Это было нечто грандиозное и притом безмятежное, как тихая гавань. Красивые здания в спокойных тонах так естественно вписывались в окружающий ландшафт, словно не были построены, а просто возникли здесь по мановению волшебной палочки. Главный корпус казался отрогом горного склона, бунгало поменьше были разбросаны словно наугад, соединенные извилистыми каменными тропами и осененные раскидистыми соснами. Повсюду виднелись лужайки в простых горных цветах, каскады искристой воды стекали в каменные углубления.
Из-за седана вынырнул небольшой ходкий грузовичок. Эвери подала машину назад, позволяя ему развернуться, и пока служители выгружали какие-то ящики, упивалась окружающей красотой.
Из-за купы растений появилась молодая пара, так очевидно влюбленная, что Эвери не сразу сумела оторвать завистливый взгляд. Судя по тому, в какое пылкое объятие заключил свою подругу молодой человек, это были новобрачные.
Грузовичок наконец отъехал, и Эвери, то и дело косясь на влюбленную пару, тронула машину вверх по склону. Площадка перед главным корпусом была вымощена светлым камнем. На каждой из широких гранитных ступеней, что вели к парадным дверям, стояло по вазону с красными и желтыми цветами, такими обильными, что плети их свешивались на камень.
Повсюду можно было видеть отдыхающих, чаще всего в спортивной одежде, но двигались они в ленивом, замедленном темпе, так что казалось, что и время здесь течет иначе. Присмотревшись, Эвери поняла, что это курортная форма - на груди у каждого виднелась золотая сфера со словом "Утопия".
Стоило заглушить мотор, как к машине кинулся служитель. Он открыл для Эвери дверцу, протянул руку и с легким учтивым поклоном произнес:
- Добро пожаловать в "Утопию"!
Глава 6
Монк был влюблен. Хотя еще не так давно он не верил, что это вообще возможно, сейчас он был опьянен любовью.
Джилли оказалась той самой второй его половинкой, о которой твердили безнадежные романтики. Они были созданы друг для друга: у них были одна и та же вера, те же желания, мечты и стремления, а главное, та же самая страсть к нечистой игре.
Джилли околдовала Монка с первой встречи в грязном баре на задворках Саванны. Когда она переступила порог на своих высоченных каблуках и в облегающем, как вторая кожа, красном платье, у него перехватило дыхание. Она была великолепна, неподражаема! Он ждал за угловым столиком с голубой папкой в руках, точно по инструкции. Высмотрев его, Джилли улыбнулась, и Монк понял, что погиб.
Первая страстная вспышка все еще длилась. Сердце болезненно и сладко сжималось при виде Джилли, а когда они бывали врозь, Монк ловил себя на том, что улыбается, вспоминая о ней, даже во время работы! В его сознании просто не осталось места ни для чего иного. В долгие и скучные часы наблюдений за очередной жертвой Монк предавался воспоминаниям. Обычно он грезил о первой встрече и о том, как именно они в тот раз занимались любовью.
Это случилось уже через три часа после того, как они обменялись словом. Джилли привела Монка к себе в номер мотеля, сорвала с него разом и одежду, и покров условностей, и любила его как сумасшедшая. Стоило вообразить себе это, как на языке возникал вкус ее рта, а на коже - аромат ее духов. Он почти физически ощущал жар ее тела, слышал звуки, которые она издавала в момент страсти, - низкое горловое рычание упоенной хищницы. В постели Джилли была дикарка, неистовая и грубая (в точности как ему и хотелось), но в глубине души - голубка, кроткая, нежная и уязвимая.
Человек железной дисциплины, Монк терял всякий контроль над собой, когда дело касалось Джилли, и это было для него источником непрестанного удивления. Когда-то, даже если он позволял воображению разыграться, мечты о будущем не включали романтической влюбленности, не говоря уже о браке. Однако два месяца назад он стоял перед Джилли на коленях, предлагая руку и сердце - и она приняла предложение, повергнув его в бешеный восторг. Он сказал тогда, что пойдет ради нее на все, на все абсолютно, и с тех пор держал слово, то есть из кожи лез вон, чтобы порадовать свою избранницу. Иными словами, он совершенно утратил себя и ничуть об этом не жалел.
