнейших деталей. - Ложь. Он никогда не считал мелочи скучными.
- Жаль, что тебя здесь не было, - я бы заставила тебя поработать. Кажется, все, у кого есть лодки, решили сегодня покататься. - Эви бросила взгляд поверх плеча Роберта. - А вот и еще пожаловали, - добавила она, выскальзывая из его объятий.
Эта группа не нуждалась в топливе, и они всей толпой двинулись в офис в поисках какой-нибудь еды и холодных напитков. Войдя в здание, люди принесли с собой кокосовый аромат солнцезащитного лосьона; румянец на их щеках свидетельствовал о том, что они целый день провели на солнце и свежем воздухе. Оказавшись внутри, посетители словно бы и не собирались покидать кондиционированное помещение и слонялись там, разглядывая рыболовные снасти. Эви не стала пытаться их выпроводить. Завязался непринужденный разговор. Выяснилось, что это две супружеские пары, примерно ее возраста, и они решили денек отдохнуть на озере. Одна из женщин отметила, что было очень здорово побыть немного вдали от малышни, и какое-то время они обсуждали проделки их детей. В конце концов все уехали, попрощавшись с Эви как со старым другом.
- Наконец-то одни, - сказал Роберт и посмотрел на часы. - В любом случае пора уже закрываться.
- И слава богу! - Эви потянулась и зевнула; потягиваясь, она непроизвольно поморщилась, но сразу же спрятала гримасу, хотя, как оказалось, недостаточно быстро. Роберт успел это заметить. Ему действительно придется держать себя в руках.
Роберт помог ей закрыться, а затем отправил домой, тогда как сам задержался, чтобы набрать с собой еды. Они вместе поужинали, потом посидели на веранде в прохладной темноте, тихо разговаривая о самых обыкновенных вещах. Но вскоре Эви начала клевать носом - прямое следствие того, что прошлой ночью они почти не спали. Когда она зевнула в третий раз, Роберт встал и протянул ей руку.
- Ну, все, соня. Пора спать.
Она взялась за его руку и позволила поднять себя на ноги. Он привел ее в спальню и начал осторожно раздевать.
- Роберт, подожди, - попросила Эви смущенно, пытаясь отстраниться от него. - Я не могу…
- Знаю, - ответил Роберт и поцеловал ее лоб. - Я же говорил, что дам тебе время, чтобы восстановиться. Но ничего не упоминал о том, что мы не будем вместе спать, и "спать" - здесь ключевое слово.
Эви снова расслабилась, и он закончил раздевать их обоих. В доме было слишком жарко для того, чтобы Роберт чувствовал себя комфортно. Но когда они обнаженные оказались в постели, а потолочный вентилятор стал обдувать прохладным воздухом их тела, Роберт все-таки начал засыпать. Они лежали, уютно прижавшись друг к другу в позе "ложки": его крепкие бедра под ее круглой попкой, одна рука собственнически накрыла ее грудь.
Роберт молчал. Эви уже спала, дыша медленно и равномерно. Все его возражения на счет пребывания в этом доме исчезли, когда он обнаружил, что Эви никогда не была настоящей женой Мэтта. Конечно, Роберт все равно предпочел бы ночевать в своем собственном коттедже; к тому же кровать там намного шире. Но Эви гораздо удобнее у себя, а это для него самое главное. Он проинформировал своих людей о том, где будет находиться, так же, как прошлой ночью сообщил им, что Эви останется с ним.
Он предоставил ей кучу возможностей рассказать ему о ссуде, но Эви не проронила ни слова. Так же, как и в тот раз, когда возникли сложности с двигателем в ее машине, она держала свои проблемы при себе вместо того, чтобы бежать к нему за помощью или хотя бы за эмоциональной поддержкой. Будучи такой открытой и дружелюбной, Эви оказалась очень одиноким человеком и поэтому привыкла справляться со всеми трудностями самостоятельно. Хотя Роберту пришлось бы отказать Эви, если бы она обратилась к нему, он все равно желал, чтобы она доверилась ему, позволила войти в ее жизнь; он хотел быть в курсе не только ее радостей, но и бед. Когда они поженятся, он сделает так, чтобы знать о ней все, даже о таких происшествиях, как ушибленный палец.
До сего момента Роберт не разрешал себе загадывать так далеко, но внезапно это само собой получилось. Никакую другую женщину он никогда не хотел так, как Эви, и искренне сомневался, что когда-нибудь захочет. После того, как ситуация разрешится, Роберт не намерен отпускать Эви, что означает необходимость взять ее с собой в Нью-Йорк. К тому же он достаточно изучил ее. Отдавшись ему, Эви все равно оставалась обычной женщиной. Ей нужна стабильность, и поэтому он на ней женится. Многие мечтали выйти за него замуж, но впервые в жизни он был готов пойти на это. Он не мог представить себе, чтобы Эви ему надоела, как обычно происходило с его любовницами. Даже больше того, он и подумать не мог о том, чтобы позволить кому-нибудь другому получить возможность жениться на Эви.
