Ему стало душно. Он рванул дверь и вышел из кабинета. Тишина угнетала. Заметив, что в приемной еще горит свет, подошел и открыл дверь. Его глазам предстало неожиданное зрелище. В одном из кресел сидел старик с газетой на коленях. На столе перед ним лежали шляпа и портфель. Старик, который был совершенно незнаком, по-видимому, уснул. Гарвей тщетно пытался вспомнить, когда ему доложили о приходе этого человека.
- Алло! - воскликнул он, подходя.- Если пришли поговорить, извините, что заставил ждать.
Ответа не последовало. Он подошел вплотную к креслу, нагнулся над уснувшим посетителем - и любопытство уступило место страху. С криком ужаса он отшатнулся. Человек, казавшийся спящим, был мертв…
Каждый раз, когда Гарвей вспоминал впоследствии эту минуту, не мог дать отчета в том, почему сразу не позвал врача. Эта мысль просто не пришла ему в голову. Первым импульсом было узнать имя мертвого. Он вынул из его бокового кармана бумажник. В нем были почтовые марки, расписание поездов между Парижем и Лондоном и несколько визитных карточек. Он вынул одну из них и прочел:
"Мр. Эбинезер Б. Свэйл,
выделка кож
Джон Риверс, Коннектикут".
В левом углу стояло: "сырая кожа". Он осмотрел карточку со всех сторон. На ней не было ни малейшего намека на лондонский адрес посетителя. Взглянув на портфель, заметил в замке ключ. В портфеле оказалось несколько бумажных пакетов, перетянутых резинками, и образцы кожи…
Спокойствие вернулось к Гарвею, и он начал обдумывать создавшуюся ситуацию. Подойдя к телефону, чтобы позвонить в полицию, опять взглянул на вынутые из портфеля пакеты. Цифра па верхней бумаге привлекла внимание - это была ассигнация в 5000 долларов. Он быстро просмотрел пачки. Они все состояли из таких ассигнаций. Обернулся и виновато посмотрел на старика, в полузакрытых глазах которого застыло выражение смерти. Гарвей весь дрожал. В первый раз за всю жизнь испытывал страх - нервный, тупой страх, охвативший все его существо. Пальцы, прикасавшиеся к ассигнациям, тряслись.
- Господи! - прошептал он.
Звук собственного голоса успокоил. Хладнокровие и сообразительность вернулись к нему, и он решил действовать. В коридоре не было слышно ни звука. Часы показывали двадцать пять минут одиннадцатого. Гарвей вспомнил, что дежурный придет не раньше полуночи. Он запер дверь и стал с методической аккуратностью пересчитывать уложенные пачками ассигнации. Было 10 пачек по 20 ассигнаций в 5000 долларов. Гарвей заставил себя посмотреть на мертвого. Ему было, по-видимому, лет семьдесят или семьдесят пять. По одежде можно было сразу узнать американца. Еще раз Гарвей обыскал его карманы и портфель, но не нашел ничего, что могло бы объяснить, зачем этот несчастный явился так поздно в дом "Гаррард и К°" и почему носил при себе такую огромную сумму. Гарвей отказался от бесполезной попытки решить эту проблему. Он сунул обратно в портфель образцы кожи, запер его на ключ, потушил лампу и вернулся с пачками ассигнаций в свой кабинет…
Он опустился в кресло, разложил на столе деньги и задумался…
Гарвей, как и многие другие, всегда был педантично честен потому, что ему ни разу в жизни не представилось случая поступить бесчестно. Если бы он увидел человека, нечаянно уронившего стофунтовую бумажку, немедля поднял бы и вернул владельцу. Если бы знакомый предложил принять участие в какой-нибудь мошеннической спекуляции, сулящей большие выгоды, с презрением бы отказался. Но в данную минуту находился в положении, заставлявшем глубоко задуматься.
