- …Которое могла бы иметь, не будь я таким дураком и не носись я со своей гордостью. - Алекс повернулся к жене, и его лицо стало жестким. - Ты была со мной честнее, чем я того заслуживал, маленькая. И если бы я тебя потерял, то был бы сам виноват во всем. Я влюбился в тебя в тот самый день, когда впервые увидел… Ты не ошибалась, когда думала об этом. Такое впечатление, словно в меня ударила молния, и, когда очнулся от шока, мне первым делом захотелось убежать со всех ног…
- Не может быть… - прошептала Кэти, боясь поверить в то, что так долго отрицала. Значит, она все же не ошиблась в Алексе. Чувство, которое она ощутила много лет назад, оказалось правдой: это постоянное, сводящее с ума влечение было взаимным…
На Кэтрин пристально смотрели блестящие черные глаза.
- И я не знал, что с этим делать. Ты ‑ совсем девочка, а я еще не готов к женитьбе. Потом вмешался Кристоф и все сделал по‑своему. Неожиданно у меня не оказалось выбора…
Не смея поднять глаза, Кэтрин внимательно изучала потертый ковер под своими босыми ногами.
- До этого никто на свете не мог заставить меня делать то, чего я не хотел. Поверить не мог, что могу быть таким бессильным, ощущая себя племенным жеребцом, которого покупал тебе отец, - осевшим голосом признался Серрано. - Попался в лапы сопливой девчонке! После свадьбы я несколько месяцев был вне себя от бешенства. И тогда же поклялся ‑ ты от этого брака не получишь ничего сверх того, что я сам пожелаю тебе дать!
Спасибо тебе, Кристоф, горько подумала Кэти. Огромное спасибо. Ты разрушил нашу любовь, когда она только зарождалась… Кэтрин слишком хорошо знала Алекса и понимала, каково пришлось этому гордецу, попавшему в паутину шантажиста, загнанному в угол, униженному. Она вспомнила ощущение молчаливой угрозы, исходившей от мужа в первый год их брака. Но он так и не позволил себе ничего плохого по отношению к жене. Самообладание у Алекса - просто дьявольское.
- Я тебя понимаю.
- Мы были женаты уже года два, когда во мне снова проснулись чувства к тебе, - продолжал с какой‑то яростной решимостью Алекс, стремясь выговориться до конца. - Нет, я не показывал этого. Скорее позволил бы отрубить себе руку, чем подошел к тебе, - неохотно признался муж. - Вся моя гордость восставала против того, чтобы покориться Кристофу. Ты была единственной женщиной в мире, до которой я ни за что бы не дотронулся.
Слышать его слова было невыносимо больно, но Кэти следовало понять причины их загадочного брака.
- Я не брал в расчет тебя. Это была борьба между мной и Кристофом, а ты оказалась заложницей, - продолжал каяться Серрано. - Мне казалось не обязательным считаться с тобой: я всегда знал, что ты никуда не денешься. Пусть я не касался тебя, но этого не мог сделать и никто другой. Таким образом, я с грехом пополам мирился с жизнью.
Нервно рассмеявшись, Кэти сказала:
- А я превратилась в сосульку.
- Еще до смерти Кристофа я уже решил, что наш брак станет настоящим. Понимаешь, мне никогда не приходило в голову, что ты можешь думать по‑другому… - При этих словах густой румянец выступил на скулах Алекса, черные глаза смотрели смущенно и виновато. - Ты ведь так долго мирилась со своим положением…
- Ты думал, будет достаточно одного твоего слова, и я упаду в твои объятия, - вставила Кэти. У нее тоже горели щеки, но она тактично не показывала виду, насколько приятно слышать, как Алекс кается в грехах. По крайней мере, Серрано имеет мужество быть честным…
- Я думал, ты меня любишь… и поэтому не уходишь. Теперь понимаю, что это самонадеянно.
Но, как никто другой, Кэти знала, что для такого предположения у Алекса были все основания.
