Ответом ему послужил скрип - это открылась одна из тех дверей, что были перед ними. В проеме возник высокий, поджарый сарацин в ниспадающем свободными складками синем одеянии, расшитом золотом. От него веяло какой-то особой силой. За спиной его виднелись два меча, закрепленные крест-накрест. Воин стоял, подбоченившись, и, казалось, был вовсе не рад позднему визиту.
- Пустельга, - произнес он низким раскатистым голосом, - давненько не виделись, старый друг.
- Да уж. Спасибо, что не подстрелил меня… на этот раз.
На лице Разиэля не отразилось и намека на веселье.
- Ты что же, никогда не забудешь об этом?
- Я все еще хромаю, и каждый раз перед дождем рана дает о себе знать. Как же тут забыть? - Пустельга спрыгнул с коня, подошел к сарацину и по-братски похлопал его по спине.
Обрадовавшись, что напряженность момента спала, Локлан тоже спешился и помог слезть с лошади Катарине.
Когда они приблизились к Разиэлю, глаза сарацина опасно сузились.
- Они не из наших, - недовольно проворчал он. - Кого ты привел сюда и зачем?
- Я - Локлан Мак-Аллистер.
Разиэль, стиснув зубы, зашипел, выхватил из-за спины меч и прижал его к горлу лэрда.
- Ты что, рехнулся? - прорычал он, не разжимая зубов. - Шотландец утратит последние крохи разума, которые у него еще остались.
У горца перехватило дыхание от обуревавших его чувств: ожидания встречи, страха и беспокойства.
- Он мой брат. Я хочу с ним увидеться.
- Ты от него отказался, - обвинение повисло между собеседниками, но Мак-Аллистер знал, что это неправда.
- Я никогда не отказывался от своих братьев. Ни разу в жизни. И я не потерплю этой лжи.
- Я ему верю, - вмешался Пустельга, голой рукой отталкивая лезвие меча сарацина в сторону. - Он проделал такой далекий путь ради истины. Давай мы сами поговорим с Шотландцем и посмотрим, что он скажет?
Разиэль фыркнул:
- Вам повезет, если он не выпотрошит вас, как свиней. Шотландца не интересует его прошлое.
Но Пустельга не сдавался:
- Будь человеком, Разиэль! Локлан не такой, как мои родственники. Уверен, он не наплюет на Шотландца ради того, чтобы спасти свою шкуру. Позволь нам потолковать с ним и посмотреть, что он ответит.
Сарацин насмешливо скривил губы и наконец убрал свой меч в ножны. Но все равно презрение, которое он испытывал к Локлану, ясно читалось в его поведении.
Сощурив черные глаза, Разиэль предостерегающе произнес низким голосом, от которого кровь стыла в жилах:
- Если ты скажешь что-то, что ранит моего господина, я вырежу твой язык и твое сердце.
- Я не причиню вред своему брату, - отозвался горец.
Сарацин еще раз кинул на него взгляд, затем повернулся и повел их через двор крепости.
Катарина держала Локлана за руку, пока они шли мимо укреплений, явно предназначенных выдержать даже Второе Пришествие. Лэрд удивленно покачал головой: Киранн никогда не имел тяги к сражениям или к управлению людьми, хотя и был настоящим воином с природным чутьем. Он всего лишь хотел резвиться и гоняться за девицами.
Было очевидно, что Локлану предстоит встретиться с совершенно другим человеком, не похожим на того обидчивого мальчишку, который сбежал из дома. Пока они шли, лэрд насчитал не меньше двадцати рыцарей, охраняющих стены крепости и ее двор. Это говорило о том, что у Шотландца хватает денег, чтобы платить этим воинам, но еще больше - о его подозрительности, раз в такую глухую ночную пору было выставлено столько часовых. Определенно, Шотландец был готов дать отпор любому, кто захочет нарушить неприкосновенность его жилища.
Когда они достигли замка, Разиэль не пустил Пустельгу и его спутников дальше нижнего этажа.
- Ждите здесь и не шевелитесь, - приказал он грозно.
- Можно хотя бы ухо почесать? - озорно спросила Катарина.
