- Если вы прекратите меня перебивать, то я постараюсь вам объяснить. Видите ли, несколько лет назад она украла у своего пасынка массу денег - больше ста тысяч фунтов - и целое состояние в драгоценностях. Она не имела права ни на то, ни на другое. Это было наследство, оставленное ему отцом. Тем не менее она сбежала, прихватив с собой все это. Вы ее сюда привезли, и он наконец ее нашел. Он еще, возможно, вас за это поблагодарит, хоть я в этом и сомневаюсь, поскольку речь идет о Лахлане Макгрегоре.
По его глазам было видно, что ее слова были для него полной неожиданностью. Но уже через несколько секунд он справился с собой и спросил:
- Что еще за фокусы ты пытаешься устроить, девица? Ты всерьез надеялась, что я поверю в эту чушь?
- Мне совершенно безразлично, поверите вы или нет, - созналась Кимберли. - Я просто считала, что раз вы собирались на ней жениться, то имеете право узнать, что за это преступление она может попасть в тюрьму.
- Нет никакого преступления! Я отказываюсь слушать…
- Она сама во всем призналась, отец. А еще она сказала, что денег уже нет, она все их растратила. Но почти все драгоценности целы и будут возвращены Лахлану, так же как и ее дом - только я сомневаюсь, чтобы он этим удовлетворился. Речь идет о слишком большой сумме, чтобы он просто махнул на нее рукой. Это было его единственное состояние. Но сейчас он еще не принял окончательного решения, так что вам, возможно, захочется с ним все обсудить. И с ней вам тоже, видимо, захочется переговорить, поскольку я, конечно же, не ожидаю, что вы поверите мне.
Теперь он стоял в полном оцепенении, глядя в пол. Кимберли прекрасно понимала, что он сейчас испытывает.
Спустя почти минуту он проговорил, все еще в недоумении:
- Как она могла сделать такую глупость? Кимберли чуть ли не впервые услышала от отца такие простые слова, которые тронули ее. Ей стало его жаль, но честно выразить свое мнение, ответив "Потому что она круглая дура", она не могла.
Вместо этого она дипломатично сказала:
- У нее были на это причины, хотя они нисколько ее не извиняют. Я уверена, она сама все вам расскажет. Ей сейчас, наверное, очень нужно кому-нибудь поплакаться.
Тут граф пришел в себя, надев свою обычную кислую личину. Но он покраснел из-за того, что Кимберли видела его в минуту слабости.
Прокашлявшись, он ворчливо спросил:
- И насколько этому шотландцу хочется арестовать Уинни?
Кимберли заморгала и чуть было не расхохоталась. Она никогда и не мечтала, что сможет торговаться с отцом, - и вот, пожалуйста! Так он все еще хочет жениться на вдовушке? Подумать только!
Глава 41
Кимберли чуть ли не целый час пришлось разыскивать Лахлана, и только потому, что он нигде подолгу не задерживался, бесцельно бродя по поместью. В конце концов она встретила его на тропе, которая вела к озеру. Именно туда ее направил тот, кто последним видел Лахлана.
Похоже, долго у озера он не задержался. От воды дул холодный ветер, который скорее всего его и прогнал - Лахлан был легко одет. Он уже засунул руки в карманы, щеки раскраснелись от ветра, и зубы стучали. Но заметив Кимберли, он тепло улыбнулся ей.
- Ах, милочка, ты меня не пожалеешь? - спросил он без всяких предисловий.
- Как это? - удивилась она, подходя к нему.
- Мне нужно немного согреться.
С этими словами он просунул руки ей под пальто и, обняв, крепко прижал к себе. Когда заледеневшие руки прикоснулись к спине, она вздрогнула, а он рассмеялся.
- Так плохо, а?
- Нет, - призналась она, чуть краснея. - Только на одну секунду. Но ты так толком не согреешься. Тебе нужно к огню, и…
- Ты даже не представляешь, - пробормотал он у самого ее уха, - как быстро ты меня согреешь.