Каждый человек, даже самый замкнутый, жаждет найти кого-нибудь, кому смог бы поверять свои секреты, и Монк не был исключением. Джилли стала для него хранительницей всех его тайн. Он доверял ей безоговорочно еще и потому, что сам знал о ней все.
Они уже были вместе четыре месяца, когда однажды ночью (после долгой и страстной близости они сидели на кровати в подушках и пили охлажденное шампанское) Монк открыл Джилли свое сердце. Сначала он рассказал об унылом детстве и юности на ферме в Небраске, на жалком, пропеченном солнцем куске земли, у родителей, столь же высушенных скудной жизнью, как овощи на их огороде - вечной засухой. Отец не расставался с ремнем. Мать (серая мышь, что шарахалась от собственной тени и выходила за ворота разве что на воскресную службу) только хлопала глазами, когда муж бил единственного сына смертным боем, стараясь выколотить из него тягу к странствиям. Монк рано понял, что жаловаться ей бесполезно - в ответ услышишь, что надо чтить своего отца. К десяти годам он ненавидел родителей настолько, что ночами засыпал в мечтах о том, как однажды замучит их до смерти.
Жизнь его крутилась в узком замкнутом кругу. Постепенно он начал подворовывать по выходным из церковной кассы, а когда школа осталась позади, собрал немудреные пожитки в котомку (бывший мешок из-под перловки) и ушел, чтобы уже не возвращаться. В Омахе он поступил в колледж. Ворованных денег хватило на первый семестр, а на остальное время Монк взял ссуду, которую не намерен был возвращать. Четыре года спустя он покинул и родной штат, тоже навсегда.
О родителях он почти не вспоминал. Если их уже не было в живых, тем лучше. Этот болезненный этап давно был перечеркнут жирной чертой. Монк искренне полагал, что не нуждается ни в ком, что проживет и сам по себе.
Но все изменилось. Он хотел разделить с Джилли не только настоящее, но и прошлое, поэтому рассказал ей и о том, как стал киллером.
Свое первое убийство он совершил уже в зрелом возрасте, на двадцать втором году жизни. Какое-то время он лелеял мечты стать театральным актером, надеясь таким образом удовлетворить тягу к переодеванию. В самом деле, Монка приняли в труппу. Он был неплох, настолько неплох, что получил главную роль в одной летней пьесе. Однако тем самым он перешел кое-кому дорогу. Конкурент подбил галерку освистать Монка, тот смешался в важной сцене, забыл роль и с треском провалил пьесу. Это позволило конкуренту очернить его перед директором труппы. Монк потерял работу и затаил злобу. Два года спустя он расквитался с обидчиком, прирезав его. Это был для него новый, волнующий опыт.
- Тогда ты и сменил имя?
- Нет, имя я сменил раньше, при поступлении в колледж. Пришлось сляпать новое свидетельство о рождении. Вышло правдоподобно! По крайней мере никто не задал никаких вопросов.
- А я могла только мечтать о колледже, - вздохнула Джилли. - Мать считала, что для колледжа я не вышла умом. Вообрази, я годами копила на то, чтобы получить образование, а она просто отобрала эти деньги! Они пошли на обучение Кэрри, сестры.
- Значит, и тебе не слишком посчастливилось с родителями…
- Да уж! - Глаза Джилли наполнились слезами. - Детство у меня было безрадостное. Отца я почти не знала - он нас бросил, когда я была еще совсем маленькая. А все из-за матери!
- Как это?
- Ты не представляешь, что это была за стерва! Выжила отца из дому. Сначала он терпел, потом ушел к другой, и я его совсем не виню. Нелегко жить бок о бок с бессердечной женщиной. Мать ни разу меня не приласкала, ни разу не сказала доброго слова, а мне так хотелось любви! Кончилось тем, что я попала в неприятность… ну, ты понимаешь… забеременела. "Ты опозорила нас, опозорила"! До сих пор слышу, как мать и сестра кричат на меня. - Джилли поникла и с тяжким вздохом продолжала: - Какой простодушной девчушкой я тогда была! Верила, что ребенок все изменит, что мать и сестра, эта любимица и надежда семьи, простят мою ошибку. Что они помогут мне растить дочь! Я так мечтала дать ей все, чего никогда не имела сама!