Сарацин криво усмехнулся.
- Считаешь это забавным?
Девушка отрицательно помотала головой и ответила искренним тоном:
- Никогда не считала несчастье забавным. Но я полагаю, ты видишь опасность там, где ее нет. И ты глубоко ошибся, составив плохое мнение о хорошем человеке, не имея представления о его характере.
Губы Разиэля язвительно искривились.
- Как же тебе повезло: твоя жизнь была безоблачна, раз ты так легко доверяешь людям. Да будет аллах всегда так милостив к тебе!
Сказав это, сарацин повел Пустельгу к лестнице, ведущей наверх.
Кэт стояла, не шелохнувшись, пока эта пара не скрылась из вида, а потом повернулась к Локлану.
- Да уж, они не очень-то дружелюбны.
- Это точно. Да охранит их Господь от того, что заставляет их вести себя подобным образом. Что бы это ни было.
Катарина кивнула. Мак-Аллистер прав. Прошлое этих людей, похоже, было ужасным, раз служило основанием для таких мер предосторожности.
Внезапно откуда-то сверху раздался яростный крик, приглушенный каменным перекрытием, отчего слов было не разобрать. Слышалось лишь звучавшее в голосе недовольство.
- Твой брат? - спросила Локлана Катарина.
- Не знаю, но не исключено. Святые угодники, голос этого парня, бывало, разносился на несколько лиг вокруг.
Кэт начало казаться, что все их усилия были потрачены зря, потому что рассерженные крики звучали без передышки. Оставалось только догадываться, как тяжело было бы для Локлана проделать весь этот долгий путь только для того, чтобы сейчас, когда он так близок к цели, его прогнали отсюда.
А сверху все продолжали доноситься гневные вопли.
Горец кинул на Катарину быстрый взгляд и направился к лестнице.
- Локлан! - окликнула она его, но воин не остановился и начал подниматься наверх.
Приподняв подол платья, Кэт последовала за ним. Лэрд шел уверенной поступью, говорящей о том, что он не уйдет, пока его не выслушают.
Когда они приблизились к комнате в конце коридора, из которой доносились крики, стало возможным разобрать слова.
- Ты не можешь просто взять и отослать его прочь, - сердито ворчал Пустельга. - Не после того, как он так рисковал, чтобы прийти к тебе.
- Да плевать мне на это! Его не было с нами там, в самом адском пекле. Он отсиживался в Шотландских горах, кувыркался в постели с девками и пировал, пока нас пытали и унижали. Пусть дьявол утащит его в ад и поджаривает там целую вечность!
Кэт ожидала, что эти слова заставят Локлана задуматься, но они, казалось, лишь еще больше укрепили его уверенность. Лэрд подошел к двери и широко распахнул ее. Едва дерево с грохотом ударилось о каменную кладку, воцарилась полная тишина.
Катарина замерла, как вкопанная, едва не отпрянув назад при виде лица… Или, точнее, того, что осталось от лица брата Локлана. Печальнее всего, что одна сторона его была просто идеальной и словно говорила миру о том, как прекрасен был когда-то этот мужчина. Другую сторону испещрили ужасные шрамы от ожогов, а глаз, несомненно, отсутствующий, прикрывала повязка. У Кэт оборвалось сердце. Какие страдания, должно быть, выпало испытать Шотландцу!
Оказавшись лицом к лицу с незнакомцем, лэрд наконец остановился. Его сердце забилось быстрее, едва он встретился взглядом с единственным уцелевшим кристально-прозрачным глазом того же цвета, что и у отца Локлана… и у Киранна. Надо сказать, в чертах, оставшихся неповрежденными варварской жестокостью, многое напомнило Киранна, и все же…
Истина ударила его, словно обухом по голове.
- Ты - не мой брат.
Шотландец издал дикий крик, исполненный такой боли, что у Локлана волосы дыбом встали. Хозяин замка опрокинул стоящий перед ним стол, выхватил меч и сделал стремительный выпад.
Лэрд едва успел вытащить свой клинок и отбить яростный удар, который чуть не снес ему голову.
