- Любооовь, - протянул Денис, наклоняясь к ее руке. - Какое говорящее имя!
Пока Денис демонстрировал галантность, она еще раз украдкой поцеловала шею чуть выше выреза оранжевой футболки, получив в ответ крепкое пожатие ее правой руки.
- Люба… Любушка… Богиня… Нимфа… Ангел… Откройте мне один секрет, - Люба в ответ не может сдержать усмешку. Дэн и вправду забавный. Глаза у него не только большие и выразительные, но еще и умные и ироничные. - Что вы в нем нашли? Он же животное.
- Друг называется, - фыркает Ник. - Давайте уже сядем. Люба, ты что будешь?
- А вы что пьете?
- "Крушовицу".
- Не люблю темное, - морщит она нос. - Закажи мне маленький бокал светлого. На твой вкус, я не разбираюсь в пиве.
- Будешь пиво? - Ник удивлен.
- Ну а что - вы пиво, а я рыжая, что ли?
Ник и Дэн дружно смеются это непритязательной шутке.
- Кстати о рыжих, - у Дэна весьма внушительный бас, немного не сочетающийся с его сухощавым телосложением и несолидной, ироничной усмешкой. - Люба, ангел мой, что ты нашла в этом рыжем? Он же… он варвар! Не ухаживает, цветов не дарит, комплименты не говорит, и вообще говорить может только о сравнительных преимуществах брюшистых скальпелей перед остроконечными. Что ты нашла в нем, о гений чистой красоты?
- Вот такие у меня друзья, - демонстративно вздыхает Ник.
- Что я в нем нашла? - Люба под столом плотнее переплетает свои пальцы с его. - Ник - это настоящая индивидуальность. Он прекрасно образован, умен и начитан, интересный собеседник, яркая личность, большой души человек и привлекательный мужчина. А, да, еще. Он просто потрясающий любовник.
Повисает молчание. Потом Дэн комично хватается за голову.
- Вот и за какие заслуги ему все это?! Почему, я вас спрашиваю?! Почему самые лучшие девушки достаются тем, кто ничего для этого не сделал?
Ник продолжает молчать, так и держа не донесенный до рта бокал с пивом в руке.
- Что? - она оборачивается к нему. - Ты со мной не согласен?
- А… Ну… Хм… Нет. То есть, да. То есть… - он ставит бокал обратно на стол. - Я просто не думал… что ты все это… хм… замечаешь.
- Вот! - Люба поднимает вверх указательный палец, обращаясь снова к Денису. - Он еще и скромный!
- Самойлов, никогда бы не подумал, что скажу это, но я тебе смертельно завидую, - Дэн неверяще качает головой. - Люба, ангел мой, и все-таки… Если он тебя чем-то обидит, этот медведь неотесанный… Ну, или если он тебе просто надоест в своем безупречном совершенстве… Давай, я оставлю тебе свой телефон? Я всегда помогу, поддержу. Я же… Самойлов, прекрати меня пинать под столом!
- Завидуй молча. И тебе ничего не светит.
- Точно, - Люба прижимается щекой к плечу в оранжевой футболке. - Ничего личного, Денис, но, правда, не светит.
- Нет, - Денис картинно всплескивает руками, - это выходит за рамки моего эмпирического познания жизни. Это просто несправедливо!
- Дэн, а вы с Ником вместе учились, да? - Любу слегка утомило это представление. - Мне кажется, Ник говорил. Но ты же старше его?
- Так, - Батюшко подчеркнуто обиженно отворачивается к окну, скорбно поджав губы и демонстрируя аристократический профиль. - Меня еще и старым назвали. Тут пиво не поможет. Официант, коньяку!
- Денис, перестань. Ты мужчина в самом расцвете сил, - смеется Люба.
- Как Карлсон, - встревает Ник.
- Друг называется!
- Мы с Дэном в самом деле учились вместе. Только на разных курсах. Я поступил, а он заканчивал. Денис старше меня на пять лет.
- О моих преклонных годах мог бы и умолчать!
- А как вы познакомились? - Любе действительно интересно.
- В спортзале. Мы оба играли за сборную Мед. Академии в волейбол. Дэн был нашим капитаном.
- Более того, - дополняет Денис, - я потом передал этому типу свою капитанскую майку. Правда, она на него не налезала уже тогда.
- Ты был капитаном сборной по волейболу?
- Угу, - Ник отпивает из бокала. - Четыре года. До последнего курса. Мы даже за это время один раз первенство города выиграли среди вузов. У нас сильная команда была.
Вот и еще один штрих, которого она о нем не знала. Играл в волейбол за институт. Был капитаном. Сейчас она бы с удовольствием посмотрела на него такого - в роли капитана волейбольной команды.