- Когда я случайно услышал твой телефонный разговор со Стивенсоном, то был совершенно подавлен. Впрочем, сам виноват. - Кэтрин чувствовала, как тяжело мужу говорить. - И решил пойти на крайние меры, чтобы удержать тебя. На самом деле я не считал, что это свидетельство по‑прежнему представляет для меня серьезную опасность…
- В самом деле? - привскочила изумленная Кэти.
- Просто использовал его как средство удержать тебя и дать нашему браку шанс выжить, хотя и не имел на это никакого права. Но у меня и в мыслях не было расставаться с тобой.
- Ну да. Кто бы еще стал покупать тебе носки? - дерзко сказала Кэти, шагая из угла в угол крошечного гостиничного номера.
- Еще недавно у меня было столько носков, что хватило бы до конца жизни. - Наступила долгая пауза. Тишина звенела в ушах. Осторожно Алекс откашлялся. - Я искренне завидовал решимости Изабеллы, которая наотрез отказалась расстаться с Франциско Марфори.
- Так Франциско ‑ Марфори?
- Младший брат Марии. Разве ты не знала?
Кэтрин покачала головой. Снова откашлявшись, Алекс с заминкой произнес:
- Маленькая Белла не позволила гордости помешать голосу ее сердца. А я позволил.
Сапфировые глаза остановились на заострившемся лице мужа, и внезапно Кэтрин поняла, что хочет сказать Алекс. Наверное, Серрано не рассказал бы всего этого никогда, если бы мог обойтись фразой, которую обронил вчера: "Останешься со мной сегодня ночью?". Кэти почувствовала, как на нее накатывает волна счастья.
- Когда я вернулся из Парижа, а тебя не оказалось дома, то почувствовал себя, словно очутился в пустыне, - сказал Алекс срывающимся голосом. - Сделал ставку и проиграл. Ты убежала из нашего дома, будто из тюрьмы! Я не могу без тебя. Вернись!
- Ты же продаешь наш дом, - напомнила Кэти со злорадством, которого раньше за собой не замечала.
- Смейся, смейся… Для меня неважно, что ты не любишь меня. - Алекс сжал кулаки и посмотрел с отчаянием на жену.
- Присяжные еще не вынесли окончательного решения…
- Я очень люблю тебя, - стиснув зубы, пробормотал несчастный Александр.
- И я тоже люблю тебя, но не хотела говорить этого, пока не скажешь ты, - лукаво промолвила Кэти.
- Похоже, мне еще придется пожалеть о той кроткой, сговорчивой девочке, которой ты была! - Выпалив эти слова, Серрано сгреб Кэти в охапку. А потом снова воцарилось молчание. Молодые люди стояли тесно прижавшись друг к другу и не в силах разомкнуть жаркие объятия. Точь‑в‑точь два магнита, как когда‑то сказала Изабелла.
- Не было часа, когда бы я не тосковал по тебе, - клялся Алекс, набрасываясь на ее губы с пылом, от которого у Кэтрин захватило дух. Сильное, гибкое тело мужчины содрогнулось от нежности, когда он крепко прижал к себе хрупкую женщину. - Я думал, что навеки потерял тебя.
Много времени спустя, когда влюбленные пришли в себя после состояния, напоминавшего обморок, Кэтрин тихонько прошептала:
- Что ты почувствовал, когда я выбросила твои носки?
- Если бы ты не злилась на меня, то не стала бы тратить на это время. А раз так - значит, у меня еще оставался шанс, - лениво улыбаясь, признался Алекс.
- Скажи спасибо, что я не искромсала на куски твои костюмы!
- Это обнадежило бы меня еще больше. Но предупреждаю: можешь не надеяться, что я стану учиться готовить, - поддразнил он.
Жестом собственницы Кэтрин провела рукой по заросшей жесткими волосами груди мужа.