Завтра, если не чудо, каким казалось только что происшедшее, его имя и имена людей, чьи портреты так серьезно смотрят на него, покроются позором. Несмотря на свою неопытность в делах, он отлично понимал, что рискованно пускать в оборот эти ассигнации. И все же решился. Он не сумел сохранить оставленного ему предками состояния, и теперь представлялась возможность исправить ошибку. Наконец он запер ассигнации в ящик стола, взял шляпу, прошел через приемную, не взглянув на трагическую фигуру в кресле, и, выходя, плотно закрыл за собой дверь. Он пешком отправился к вокзалу. Улицы были пустынны, никто не попадался навстречу. Он вошел в буфет и выпил стакан виски, потом подозвал такси и поехал домой.
В его кабинете было тепло и уютно, на столе приготовлены журналы и виски с содовой. Комната была роскошно обставлена. Висевшие на стенах немногочисленные гравюры составляли часть драгоценностей коллекции. Несколько нефритовых статуэток были редкой красоты. Персидский ковер был куплен на аукционе у Кристье после возбужденной торговли с другими желающими приобрести его. В глубине комнаты висели две картины Греза и невдалеке от них - картина старинного мастера Андреа дель Сарто. Гарвей выпил еще виски и откинулся в кресле. Со страхом подумал о том, что Рубикон перейден. Может быть, дежурный явился уже на свой пост и успел сделать ужасное открытие. Жребий брошен - деньги заперты в его ящике. Он сделался вором… Голос жены вывел из забытья.
Она стояла в нескольких шагах в белом шелковом вечернем платье, великолепном, накинутом на плечи манто, с жемчугом на шее и бриллиантами в волосах. С отвращением взглянула на его помятую рубашку и будничный серый пиджак.
- Что нового?
- Ничего. Худшего еще не случилось, если ты спрашиваешь об этом.
Она подошла к столу, чтобы налить себе сельтерской. Он хотел было подняться и помочь, но она жестом велела остаться на месте.
- Ты обедала в ресторане?
- Нет, я обедала дома одна,- резко ответила она.- Разве не помнишь, что мы приглашены были к Гертфортширам? Но после того, как ты позвонил, что занят, я им отказала. Была на музыкальном вечере у герцогини фон Лейчестер.
- Хорошо было?
- Замечательный скрипач.
- Не присядешь?
- Нет. Я пришла только спросить, не хочешь ли что-нибудь сообщить.
- Пока ничего.
- Ты не настаиваешь больше на своей бессмысленной просьбе?
- Я уже устроился иначе.
- Если дела в таком ужасном положении, кто приведет их в порядок? Ведь Эрмитейдж умер.
- Я сам. Кроме меня никого нет.
Она иронически улыбнулась.
- Значит, дело безнадежно?
- Этого не сказал бы. Я основательно продумал все. У меня нет еще определенного плана, но надеюсь, что удастся спасти фирму от катастрофы.
- Неужели серьезно воображаешь, Гарвей, что смыслишь в коммерции?
- Никто заранее не знает, на что способен, не испытав всего.
- Надеюсь, ты предупредишь о дне краха? Я уеду за границу. Придется, конечно, нищенствовать. Но лучше уж нищенствовать на Ривьере, чем здесь.
- Я предоставлю тебе полную свободу действий.
- Тебе, конечно, ясно, Гарвей, что я разведусь, если дело дойдет до краха.
- Понимаю. Но у тебя будет 2000 фунтов ренты, еще 1000 с этого дома и еще 1000, если продашь кое-что из драгоценностей. 4000 фунтов в год вовсе не нищенское существование.
- Н-ну. Немногим лучше.
- Мое собственное положение гораздо хуже. У меня нет ни ренты, ни дома, ни драгоценностей. Небольшое наследство, оставленное матерью, перейдет к кредиторам. Я буду иметь только то, что заработаю своими руками.
- Ты заслуживаешь самых тяжелых упреков за невнимательное отношение к делам фирмы.
- Ты права.
- Ты должен был заняться этим в наших общих интересах.
- Мне нелегко будет зарабатывать.
- Ах, спортсмены всегда могут получить тысячи должностей. Ты можешь сделаться секретарем поло- или гольф-клуба.
- За 300 фунтов в год и даровые обеды.
- Как бы там ни было, еще раз заявляю во избежание недоразумений, Гарвей: если фирма банкротирует, мы расстаемся. Жалкая сумма, которая остается, едва ли покроет мои расходы.
Он рассмеялся. В первый раз после часов тяжелого напряжения вздохнул свободно. Она с холодным любопытством наблюдала за его внезапным припадком веселости.
- Мне кажется, твой смех совершенно неуместен. Надеюсь, мы ясно поняли друг друга. Спокойной ночи.
Она взяла свой роскошный веер из страусовых перьев. Он вскочил и раскрыл перед ней дверь.
- Из всех твоих изумительных достоинств, Мильдред, больше всего мне нравится откровенность. Можешь быть совершенно спокойна. Все, что принадлежит тебе, останется у тебя. Я никогда не стану просить о куске хлеба или о месте под твоим кровом.
- Не будь сентиментальным. Ирония больше тебе к лицу. Спокойной ночи.
5
На следующее утро ровно в девять часов Гарвей вышел из своего роскошного лимузина, приказал шоферу ждать и поднялся в здание торгового дома. При первом взгляде сразу было заметно, что случилось нечто необычайное. Служащие стояли группами и перешептывались. Касса была закрыта, а на первом этаже перед дверью приемной стоял полицейский. Греторекс, говоривший о чем-то полицейскому, поспешил навстречу своему шефу.
- Вы слыхали, сэр, что произошло вчера вечером?
- Нет. Что-нибудь случилось?
- Трагическая случайность, сэр, в которой чувствую себя виновным.
Гарвей прошел с ним в свое бюро.
- Сядьте, Греторекс, и расскажите обо всем спокойно.
- Благодарю, сэр. Вчера вечером сюда пришел владелец американской фирмы по выделке кож Эбинезер Свэйл, с которым уже много лет находимся в тесной торговой связи. Он хотел видеть вас. Я принял его в ваше отсутствие. Мы довольно долго беседовали о делах. Как старинный друг вашего отца, он очень хотел познакомиться с вами. Полагая, что вы скоро вернетесь, он решил ждать. Я повел его в приемную и - в этом вся тяжесть моей вины, сэр,- когда вы вернулись, совершенно забыл доложить о нем.
- Не нахожу в этом ничего трагического. Его, вероятно, заперли и он вынужден был провести здесь всю ночь?
- Да, сэр, но это еще не худшее. Он, он… простите сэр, я все еще ужасно взволнован,- умер в эту ночь.
- Умер? Здесь, в приемной?
- Да, сэр. Очевидно, дежурный при обходе миновал приемную, и мы обнаружили мертвого только сегодня утром.
- Как ужасно! Надеюсь, приняли все нужные меры?
- Я сделал все возможное, сэр. Труп отвезен в госпиталь. Доктор говорит, что необходимо тщательное исследование тела, хотя не может быть ни малейшего сомнения, что старик умер от разрыва сердца.
- Он жил здесь, в Лондоне?
- В отеле "Савой". Среди его бумаг не было ничего указывающего на это, но один из наших агентов говорит, что он обычно останавливался там. Мы позвонили и узнали, что он снял комнату на две недели. Ждал в ближайшие дни приезда своей внучки из Парижа, для которой также снял комнату.
- Внучку из Парижа? - спросил Гарвей, чувствуя, что мужество покидает его.
- Так сказали в отеле. Они говорят, что за те несколько дней, которые провел там, он два раза приглашал врача.
- Бедняга!
- Полицейский инспектор поджидает вас, сэр. Он хотел бы задать несколько вопросов.
- Пришлите его.
Инспектор был типичным представителем людей своей профессии: торжественно серьезный, исполненный сознания своего долга и очень важный. Он почтительно поклонился Гарвею.
- Несчастная история, инспектор. Мой управляющий говорит, что вы хотели задать несколько вопросов.
- Ничего особенного, сэр, ваш управляющий уже рассказал, что ввел вчера в шесть часов покойного в вашу приемную и забыл доложить о его приходе.
- Это совсем не похоже на Греторекса. Но у нас было в тот день ужасно много работы.
- Вы задержались здесь позже остальных, не так ли, сэр?
- Значительно позже. Почти до половины одиннадцатого. Я четыре года был в отсутствии, и необходимо было основательно вникнуть в ход дела.