Роберт не сожалел о предстоящей потере свободы. Он размышлял о том, как оденет Эви в шелка и драгоценности, как поселит ее в роскошных апартаментах - его, естественно, - и таким образом у нее больше не возникнет нужды работать семь дней в неделю или волноваться об оплате счетов. Ей не придется обходиться подержанным холодильником или водить старый потрепанный пикап. Она не будет уставать до такой степени, когда под глазами появляются круги. Он будет брать ее с собой в командировки, покажет ей Париж, Лондон и Рим, и свой отпуск они проведут вместе на ранчо в Монтане. Маделин, как он подозревал, позлорадствует над тем, что он наконец попался, но ей понравится Эви, ведь она, несмотря на свою яркую чувственность, не принадлежала к тому типу женщин, к которым у других представительниц прекрасного пола тут же возникала неприязнь. Дружелюбная и приятная в общении, она не кичилась своей внешностью. Роберт встречал немало дам намного тщеславнее Эви, имевших на это гораздо меньше оснований.
Через месяц, а возможно, и раньше все сложности окажутся позади, и они с Эви отправятся в Нью-Йорк. Роберт уснул, предвкушая тот момент, когда она целиком и полностью станет принадлежать ему.
Как обычно, Эви проснулась на рассвете. Роберт лежал рядом, и тепло его тела согревало ее, несмотря на то, что простыня была сброшена с кровати. Эви предположила, что он сделал это потому, что не привык обходиться без кондиционера. Его рука покоилась на ее бедре, а дыхание шевелило волосы на шее.
Они провели вместе две ночи, и теперь Эви задавалась вопросом, как она сможет выдержать одиночество, которое придет, когда Роберта больше не будет рядом.
Она извернулась под обнимавшей ее рукой и приподнялась на локте. Роберт тут же проснулся.
- Что-то не так? - спросил он, и на мгновение в его глазах мелькнуло что-то мрачное и пугающее, а мускулы напряглись, словно он приготовился к нападению.
Эви помотала головой, заверяя его, что все в порядке.
- Нет. Просто захотелось посмотреть на тебя.
При этих словах он расслабился и снова откинулся на подушки. Его оливковая кожа казалась очень темной на фоне белизны ее тела; густые темные волосы были взъерошены, а на подбородке пробивалась щетина. Эви очаровывала его дикая, незамысловатая мужественность, не сглаженная внешним лоском и одеждой, которые всегда скрывали его истинную сущность. Роберт непринужденно раскинулся на кровати. Своим крепким обнаженным телом он напоминал того, кем, по сути, и являлся, - закаленного в сражениях воина.
Эви прикоснулась ладонью к его груди, но Роберт продолжал спокойно лежать, наблюдая за ней из-под полуопущенных ресниц и позволяя делать то, что ей захочется. Эви не шептала ему о своей любви; она уже высказала все, что чувствовала, и не намеревалась этим его донимать. Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы узнать о Роберте как можно больше. Первые восемнадцать лет своей жизни Эви провела, накапливая впечатления о Мэтте, но с Робертом у нее гораздо меньше времени, и она не желала ни минуты тратить впустую.
Склонившись над Робертом, Эви начала прокладывать дорожку из нежных поцелуев вниз по его телу, и ее длинные локоны потянулись следом, повторяя путь, пройденный губами. Эви подумала, что утром он пахнет просто восхитительно, весь такой теплый и сонный. Жесткие завитки темных волос на его груди будто звали ее потереться о них щекой. Его соски, маленькие и коричневые, были почти незаметны в густой поросли. Эви отыскала их и провела по ним пальцами, а потом немного пощекотала напрягшиеся вершинки. Роберт беспокойно дернулся, когда желание опалило его, но вынудил себя снова расслабиться, чтобы сильнее насладиться ее вниманием.
- Интересно, такое же выражение лица бывает у султана, когда он, откинувшись на подушках, позволяет своей любимой наложнице его ублажать? - шепнула Эви.
- Возможно. - Роберт положил руки на ее голову и зарылся пальцами в кудряшки, при этом мягко массируя кожу. - Мне нравится то, что ты делаешь, Эванджелина.
Она продолжила свое медленное исследование, спускаясь к стрелке волос, уходящей к ногам, и не обращая внимания на его проснувшееся естество. Что-то на внутренней стороне его левого бедра бросилось в глаза, и Эви нагнулась ближе, чтобы изучить отметину. В утреннем свете ясно виднелось стилизованное изображение орла или, возможно, феникса с распростертыми крыльями. Татуировка была маленькой, меньше дюйма в длину, но так искусно сделана, что Эви смогла разглядеть свирепость хищника.
Ее удивила эта метка - не дизайн, а само наличие. Эви проследила контур рисунка пальцем, задаваясь вопросом, откуда у него это. В конце концов, Роберт едва ли похож на человека, у которого может обнаружиться татуировка; он для этого чересчур элегантный и утонченный. Но несмотря на всю свою утонченность, он не был полностью цивилизованным, и изображение соответствовало той стороне его личности. Вероятно, это единственный явный знак, который он себе позволил и который показывал, что Роберт далеко не тот, кем кажется.
