Они сидели в тайном убежище Шарлотты, куда забирались всякий раз, когда им было необходимо убежать от мира. Она впервые привела его в это убежище, когда им было по тринадцать лет. Тогда Джонатан увидел, как мальчишки бегут за ней по улице и кричат: "Китаеза, китаеза!" - и стреляют в нее из рогаток камнями и собачьими эскрементами. Шарлотта сохраняла достоинство и шла, гордо вскинув голову, но по щекам у нее текли слезы. Джонатан сорвался с места, бросился через улицу, расшвырял обидчиков: двоих ударил, а третий удрал сам. Джонни отделался ссадиной на локте, но Шарлотта отвела его к себе домой, куда он впервые попал несколько недель назад. Тогда она дала ему лимонад и сказала, что ее мама тоже умерла. Теперь Шарлотта отвела его на кухню, промыла рану и показала свое убежище, о котором знали только она и бабушка.
И вот три года спустя, в 1973-м, они снова сидели там.
Им было уже по шестнадцать, и Шарлотта рассказывала ему, почему так расстроилась ее бабушка:
- Четыре - самое несчастливое число для китайцев! Оно созвучно слову "смерть", поэтому китайцы никогда, никогда не используют это число. Ай-я! Бабушка сейчас сидит и пишет письма нашим конгрессменам, сенаторам и самому президенту Никсону!
Шарлотта говорила, а он смотрел, как ветер играет ее волосами, как солнце ласкает ее гладкую кожу. Секретным местом Шарлотты был маленький садик на крыше дома ее бабушки, где кто-то когда-то соорудил легкую беседку. Теперь здесь выстроился целый лес из растений в горшках и маленьких деревьев. Была здесь также поилка для птиц, которую Шарлотта всегда наполняла водой. С крыши открывался вид на мост Золотые Ворота, бухту, город - и весь мир.
После того первого раза, когда Шарлотта застенчиво спросила: "Хочешь увидеть мой тайник?", - Джонни в ответ довольно бестактно показал ей свое тайное убежище. Девочка стала единственным человеком, которого он привел туда. И ему не забыть ужаса на ее лице, когда она впервые увидела это место…
"Выражение ее лица десять лет назад мне тоже не забыть", - мрачно подумал Джонатан. Это была их последняя встреча в Сан-Франциско - он приехал, надеясь справиться с трещиной, возникшей в их отношениях за шесть лет до этого, когда он уже год работал в МТИ. Шарлотта тогда позвонила ему и сказала:
- Мне нужна свобода.
И его мир разлетелся вдребезги.
Джонатан полагал, что она выйдет за него замуж, а она захотела идти своим путем. И вот через шесть лет он приехал в Сан-Франциско, надеясь, что она изменила свое решение, что она все-таки захочет быть с ним. Но она взяла и ушла, оставив его сидеть в итальянском ресторане.
- Джонатан!
Он моргнул. Итальянский ресторан и ужас на лице Шарлотты исчезли. Она, чуть нахмурившись, смотрела на него, стоя перед ним в бумажном халате и шапочке.
- Как идет поиск? - поинтересовалась она таким юном, словно спрашивала уже не в первый раз.
- Информация поступает со своей определенной скоростью, - глухо ответил он, у него перехватило горло от воспоминаний. Джонатан чуть было не бросился тогда догонять ее, чуть было не крикнул: "Скажи мне, чтобы я не женился на ней, Чарли! Скажи, что я должен жениться на тебе!"
- О боже! - внезапно вскрикнула Шарлотта, указывая на экран камеры наблюдения. - Это агент Найт, он идет к нам!
Джонатан быстро выключил монитор и вскочил.
- Давай сюда! - Шарлотта схватила его за руку, и они спрятались в стенном шкафу среди веников, швабр и ведер.
- Молись, чтобы система не вздумала подать какой-нибудь сигнал, - прошептал Джонатан.
- Найт услышит и поймет, что компьютер работает.
Сквозь щель они увидели, как федеральный агент вошел в комнату. С его плаща стекала вода, обритая наголо голова блестела. Он огляделся, и глаза его остановились на тёмном мониторе.