- Но вышло иначе.
- Это было ужасно! - Она до боли стиснула руку Монка. - Когда мать и сестра пришли ко мне в родильное отделение, я думала, они собираются забрать меня домой…
Джилли хотела продолжать, но не могла и лишь сухо глотнула. Переполненный сочувствием, Монк поднес к ее губам бокал.
- Что же было дальше, любовь моя?
- О, дальше… дальше было самое страшное. Они забрали только мою дочь! Войдя, Кэрри без единого слова, без единого взгляда в мою сторону прошла к кроватке, вынула ребенка и вышла. Я бросилась следом, но мать схватила меня за руку. Я спросила, куда уносят мое прекрасное дитя, и услышала: "Не беспокойся об Эвери, она поедет с нами домой". Эвери! Что за нелепое имя для моей крошки! - Джилли отерла мокрые щеки ладонью. - Мне не позволили дать собственному ребенку даже имя! Я уверена, что это дело рук Кэрри. Все в доме крутилось вокруг нее, неудивительно, что и в этом она поступила по-своему.
- А потом?
- Мать приказала мне убираться из города, чтобы они меня больше не видели. Им с Кэрри теперь стыдно показаться на людях, сказала она. Я валялась у нее в ногах, целовала ей руки, умоляя простить, но она только отпихнула меня. Никогда не забуду, какое отвращение было у нее на лице в этот миг. В точности как у Кэрри, когда в детстве она думала, что я не вижу. Мать назвала меня шлюхой, потом достала из бумажника стодолларовую купюру, бросила мне в лицо и вышла, хлопнув дверью так, что затряслись стены.
- И никто не пришел тебе на помощь?
- Никто не посмел - ведь мать путалась с шефом полиции. Он во всем плясал под ее дудку. - Джилли прижала ладони к щекам. - О, я помню те ночи! Он приезжал за полночь. Считалось, что мы уже спим, но я-то слышала скрип кровати и эти противные хрюкающие звуки. Однажды - не из любопытства, а из страха - я прокралась коридором туда, откуда они доносились. Это все происходило в гостиной: толстяк возлежал на диване, выпятив вперед нижнюю часть и раздвинув ноги, а мать стояла перед ним на коленях и обслуживала его, как проститутка в дешевом мотеле. Женатого мужчину! Он готов был на все, лишь бы не узнала жена. Тогда в роддоме мать пригрозила, что меня упекут за решетку, если я посмею остаться в городе. И я знала - о, я знала! - что это не пустые слова!
Джилли упала лицом в подушки и разрыдалась. Монк, весь дрожа, привлек ее к себе на грудь и держал в объятиях, пока слезы не иссякли.
- А что стало с твоей дочерью? - спросил он осторожно.
- Ее воспитали в ненависти ко мне, в той самой ненависти, какую испокон веков чувствовала ко мне сестра. Кэрри… понимаешь, ей досталась заурядная внешность, и она завидовала мне черной завистью. Я знаю, она присвоила моего ребенка, только чтобы расквитаться со мной.
- А как ты познакомилась с Дейлом Скарретом?
- Покинув город, я какое-то время перебивалась на случайных работах. Ведь нужно было как-то прокормиться! Я мечтала накопить денег и обратиться к адвокату по делам о похищениях детей. Не имея профессии, мне оставалось только работать по барам и ресторанам. Когда работы не было, приходилось красть и спать с мужчинами за деньги. Я помню каждого из тех двенадцати! Каждый раз это был тяжелый шаг… Боже, как я это ненавидела! Но что оставалось делать? Я должна была выжить, чтобы забрать дочь из этого дома. - Прекрасные черты Джилли исказились болью воспоминаний. - Во время работы в очередной забегаловке я и встретила Дейла. Он был мне противен, ноу него водились деньги, и когда он показал мне пачку зеленых, я согласилась с ним пойти. Потом мы жили вместе - как мне показалось, целую вечность. Временами он не появлялся долго, но стоило вернуться к прежней жизни, как, словно учуяв это на расстоянии, он возвращался. В одно из таких возвращений он сказал, что хочет ограбить ювелирный магазин с приятелями Фрэнком и Ларри, который окрутил дочь ювелира и выпытал у нее все нужные сведения. Мне пришлось помочь ему с деталями грабежа.