- Да, сэр. Вы не слышали крика в приемной?
- Ни звука.
- Когда ушли, свет был потушен?
- Не смотрел в том направлении. Но, думаю, если бы в комнате был свет, заметил бы.
- Да, сэр. Покойный вам лично не был знаком?
- Я никогда прежде его не видел. Полагаю, он поджидал меня, чтобы познакомиться.
- Это вполне сходится с уже полученными мною показаниями. Благодарю вас, сэр.
Он ушел. Гарвей позвонил и приказал позвать Греторекса.
- Греторекс, очень сожалею о происшедшем, но мы не должны падать духом. Нам предстоит серьезная работа. Как обстоит дело со счетами?
- Они все у меня, сэр.
- Передайте их мне. В котором часу они должны быть переданы банку?
- В любое время до четырех часов дня.
- Я поеду туда сразу же после ленча.
Кассир медлил уходить. Одной рукой он сжимал ручку кресла, другой нервно теребил лацкан поношенного сюртука.
- Простите, сэр,- произнес он наконец,- разрешите спросить, пришли ли вы с банком к какому-нибудь соглашению?
- Надеюсь, все кончится благополучно. Я, разумеется, не смог достать в такой короткий срок всей нужной суммы наличными, но уплачу ценными гарантиями.
- Благодарение Богу, сэр!
Гарвей откинулся на спинку кресла и с интересом поглядел на управляющего.
- Сядьте, Греторекс!
Кассир тотчас же последовал приглашению. Это был болезненно бледный человек, но в выражении лица чувствовалась внутренняя сила. У него был красивый лоб и умный энергичный рот.
- Греторекс, вы, кажется, искренне рады, что нам удастся преодолеть возникшие затруднения. Хотел бы задать откровенный вопрос. Дело, несомненно, находится в очень запутанном состоянии. Считаете ли вы реставрацию его возможной?
- При данных обстоятельствах нет, сэр.
- Я хотел бы узнать, что именно в этих обстоятельствах нужно изменить.
- Мистер Эрмитейдж часто говорил, сэр, что у меня нет правильной точки зрения на ведение дела, что весь погружен в свои бухгалтерские расчеты и не вижу ничего дальше своих записей. Может быть, он был прав, сэр. И все же я заметил много ошибок в управлении фирмой за последние семь лет. Например, закупка товаров всецело была предоставлена агентам, которые следовали больше рутине, нежели действительному спросу дня. Мы покупали не тогда, когда представлялась выгодная возможность, а когда старые запасы кончались.
- Понимаю. А сбыт?
- Нашим агентам по продаже недостает широких полномочий, сэр. Они обязаны продавать по определенной цене, а принципом мистера Эрмитейджа было лучше потерять все, нежели хоть немного снизить цены. Для настоящего положения на рынке все наши цены слишком высоки.
- Пожалуйста, дайте мне ежемесячные отчеты о количестве купленного и проданного товара за последние три года. Сколько у нас представительств?
- Семь, сэр, из них два в Лондоне.
- Находится ли кто-нибудь из наших представителей сегодня здесь?
- Трое. Лондонским можно позвонить. Мистер Ньютон лучший из них. Вчера он вернулся из Лейчестера совершенно подавленный.
- В пять часов хотел бы устроить у себя собрание всех представителей и заведующих складами. Вы тоже должны присутствовать. Я же сейчас отправлюсь в банк.
- Все будет сделано, сэр.
- Вернусь через час.
Ничто более не напоминало о нуждающемся в деньгах клиенте, когда Гарвей вышел из своего великолепного "роллс-ройса", закурил сигарету и уверенно вошел в банк. Тон, которым попросил доложить о себе управляющему, звучал властно. Его немедленно провели в приемную, где удобно устроился в кресле.
- Я принес счета, мистер Поултон. Мне не удалось получить за этот короткий срок много денег наличными, но предлагаю вам принять в виде гарантии миллион долларов в ассигнациях.
Мистера Поултона нелегко было удивить. Но на этот раз был поражен и не смог совладеть со своим волнением.