- Ублюдок! - выкрикнул Шотландец, вновь бросаясь на противника. Но прежде чем он успел снова замахнуться, перед ним вырос Пустельга.
Шотландец плюнул в Локлана и метнул в него свой меч. Лэрд поймал его и положил на пол.
Взгляд искалеченного хозяина замка по-прежнему обвинял его в вероломстве и других грехах, о которых Локлан мог только догадываться.
- Я такой же Мак-Аллистер, как и ты, - прорычал Шотландец.
Лэрд вздрогнул, осознав, что стоящий перед ним человек, должно быть, один из бесчисленных бастардов его отца.
- Значит, я был неправ, и ты мой брат. Я рад этому. Прошу простить мои слова. Просто ты не тот брат, которому я надеялся принести извинения.
Это охладило боевой пыл Шотландца. Он тяжело повис на Пустельге, но тут же резко оттолкнул его и повернулся с Разиэлю.
- Я хочу, чтобы этого наглеца вышвырнули из моего замка. Сейчас же. Живого или мертвого - мне без разницы.
- Но для меня есть разница, - отрезала Катарина.
Она подошла к Шотландцу, уперев руки в бока, и смерила его уничтожающим взглядом, словно отчитывая ребенка за невоспитанное поведение.
- Да как вы смеете, сэр!
Хозяин замка ошеломленно уставился на девушку.
- Ты что, спятила?
- Нет, - возразила Кэт, гордо подняв голову. - Я - нет. А вот вы уж точно.
От этих слов единственный глаз Шотландца зажегся еще большей яростью, а на его челюстях заходили желваки.
- Женщина…
- Мужчина! - выплюнула Катарина в ответ, прервав его. - Я достаточно тебя наслушалась. Будет справедливо, если ты теперь дашь и мне кое-что сказать.
Локлан обменялся изумленными взглядами с Пустельгой, не зная, у кого из них двоих глаза шире распахнулись от удивления.
Разиэль направился было к Катарине, но она заставила сарацина замереть на полпути таким ледяным взглядом, что Локлан почти физически ощутил его обжигающий холод.
Затем принцесса обратила взор на Шотландца.
- То, что случилось с тобой, бесспорно, трагедия. И я искренне сочувствую твоему несчастью. Никто не должен так страдать. Но ты мог бы хоть раз потратить мгновение своей эгоистичной жизни на то, чтобы облегчить страдания другого человека.
Искалеченный воин двинулся к ней со смертельной усмешкой, искривившей его губы.
- Ты ничего не знаешь о страдании. Ничего.
- А вот тут вы ошибаетесь, сэр. Сильно ошибаетесь, - голос Катарины обрел силу и искренность женщины, которая была вынуждена зайти слишком далеко, чтобы отступать.
Кэт без страха и колебаний стояла лицом к лицу со своим собеседником. Лэрд никогда еще не видел ее такой. И когда она заговорила снова, ее голос был исполнен боли ее собственного прошлого, а слова вызвали в душе Локлана сильнейшую ярость.
- Я очень хорошо знаю, каково это, когда тебя хватают и, не давая вырваться, бьют без всякой причины. Мне приходилось чувствовать вкус собственной крови и ощущать, как от ударов шатаются зубы во рту. Если вы считаете себя единственным обитателем в царстве страдания, то подумайте хорошенько. Мир полон тех, кто испытывает боль. Если повезет, на наших телах не увидишь шрамов, искромсавших наши души. Но значит ли это, что мы счастливчики?
Не дав времени на ответ, девушка продолжила:
- Когда люди смотрят на вас, милорд, они видят отметины вашего прошлого и обращаются с вами с соответствующим почтением. Когда вы смотрите на Локлана или на меня, вы судите, ничего не зная о цене, которую каждый из нас заплатил в прошлом. Да как вы смеете! Уж вам-то должно было хватить ума так не поступать!
Локлан напрягся, готовый вмешаться, если Шотландец бросится на девушку.
Но вместо этого хозяин замка лишь смотрел на нее с таким выражением, словно мысленно представлял, как медленно расчленяет ее.
- Ты наглая девка, - произнес он.
- А ты - тупой болван, - не осталась Катарина в долгу.