- Значит, ты тоже в этом участвовала!
- Как же иначе? Ограбление прошло без сучка, без задоринки, но у Фрэнка был чересчур длинный язык, так что скоро он начал болтать о том, какие огребет деньги, когда камни будут проданы (по взаимному согласию Дейл припрятал добычу на полгода).
- Но до продажи так и не дошло?
- Потому что кто-то донес в полицию насчет болтовни Фрэнка. Его задержали для дознания, он не выдержал и частично раскололся: выдал им Ларри. Правда, ни Дейла, ни меня он выдать не решился, а может, просто придерживал наши имена, пока не предложат более выгодные условия. Перед арестом Ларри успел нас предупредить, и мы скрылись из города еще до облавы. Сам он тоже пытался ускользнуть, но не вышло. Завязалась перестрелка, Ларри подстрелил полицейского, а потом и сам был убит.
Джилли снова расплакалась, и пришлось какое-то время утешать ее. - Камни так и остались припрятанными?
- До камней мне тогда дела не было. Важно было вернуть дочь, и Дейл обещал помочь мне в этом за то, что помогала ему с ограблением (теперь ты понимаешь, почему я на это пошла?). Мы поехали в Шелдон-Бич и ночью уже были перед домом моей матери. В моих глазах это было не похищение, а воссоединение. Я приехала за тем, что, как я думала, принадлежит мне по праву. Тогда я еще не знала, что Кэрри заставила мать обратиться в суд и получила опекунские права. Боже милостивый! Я уже больше не была законной матерью Эвери! Моя завистливая, злобная сестрица стала ей матерью. Она лишила меня самого дорогого, Монк, самого дорогого!
- Я знаю, это разбило тебе сердце, любовь моя…
- Позже Дейл пробрался в дом за Эвери, но она, тогда еще совсем крошка, уже была отравлена ложью. Ее приучили бояться меня. Дейл пытался объяснить малышке, как я люблю ее, как по ней скучаю, что со мной ей будет гораздо лучше, чем в этом холодном доме, но она только раскричалась. Уж не знаю, чего ей наговорили, но она даже пыталась расцарапать ему лицо! Дейлу пришлось связать ей руки ремнем и дать пару затрещин, чтобы хоть немного унять…
Монк со вздохом протянул Джилли коробку салфеток.
- Продолжай. Высказаться - это лучшее противоядие.
- Ты прав, милый. - Она слабо улыбнулась. - Крики Эвери разбудили мать, и она примчалась с револьвером в руке (тот самый шеф полиции ссудил ей оружие после нашего первого разговора как бы в целях самозащиты). Она выстрелила в Дейла, который как раз отступал к дверям, увлекая за собой Эвери. Пуля попала в мою дочь, Монк! Бабушка по ошибке чуть не убила внучку! - Джилли содрогнулась всем телом. - Я узнала об этом только гораздо позже и потому даже не пробовала навестить ее в больнице…
- А твоя мать?
- Когда она поняла, что натворила, то страшно закричала, схватилась за грудь и упала. Дейл говорит, что она умерла еще до того, как оказалась на полу, - мгновенно.
- Сердечный приступ?
- Да. Я не оплакивала ее смерть. Мать повернулась ко мне спиной так давно, что и я в конце концов поступила так же, хотя по натуре склонна прощать почти до бесконечности.
- Конечно, ты не плакала по ней, - сказал Монк с пониманием.