Она снова задрожала, но они оба знали, что на этот раз не от холода. К ее щеке прикоснулся его ледяной нос, она вздрогнула от неожиданности и, вскрикнув, отпрянула. Лахлан расхохотался. Кимберли тоже засмеялась, настолько заразительным был его смех.
Успокоившись, он театрально вздохнул и сказал:
- Ну хорошо, видно, придется погреться у огня - пока.
- Тебе надо было одеться потеплее, - укоризненно проговорила она, беря его под руку и направляясь к дому.
- Да нет, здесь еще тепло по сравнению с горной Шотландией.
- Я согласна, в Нортумберленде тоже намного холоднее. И сколько времени ты уже гуляешь?
- С тех пор как мы расстались. Кимберли осуждающе покачала головой:
- Считай, тебе повезло, если к вечеру не начнешь шмыгать носом.
- Ну, насколько я помню, я тебе должен простуду, Он озорно улыбнулся, и Кимберли снова покраснела. Она тоже не забыла, как он начал чихать, когда поцеловал ее. Чтобы отвлечься от воспоминаний, она заговорила, почему пошла его разыскивать.
- Я разговаривала с отцом, - выпалила она. Лахлан остановился и снова прижал ее к себе, удивив своим сочувствием.
- Мне очень жаль, милочка. Тебе было больно порвать с ним отношения?
- Нет, но…
Он прервал ее, сказав очень нежно:
- Со мной ты можешь не притворяться.
- Нет, Лахлан, у нас никогда не было теплых отношений. - Она чуть отстранилась, пытаясь убедить его. - Даже если я больше никогда его не увижу, это меня ничуть не огорчит. И я уверена, он сказал бы то же самое. Но он все-таки от меня не отрекся. То есть отрекся, но потом вроде передумал.
- Понял, что скандал ему повредит больше, чем тебе, да? Угу, я надеялся, что он сообразит… Ради тебя. Кимберли горько улыбнулась:
- Может быть, он и сообразил бы, но гораздо позднее, когда уже ничего нельзя было бы поправить. За все эти годы я хорошо узнала одно: когда он злится (а это бывает почти всегда), то не думает о последствиях.
Лахлан разжал руки в полном недоумении.
- Как тебе удалось его переубедить?
- Правильнее было бы сказать, что мне удалось с ним поторговаться.
- И что же ты могла ему предложить?
- Тебя.
Лахлан недоуменно уставился на нее. Кимберли рассмеялась и решила немного его подразнить. Взяв под руку, она повела его к дому. Сделав всего три шага, он встал как вкопанный и отказался идти дальше.
- Ты хочешь обойтись без объяснений, а, Ким?
- Наверное… если подумать…
Лахлан выжидательно вглядывался в ее лицо, но она ничего не говорила и только смотрела на него широко распахнутыми глазами. Он было снова удивился, однако ее выдала невольная улыбка, и спустя секунду он медленно покачал головой, улыбаясь ей в ответ. А когда протянул к ней руки, Кимберли поняла, что ей грозит мщение, и, вскрикнув, подобрала юбку и бросилась бежать по тропинке.
Конечно, смешно было надеяться от него убежать - через несколько секунд Лахлан ее настиг. Однако Кимберли никак не ожидала, что может так неловко упасть, и прямо на него. Лахлан же так сильно хохотал, что она подпрыгивала у него на груди.
- Ты с ума сошел, - укоризненно проговорила она, пытаясь встать. - Мы ведь не дети, знаешь ли.
- Я успокоюсь, милочка, когда буду опираться на палку и считать последние волосинки у себя на лысине. А может, я и тогда не перестану с тобой озорничать.
Кимберли строго на него посмотрела - но строгости хватило всего на несколько мгновений: он был как мальчишка - встрепанный, самодовольный! Да к тому же его слова звучали очень волнующе, и Кимберли не сомневалась, что он делал это специально, поскольку всегда пытался взбудоражить ее.
