* * *
К вечеру дошли до укромной бухты, вход в которую был защищен естественной скальной аркой. "Здесь будем стоять три дня, - сказал Чиан Малик. А потом добавил: - Складывайте огненный круг!"
И дети и воины, радостно заорали, как обычно кричат в баре, когда кто-то проставляется бесплатной выпивкой. Начали с бешеной скоростью отвязывать у карулов из-под хвостов мешки с навозом, натащили откуда-то сушеных водорослей и сделали круг, куда шире дневного.
Катерине забавно было смотреть на всю эту суету, слегка комичную, как в старых черно-белых фильмах. Впрочем, веселье скоро кончилось: на краю племени, на траве, сделали круг, но не такой, как днем, в несколько раз больше. Поставили по периметру шесты с обвитыми водорослями петлями на конце, и водоросли эти подожгли. Они занялись тускло, чадно, но Катерина сразу поняла: гореть будут долго.
Выкатили барабан - примитивный, но знакомый, неотличимый от земного. Откуда-то выползла старуха (или старик?) с длинными седыми волосами, украшенными бубенцами. Эту ходячую древность почтительно вел под ручку Аликан Малик: та еще парочка, один хромает, другой еле тащится.
Старику дали этот тамтам (или тамбурин? как он там называется?), и тот неожиданно низко и яростно загудел под тонкими старческими пальцами. Женщины, дети и подростки обступили круг воинов более широкой, неровной петлей, и Катерина тоже стояла среди них (вокруг нее почтительно оставили пустое пространство).
Но тут к ней шагнул Чиан Малик и протянул свою когтистую лапу.
- Пойдем, воин Катилина, - сказал он. - Пойдем к нам?
- Что это? - нахмурилась Катерина, не спеша брать его ладонь.
- Это Огненный круг. Будем посвящать тебя в наши воины.
- Я не ваш воин, - покачала Катерина головой. - Я улечу обратно.
- Пока ты с нами - ты наша, - возразил Чиан Малик. - Прошлое уже ушло, будущее еще не случилось.
Катерина хмыкнула. Этот подход ей, определенно, нравился больше, чем накопление показателей с годовалого возраста.
* * *
Чиан набрал в лучшую свою узорную чашу, выменянную у островного народа на шкуру морского зверя-ликана, горько-сладкой настойки бала, которую сделали его младшие жены, и поднес ее гостье со звезд.
В темной пенной жидкости отражались бледные серпики луны на светлом еще вечернем небе. Дымили малые огненные кольца по периметру большого, и лицо его будущей супруги (о, он верил в это!) быстро становилось грязным, но глаза, удивительные ее цветные глаза, горели ярко.
- Что я должна буду делать? - шепнула она ему.
- То же самое, что у утром, - ответил Чиан. - Только теперь ты выходишь в круг первая и сама вызываешь одного из нас. От того, кого ты выберешь и как победишь его, будет зависеть твоя роль среди нас.
- А если я выберу тебя - то буду вождем?
Она улыбается своей узкой холодной улыбкой, похожей то ли на серп месяца, то ли на лезвие боевого топорика.
- Нет, - отвечает Чиан. - Это не так делается. Раньше было так, не теперь. Теперь вождя на огненном кругу не вызывают.
- Хорошо, - кивает Катилина.
И опрокидывает чашу.
* * *
Напиток горчит и мгновенно ударяет в голову, оставляя во рту удивительно сладкое послевкусие. На борту корабля спиртное запрещено; коктейль химикатов, которые щедро прописывает Ильза всем желающим для успокоения нервов, действует похоже, но где в нем щемящая терпкость? Где безумие?
У Катерины на секунду плывет в глазах, но тотчас же мир вокруг принимает иное качество, смещается, сдвигается. Бледное вечернее небо вспыхивает серебром. Сероватая степная трава светится изнутри зеленым огнем. Море… море говорит.
Говорит оно одно слово - свобода, - и барабан вторит ему.