Они говорили еще о чем-то. Дэн и Ник вспоминали студенческие годы, Ник немного рассказывал об Африке, Люба по мере сил поддерживала разговор. Но в основном она была занята другим. И даже не сознавала толком, что делает. То по руке его погладит, то по бедру. То голову на плечо пристроит, то в мочку уха поцелует. Или начнет рисовать пальцами круги на большой ладони. Нику очень приятно, это заметно. А вот Дэн, в конце концов, не выдержал. О поверхность стола звонко шлепнулась связка ключей.
- Все, сил моих нет смотреть на вас, пойду, удавлюсь от зависти! Помни мою доброту, Самойлов! Посмертно.
Ник сообразил первый, быстро схватил ключи.
- Спасибо, Дэнич! Ты сам куда?
- Навещу Валентина Денисовича с сыновним визитом. Продую ему пару шахматных партий. Выслушаю пару сотен советов о том, как правильно жить. В общем, сделаю старику приятное.
- Спасибо. Правда, спасибо, Дэн.
- Не ради тебя это, - усмехнулся Денис. - Любушка, - та, к которой он обращался в этот момент, как раз решила вспомнить о приличиях и смущенно уткнулась лицом в плечо парня рядом. - Если ты вдруг решишь второпях завтра утром… забыть что-нибудь кружевное… в моей квартире… мне будет приятно.
- Батя!!!
- Батя шутит, сын мой, что ты так нервничаешь? Ладно, дети мои, - Дэн встал из-за стола, - за сим оставляю вас и вручаю судьбу вашу Купидману… или Купидону… В общем, идите и покажите моему немецкому матрасу, для чего его на фабрике сделали. Мне кажется, он по вам соскучился.
Глава четырнадцатая, которая содержит информацию о предметах женского и мужского гардероба и о приметах
Она думала, что все будет происходить в этой квартире по тому же сценарию, что и в прошлый раз. И она ошиблась. Он ее удивил. Он был упоительно, томительно, мучительно нежен и нетороплив.
Топик он снимал с нее минут десять - то спускал лямки вниз, то снова поднимал, целуя шею, плечи. Тонкий шелк мял как настоящий восточный торговец тканями. Потом пришла очередь юбки - потрогал все складки, с удивлением обнаружил вторую, нижнюю, кружевную юбку и принялся изучать ее с энтузиазмом естествоиспытателя. Затем долго искал застежку - с правого бока, с левого. Пока она не выдохнула: "Сзади!". И юбка наконец-то пала к ее ногам.
Она поняла, что не надевать бюстгальтер было очень верным решением - неизвестно, сколько бы Ник потратил времени на избавление ее от этого предмета дамского гардероба. Потому что трусикам - простым, белым слипам с отделкой узким кружевом он уделил самое пристальное внимание: гладил ткань (причем, совсем не там, где ей хотелось, между прочим!), рубчатый кружевной край, кожу под резинкой. И к тому моменту, когда он их все-таки с нее снял, у Любы не осталось не то, что стыда или, скажем, приличия. Даже здравого смысла - и того не наблюдалось. Одно сплошное неконтролируемое желание. Потянулась к молнии на его джинсах, (слава Богу, футболка каким-то чудом оказалась уже снятой). На полпути ее рука была решительно перехвачена.
- Ты первая.
И пока она пыталась найти в своей совсем помутившейся от желания голове объяснение этим словам, Люба оказалась сидящей на постели и прижатой спиной к широкой, чуть влажной груди. Ноги ей бесцеремонно развели в стороны - впрочем, она и не думала сопротивляться, мужские руки обхватили поперек живота, Ник уткнулся ей губами в шею чуть ниже уха и прошептал:
- Как же я об этом мечтал…
Внутри вспыхнуло совсем горячо, обожгло огнем, свело судорогой горло. Но она как-то умудрилась прошептать в ответ:
- Если мечтал - начинай.
И он начал. Очень издалека! Снова целовал плечи, водил пальцами по рукам, по животу, легко щекотал ребра. Только вот ей было совсем не до смеха. И снова она, потерев терпение, сама сдвигает его руку в желаемое, да нет же, в требуемое положение! Что делать с левой рукой, он додумывает сам, и вот его огромные ладони накрывают ее неполный второй.
- Наконец-то… - выдыхает со стоном она.
- Кто-то торопится… - мурлычет провокационно он ей на ухо.
- Кто-то сейчас сдохнет! Если кого-то не начнут немедленно… - она выгибается, сильнее вжимаясь в его ладони.
- Не начнут что? Вот так? - пальцы его чуть сжимаются.
Ответить она может уже только стоном.
