– Так вот, – продолжаю я. До Худула лететь всего ничего, и я бы предпочла, чтобы там ребенок уже знал, кто кому кем приходится. – Алансэ заявилась к нам вчера и потребовала денег за молчание. Денег нам не жалко, но мы не хотим, чтобы ты жил в приюте, поэтому мы решили тебя забрать и сказать всем, что ты на самом деле мой ребенок. Понимаешь?
Кир сосредоточенно на меня смотрит.
– Как это ваш?
– Ну, я ведь жена Азамата. Вот пусть все и думают, что я твоя мать. А Азамат – отец. Понятно?
– Вы хотите так сказать?! – изумляется мальчик. – Зачем?
Я перевожу недоуменный взгляд на Азамата.
– Затем, – медленно отвечает он, – чтобы сберечь мою репутацию.
Меня этот ответ несколько удивляет, но, видимо, Азамат решил, что так ребенку будет понятнее на первых порах.
Кир очень странно на меня смотрит, потом пересаживается поудобнее и обхватывает себя руками.
– Ты не мерзнешь? – спрашиваю. – Хочешь, шубу дам?
– Нет, спасибо, – бормочет он. Но шубу я все-таки перекладываю на заднее сиденье.
– Ладно, – продолжаю, – ты, главное, запомни, что, если кто спросит – я твоя мать. А Алансэ тебя украла в младенчестве. Я так понимаю, ты ее не особо любишь?
– Она хочет меня убить, – пожимает плечами мальчик.
– Уже не хочет, – успокаиваю я. – Наш друг-духовник изменил ей память, теперь она тоже думает, что я твоя мать.
– Мне вы тоже память измените? – спокойно интересуется Кир.
– Нет, я думаю, ты и так никому не скажешь. Сам посуди, если кто-нибудь узнает, твой отец может лишиться работы и уважения многих друзей. Твоя жизнь уж точно не улучшится.
– Ясно. – Он угрюмо кивает. – Я не скажу.
– Вот и отлично, – улыбаюсь. – Еще только одна мелочь. Мы с Азаматом поженились недавно, этой весной, поэтому будем считать, что ты родился в этом году, но по недосмотру провалился в зияние. Ты ведь знаешь, что это?
– Знаю, – кивает Кир.
– Замечательно. Теперь повтори, пожалуйста, что ты скажешь, если тебя спросят, как все было.
Кир корчит рожицу, мол, не тупой, запомнил, но послушно повторяет:
– Я сын Азамата и Элизабет. Когда был мелкой козявкой, провалился в зияние, назад. Там меня нашла Алансэ и отвезла в приют. А вчера она пришла к вам и сказала, что я сын Азамата, и потребовала бабло. Вот и все.
– Умница, – хвалю. – Азамат, твой сын – отличный парень.
Муж ухмыляется, а Кир снова принимается ерзать на месте.
– Вот мы и в Худуле, – сообщает Азамат. – Попробуем постучаться к Лентяю. Он спит, конечно, но я не хочу, чтобы к вечеру весь город знал, что мы здесь.
Мы приземляемся на площадке за трактиром, уже почти светло. Азамат открывает кабину, а затем багажник, вынимает шерстяное одеяло и заворачивает в него удивленного Кира.
– Ничего лучше пока предложить не могу, – извиняется Азамат. Кир поднимает на него возмущенный взгляд, но ничего не говорит, только отшатывается. При свете разглядел, что ли?
– Сам знаю, что страшный, – сообщает Азамат. – Но уж какой есть.
Я тайком улыбаюсь. Азаматова самооценка идет на поправку.
Мы стучимся в дверь (о счастье, о цивилизация, здесь у домов есть двери!), и через пару минут ее открывает заспанный парень – один из сыновей Лентяя.
– Ой, – заторможенно говорит он, потом задумывается и добавляет: – Здравствуйте.
– Здравствуй. Прости, что в такую рань, но иначе не вышло. Нам бы две комнаты и поесть.
– Ага… – кивает парень. – Хорошо. Отца будить?
– Если сам справишься, то не надо, только не говори никому постороннему, что я здесь.
– Понял. – Парень протирает глаза и пропускает нас внутрь. – Комнаты щас покажу, еда – только вчерашняя. Нормально?
– Пойдет, – улыбается Азамат.
Лентяйский сын проводит нас на второй этаж в комнаты. Мы с Азаматом переглядываемся и соглашаемся, что я сплю отдельно, а он – с ребенком. Пес увязывается за нами, Кир опасливо косится на него и на сына трактирщика.
– Собачку тоже покормите, хорошо? – прошу я.
– Ага, – кивает парень. Потом задумывается. – Мы вообще собак в комнаты не пускаем, можно, я его внизу привяжу?
Кир тут же вцепляется в ошейник пса и с вызовом спрашивает:
– На улице?
– Да нет, зачем, у нас есть теплая пристройка, где охотники своих собак оставляют.
– Не врешь? – прищуривается мальчишка.
– Кир! – возмущенно окликает его Азамат. – Ты не мог бы повежливее разговаривать?
Тот только поджимает губы.
– Пойдемте посмотрим на эту пристройку, – предлагаю я. Очень спать хочется, скорее бы уложить уже всех этих мужиков, считая пса.
Хозяйский сын отводит нас через кухню, где прихватывает кусок мяса на кости, и какое-то складское помещение в пристройку, где действительно тепло, на полу навалено сено, сильно пахнет собаками, а у дальней стены привязаны два больших длинномордых охотничьих пса.
– Юного князя устраивают условия? – насмешливо спрашивает парень.
Кир молча кивает, треплет Филина по холке и самолично привязывает поводок к слеге. После этого пес получает ужин, которому радуется так, как будто неделю не ел, а мы идем обратно в комнаты, где Азамат уже организовал мне и Киру по горячей ванне и принес из унгуца сменную одежду.
Отмытый Кир выглядит несколько лучше, чем немытый. По крайней мере, серые свалявшиеся космы сменились на блестящие черные волосы. Мы спускаемся в обеденный зал, где получаем по солидной порции бараньего шашлыка с чомой и грибной подливкой. Кир смотрит на мясо, как будто это платиновый слиток, и, едва наш метрдотель отворачивается, хватает куски мяса руками и принимается стремительно уминать, почти не жуя.
Азамат ловит его за руку. Кир вздрагивает и сжимает кусок так, что сок течет по руке.
– Тише, тише, – укоряет его Азамат. – Не спеши, не убежит.
– И никто у тебя из тарелки еду не отберет, – добавляю я.
Кир послушно умеряет темп, но все время зыркает на нас исподлобья, то ли боится, что и правда отберем ужин, то ли надеется, что отвернемся. Азамат наливает ему молока, чтобы не икал после скоростного заглатывания, но ребенок и молоко выдувает одним глотком, а потом переводит дыхание. В итоге мы еще и по полтарелки не одолели, а Кир уже сидит, со скучающим видом ковыряет ложкой в чоме.
– Наелся? – спрашивает Азамат. Ребенок пожимает плечами. – Подливку попробуй, очень вкусная.
Кир послушно пробует подливку, но, видимо, не разделяет Азаматовых вкусовых предпочтений. Мы продолжаем жевать в молчании, Кир только время от времени косится на нас и наконец набирается храбрости спросить:
– А можно еще мяса?
Азамат открывает рот, чтобы разрешить, но я его перебиваю:
– Думаю, на сегодня хватит. Утром еще съешь.
Кир сникает, а Азамат вопросительно хмурится.
– Как бы ему плохо не стало, – говорю. – Жареное всухомятку на голодный желудок, не жуя… Тем более он, видимо, нечасто мясо ест. Пускай сначала это переварит.
Кир корчит рожицу и отворачивается.
– Можешь еще молока выпить, – говорю. Он тут же оживляется. – Только медленно. И помой руки, я тебя умоляю, весь перепачкался, смотреть страшно.
Азамат наклоняется ко мне и тихо говорит:
– Лизонька, иди спать. Ты устала, золотко. Я прослежу, чтобы все было в порядке.
Я ухмыляюсь.
– Что, я уже настолько всех заклевала? Ладно, спокойной ночи, воспитанием займемся завтра.
Встаю, обхожу стол, целую Кира в макушку и ползу на второй этаж. Ребенок провожает меня неприязненным взглядом.
Глава 12
Я просыпаюсь через какие-то жалкие шесть часов, на дворе еще светло. Не могу сказать, что отдохнула, но и заснуть обратно не выходит – нервничаю. Ладно, пойду проверю, все ли хорошо у моих мальчиков.
Картина, открывающаяся мне в соседнем номере, в чем-то комична. Оба спят в совершенно одинаковой позе, засунув голову под подушку и положив сверху локоть. Я не сдерживаюсь и фыркаю. Азамат вздрагивает и просыпается. Тут же вытаскивает голову на волю и вглядывается в Кира. Тот спит. Я открываю рот, чтобы привлечь к себе внимание, но Азамат сам меня замечает, подрывается с лежанки и выводит меня в коридор, тихо, но плотно закрыв дверь.
– Ты чего? – удивляюсь я.
– Не буди его, – понизив голос, отвечает муж. – Он только недавно заснул. Сначала все на меня таращился, сам себя будил, встряхивался, как будто боялся спать. Я тоже все дергался, как бы он не сбежал, но потом усталость пересилила.
Я только головой качаю.
– Ох и намучаемся мы с ним…
– Лиза, ты можешь полностью переложить все заботы о нем на меня, – тут же говорит Азамат. – Он мой сын, и тебе с ним мучиться совершенно необязательно. Ты и так уже подвиг совершила, что его приняла в семью и меня простила. Никто от тебя не может ждать большего!
– Ну ты что, Азамат! – возмущаюсь я. – Какая же у нас будет семья, если я не буду общаться с твоим ребенком? Тем более у тебя времени на него будет – с кошкин зуб, а с мальчиком надо много заниматься, чтобы он как-то обжился, привык к нам… Я словами не бросаюсь, если уж назвалась матерью, то матерью и буду.
Азамат хмурится и явно колеблется, но наконец говорит:
– Это очень благородно с твоей стороны, но не думаю, что тебе стоит себя заставлять… Он ведь тебе не понравился.
Я на пару секунд теряю дар речи.
– С чего ты взял?
– Ну, я же вижу, как ты на него смотришь, как разговариваешь. Ты даже к Ирих лучше относилась.
– Солнце, да я с ним общалась-то часа три максимум, и, согласись, за это время он успел создать кучу проблем. Нельзя же сразу прям полюбить!
– Конечно, нельзя, – соглашается Азамат. – И не нужно. Если он тебе неприятен – так не общайся с ним. Я разберусь. Ему и так досталось в жизни, я хочу, чтобы ему было хорошо, а ты только будешь его понукать и напоминать ему, что он чужой.
Я встряхиваю головой, чтобы убедиться, что не сплю. Вот только ссоры с мужем мне не хватало для полного счастья. Что еще за идеи такие?
– Это тебя так разозлило, что я ему не разрешила вчера вторую порцию мяса съесть? – спрашиваю.
– Ну, и это в частности, – уклончиво отвечает Азамат. – Он в приюте мясо видел раз в год по праздникам. Ну подумаешь, стошнило бы, велика беда.
– Стесняюсь напомнить, – говорю, – но я врач. Для меня здоровье важнее чувств. Это касается всех пациентов, в том числе тебя. Помнишь, как тебе поначалу было неприятно передо мной раздеваться? И ты думаешь, раз я все равно заставляла тебя лечиться, это значит, что я тебя не любила?
Азамат моргает.
– Я как-то об этом в таком ракурсе не задумывался… М-да, извини, все время забываю, что для тебя профессиональное важнее личного.
– Ну, положим, не всегда, но когда речь идет о здоровье моих близких, то я не задумываюсь об оскорбленных чувствах. Когда прилетим на Дол, первым делом Кира надо будет обследовать. Мало ли, может, ему вообще особая диета нужна, он в приюте мог чего угодно набраться. И тощий ужасно. Об этом бы подумал. Я еще про Алэка тебя предупреждала: баловать не позволю! Надо было, когда вчера летели в приют, не сканворды гадать, а читать методички по усыновлению. В ближайшее время этим и придется заняться.
Азамат некоторое время смотрит на меня изучающе.
– Прости, – говорит наконец. – Я поспешил с выводами. Ты права, мы его еще совсем не знаем. Но обещай мне, Лиза, пожалуйста, что, если он будет тебя раздражать, ты сразу скажешь мне, чтобы я принял меры. Я очень боюсь тебя потерять из-за него.
Вздыхаю и тру лицо.
– Что ж ты так паникуешь каждый раз? Мы с тобой вместе до сих пор со всем справлялись. И с этим справимся, чего психовать-то? Никуда я от тебя не денусь. Только не надо сразу собак спускать, если я на твое чадо не так посмотрю. Ты же не думаешь, что я буду ему нарочно вредить, правда?
– Конечно нет! Но, мне кажется, ты могла бы быть помягче…
– Вот с этого и надо было начинать, а не с "не тронь, мое!". Я постараюсь быть с ним поласковей, понимаю, что ему этого в жизни очень не хватало. Но здоровье все-таки важнее.
Азамат кивает и обнимает меня немного отчаянно, видно, и впрямь перепугался вчера. Глажу его по спине, целую сквозь рубашку. Кир – не единственный, кому в нашей семье не хватало ласки.
– Ладно, – вздыхает Азамат, успокоившись, – скажи мне теперь, пожалуйста, когда ему можно будет есть вдоволь?
– Да можно-то хоть сегодня, только надо заказать что-нибудь полегче. Супчик, например, тушеное что-нибудь, вареное… Молоко опять же, кефир. И пускай ест сколько хочет, лишь бы не болел.
– Ба-а, какие гости! – слышится из-за моей спины. Я мгновенно оборачиваюсь. Оказывается, это Лентяй поднялся поздороваться.
– Здравствуй. – Азамат смущенно улыбается. – Буду благодарен, если ты не станешь оповещать всех постояльцев, что я здесь.
– Да уж знаю, – ухмыляется Лентяй, поглаживая бороду, – что ты тайком вчера пробрался. Но не переживай, постояльцев у меня сейчас нет. Двое ночевали, так они утром убыли. Не сезон сейчас, знаешь ли. Так что спускайтесь-ка вы в зал да отобедайте свеженьким, уважьте хозяина.
– Мы бы рады, – начинает Азамат, – но…
Тут дверь, у которой мы все это время стояли, приоткрывается, и в образовавшуюся щель высовывается косматая голова Кира. Поняв, что его заметили, он вздыхает и выходит к нам целиком.
– Доброе утро, – приветствую я. – Как спалось?
Он смотрит на меня как на ненормальную.
– А, вот и твой парнишка! – радостно говорит Лентяй, как будто уже сто лет знает о существовании Кира. – Как же, как же, мне сын про него говорил! Ну давайте, чего застряли, идемте вниз!
– Пойдем завтракать? – предлагает Азамат Киру. Тот пожимает плечами и топает вместе с нами к лестнице.
Одежда на нем тоскливая. Все те же вчерашние залатанные шерстяные штаны, рубашечка на пару размеров меньше, чем нужно, с оторванным карманом, ботинки… как будто сшитые из кусков валенка и стропы. Похоже, на босу ногу. Надо где-то прикупить ему одежды до того, как в столицу приедем, а то неприлично. Но Азамату лучше до ночи из трактира носа не высовывать.
– Лентяй, послушайте, – говорю негромко, – нам бы мальчика одеть… Тут поблизости нет какого-нибудь магазинчика, чтобы продавец нелюбопытный был?
Лентяй задумчиво скребет бакенбард.
– У брата моей жены магазин есть, там всякое земное шмотье, вроде как модное, да я в этом не понимаю ничего. Скучные такие тряпочки, да и толкает он их, скажу я вам, втридорога, но молчать будет как демон. И идти недалеко.
– Лиза, я не хочу, чтобы до официального заявления… – начинает Азамат, но я перебиваю:
– Ты останешься здесь, я с ним схожу. Косынку надену, кто приглядываться будет? Да и даже если узнают, я вполне могу тут пациента навещать, кому какое дело. Незаметно купить ему одежду в Ахмадхоте будет гораздо труднее, а в том, что есть, Старейшинам его не покажешь. Да и холодно, и антисанитарно.
Я ворчу частично на всеобщем, потому что в муданжском некоторые ключевые понятия по-прежнему отсутствуют, и Кир смотрит на меня настороженно.
– Ты извини, – поворачиваюсь к нему, – что я непонятно говорю. Я сама с другой планеты, мне иногда трудно объясняться на муданжском языке.
Глаза у него становятся размером с блюдце.
– Что предпочитаете на завтрак? – спрашивает Лентяй, поскольку мы как раз уселись за столом.
Азамат тут же заказывает жидкое мясное рагу и сыр. Надеюсь, что Кир это потянет. Лентяй вальяжно удаляется на кухню. Ребенок ерзает на месте и жует губу. Наконец решается спросить:
– С другой… чего вы?
– Планеты, – повторяю.
– А… что это?
Азамат хмыкает, а я в растерянности.
– Планета, сынок, – принимается объяснять он, – это огромный шар земли. Вот мы сейчас находимся на планете Муданг. Это ты знаешь?
Кир неуверенно кивает.
– Все, что ты знаешь, умещается на этой планете, – продолжает Азамат. – И твой приют, и столица, и Северные горы, и Южные острова. И океан, конечно. Только солнца, луны и звезды – не на планете.
– И она что, – Кир поводит глазами в мою сторону, – с солнца?
– Нет, на Солнце слишком горячо, там никто не живет. Лиза просто с другой планеты.
– А их много? – поеживаясь, уточняет Кир.
– Как шишек в лесу, – отвечает Азамат.
– Во всем лесу?
– Я бы даже сказал, во всех лесах.
– Ого.
Кир утыкается взглядом в край стола и осмысливает объяснения. Азамат меж тем достает телефон, раскрывает в нем карту звездного неба и кладет перед Киром.
– Вот, смотри. Узнаешь летнее небо?
Тот кивает.
– Вот тут видишь, где кончается горох и начинается кунжут? А теперь увеличиваем – раз, еще, и еще… Видишь, спиралька? Это галактика Млечного Пути, она так называется. А в ней… оп-па, вот она, Земля. Оттуда Лиза к нам и прилетела.
Ребенок переводит зачарованный взгляд с меня на карту и обратно. Наконец спрашивает:
– А как выглядит Муданг? Снаружи?
– Сейчас вернемся, покажу, – охотно отвечает Азамат и переходит обратно к галактике Водоворот. – Вот, гляди. Наше Солнце с Присолнышком и планета.
– Солнце такое большое?!
– Ага, оно просто далеко…
Азамат продолжает объяснять азбучные истины, а я сижу и умиляюсь. У мужа глаза блестят азартом, даже похорошел как-то внезапно. Дорвался наконец воспитывать потомство. Алэк-то ему маловат пока, едва-едва сидеть учится. А тут вдруг настоящий человек, да еще и любопытный, похоже, в папу.
Мы даже не замечаем, когда появляется Лентяй с завтраком. Он окидывает насмешливым взглядом Байч-Харахов и подмигивает мне, мол, тоже понимает, что происходит. Вид еды, однако, временно перебивает у Кира жажду знаний.
Ребенок наворачивает мясо-молочную кашицу так, как будто месяц не ел. Азамат косится на меня, но я только отмахиваюсь. Раз уж ему вчера с шашлыка не сплохело, от этой штуки вряд ли что-то будет, разве только пронесет. Так что пускай наслаждается изобилием.
Я стоически молчу, когда Кир выпрашивает добавки. Когда он начинает требовать третью порцию, у Лентяя высоко поднимаются его кустистые брови. Азамат смотрит на меня беспомощно: мол, что делать?
– Несите, – вздыхаю и принимаюсь одеваться. Аптечка у меня в унгуце.
Кир послушно выпивает таблетку для облегчения пищеварения и уминает еще полпиалы, но потом все-таки притормаживает. Смотрит на еду жадно, ложкой возит, но запихнуть в себя больше не может.
– А где Филин? – спрашивает наконец.
– Там же, где ты его вчера привязал, – отвечает Лентяй, с интересом наблюдающий за нами от двери кухни. – Его уже кормили после полудня, но я думаю, он не обидится, если ты поделишься.
– Ты сам-то не обидишься? – уточняет Азамат. – Ты же готовил.
Лентяй хохочет.
– После третьей добавки трудно поверить, что клиента не устроил вкус! Уж вижу, что больше не лезет. Пойдем, пацан, побалуешь своего пса моей стряпней.
Мы берем напрокат одну из хозяйских шуб, чтобы Кир не замерз и не привлекал внимания, я натягиваю косынку по самые брови, и в сопровождении самого Лентяя мы топаем за покупками. Азамат остается в своей комнате собираться и звонить потерявшим его подчиненным.