Шарлотте казалось, что сердце колотится у нее в горле. Вдруг он услышит шум процессора под столом!
Джонатан тоже не сводил встревоженных глаз с Найта, но его мысли были далеко отсюда. Шарлотта стояла так близко к нему, что он ощущал аромат шампуня и крема - нежный, еле уловимый аромат из коллекции "Гармонии" под названием "Примула".
- Джонатан! - вдруг прошипела она и кивнула в сторону стола, где рядом с креслом стоял его черный компьютерный чемоданчик.
- О господи! - выдохнул он, проклиная собственную рассеянность. Если бы он думал о работе, то никогда бы не совершил подобной ошибки!
Они оба затаили дыхание, Шарлотта придвинулась ближе к Джонатану. Он обнял ее за талию, и они молча следили, как агент медленно оглядывает комнату, как его глаза скользят по столам, мониторам, контрольным панелям. Потом он подошел к большому окну, выходящему в цех, и его левая нога едва не задела чемоданчик.
Шарлотта старалась оставаться спокойной, уговаривая себя, что она владелица этой компании, имеет право здесь находиться и нанимать любых консультантов со стороны. Почему же она чувствует себя преступницей? Это все Найт! Если бы дело вел не он, а кто-то другой, она бы могла рассказать следователю все, что знает. Но этому человеку она не доверяла. Особенно после того, как он так любезничал с Марго…
Она почувствовала руку Джонатана на своей талии, ощутила, как тепло его тела проникает сквозь ее халат и блузку. Ей вдруг захотелось прижаться к нему, отдохнуть в его сильных руках. Но она уже однажды поддалась такому желанию - а он отступил, чтобы она упала…
Шарлотта чуть повернула голову, и почти инстинктивно Джонатан повернулся тоже, чтобы взглянуть на нее. Их лица разделяло всего несколько дюймов, казалось, они могли утонуть в глазах друг друга. Маленькая кладовка вдруг превратилась в водоворот горячих страстей и жгучих воспоминаний. Рука Джонатана напряглась, а у Шарлотты перехватило дыхание. Они забыли о Валериусе Найте, о черном чемоданчике на полу, о компьютере, о фабрике, обо всем мире. Все исчезло, когда Джонатан и Шарлотта приникли друг к другу на одно пронизанное током мгновение.
Он опустил голову, Шарлотта подставила губы…
И тут они услышали звук закрывшейся двери. Момент прошел, они отодвинулись друг от друга.
- Он ушел, - заметил Джонатан, открыл дверцу шкафа и вернулся к компьютеру.
Пока он вынимал дискету и выключал компьютер, Шарлотте удалось отдышаться. Ей показалось, что необходимо срочно что-то сказать, нарушить тишину, пропитанную их былыми страстями, вернуть их обоих к реальности.
- У тебя был долгий перелет, - заметила она. - Ты, наверное, устал и голоден…
Джонатан поднял на нее глаза.
- Боюсь, ничто, кроме кофе, введенного прямо в вену, не поможет.
Шарлотта улыбнулась.
- Я тебе сейчас что-нибудь принесу. Большинство моих служащих сейчас в кафе: никто не торопится отправиться домой в такую грозу. Сегодня у нас суп из копченой лососины. Кстати, очень улучшает функции нервных клеток.
Их глаза снова встретились, и на мгновение перед Джонатаном появилась прежняя Шарлотта, говорившая голосом своей бабушки.
Глава 16
Обратно в музей им пришлось бежать под дождем и даже на несколько минут нырнуть в темный подъезд, когда неожиданно появился полицейский в желтом плаще.