- Дейл сделал все, чтобы сдержать обещание. Когда сестра забрала Эвери в Калифорнию, он выследил их там, нашел школу, куда ее определили, и стал ждать подходящего момента. Он думал, что рано или поздно сумеет похитить Эвери, не зная, что ее охраняют. Ума не приложу, как и когда Кэрри спелась с ФБР, но ей это удалось. Она неглупа, моя сестрица! - заметила Джилли со злостью. - Наверняка пошла тем же путем, что когда-то и мать. Так или иначе, поблизости всегда болтался агент ФБР, и когда Дейл попытался умыкнуть мою дочь, на него набросились, повалили и защелкнули на нем наручники. Он не был вооружен, но это никого не занимало. Дейла отправили в колонию строгого режима, отбывать срок за смерть моей матери.
- Но ведь он ее не убивал.
- Конечно, нет! Вскрытие показало смерть от сердечного приступа, но беднягу все равно приговорили. Судья счел его виновным.
- А ты? Нет?
- Мне все равно, был он виновен или нет. В любом случае мать бы долго не зажилась - сердце у нее было никудышное. - Джилли опустила взгляд, помолчала и робко произнесла: - Милый, я должна тебе кое в чем признаться… обещай, что не рассердишься, хотя бы до тех пор, пока не выслушаешь до конца!
- Ты знаешь, что я не могу на тебя сердиться. Конечно, обещаю!
- Помнишь, ты дал мне денег, чтобы расплатиться с долгами?
- Те тридцать тысяч?
- Нуда…
Это прозвучало тихо, как дуновение ветерка. Рука Джилли скользнула под покровы и начала поглаживать Монка.
- Большая часть пошла на задаток адвокату.
- А что, тебе нужен адвокат?
- Не мне, а Дейлу. Я всегда чувствовала вину за то, что он в тюрьме, и сейчас, когда забрезжила надежда на избавление, просто не могу остаться в стороне. Адвокат, о котором идет речь, поднял вещественные доказательства и наткнулся на счет от кардиолога из Саванны. На суде ни о каком кардиологе и речи не шло, поэтому он сразу отправился по адресу. По словам доктора, состояние матери было критическим, и она могла умереть в любой момент, от любого потрясения. Более того, он утверждал, что уведомил об этом прокурора и что тот сознательно утаил эту информацию от защитника.
Внезапно Монку показалось, что земля под ним колеблется. Только многолетняя выдержка позволила ему сохранить спокойствие.
- Продолжай!
- Шансы Дейла теперь несравненно более велики. Дело будет пересмотрено в самом скором времени. Узнав, что его обвели вокруг пальца, судья пришел в ярость. Такое никому не по душе, а эти двое к тому же не слишком ладят. Можно сказать, это была последняя капля. Адвокат говорит, что судья отложил ради пересмотра какое-то срочное дело. Нужно сделать так, чтобы Кэрри и Эвери не явились на слушание, и тогда Дейл точно выйдет на свободу.
- А прошение о досрочном освобождении? Что с ним?
- Ничего. Дело будет пересмотрено раньше. Если Дейл останется в тюрьме, бриллиантов мне не видать. После всего, что пришлось пережить, разве я не заслуживаю небольшого вознаграждения? Это и мои бриллианты… наши, Монк! Все мое принадлежит тебе! Но быть может, ты считаешь меня алчной?
- Нисколько. У меня совсем другое на уме, Джилли. Будь честна со мной до конца! Тебя все еще тянет к Дейлу?
- Как ты можешь говорить такое?! Меня никогда не тянуло к нему! Я его ненавидела всем сердцем и могу тебе это доказать!
- Доказать? - воскликнул Монк, заинтригованный лукавой улыбкой, от которой его сердце неизменно сладко сжималось.
- Разумеется! Только мы получим камни, я прикончу Дейла. А ты, если хочешь, можешь наблюдать.
И Монк снова обрел почву под ногами. Мимолетные подозрения рассеялись.
- Я люблю тебя, и только тебя, всем сердцем и всей душой! - прошептала Джилли, покрывая его лицо и грудь поцелуями. - Ради тебя я не поколебалась бы и умереть! Но любишь ли ты меня так же сильно? Чем ты можешь Доказать свою любовь?
- Чем?
Монк призадумался. Романтика была чужда его сердцу) но он сознавал, что в этот момент должен показать себя романтиком.
- Хочешь, пройду ради тебя сквозь огонь? Босиком по горячим угольям? Все, чего только пожелаешь, любовь моя!