- Миллион долларов! - воскликнул он.
- По сегодняшнему курсу этих денег достаточно, чтобы уплатить по чекам и покрыть наш счет. Насколько знаю, нам не предстоит сейчас новых платежей до 4-го следующего месяца. Прошу вас покрыть их, оставив некоторый излишек на нашем счету.
- Все будет сделано, мистер Гаррард. Наш банк всегда почитал частью идти во всем навстречу вашей фирме в разумных границах конечно.
- Несомненно. В ближайшем будущем я надеюсь коренным образом реформировать ведение дел нашей фирмы.
Мистер Поултон не отличался особенной тактичностью.
- Вы? - воскликнул он.
Гарвей посмотрел на него, слегка приподняв брови.
- Полагаю, что коммерческие способности предков заговорили во мне немного поздно. Но надоела жизнь, которую вел до сих пор. Я решил ближайшие годы оставаться в Сити.
- Прекрасно, мистер Гаррард. Ваша фирма все еще первая в этой отрасли. Имя "Гаррард и К°" может сделать чудеса.
- Кажется, мы чересчур возгордились. Нам казалось достаточным сохранить то, что имеем. В деле же, как вообще в жизни, можно идти вперед или назад, неподвижности не существует… Не стану вас задерживать больше, мистер Поултон. Я и сам очень занят. Будьте любезны прислать моему кассиру, как обычно, подтверждение полученных денег. До свиданья!
Улыбаясь, вышел Гарвей из банка. Когда он, сходя со ступеней, приветливо кивнул мистеру Поултону и, закурив папиросу, сел в автомобиль, то производил впечатление человека, довольного собой и миром. Но когда откинулся на сиденье и машина тронулась, его лицо снова приняло озабоченное выражение. Он сжег за собой все корабли. С этой минуты над его головой висела карающая рука закона.
6
В пять часов в бюро Гарвея состоялась экстренная конференция. Главные представители торгового дома в различных частях Англии, заведующие складами и Греторекс были налицо. Гарвей протянул руку тем, с которыми не успел поздороваться раньше. Таящиеся в нем административные способности сказались уже в том, что он ни разу не забыл и не перепутал ни одного имени.
- Господа,- обратился он к ним.- После смерти мистера Эрмитейджа я остался единственным владельцем фирмы. По причинам, которые надеюсь вскоре понять окончательно, дела велись за последние годы очень плохо. Это должно измениться, и я хотел бы найти правильный путь. Это удастся только с вашей помощью.
Послышался одобрительный шепот. Гарвей продолжал.
- Общая сумма сбыта равняется за последние годы 30 000 фунтов в месяц. Эта цифра все уменьшалась. Пять лет назад она равнялась 100 000. Наши долги росли, доходы понижались. Я хотел бы понять, почему это происходило. Возьмем, например, ваш район, мистер Ньютон, где сбыт упал за последний год на 50 процентов. Не можете ли вы объяснить причину?
- С удовольствием, сэр. Из-за цен, по которым мпо разрешено продавать товар, я не в состоянии конкурировать ни с одной фирмой в Ливерпуле или Лондопе. Мы берем точно за такой же товар на 7,8 процента дороже.
- Пожалуйста, приведите пример.
- Американская кожа для подошв, сэр. У нас имеются на складе 40 000 кусков кожи, которые продаем по 10 пенсов, в то время как наши конкуренты продают ту же кожу по 9 с половиной пенсов.
Гарвей обратился к заведующему складом кожи для подошв.
- Что вы скажете на это?
- Это неоспоримый факт. Мистер Эрмитейдж закупил большие запасы кожи полгода назад. С тех пор цены сильно упали.
- Наши же цены не были спижены?
- Основным правилом фирмы было не искать клиентов и не снижать цен.
- Это правило должно быть изменено и по возможности скорее. Как обстоят дела у вас, мистер Грант?
- Я могу только повторить сказанное мистером Ньютоном. Все магазины всегда с удовольствием покупали у представителей "Гаррарда и К°". Если в состоянии буду конкурировать о другими фирмами, подниму цифру сбыта до обычной нормы и даже повышу ее.