Джонатан снова расположился за компьютером, а Шарлотта рассматривала его широкую спину, завитки темных волос над воротником рубашки и почти чувствовала энергию, исходящую от этого сильного тела. Неожиданно она осознала, что вспоминает тех мужчин, с которыми была близка последние десять лет. Почти год она прожила с профессиональным спортсменом - потрясающим в постели, но хитрым манипулятором. Потом у нее был помощник исполнительного директора, который не умел честно спорить. Он сначала высказывал свою точку зрения, затем быстро целовал Шарлотту со словами: "Давай не будем ссориться" - и никогда не давал ей возразить. Она вспомнила диктора с телевидения, который настолько уверовал в равенство полов, что однажды даже не вышел из машины, пока Шарлотта меняла колесо, и бухгалтера, который в ресторане всегда доставал калькулятор и до последнего цента высчитывал чаевые…
Впрочем, все они имели свои хорошие стороны - в большинстве случаев Шарлотте удавалось находить мужчин нежных и с чувством юмора, а недостатки есть у всех. В том числе и у нее самой: недаром же каждый из них в конечном итоге уходил от нее. Шарлотта сознавала, что нетерпелива, одержима "Гармонией", любит секреты и привыкла возводить барьеры вокруг себя. Все дело в том, что никто, ни один из этих мужчин не любил ее настолько сильно, чтобы захотеть остаться рядом с ней и постараться преодолеть эти барьеры…
А самой большой ее ошибкой было то, что она так и не отучилась от своей привычки сравнивать любого мужчину, с которым знакомилась, с Джонатаном. И не потому, что Джонатан превосходил любого другого самца на планете. Просто одно его присутствие всегда заставляло Шарлотту почувствовать себя лучше. Вот и сейчас он ведь прилетел к ней на помощь, даже не спросив ни о чем!
Шарлотта отвернулась и пошла к двери; пока Джонатан работал, она бродила по музею, продолжая исследовать прошлое своей семьи. Она далеко не сразу узнала, что родители ее бабушки так никогда и не были женаты. Или что ее бабушка и прабабушка были в Сингапуре париями и что ее прадедушка так никогда и не вернулся к своей любимой. До сих пор многое оставалось для нее секретом.
Глаза Шарлотты двигались от одного стеклянного куба к другому, изучая пыльные свидетельства забытой истории. Ее взгляд остановился на манекене в шелковом чунсоне цвета лаванды - облегающем одеянии длиной до колен с воротником-стойкой и юбкой с разрезом. Шарлотта попыталась представить, каково было совсем юной девушке приехать в чужую страну, совершенно одной…
- Посмотри-ка, - раздался голос Джонатана. Он указывал на автоответчик рядом с телефоном. - Мигает лампочка, значит, есть сообщение.
- Я не заметила, - откликнулась Шарлотта и, вернувшись в кабинет, нажала кнопку перемотки назад. - Должно быть, кто-то звонил, пока мы осматривали фабрику.
В комнате зазвучал энергичный голос Наоми, заполнив собой все пространство:
- Чар! Я все еще сижу в кампусе. Буря сломала дерево, и оно упало поперек дороги в гараж. Сейчас его уже убрали, и, как только смогу выбраться, я к тебе приеду. Но, боже мой, Чар, случилась самая ужасная вещь на свете! Несколько минут назад я проходила через комнату отдыха преподавателей, и по телевизору показывали новости. Там было о тебе, Чар.
- О нет! - простонала Шарлотта, обхватывая себя руками за плечи.
Но все оказалось еще хуже, чем она ожидала.
- Они не только показали ту ужасную фотографию, - говорила Наоми, и ее голос звенел от напряжения. - Они прокрутили отрывок того проклятого интервью!
Шарлотте показалось, что у нее остановилось сердце. Интервью для телевидения, которое у нее взяли сразу после выхода из тюрьмы, повредило ее репутации больше, чем та пресловутая фотография, на которой она заснята с поднятыми окровавленными руками. Журналистка пообещала ей, что интервью будет честным, и Шарлотта поверила. Но в результате все ее слова оказались искажены, и она выглядела потерявшей разум садисткой.
- Чар, ты там, надеюсь, держишь себя в руках, - продолжала Наоми. - Мы с тобой давно не говорили о случае и Чок-Хилле, обе старались поскорее забыть… Наверное, поэтому я не обратила внимания на связь того старого дела с нынешним. Я уверена, что ты тоже ничего не заметила.
Джонатан с удивлением взглянул на Шарлотту, и та развела руками: она понятия не имела, к чему клонит Наоми.
- Они прокрутили эту запись сегодня вечером не ради самого интервью, черт бы их побрал! Какой-то умник вытащил его из архива, потому что нашел связь между двумя событиями. Чар, та ведьма, что брала у тебя интервью… Ты знаешь, что именно она стала первой жертвой? О господи, Чар! Именно она умерла, воспользовавшись бальзамом "Красота и Ум"!
Глава 17
1924 год, Сан-Франциско, Калифорния
В Америке нас сняли с корабля и отвезли на остров Ангела - так его называли, хотя там правили дьяволы. Именно там я услышала об "эксклюзивном акте" - невидимой стене, возведенной, чтобы не пускать в страну китайцев. Но мне повезло: мой отец был американцем. А семьям даже легальных иммигрантов, живущих в Америке, было запрещено присоединиться к ним. Этих женщин и детей, проделавших такой долгий путь вместе со мной, отправили назад в Китай, чтобы они никогда больше не увидели своих мужей и отцов. Одна молодая женщина повесилась в своем наряде невесты, потому что ее любимого пустили в страну, а ее собирались отправить обратно.
Бараки на острове Ангела были деревянными, и мы могли видеть Сан-Франциско сквозь забранные решетками окна. Нас запирали на весь день и на всю ночь, и женщины писали на стенах поэмы о своей тревоге. Я не понимала, почему нас держат в тюрьме: ведь все наши документы оформлены правильно.
Я прождала сорок два дня. Каждый день женщины, с которыми я подружилась, покидали барак. Некоторые возвращались, чтобы рассказать нам о допросе, других мы больше не видели. Я не знаю, уезжали ли они в город или возвращались в Китай. Когда подошла моя очередь, меня спросили только об одном - как фамилия моего отца, где он живет и чем занимается. Моя мать этого не знала, но преподобный Петерсон научил меня, как нужно отвечать.
Когда тюремщики с острова Ангела не смогли найти некоего Ричарда Смита, проживающего на Пауэлл-стрит и работающего бухгалтером, я объяснила, что мой отец уехал из Сингапура шестнадцать лет назад, и мы потеряли с ним связь. Возможно, он в Нью-Йорке, или в Нью-Гэмпшире, или в Новом Орлеане. Я выбрала именно эти названия, так как "новый" было созвучно со словом, приносящим удачу. В конце концов мне разрешили въехать в страну, потому что на моих документах стояла печать американского консула в Сингапуре. Даже демоны с острова Ангела не могли проигнорировать это!
И вот мои ноги ступили на мостовую того города, где жил мой отец. Меня переполняла радость, хотя мне стыдно говорить об этом. Ведь я была уверена, что моя мать умерла, а меня не было с ней рядом, чтобы похоронить и оплакать ее! Я договорилась с преподобным Петерсоном, что он позаботится о моей матери после ее смерти. Я оставила ему достаточно ритуальных денег, чтобы сжечь их на ее похоронах, и попросила нанять самых лучших плакальщиц в городе. Хотя моя мать была еще жива, когда я поцеловала ее на прощание перед тем, как взойти на пароход, я заметила облако смерти на ее лице…
Я горевала и оплакивала ее, пока переполненный корабль плыл через Тихий океан. Женщины отчаянно пытались запомнить те сведения, что могли им понадобиться во время допроса, а потом бросали обрывки бумаги за борт, прежде чем их могли увидеть официальные лица. Я же каждый день вглядывалась в горизонт и гадала, не сегодня ли умерла моя мать - в одиночестве, отверженная. Пока корабль плыл на восток, я смотрела на запад и вспоминала нашу жизнь и все, чему она меня учила. Но когда я ощутила под ногами землю Америки, я повернулась лицом к востоку - навстречу моей новой жизни.
Преподобный Петерсон рассказал мне о Чайнатауне, где, по его словам, мне следовало подыскать себе жилье.
- Не пытайся найти комнату в другом квартале, - предупредил он меня, - там ничего не сдадут китаянке.