И снова он издевательски нетороплив. К тому моменту, когда его пальцы, вдоволь нарисовав всяческих причудливых фигур на идеальных полусферах, касаются ставших сверхчувствительными вершин, Любе кажется, что кровь ее реально кипит. И мозг кипит - это совершенно точно. Потому что она уже просто не понимает, что делает. Тело живет своей жизнью, повинуясь одному-единственному то ли инстинкту, то ли желанию. Именно поэтому она снова своей рукой меняет дислокацию его ладони. Прижимает сверху плотнее его пальцы своими, немного приподнимает бедра. Она бы ему сказала еще что-то вроде: "Ну, давай!", но говорить уже просто не в состоянии. Однако то, какое все под его пальцами - влажное, горячее, упругое, яснее ясного говорит ему о том, чего она не может сказать словами. Пальцы его начинаются двигаться под фирменное хриплое: "Вот так… вот так…", прошептанное на ухо.
Если бы кто-то включил секундомер в этот момент, то бесстрастный прибор зафиксировал бы, что с момента первого движения пальцев Ника до того, как Любу накрыл мощнейший оргазм, прошло менее минуты. Впрочем, справедливости ради стоит отметить, что на тот момент им было совершенно не до секундомера. Они был заняты другим.
В миг наивысшего наслаждения ее бедра сжались так сильно, что его отнюдь немаленькая ладонь оказалась свернутой между ними, словно лист бумаги в трубочку. Было больно, но эта была сладкая, правильная боль. Он ни за чтобы не убрал сейчас свою руку оттуда. И даже потом, когда она расслабилась и обмякла на нем, ладони его так и остались - левая на ее груди, правая - там, между бедер. Не хотел убирать руки. Словно закрывал ото всех. Или метил. Что-то странное ворочалось в груди. Но черт с ними, с чувствами. Хочется же, смертельно!
Люба наконец-то шевельнулась, томно выдохнула, потерлась спиной о его грудь. Поясницу ей царапнула пряжка его ремня.
- Коля, скажи мне, почему так постоянно выходит, что я голая, а ты как минимум в штанах?
- Потому что кто-то постоянно торопится, - усмехнулся он ей в шею.
- Я?!
- Ну не я же?
- А ну снимай штаны!
- Ну, а я о чем говорю?…
- Тогда я сама!
Впрочем, с поставленной задачей Люба не справилась. Просто потому что в области "молнии" джинсовая ткань была натянута практически до звона.
- Подожди, я встану, так мы не расстегнем…
- Это ты мне или своему другу, томящемуся в заточении?
- Быстро учишься, - хохотнул Ник, вставая.
А потом все случилось так, как она и мечтала все эти месяцы. И как вспоминал он. Тяжелое мужское тело на хрупком женском. Хриплое дыхание. Яростные движения навстречу друг другу. И в этом есть только сладость, страсть и гармония.
Ей кажется, что ее качает на волнах огромный океан. Странное сочетание умиротворения и возбуждения. А еще - что-то поднимается оттуда, из глубин. Что-то, что она не хочет пока осознавать. Подсознательно не хочет. Это "что-то" изменит ее жизнь, она это просто знает. Но не сейчас, еще не сейчас. Сейчас она просто отдается магии этих древних, изначальных движений. А думать - думать будет потом. Когда-нибудь потом.
И если бы кто-то все же снова включил в эти минуты секундомер, то бесстрастный прибор зафиксировал бы, что Ник ненамного опередил Любу.
А потом они лежали, крепко обнявшись.
- Люб, можно, я тебя кое о чем спрошу?
- Спрашивай.
- Ты только не сердись, хорошо?
- Знал бы ты, как я не люблю такие преамбулы в твоем исполнении…
Ник вздохнул. Но, все-таки, сказавши "А"… И потом, этот вопрос его ужасно волновал - в последние несколько часов. Идея пришла в голову внезапно и мгновенно приобрела статус "навязчивой".
- Люб, я спросить хотел… А ты… ну… У тебя был кто-то? Пока я… В эти три месяца?… - чувствует, как она напряглась под его руками. - Люба… скажи… пожалуйста. Почему ты молчишь?!
- А я обиделась!
- Почему?
- Потому!
- Люба…
- Знаешь, я предполагала, что у нас есть некие… обязательства друг перед другом! А ты так не считаешь, видимо?!
- Считаю! - он выдохнул облегченно, прижал к себе крепче. - Просто мы так расстались перед моим отъездом… Мне казалось, ты на меня все еще сердилась тогда и…
- И побежала утешаться к первому встречному?!
- Нет. Я просто дурак, ты же знаешь.