- Зато у тебя есть пара других талантов. Темные глаза внимательно изучали ее лукаво улыбающееся лицо.
- Ты так думаешь?
- Уверена. Зачем тебе терять время на кухне, если ты так хорош в роли председателя совета директоров? - невозмутимо спросила она.
- Ах ты, маленькая ведьма! - прорычал Серрано и снова поцеловал жену.
- Я хочу посмотреть тот дом, который ты купил, - сказала Кэтрин.
- Я купил его для тебя.
- Правда?
Муж поцеловал ее в третий раз и снова заставил забыть обо всем.
Только на исходе дня Кэти смогла осмотреть место, где должна была начаться заново их жизнь. Жизнь, в которой им предстояло забыть о тяжелом прошлом и хорошо помнить одну простую истину: они любят друг друга.
Эпилог
Тишина. Еле различимая в полумраке комнаты, Кэтрин сидела в глубоком кресле у окна, выходящего в парк. Чуть слышный шелест листьев и прохлада навевали чувство покоя и уюта. Женщина опустила глаза на свой большой живот под широким белым платьем. Скоро уже должен появиться малыш, их с Алексом первенец. Сейчас малыш вел себя спокойно, видимо удовлетворенный тишиной осеннего вечера. Кэти часто пыталась представить, каким будет их ребенок, - вот он только что родился, вот ему уже два года, четыре, шесть. А это их мальчик уже подросток ‑ вместе с отцом катается на водных лыжах по неправдоподобно синему морю. Боже, как они похожи ‑ отец и сын!..
Шорох вспугнул ее мечты. В глубине комнаты двигалось нечто странное, темный силуэт катил перед собой что‑то светлое, слегка поскрипывающее.
- Господи! Да ты с ума сошел! - в сердцах воскликнула Кэтрин.
Застигнутый на месте преступления муж замер. А Кэтрин продолжала причитать.
- Седьмая коляска! И опять для девочки. Ну почему только одна коляска для мальчика - с корабликами, а остальные для девочки - с разными финтифлюшками.
- Ну, может, ей не понравится рисунок на тех, - попытался оправдаться Алекс.
- А три комнаты, забитые детскими вещами? - продолжала обвинять Кэтрин.
Однажды, зайдя в большой универмаг в Лондоне, в отделе для новорожденных она заметила мужа. С восторженно блестящими глазами великий промышленный магнат рылся в стопке детских вещиц, а продавщицы подносили ему все новые образцы детской одежды. Причем Алекс сосредоточился на крохотных платьицах, чепчиках с кружевами и изящных пинеточках.
И сейчас Серрано виновато оглянулся. В комнатах за ним, стараясь тихо ступать, шли два его телохранителя с коробками в руках и увешанные свертками.
- Прекрасно, - сурово сказала Кэтрин. - Осчастливим приют Святой Марии. Ни одна девочка - а у нас будет мальчик, я уверена, - так вот, повторяю, ни одна девочка не сможет надеть эти наряды до своего замужества хотя бы по одному разу. - Тут малыш, которому, видимо, надоело слушать перепалку родителей, шевельнулся, и, непроизвольно положив руку на живот, женщина снова уселась в кресло.
- Что, милая, что случилось? - позабыв про коляску, которую пытался протащить контрабандой, засуетился вокруг жены Серрано.
- Ничего страшного. Просто наш мальчик, похоже, будет футболистом, - смеясь глазами, промолвила Кэтрин.
- Хорошо, пусть будет мальчик, дорогая, ты только не волнуйся, - успокаивал жену Серрано, кося одним глазом на телохранителей, которые со своим грузом тихонько пробирались к детской. - А лучше двое - мальчик и… девочка, - мечтательно добавил мужчина.
При виде такой покорности Кэти растеряла все аргументы, которыми она собиралась призвать остатки здравого смысла ее мужа. Пусть себе хлопочет, а она будет просто наслаждаться ощущением счастья и защищенности, которое дало ей замужество…