- Когда она у тебя появилась? - спросила Эви, глядя ему в глаза.
Он пристально посмотрел на Эви.
- Довольно давно.
Это был очень расплывчатый ответ, но Эви поняла, что это все, на что она может рассчитывать, по крайней мере, сейчас. Она медленно опустила голову и лизнула изображение, ее язык мягко ласкал орла на коже Роберта, свидетельствовавшего о присутствии его внутреннего "я".
Низкий рычащий звук вырвался из его горла, и все тело напряглось.
- Ты хочешь меня? - шепнула Эви, снова его лизнув. Она чувствовала жар и легкое опьянение от осознания своей женской власти. Желание разгоралось в ней, раскрываясь словно цветок. Ее грудь пульсировала, и Эви потерлась ею о его ногу.
Роберт издал сдавленный смешок, почти уничтоженный ее естественной чувственностью.
- Посмотри на несколько дюймов правее и скажи, что ты думаешь.
Она послушно повернула голову, действуя нарочито медленно, и принялась внимательно разглядывать его отвердевшую, пульсирующую плоть.
- Полагаю, что хочешь.
- Вопрос на засыпку: что ты чувствуешь?
Эви одарила его яркой страстной улыбкой, полной обещания дать ему даже больше, чем он, по его мнению, мог бы выдержать.
- Я чувствую… желание, - выдохнула она и, передвинувшись, легла на него сверху, обвивая руками его шею.
Лицо Роберта было напряжено, когда он перекатился, подминая Эви под себя.
- Я буду осторожен, - пообещал он хриплым шепотом.
Она коснулась ладонью его шершавой от щетины щеки и открылась ему, готовая принять в себя. Ее чувства светились в ее глазах, когда он начал медленно, с почти мучительной осторожностью входить в нее.
- Я верю тебе, - ответила Эви, отдавая ему свое тело так же, как уже отдала сердце.
Глава 14
Лэндон Мерсер поймал себя на том, что всякий раз, смотрясь в зеркало, видит обеспокоенное выражение лица. Все шло неправильно без какой-либо явной на то причины. Вот, в один день и у него самого, и в его делах все чертовски хорошо, а на следующий - все летит к черту. Сначала это были лишь какие-то мелочи, как появление этого ублюдка Кэннона, что едва не вызвало у Лэндона сердечный приступ, хотя оказалось, что Кэннон - меньшая из его забот. Репутация большого босса явно преувеличена; он - не больше, чем еще один ленивый плейбой, рожденный в богатстве и не имеющий никакого понятия о том, каково это, пробиваться наверх и самому добиваться всего, что имеешь.
Хотя иногда у Кэннона был такой холодный взгляд, просто жуткий, как будто он видел его насквозь. Мерсер не скоро забудет панику, которую почувствовал, когда Кэннон застал его на лодочной пристани Шоу. Одну полную ужаса минуту Мерсер думал, что пойман, что они каким-то образом умудрились узнать, чем он занимается. Но на самом деле все, что интересовало Кэннона, это что он прогулял работу после обеда. То, чего он больше не будет делать. Вот ведь чертово невезение! В Гантерсвилле множество причалов; почему Кэннон выбрал именно пристань Шоу? Она не самая большая или посещаемая. В действительности для Лэндона ее самая большая привлекательность состояла в том, что пристань была маленькой, находилась несколько в стороне и управлялась практически одной рабочей лошадкой. У Эви Шоу не хватало времени, чтобы обращать внимание на все, что происходит вокруг нее.
Конечно, стоило увидеть, как Кэннон смотрит на Эви, сразу становилось понятно, почему он продолжает околачиваться вокруг. Мерсер месяцами пытался вытащить ее на свидание, но женщина была в той же степени замкнута, в какой хороша собой. Он просто не достаточно богат, ведь она быстро ухватилась за Кэннона.
Однако если дела выгорят, то у него появится полно денег, чтобы ее заинтересовать. Лэндон отнюдь не был дураком. Он не растрачивал полученные суммы; он их инвестировал. Все выбранные предприятия казались надежными. Лэндон избегал высокопроцентных, но изменчивых рынков краткосрочного капитала и выбирал более медленные, но и более надежные доходы. Он рассчитал, что через несколько лет накопит довольно много, чтобы жить припеваючи.
Но акции, выглядевшие хорошо в один день, на следующий - покатились под гору, цены на них продолжали устойчиво падать, поскольку другие инвесторы сбрасывали свои активы. За одну ужасную неделю его аккуратные вложения снизились в цене более чем наполовину от первоначальной суммы. Терпя убытки, Мерсер все распродал и в отчаянной попытке возместить свои потери вложил деньги в рынки краткосрочного капитала. Однако и они тут же рухнули, почти уничтожив его. Он ощущал себя как царь Мидас, но наоборот: все, чего касался, превращалось в мусор.