Шотландец посмотрел на Локлана отрешенным взглядом и покачал головой.
- Помоги тебе господь, человек, если это твоя женщина. Лучше бы ты позволил мне выпустить тебе кишки и спасти от ее языка.
Локлан пожал плечами.
- Мне этот язычок вполне по душе. Я нахожу, что часто в ее словах много правды.
Шотландец протянул руку и нежно коснулся лица Катарины. Взгляд его едва заметно смягчился.
- Я уже и забыл, какой гладкой может быть кожа женщины.
Он уронил руку, повернулся и медленно направился к камину.
Локлан, нахмурившись, посмотрел на Пустельгу. Тот пожал плечами. А Разиэль между тем подошел, чтобы поднять с пола меч хозяина.
Внезапно густой низкий голос Шотландца наполнил комнату:
- Киранн умер, чтобы сохранить мне жизнь, какой бы она ни была, - он горько рассмеялся, а затем сморщился, словно это причинило ему невообразимую боль. - Он принял на себя предназначавшийся мне удар клинка и умер на моих руках, кашляя кровью и умоляя попросить у тебя за него прощения.
Шотландец уперся одной рукой в каминную полку.
- Он сказал, что хочет, чтобы ты знал: он сожалеет о сказанном тебе в вашем последнем разговоре. Киранн вовсе так не думал. Это были безрассудные и жестокие слова. И еще он хотел, чтобы ты знал: он любил и уважал тебя.
Замолчав, Шотландец устало вздохнул и продолжил:
- В тот последний год, который мы провели в темнице, он хотел только одного: вернуться домой и снова увидеть всех вас. Вновь и вновь он повторял, что милосердный Бог не позволит, чтобы последние слова, сказанные им его братьям, были такими жестокими. Именно поэтому Киранн не покончил с собой в тот день у озера, хотя ему больше не хотелось жить. Но у него не хватило смелости снова посмотреть тебе в лицо. Он просто хотел, чтобы эта боль закончилась. Он не хотел увидеть осуждение в глазах вашей матери и разочарование в глазах своих братьев. Это было больше, чем он мог вынести.
Локлан стиснул зубы, чувствуя, как каждое произнесенное шепотом слово отдается в его сердце, словно удар молота. Ему отчаянно хотелось заплакать по брату, которого он так любил и которого надеялся снова найти.
Он был среди чужих людей, и только это помогало сохранить внешнюю невозмутимость. Однако в душе он снова кричал от боли… Так же, как и в тот день, когда обнаружил у озера меч и плед Киранна.
И вновь ему предстояло вернуться к матери с горькой новостью о смерти ее сына. Как же не хотелось этого делать! Но, как сказала Катарина, он не был трусом, а такие новости должен принести только член семьи.
- Благодарю тебя, - произнес Локлан, сглотнув ком в горле, - за то, что пытался его спасти. За то, что был с ним, когда меня не было рядом.
Дункан повернулся, и когда их взгляды встретились, Локлан понял, что их связывают и кровные узы, и любовь к Киранну.
С глазами, затуманенными непролитыми слезами, лэрд протянул руку своему новому брату.
- Я понимаю твою ненависть ко мне. Но если тебе когда-нибудь что-то понадобится, дай знать, и я приду.
В течение нескольких ударов сердца Дукан смотрел на протянутую руку, а затем взял ее и притянул брата в свои объятия:
- Он любил тебя, Локлан. Мне было ненавистно то, как много ты для него значил. Как много значили вы все. Я знал, что и в половину не так хорош для него, как вы. По крайней мере, я так считал, пока он не умер за меня. И тогда уже было слишком поздно… Никогда не должно быть слишком поздно для таких вещей.
Локлан похлопал Шотландца по спине, чувствуя, как и его самого душит скорбь.
- Сводный или полнокровный - неважно. Брат - всегда брат.
Дункан зарылся рукой в волосы Локлана, затем подался назад и уткнулся лбом в лоб брата. С гримасой страдания он отпрянул и направился к двери.
- Вы можете отдохнуть здесь, если хотите, - произнес он и поднял капюшон своего плаща.