Она тут же покраснела, а он, увидев это, принялся ее целовать. Дальше - больше, и не успела Кимберли опомниться, как его рука оказалась у нее под юбкой. Прикосновение холодных пальцев к бедру так резко контрастировало с жаром его губ, что она задрожала от наслаждения - и холода.
Он смущенно посмотрел на нее.
- Признаться, такое… озорство не очень подходит к разгару зимы.
- Не говоря уж о том, что сюда может забрести кто угодно, - добавила она.
- Ну, это меня не смутило бы…
- А меня - да.
- Это скоро пройдет, милочка. Обещаю, ты быстренько к этому привыкнешь, как только я привезу тебя к себе.
Конечно, она снова покраснела! Надо надеяться, что ее смущение из-за подобных намеков тоже скоро пройдет, лицо не будет гореть, словно обожженное, даже после короткого разговора с ним.
- Прежде чем я разрешу тебе встать, - сказал он вдруг совершенно серьезно, - ты объяснишь мне, что произошло у тебя с отцом. Или ты уже забыла, почему оказалась на земле?
Она действительно забыла. Лахлан так хорошо умеет заставлять ее забывать обо всем на свете, когда обнимает, прижимает к себе и…
- Ну?
- Ну, я рассказала ему о небольшом затруднении Уиннифред, - сказала Кимберли.
- О небольшом затруднении?! Она вздохнула.
- Ну хорошо, о большом. И сказала, что если он по-прежнему хочет жениться на этой женщине, то ему следует раскошелиться на значительную сумму, которую она, тебе должна. И тогда ты мог бы - заметь, "мог бы", отказаться от судебного преследования.
Лахлан усадил ее на землю рядом с собой. Презрительно хмыкнув, он осведомился:
- И что, громко он смеялся?
- Он не смеялся. Отец отдаст тебе половину этой суммы. Остальное оплачу я.
- Ax вот как! Я должен забыть все тревоги и лишения, которые она… То есть как это - остальное оплатишь ты? У тебя есть собственные деньги?
- Да.
Он вдруг улыбнулся:
- Правда?
Лахлан так искренне обрадовался, что Кимберли невольно рассмеялась:
- Правда.
- Вот оно что! И когда ты хотела мне об этом сказать?
- Ну, наверное, вскоре после того, как мы поженились бы. Так вот, как я сказала, он вернет тебе половину суммы. Видишь ли, он по-прежнему хочет на ней жениться. Так что он готов - коли ты согласишься ей все простить - не отрекаться от меня, если я все-таки выйду за тебя замуж. По крайней мере он не будет отрекаться от меня во всеуслышание. Но относительно приданого он непоколебим. По-прежнему отказывается дать мое приданое шотландцу.
Она рассмеялась.
- Что ты смеешься?
- Я ему не сказала, но, понимаешь, получается одно и то же. Сумма, которую он тебе вернет, и мое приданое примерно одинаковы. Когда до него это дойдет, у него снова будет припадок ярости. Ну так как? Такой вариант для тебя приемлем?
Лахлан потер подбородок. Взгляд его выражал глубокое раздумье.
- Ну, не знаю, милочка. Надо будет об этом серьезно поразмыслить.
Она прищурилась.
- Тут не о чем… О, ты специально хочешь заставить его ждать, да?
Он широко раскрыл глаза, изображая невинное изумление.
- Ну неужели я способен на такое просто потому, что он ненавидит меня всеми печенками и не хочет выдать за меня свою единственную дочь? Просто потому, что он подлый и злобный и заслуживает, чтобы его немного помучили?
У Кимберли совершенно автоматически вырвалось слово, которое она часто слышала от Меган:
- Безусловно! Лахлан ухмыльнулся:
- До чего же мне нравится, когда ты считаешь, будто прекрасно меня знаешь. Но на этот раз… ты не ошиблась.
Глава 42
Кимберли не была уверена в том, что разумно было заставлять ее отца дожидаться решения Лахлана, но она не могла спорить с тем, что Уиннифред обязательно следовало хоть немного помучить. Если Лахлан примет решение в их пользу, возьмет деньги, получит обратно драгоценности и не станет обвинять вдовушку (а Кимберли не сомневалась, что в конце концов он именно так и сделает), тогда виновница стольких неприятностей и лишений останется практически не наказанной за свое воровство.
Заставив ее дожидаться и посадив под замок, Лахлан хоть немного наказывает ее за все, что она натворила. Конечно, это очень малая плата за те волнения и трудности, которые выпали на долю Макгрегоров, но все-таки лучше, чем вообще ничего.
Ее отец не умел быть терпеливым. Он пребывал в отвратительном даже для него настроении и портил жизнь всем окружающим без исключения. К счастью, он много времени проводил у себя в комнате или в комнате вдовы, так что остальным приходилось выносить его общество не слишком часто.
Кимберли не стала задавать Лахлану вопросов, но догадалась, что он не собирается объявлять о своем решении до того, как они поженятся. Чем сильнее разозлится граф Эмборо, тем для Лахлана будет лучше. Кимберли не сомневалась, что Сесил предпочел бы уехать из Шерринг-Кросса прежде, чем она так демонстративно поступит вразрез с его пожеланиями.
Конечно, он мог не присутствовать на свадьбе. Это задело бы Кимберли, если бы она ожидала, что он придет, но ей было совершенно все равно, явится он или нет. Ей важно было, чтобы пришел Лахлан…
Приближалось Рождество. Меган предложила сначала встретить праздник (она и слышать не желала о том, что они уедут раньше), а свадьбу назначить несколькими днями позже. Когда герцогиня что-нибудь предлагала, все всегда с ней соглашались.
Кимберли не видела в этом плане ничего плохого. У нее была масса дел: надо было сделать многочисленные покупки, написать непростые письма своим близким друзьям в Нортумберленд с объяснениями, почему она больше туда не вернется… Еще она написала длинное и подробное письмо домоправительнице Ричардсов с инструкциями, чтобы та собрала все личные вещи Кимберли и те предметы обстановки, которые она считала своими, и отправила их в Шотландию.
Самыми важными были вещи, прежде принадлежавшие ее матери и после стольких лет, казалось, прижившиеся в доме, - гигантская картина, висевшая в гостиной над камином, старинная мебель в китайском стиле из столовой, напольные часы из орехового дерева эпохи королевы Анны, которые были в семье ее матери с середины XVIII века.
Для отца эти вещи не имели никакого значения, а для нее были сокровищами, и она готова была бы сражаться до последнего, лишь бы увезти их с собой. Чего делать не понадобилось.
Когда она дала отцу список вещей, которые собиралась забрать, он только кивнул в знак согласия и вернулся к своим занятиям, отмахнувшись от нее и от ее дел. До чего ей было знакомо такое отношение - так он обращался с ней почти всю жизнь!
Рождество наступило быстро. День получился очень радостный - Кимберли впервые в жизни по-настоящему наслаждалась праздником. Она купила небольшие подарки для всех членов семьи Сент-Джеймсов и подарила отцу коробку его любимых сигар. Он ни разу в жизни не дарил ей подарков ни по какому поводу. Ее мать поначалу говорила, что подарки, которые получала Кимберли, куплены ею от обоих родителей, но когда она подросла и стала понимать, что к чему, мать перестала притворяться.
Так что Кимберли не была разочарована тем, что не получила от отца никакого подарка к Рождеству - она ничего от него и не ожидала. Ничто не могло бы испортить этот день, и все благодаря Лахлану. Тот нещадно ее дразнил и так часто целовал под веткой омелы, что все начали над ними подшучивать. И что самое приятное - они выбрали друг для друга забавные подарки.
Лахлан расхохотался, когда она поднесла ему палку, напоминая о том дне, когда он рисовал себя стариком. А он предостерег ее:
- Я ею тебя поколочу, если попытаешься пересчитать оставшиеся у меня на лысине волосы, до того как мне исполнится по крайней мере… тридцать.