И хотя тогда его слова пролетели мимо моих ушей - ведь Америка страна равенства, там можно жить где угодно, - я все-таки стала подыскивать комнату в Чайнатауне, потому что мне хотелось оказаться среди привычных лиц. Пока я искала жилье, я думала о том, что вся моя жизнь - это повесть о бездомности. Мы с матерью все время переезжали, а она рассказывала мне о доме на Пикок-лейн, где она выросла, где рождались, жили и умирали поколения нашей семьи. Мне очень хотелось жить в таком доме. "Может быть, когда я найду моего отца, - думала я, - он предложит мне поселиться с ним…" Я рисовала себе большой дом на вершине одного из холмов, свысока глядящий на воду и небо, и мечтала провести там всю свою жизнь.
Преподобный Петерсон рассказывал мне, что за восемнадцать лет до этого Чайнатаун сгорел дотла после сильного землетрясения. Потом его выстроили заново по проекту человека, чьи представления о китайской архитектуре не имели с Китаем ничего общего. Но зато жители его имели! В этих нескольких кварталах жили люди из всех провинций Китая; бриз, словно зазывала, разносил отголоски самых разных диалектов. Мои глаза широко раскрылись при виде магазинов, где в витринах висели зажаренные на углях утки и стояли корзины с луком, баклажанами и апельсинами. Для голодных имелись чайные и лотки с едой, предлагая на выбор кекс с кунжутом, тушеные клецки и куриные гузки.
Я вдыхала привычные ароматы, видела знакомые вещи и слышала родные звуки. Я думала, что Америка окажется чужой и я стану скучать по дому, но повсюду я встречала людей, отвечавших улыбкой на мою улыбку и смотревших на меня моими глазами. Мы все были азиаты, из Поднебесной - как называли нашу страну американцы. Некоторые, правда, считали нас "желтой опасностью", но здесь, в Чайнатауне, мы все были одной большой семьей, и я знала, что буду здесь счастлива.
Я шла со своим чемоданчиком, подарком преподобного Петерсона, и лакированным ларцом с медикаментами, принадлежавшим моей матери, - и искала объявления "Сдается внаем". Все они были на китайском и располагались в витринах - "Счастливая прачечная", "Чайная Инь-фей", "Торговая компания Пин Хуана". Но улицы носили имена Гранта, Стоктона и Джексона. Я изучила множество адресов в поисках счастливого числа и наконец нашла: дом номер восемьдесят девять по Грант-стрит.
Хозяйкой дома была миссис По, владелица "Счастливой прачечной". У нее во рту сверкал золотой передний зуб, и говорила она на незнакомом мне диалекте, так что беседовать нам пришлось по-английски.
- Ты одна? Без семьи? - спросила миссис По.
Я показала ей мои документы, и она присмотрелась ко мне повнимательнее.
- Ты выглядишь моложе восемнадцати. - Хозяйка покачала головой. - Одна девочка - это нехорошо. Мужчины ходить вокруг, мой дом - плохая слава.
Но мне очень хотелось жить здесь. Миссис По пояснила мне, что квартира расположена на третьем этаже, окна выходят на улицу, и я уже представила, как солнце вливается в открытое окно, а это хорошо для ци. Дверь, выходящая на улицу, была выкрашена в красный цвет, чтобы отвращать неудачу; я тяжело вздохнула и предложила хозяйке двойную плату. Она сразу же стала намного дружелюбнее, взяла мой чемодан и заявила, что я выгляжу как девушка из хорошей семьи.
- Никаких мужчин! - тем не менее строго предупредила она, когда мы подошли к двери моей квартирки. - Шлюх в Чайнатауне полно, но только не в моем доме.
Так как квартира была теперь моей, я поменяла номер на двери на восемь - и заметила, что остальные жильцы немедленно сделали то же самое. Но не могли же мы все жить в квартирах под номером восемь! Тогда я выбрала число два - знак богатства.
Это была милая квартирка с крошечной кухней и ванной, но мне одной больше ничего и не нужно было. Очень скоро я украсила ее новыми занавесками, завела растения в горшках и аквариум, потому что вода приносит процветание, а рыбка "морской ангел" стала моей подружкой. Я отодвинула кровать от окна, потому что иначе все мои сны унесет на улицу, и поставила ее так, чтобы спать головой на восток, откуда приходит удача, а ногами на запад, чтобы не упустить свою судьбу. А еще я поставила под кровать горшок с водой, чтобы в нем утонули плохие сны.