- Вот в этот раз даже не буду с тобой спорить! Дурак как он есть! А скажи мне, мой больной на всю голову друг, а ты сам хранил мне верность?!
Он не то, чтобы замешкался с ответом, но она успела понять, как требовательно прозвучал ее вопрос. И формулировку оценила - уже только когда она прозвучала вслух. Хранить верность? Да, черт побери, она хочет, чтобы он хранил ей верность!
- Люба… - он вздохнул куда-то ей в висок. - Даже если бы мне захотелось вдруг гульнуть налево… у меня просто не было для этого никаких возможностей.
- То есть, тебя удерживало только отсутствие возможностей найти приключения на стороне?!
- Любка… - он простонал ей так же в висок. - Ты хочешь слишком много от мужчины спустя пять минут после оргазма. Я плохо соображаю. И не так выразился. Я и не хотел ничего. И никого. Кроме тебя.
Его слова ей польстили, еще как! Но она не собиралась так легко это показывать.
- Да? - включила надменность на полную катушку. - Что-то не похоже. Я думала, мужчина после трех месяцев воздержания будет более… нетерпелив!
- Ты хочешь сказать, что тебе не понравилось?
- Я… - да как ответить-то, чтобы сохранить преимущество в разговоре?!
- Любава, открою тебе пару страшных мужских секретов…
- А ну-ка? Удиви меня!
- Во-первых, иногда мужчинам хочется именно этого.
- Чего? Пива, пиццы и футбола?
- Нежности. Вместо того, чтобы наброситься на девушку аки тигр на беззащитную жертву и терзать грубым животным сексом. Иногда хочется просто… вот так. Как было у нас сначала. Я не притворялся. Мне действительно хотелось именно так. Не знаю, почему - я не психоаналитик. Но хотелось именно этого - прикосновений, ласки, нежности. Я думал, тебе понравилось…
- Очень! - тут она уже забыла о тактических преимуществах в разговоре.
- Вот и мне показалось… что тебе понравилось. Ты… у тебя в этот раз так ярко и бурно получилось…
Она засопела ему в шею.
- Чего это мы там делаем? Снова стесняемся?
- Немножко.
- Не надо, Любава. Мне очень важно видеть… слышать… чувствовать это. Когда тебе хорошо. Пожалуйста, не сдерживайся, когда тебе хорошо.
- Да у меня и не получается… сдерживаться.
- Ну и здорово.
- Давай лучше про второй мужской секрет, - она решает, что лучше все-таки сменить тему.
- А… Ну, собственно, три месяца без секса - это вообще ни о чем. От этого не умирают. И даже легкого недомогания не чувствуют. Тем более если есть чем заняться. А мне было чем.
- А я думала, тебе меня не хватало…
- Не хватало. Но это разные вещи, ты же понимаешь?
- Понимаю, - пожалуй, хватит откровений на сегодня. - Расскажи мне, чем ты там занимался? А то по скайпу ты был очень лаконичен. А мне интересно.
- Да я же в ресторане рассказывал…
- Совсем чуть-чуть!
- Слушай, давай, я как-нибудь потом расскажу… попозже… в другой раз, а?
И она понимает. Мгновенно, непонятно, как именно, но понимает, что стоит за его нежеланием рассказывать. Негромко и почему-то тяжело сглотнув:
- Оно открылось, да?
Она уже знает ответ, но он все равно звучит, точно так же негромко:
- Да.
Она сжимает кулаки, ногти впиваются в ладони. Все это несправедливо. И ему больно! А она не знает, что сказать или сделать.
- Знаешь, - Ник неожиданно продолжает. - У них другой цвет кожи. У них совершенно дикие на наш взгляд обычаи. Взять хотя бы обрезание у девочек… Хотя тебе лучше об этом не знать. У них чудовищные условия жизни - у многих. Но они от этого не перестают быть людьми. И детьми.
- Ник…
- Мне Хабаров говорил… Это инфекционист наш, кажется, я тебе про него рассказывал, да?
- Да.
- Так он мне говорил, что Африка из тебя сделает либо циника, либо настоящего врача. Циником не хочу, а до настоящего врача я еще не дорос, видимо. Не для меня там.
- А… куда ты теперь?
- В отделении останусь, у Владимира Алексеевича есть для меня ставка. И я рад, знаешь.
- Ник, послушай. Я… я…
- Не говори ничего. Не стоит. Не сейчас. Мне надо это… пережить. Мы как-нибудь потом об этом поговорим, ладно?
- Ладно.
- Иди сюда. Время сопливых нежностей прошло. И настало время настоящей проверки на прочность.
- Матраса?
- Тебя!
- Ой, я вся прямо дрожу.
- Дрррожишь? - пророкотал он ей в шею. - Отчетливей дрррожи!