Она внимательно осмотрела его густую рыжую шевелюру и серьезно ответила:
- Они у тебя так быстро выпадут, да? Хорошо, что есть парики, я обязательно куплю тебе, как только ты начнешь лысеть. Знаешь, так неприятно, когда волосы попадают в суп… У вас в Шотландии суп едят?
- Нет, но зато часто подают к обеду сочных англичанишек.
Кимберли больше не могла сохранять серьезность и рассмеялась.
- Уверяю тебя, я - невкусная.
- Милочка, а вот это не правда! Я уже знаю, какая ты дивная на вкус.
Он доказал это, снова утащив ее под омелу, громко причмокивая губами, а там не меньше пяти раз быстро - поцеловал, так что под конец она только беспомощно смеялась. И Бабуля оторвалась от нового бювара, который рассматривала, и заметила:
- Господи, такой шум надо бы запретить специальным законом. Дев, мальчик мой, почему бы тебе не показать нашему шотландцу, как это делается?
И надо же - герцог притащил протестующую, но улыбающуюся Меган к ним под омелу, и вскоре уже начали хохотать все присутствующие, потому что они, конечно, не издали ни звука - и явно не собирались останавливаться.
Очень скоро Лахлан козырнул еще более забавным подарком: шикарным жестом он преподнес Кимберли дамский зонтик.
Та оценила юмор и с усмешкой заметила:
- Рискованный подарок!
- Ради тебя, милочка, я готов на любой риск! - ответил Лахлан, и она могла бы поручиться, что он нисколько не шутил.
Кимберли улыбнулась. У него был удивительный дар говорить то, что ожидаешь от влюбленного. С другой стороны, он умел говорить и то, чего не надо: чувственные, полные тайного смысла слова, которые ей не положено было слышать… пока и от которых она всегда краснела.
Еще Кимберли купила ему довольно дорогие запонки с бриллиантами и получила за них поцелуй, на этот раз без всякой омелы, долгий и теплый. Лахлан тоже удивил ее еще одним подарком, который преподнес уже в конце дня. Такого подарка Кимберли совершенно не ожидала. Передавая ей маленькую коробочку, он сказал:
- Я купил его, когда твой отец еще не приехал. В коробочке оказалось кольцо, которое можно было считать знаком помолвки, и она поняла, почему Лахлан произнес эти слова: он извинялся за то, что кольцо довольно скромное. Однако в нем был небольшой изумруд хорошего качества, а Кимберли знала, что у Лахлана не было денег, чтобы покупать драгоценности. У него до сих пор не было денег - пока. Поэтому она спросила:
- Как?
Он пожал плечами, стараясь убедить ее, что это пустяк. - Продал свою лошадь. Я не любитель ездить верхом, так что легко обойдусь без этой клячи. Но учти, я, может, и приму тех трех, которых пытался подарить мне герцог, - только для того, чтобы добраться до дома, конечно.
Непонятно почему, но Кимберли растрогалась чуть ли не до слез. Лахлану вовсе не обязательно было это делать! Он мог подождать, пока у него появятся деньги. Кимберли поняла бы и не обиделась - она же знала его положение. То, что он, несмотря ни на что, все-таки купил ей кольцо и подарил до свадьбы, как того требует традиция, сделало подарок еще более трогательным. Для Кимберли это кольцо будет дороже всех ее драгоценностей.
Но, чтобы не расплакаться и не выглядеть полной дурой, Кимберли ухватилась за его слова относительно подарка герцога:
- Я уже это сделала.
- Что ты сделала?
- Приняла его подарок, - спокойно ответила она. - Это прекрасное финансовое вложение. Я в таких вещах разбираюсь.
- Да что ты? - проговорил он довольно скептически, но потом, заметив ее самодовольный вид, добавил:
- Угу, может и разбираешься. Откровенно говоря, я рад это слышать, милочка. Макгрегорам в этом не слишком везло. По-моему, удаче пора повернуться к нам лицом.