"Свобода и смерть", - думает Катерина с веселой обреченностью, рассматривая оружие на поясах воинов. Сама она безоружна.
Она не думает, что кто-то на самом деле станет ее убивать - им это невыгодно. Но ей нравится играть с этой мыслью.
Яростно пылают глаза Чиана Малика.
Катерина выходит на середину круга и медленно обводит взглядом воинов Талиса. В висках стучит весельем и яростью, и хочется выбрать самого сильного, самого мощного. Хочется помериться со стихией.
Как давным-давно, в детстве, когда она училась серфингу.
Волны все время стаскивали ее с доски и утягивали в глубину, но сами попытки были чистым наслаждением.
А здешнее море для серфинга не годится, тут нет крупного спутника - и волн серьезных нет.
Катерина указывает на воина, что почти на голову выше остальных и куда шире в плечах. Его зовут Тотуга, вдруг вспоминает она. Запомнилось, потому что похоже на "Тортуга" (тот еще пират!) или "Топтыгин" (тот еще медведь!). Итак, выходи, пират-медведь, будем биться.
- Я ж тебя задавлю, - хмурится воин и неуверенно оглядывается на Чиана.
- А попробуй, - щерится Катерина.
Чиан кивает.
И битва начинается.
* * *
"Они - сказочные звери", - думает вождь Чиан Малик, глядя, как Тотуга и Катилина кружатся друг вокруг друга под рокот барабанов.
"Они - сказочные люди", - думает он, когда Тотуга, неожиданно ловко для своего роста и размера, кидается под ноги небесной гостье, а она перекатывается по его спине, уходя от удара, и оказывается сзади.
Ходят по земле, подминая ее своей тяжестью. Глядят на людей, пронзая их насквозь. Говорят загадками, дышат холодом и солнцем. Такие они.
Катилина повергла Тотугу незнакомым Чиану Малику приемом; Тотуга лежит на земле и тяжко дышит, выворотив язык на бок.
Чиан лучше всех в племени Талиса на топорах, но без оружия даже он Тотугу обойти не может.
Чиан горит так, будто это его победа.
* * *
После Катерине вручили топор (тяжелый, зараза! это вам не сверхлегкие сплавы), и воины устроили танцы. Сначала кружились, подскакивали, приникали к земле, разводили руками. Катерина словно услышала в голове голос Ильзы: "Имитируют рыбную ловлю". Отмахнулась: уж кого-кого, а Ильзу ей слушать не хотелось.
Ей подносили напитки: прежнюю, горько-сладкую настойку, только теперь уже с мятным привкусом. Нечто винно-красное и по вкусу тоже напоминающее ягодное вино; потом еще что-то вроде кумыса. Катерина украдкой сожрала несколько таблеток из портативной аптечки и решила, что может себе это позволить.
Мышцы ныли, на бедрах, она знала, будут синяки (не говоря уже об отбитой за день в седле заднице!), но ей давно не было так хорошо. Может быть, с ранней юности.
Рыба, жареная на углях, тоже оказалась вкусной. И рыбная похлебка неплоха. А икра, которую подносили в горшках, и которую можно было черпать, сколько влезет, была лучше осетровой. Страшно подумать, что Катерина могла тут пару недель прожить и не воспользоваться возможностью…
Потом вдруг Катерина обнаружила, что учит всех кадрили, и талисцы даже неплохо танцуют, только никак не могут понять, что в парах должны стоять мужчины и женщины вместе и все допытываются у нее, мужской это или женский танец. Но это, может, ей потом неверно вспоминалось.
К исходу вечера, когда уже начало темнеть, Катерина как-то оказалась на почетном возвышении бок о бок с Чианом Маликом. Им поднесли вновь по чаше горько-сладкого напитка, а в круг уже догоревших колец (там теперь развели один костер, в середине) вышел незнакомый Катерине молодой воин и запел.
Ритм у песни был непривычный, но красивый. Переводчик не успевал за рифмованным текстом, а на слух язык талисцев напоминал испанский, только без буквы "р".
- О чем он поет? - спросила она вождя.
- Аликан говорит, все песни об одном и том же, - пожал плечами Чиан. - О любви. О битвах. О любви к битвам.
- Я неплохо знаю три наших языка, - подумав, сказала Катерина. - На одном из них любовь рифмуется со словом "достаточно". На другом - со словом "кровь". На третьем - со словом "всегда". Какая рифма есть для любви в твоем языке?
- Опасность, - засмеялся Чиан Малик, обнажив белоснежные клыки.
* * *
Наверное, неудивительно, что после такого вступления Катерина оказалась с Чианом в одном шатре.
Где-то в глубине души звенели звоночки, веля немедленно прекратить, но прекращать не хотелось.
Где нервные центры и болевые зоны - там и эротические. А приятно-то до чего! Как кошку гладишь. Мех у талисцев пушистый, пахнет солью и немного пылью, в него здорово зарываться пальцами. Лучше, чем в детстве.
Язык у Чиана оказался слегка шершавый и длиннее человеческого - тоже не без преимуществ. А все остальное - чуть меньше, чем в среднем у человеческих мужчин, но спасибо, без наростов, как она слегка опасалась. Зато, кажется, с косточкой внутри. Катерину, в общем, все устроило.
Сначала было неловко, в конце - здорово. Катерина, кажется, так хорошо и экзотично не проводила время с самого института.
* * *
Снаружи догорал костер и бормотали чьи-то пьяные голоса. Пахло дымом. Катерине лежалось хорошо в кольце рук Чиана Малика, после долгого сложного дня в голове была только звездная дымка, тишина и покой. Впервые после аварии корабля. Впервые с начала этого космического похода. Впервые за много лет, пожалуй…
- Ты такая гладкая, - сказал он, нюхая ее шею. - Твердая. Как камень или лед.
- Это хорошо? - спросила Катерина.
Адреналин еще не ушел до конца. Спать не хотелось.
- Хорошо, - ответил Чиан. - Наши женщины мягкие, податливые. Укусишь за загривок - и все. А ты вывернулась и укусила меня, - он, кажется, вибрировал от смеха, и то было приятно. - Необыкновенно, Катилина.
- Твои люди не будут ко мне по-другому относиться? - спросила Катерина. - Что я не твоя жена.
- Только скажи - и будешь. Будешь старшей женой.
- Нет. Отвечай на вопрос.
Она уже знала, что талисцы уважают супружескую верность и девичью честь.
- Ты показала, что ты одна из воинов. Тебя приняли в круг. Что происходит между воинами в их шатрах - никого не касается.
- Что ты имеешь в виду?
- Килич и Таак живут в одном шатре, делят все на двоих, включая жен. Как побратимы в древних легендах. Но сейчас уже никто не живет так… и они делят не только кровь.
- Ого! Но все-таки они оба мужчины. Разве вы не считаете, что мужчины - лучше женщин?
- Мужчины лучше женщин. Но иногда душа рождается в теле по ошибке. Мать Лавии звали Кан-Икташ, она была воительницей из племени вулу. Пришла к нам по ледяной пустыне. Ее приняли в круг. Она стала женой Кана, но плавала с нами за рыбой и добывала иной раз больше всех. Только месяц не ходила, перед тем, как родить Лавию, да потом еще два, пока кормила. Ее раненый карул затянул под лед вместе с Каном. Если ты родишь мне ребенка, как она родила Лавию, ты будешь не только воином, но и моей старшей женой. Он, этот ребенок, будет без шерсти, как ты?
- Не будет ребенка, - Катерина сама удивилась, что испытала мимолетное сожаление при этой мысли. - Мы слишком разные. Карулы же никогда не рожают жеребят от поющих рыб?
Чиан вновь потерся носом об нее.
- Я покажу тебе поющих рыб. Спи.
* * *
Чиан Малик выбрался из шатра перед рассветом. Не спалось.
Катилина все-таки заснула. Она спала как каменная, не то что люди: у нее и дыхание становилось почти неслышным, и вытягивалась она, расслаблялась, как покойник. Чиан хотел свернуться вокруг нее, как они когда-то спали в детстве (Аликан так вокруг него сворачивался, когда был больше), но не получилось. Не похожее тело. Совсем чужое.
Над землей было холодно, холоднее обычного, и звезды мерцали особенно победительно. Кулиина, звезда влюбленных, подмигнула ему розовато. Серебряный Охотник равнодушно целил куда-то за горизонт.
Хорошо.
Но никогда не бывает так, чтобы все черные мысли сбежали. Аликан Малик, сводный брат и наказание предков, вечный укор на совести Чиана, сидел, нахохлившись у потухшего костра, перебирал в ладонях горсть амулетов. От амулетов слышался мерный треск и шебуршание.
- Что сидишь? - Чиан подошел к брату. - Спать бы шел.
Показалось - почему-то показалось - что можно поговорить нормально, без груза вины, повисшего между ними.
Аликан поднял глаза снизу вверх. Глаза у него были совершенно отцовские, и это Чиана почти напугало. Настроение испортилось.
- Ты хороший вождь, Чиан. Ты войдешь в легенды.
- О чем ты?
- Гости со звезд могут многое, - сказал Аликан, помолчав. - Песни говорят: они ходят по небу и по морю. Они помогут нам построить корабли, как у предков, и мы опять станем сильным и могучим племенем. Займем Перешеек и острова, построим свои Твердыни. Не одну, много.
- Мы захватим эту твердыню, - бросил Чиан. - А потом… да, может, если она увидит нашу доблесть, она даст нам корабли и останется с нами.
- Нельзя воевать Твердыню, - Аликан говорил так устало, будто не пил вместе со всему огненное вино.
- У них пять десятков людей. У нас - двадцать.
- Двадцать десятков, из них больше половины - женщины и дети! А они будут отсиживаться за частоколом крепости, как десять лет назад, и мы так же потерпим поражение, как отец, и положим лучших воинов!
Чиан думал, что разозлится. Что нашипит на брата, бросит ему с высока, что если он трусит, то и не нужно лезть под ноги к тем, кто сражается. Но, видно, Аликан знал, когда выбирать время: отголоски недавнего счастья все еще бродили в крови.
- Что, по-твоему, нужно сделать? - спросил Чиан. - Мы обещали звездным гостям, что возьмем крепость штурмом.
- Они хотели торговать с ними. Прими их предложение. Выкупи у ча-ола то, что им нужно, и пусть звездные гости помогут нам заплатить дань. Пройдем мимо Твердыни миром, а потом, за следующие десять лет, пока карулы будут странствовать по континенту и вернутся в бухту Аллол для брачного сезона, мы научимся опять строить легкие корабли, и поплывем на острова, и никакая Твердыня нам не нужна будет! А там женщины родят больше детей, будет теплее, больше выживут. Будет больше воинов. И если захочешь, захватим Твердыню тогда, когда у нас будет не столько же матерых бойцов, сколько у них, а в два, в три раза против нынешнего!
Чиан помедлил. Что-то сжалось у него в горле. Аликан говорил страстно, убедительно. Видно было, что эти мысли пришли к нему не вчера. Впервые Чиан подумал, что, может быть, брат не так уж затаил злобу за то, что вождем сделали Чиана в обход старшего, хотя Аликана запытали ради племени. Может быть, он помогает и советует искренне?..
- Когда у нас будет вдвое воинов против нынешнего, - проговорил Чиан, - я уже не буду вождем Талиса.
- Отчего? - нахмурился Аликан.
- Оттого, что другие воины свергнут меня раньше, - рубанул Чиан ладонью одной руки по ладони другой. - Теперь, когда я сказал, они трусости не потерпят.
- Прошлое уже ушло, будущее еще не настало, Чиан! Так говорят предания! Подумай о настоящем, Чиан!
- Ты не воин, Аликан, ты не поймешь.
- Да, - Аликан опустил глаза. - Я всего лишь шаман.
Чиан коротко рыкнул, развернулся и пошел прочь. Море разыгралось к ночи, даже не поплаваешь.
Он свистом подозвал Звездочку, вскочил на нее. Та понимала - ткнулась мордой в лицо.
И до рассвета они бродили вдвоем по замерзающей степи.
* * *
Катерина проспала весь следующий день. К счастью, в этой бухте талисцы задерживались на три дня, так что никто не требовал от нее вновь громоздиться на седло и куда-то там ехать. Слава богу.
Она выползла на свет божий только к обеду, немного опасаясь, что Чиан либо соврал ей, либо не понял вопроса. Но нет, все обращались с нею еще более уважительно, чем прежде.
Остальные воины тоже показались из шатров поздно, но ближе к вечеру Чиан вновь собрал их и устроил что-то вроде общей тренировки. Катерина тоже в ней участвовала, и, черт возьми, ей это понравилось. Она поймала себя на том, что учит Тотугу кое-каким броскам и заставила себя прекратить. Отошла в сторону.
- В чем дело? - спросил Чиан.
- Устала, - соврала Катерина. - Мы, звездные гости, деремся сильно, но устаем быстро.
Ее оставили в покое. И тут подошел, можно даже сказать, неслышно подкрался Аликан Малик.
- Вы, звездные гости, выносливее наших, - проговорил он задумчиво. - И настойки на вас действуют хуже, слабее. Я заметил вчера.
Катерина не стала врать дальше. Аликан нравился ей, в чем-то даже больше Чиана: слабость к умным мужчинам. Чиан зато смотрел на нее собачьим взглядом, и это было приятно - на нее с подросткового возраста так никто не смотрел.
Она закатала рукав и показала браслет.
- Смотри, он не снимается, - она врала: браслет можно было снять, и довольно легко, но назад - не оденешь без специального оборудования. Такие штуки снимали только для медицинских процедур… или с трупа. - Это… такой волшебный амулет. Он записывает все, что я вижу и говорю. И отправляет раз в сутки на наш… остальным звездным гостям. Никто это не смотрит, кроме меня. Ни у кого нет… нужных заклинаний. Но если вдруг будут какие-то сомнения… если кто-то меня заподозрит в чем-то… то эти живые картинки вскроют. И все увидят.
- Тебе не поверят на слово? - Аликан нахмурился. - У тебя нет чести? Что ты натворила?
- У нас никому не верят на слово, - хмыкнула Катерина. - Разве у вас не бывает, что идут против чести? Наш обычай мудр. Даже если кто-то нарушит слово, другие не пострадают.
- Но почему от этого ты не хочешь учиться с нашими воинами?
- Я не хочу учить ваших воинов, - покачала Катерина головой. - Это у нас запрещено.
- Вы что же, собираетесь с нами воевать?
- Нет, просто есть такие законы… - Катерина не знала, как объяснить про невмешательство в развитие низших рас и про печальный опыт американских индейцев, поэтому она просто сказала: - Законы предков. Мы их чтим.
- Вы не чтите честь, но чтите законы?
Аликан не насмешничал - он пытался понять. Катерина с грустью, но и с некоторым раздражением подумала, что тяжело, наверное, быть мыслящим человеком, да еще и инвалидом, в племени охотников и рыболовов. Между тем, всего один сеанс в медотсеке корабля вылечил бы ноги Аликана…
Дальше думать эту мысль не хотелось, потому что Катерина сразу начинала чувствовать себя подло.
- Мы чтим разум, - вдруг она нашла нужные слова. - И удобства. Мы хотим, чтобы всем было удобно. Поэтому мы стараемся… поменьше мешать друг другу.
У Аликана загорелись глаза.
- Хотел бы я посмотреть на ваш мир…
- Да, мне тоже интересно, что бы ты про него сказал, - кивнула Катерина.