- Разиэль! - добавил Шотландец раздраженно. - С меня хватит разговоров. Не желаю. Больше не беспокой меня этим вечером.
Локлан шагнул к брату, но Разиэль преградил ему путь, и Дункан вышел из комнаты.
- Не мучайте его больше, - сказал сарацин низким гортанным голосом. - Ему больно говорить и еще больнее двигаться. Хозяину сейчас необходим отдых, и он не хочет, чтобы кто-либо видел его, когда он так страдает. Прошу вас с подобающим уважением отнестись к его чувству собственного достоинства.
Локлан жаждал получить больше ответов, но понял Разиэля и вместо этого спросил:
- По мне, ты не выглядишь, как слуга. Почему ты так повинуешься Дункану?
- Ради меня он отказался от своего лица, когда я был всего лишь презренной собакой. Теперь я готов для него на что угодно.
- Разиэль также один из немногих людей, которым Шотландец доверяет, - негромко промолвил Пустельга и покачал головой. - Так, значит, выжил тогда Дункан. Теперь мы точно это знаем.
Катарина наморщила лоб и спросила у Локлана:
- Я не понимаю. Откуда Киранн знал, что Дункан - его брат, если тебе это было неизвестно?
Горец понятия не имел.
- Дункан вырос в соседней деревушке, - объяснил Разиэль. - Его мать прятала сына из страха. Она сделала все, чтобы защитить ребенка, потому что видела, как жена лэрда обращалась с бастардами своего мужа. К сожалению, мать Дункана умерла, когда ему было всего восемь лет, и мальчику пришлось самостоятельно бороться за выживание. Спустя несколько лет он случайно встретился с Киранном, и тот тут же распознал в нем своего брата. Поэтому Киранн приносил Дункану еду и одежду, а иногда даже деньги. Именно Киранн заплатил за обучение Дункана в качестве подручного местного кузнеца.
Локлан пробормотал проклятие, вспомнив, как их отец не раз ловил Киранна на воровстве. Но мальчишка никогда никому не признавался, зачем это делает. Теперь стало понятно: Киранн крал все это для их брата.
- Почему он не рассказал мне? - выдохнул Локлан.
- Этого не хотел Дункан. Он не желал, чтобы хоть кто-то знал о его существовании.
- И все же он отправился в Утремер с Киранном.
Сарацин кивнул.
- Дункан обнаружил плачущего Киранна на берегу озера, и тот сказал, что не может больше вернуться домой. Именно тогда они решили найти своего брата Сина и создать свою собственную семью, где все будут равны. Где между ними никогда не встанут грубые речи или раненые чувства.
Эти слова потрясли Локлана до глубины души.
- Я никогда не испытывал неприязнь ни к одному из своих братьев.
Пустельга бросил взгляд на Разиэля, а потом посмотрел на Локлана.
- Гораздо легче прощать самому, чем просить прощения.
Лэрд кивнул. Это точно. Киранн слишком сильно стыдился своих слов и действий, чтобы просто прийти к своей семье и повиниться.
- Не могу поверить, что он мертв.
- Мне жаль, Локлан, - прошептала Катарина.
Горец привлек Катарину к себе. Впервые он почти мог смириться со смертью брата. Почти.
Сарацин сделал шаг вперед.
- Уверен, что вы все утомлены путешествием. Ступайте со мной, и я покажу комнаты, где вы сможете отдохнуть. Желаете ли, чтобы я принес вам еды?
Локлан кивнул.
- Легкую закуску для леди. Я знаю, она умирает от голода.
Пустельга кашлянул.
- И наверняка эти двое пожелают одну комнату на двоих.
- Это было бы крайне непристойно, - быстро возразил горец.
Пустельга округлил глаза:
- Тогда во имя любви божьей, найди священника и женись на этой женщине, наконец.
Разиэль от этой мысли пришел в ужас:
- На деле это было бы очень трудно осуществить. Шотландец не подпускает к своему дому ни одного человека, одетого в сутану. Он полагает, что бог отвернулся от него, а раз так, то он никогда больше не пустит к себе священника.
Пустельга нахмурился: