- Хорошо, - ответил Хасселторп, останавливая лошадь на некотором расстоянии от Мелисанды. - Не сомневаюсь, вы желаете поговорить об этом с вашей женой, поэтому расстанемся здесь. Вы рассказали мне многое, над чем стоит подумать.
- А это значит, что вы поможете мне в поисках предателя? - настойчиво спросил Джаспер.
Хасселторп колебался.
- Ваши предположения кажутся мне убедительными. Но я не люблю спешить. Если мой брат Томас действительно был убит из-за какого-то трусливого предателя, вы получите мою помощь. Но я бы хотел глубже вникнуть в это дело.
- Очень хорошо, - сказал Джаспер. - Могу я заехать к вам завтра?
- Лучше пусть это будет послезавтра, - ответил Хасселторп.
Джаспер кивнул, хотя ему совсем не нравилась эта задержка. Они пожали друг другу руки, и он направился к Мелиеанде. Она, сложив руки на талии и, как всегда, выпрямив спину, смотрела, как он приближался. Сейчас она ничем не напоминала женщину, которая так умело, соблазняла его прошлой ночью. На мгновение ему захотелось схватить ее за плечи и встряхнуть, чтобы она потеряла свой непроницаемый вид и согнула спину.
Но он, конечно, не сделал ничего подобного - никто не станет упрекать жену, застав ее утром в городском парке, даже если она и разговаривала с женщиной, имеющей дурную репутацию.
Он лишь улыбнулся и снова обратился к ней:
- Выехала на прогулку, дорогая?
Маус заметил его и, бросив маленького грязнулю, залился радостным лаем и устремился к лошади Вейла. Действительно, у песика куриные мозги. К счастью, Белл только фыркала на терьера, путавшегося у ее копыт.
- Маус, - строго сказал Джаспер, - сидеть. Произошло чудо: песик сел на траву.
Джаспер соскочил с лошади и посмотрел на Мауса. Тот вильнул хвостиком. Джаспер продолжал смотреть на него, пока Маус не опустил голову и не завилял хвостиком так, что его задняя половина тоже завиляла. Опустил голову почти до земли, он пополз к Джасперу с выражением покорности на морде.
- О, ради Бога, - пробормотал Джаспер. Судя по поведению собаки, можно было подумать, что он бил животное.
Маус, приняв его слова за разрешение вскочить на ноги, подбежал к нему и в ожидании сел у ног Джаспера, который в замешательстве смотрел на него.
Послышался приглушенный смех. Искоса взглянув на Мелисанду, Джаспер увидел, как она зажимает рот рукой.
- Я думаю, он тебя любит.
- Да, но люблю ли я его?
- Любишь ты его или не любишь - не имеет значения. - Она подошла ближе. - Он любит тебя, и это главное.
- Гм… - Джаспер обернулся и посмотрел на терьера. Маус склонил набок голову, как будто ожидая указаний. - Можешь побегать.
Маус гавкнул и, сделав большой круг, обежал Джаспера, Мелисанду и лошадь.
- Можно было предположить, что он не возлюбит меня после того, как я запер его в погребе, - сказал Джаспер.
Мелисанда изящно пожала плечом:
- Они иногда странно ведут себя, эти собаки. - Она наклонилась и двумя пальцами подобрала с земли палку. - Вот.
Джаспер посмотрел на палку. Она была грязной.
- Я потрясен твоей заботливостью, моя дорогая жена. Она удивленно раскрыла глаза:
- Это не для тебя, глупый ты человек. Брось ее Маусу.
- Зачем?
- Затем, что он любит бегать за палками, - терпеливо, как будто разговаривая с неразумным ребенком, объяснила Мелисанда.
- Ха! - Он взял свой стек, и Маус тотчас же остановился, настороженно глядя на него. Джаспер как можно дальше забросил стек, понимая, что, как это ни абсурдно, он рисуется перед ней.
Маус бросился за стеком, схватил его и яростно начал терзать. А потом обежал вокруг пруда. Джаспер удивился:
- Я думал, он должен принести стек мне.
- Я никогда не говорила, что он хорошо знает, как приносить палки.
Джаспер посмотрел на жену. Ее обычно бледные щеки разрумянились от утреннего воздуха, глаза блестели, и она выглядела… очень мило. Очень, очень хорошенькой.
Он не сразу смог заговорить.
- Ты хочешь сказать, что я лишился превосходного стека?
За прудом послышался приглушенный хруст: Маус грыз стек. Мелисанда усмехнулась:
- Не уверена, что ты захочешь взять его обратно.
- Но он не съест его?
- Раньше не ел.
- А… - Он не знал, что сказать еще, - нечасто с ним случалось подобное. Ему хотелось спросить ее, о чем она говорила с миссис Фицуильям, но ни за что в жизни он не сумел бы задать этот вопрос. "Не брала ли ты у куртизанки уроки, как соблазнять мужчин?" - вопрос не очень подходящий. Он заметил, что миссис Фицуильям и ее дети, вероятно, покинули парк. Их больше не было видно.
- Почему ты не подождал меня к завтраку? - нарушила молчание Мелисанда.
Они проходили по берегу пруда, Джаспер вел лошадь в поводу.
- Даже не знаю. Я подумал, после прошлой ночи…
Что? Что ей хотелось некоторое время побыть одной?
Нет, не так. Возможно, ему нужно было одиночество. И о чем это говорит?
- Я вызвала у тебя отвращение? - спросила она.
Потрясенный, он остановился и посмотрел на нее. Как ей только пришло такое в голову? Сам этот вопрос говорил о ее ранимости.
- Нет. Нет, моя дорогая. Ты никогда не вызовешь моего отвращения, даже если будешь тысячу лет стараться.
Сдвинув брови, она вглядывалась в его лицо. Казалось, она хотела понять, не лжет ли он.
Он наклонился к ней и прошептал:
- Ты интересуешь меня, ты иссушаешь меня, ты воспламеняешь меня, но отвращение?.. Никогда, моя милая жена, никогда.
От его тихого голоса у нее перехватило дыхание. Она спросила:
- Но ты не этого ожидал?
Он вспомнил, как она уверенно, с полным самообладанием держала в руке его мужское достоинство. Ощущение ее холодных пальцев, сосредоточенное выражение ее лица чуть не взорвали его тогда, да и сейчас.
- Нет, - сказал он несколько хрипловатым голосом. - Не этого я ожидал, Мелисанда…
Вдалеке прогремел выстрел. Джаспер инстинктивно прижал к себе Мелисанду. Истеричным лаем залился Маус. Они слышали стрельбу, испуганное ржание лошади, но деревья загораживали от них произошедшее.
- Что это? - спросила Мелисанда.
- Не знаю, - тихо ответил Джаспер.
С той стороны, откуда слышался шум, на огромной черной лошади галопом мчался человек без шляпы. Джаспер заслонил собой Мелисанду.
- Эй! Послушайте! Что случилось? Человек резко осадил лошадь.
- Еду за доктором. Я тороплюсь.
- Кого-то застрелили?
- Покушение на убийство! - крикнул человек, пришпоривая лошадь. - Кто-то пытался убить лорда Хасселторпа!
Позднее, вечером, Мелисанда спросила:
- Почему кто-то стрелял в лорда Хасселторпа? Утром Вейл затолкал ее в карету и приказал ехать домой, а сам поспешил на место покушения. Он отсутствовал долго и вернулся после обеда, и только тогда она смогла задать ему этот вопрос.
- Я не знаю, - ответил он. Он пришел в ее комнаты и теперь метался, как зверь в клетке. - Может быть, это несчастный случай. Какой-то идиот упражнялся в стрельбе, не имея необходимой для этой цели соломенной мишени.
- В Гайд-Парке?
- Не знаю! - выкрикнул Вейл и, извиняясь, взглянул на нее. - Простите меня, возлюбленная жена моя. Но если это был убийца, то он чертовски плохой стрелок. Хасселторп легко ранен в предплечье. Он быстро поправится. На войне я видел много подобных ран, и не стоило бы о них говорить, если бы не инфекция.
- Я рада слышать, что рана легкая, - сказала Мелисанда. Она сидела перед камином в низком кресле, том самом, в котором они накануне занимались любовью, и наблюдала за ним. - Ты почти никогда не говоришь о войне.
- Разве? - рассеянно ответил он. Он стоял у ее туалетного столика, запустив руку в чашу со шпильками. Поверх бриджей и рубашки на нем был красно-черный, восточный халат. - Да и нечего о ней рассказывать.
- Нечего? Ты же шесть лет служил в армии, разве не так?
- Семь лет, - проворчал он. Вейл подошел к ее гардеробу, раскрыл дверки и принялся рассматривать его содержимое так, будто надеялся обнаружить там космические тайны.
- Почему ты вступил в армию?
Джаспер повернулся и некоторое время, не понимая, смотрел на нее.
Затем рассмеялся:
- Я вступил в армию, чтобы стать настоящим мужчиной. Или, по крайней мере, такова была цель моего отца. Он считал меня слишком ленивым, слишком изнеженным. И поскольку в доме от меня не было никакой пользы, - он беспечно пожал плечами, - почему бы и не купить мне офицерский патент?
- И твой друг, Рено Сент-Обин, тогда же тоже купил патент?
- О да! Мы были ужасно горды тем, что вступаем в Двадцать восьмой пехотный полк. Да покоится он с миром. - Джаспер закрыл дверки гардероба и в задумчивости перешел к окну.
Может быть, ей не следовало говорить об этом. Перестать приставать к нему, оставить его и его секреты в покое. Но что-то в ней протестовало против этого. Каждая минута его жизни была ей интересна, а больше всего то, что он хранил в тайне. Вздохнув, она встала с кресла. Сняв тяжелый атласный халат, надетый на сорочку, Мелисанда аккуратно сложила его на стуле.
- Тебе нравилась армейская жизнь? - осторожно спросила она.
В темном стекле окна она видела его отражение.
- Кое-что. Солдаты жаловались на отвратительную еду на марше, на жизнь в палатках. Но временами бывало весело. Сидеть у костра, питаясь вареным горохом и беконом.
Слушая его, она сняла сорочку, и он замолчал. Обнаженная, она подошла к нему и положила руки ему на спину. Его мускулы были тверды, как будто он превратился в гранит.
- А сражения?
- Это все равно как побывать в аду, - шепотом ответил он. Она гладила его широкую спину, ощупывая линию позвоночника и прилежащие мышцы. "Как побывать в аду". Ей было жаль той его части, которая побывала в аду.
- Ты участвовал во многих сражениях?
- В нескольких. - Джаспер вздохнул и опустил голову. А она разминала большими пальцами мышцы чуть выше его бедер.
Потом похлопала по плечу:
- Сними это.
Он стянул с себя халат и рубашку, но когда он хотел повернуться, она вернула его в прежнее положение. Она массировала его, нажимая большими пальцами на мышцы спины. Он стонал, опустив голову и держась обеими руками за подоконник.
- Ты ведь был в Квебеке, - тихо сказала она.
- Это было единственное настоящее сражение. Остальные - так, просто стычки. Некоторые длились всего несколько минут.
- А Спиннерс-Фоллс?
Его плечи дернулись, будто она ударила его. Наступило молчание. Мелисанда знала, что Спиннерс-Фоллс был настоящей бойней. Она тогда успокаивала Эмелин, когда, наконец, пришло известие, что Рено не выжил в плену. Ей следует быть настойчивее - это явно было его слабым местом. Но она не хотела быть жестокой и снова заставить его страдать, возвращая к событиям прошлого.
Мелисанда взяла его за руку и подвела к постели. Пока она снимала с него оставшуюся одежду, он стоял молча, спокойно, хотя тело его не осталось равнодушным к ее действиям. Она толкнула его на постель, легла рядом с ним и, опершись на локоть, гладила его грудь. Она была благодарна судьбе за то, что этот мужчина принадлежит ей, по крайней мере, принадлежит сейчас. Сейчас, здесь, она могла делать с ним все, что ей хотелось. Это был дар. Божественный дар. И, склонившись над ним, она покрывала нежными, влажными поцелуями его тело, облизывая и покусывая, его кожу. Он бормотал что-то - то ли предупреждение, толи поощрение. Впрочем, ей было все равно. Перед ней была цель: его плоть, мощная и могущественная. Она провела по ней пальцем, затем осторожно и нежно поцеловала кончик.
Его бедра выгнулись, он схватил ее за волосы и, приподняв голову, посмотрел в лицо.
- Не надо. Ты не должна. Я не заслуживаю этого…
Капельки пота появились над его верхней губой, а расширенные глаза были полны печали.
"Заслужить" - интересное слово он выбрал. Она отложит его в памяти, а потом хорошенько обдумает. А сейчас она намеренно облизывала губы, пробовала на вкус его сперму и говорила: "Я хочу". Заодно она хотела бы дать ему покой, если могла бы.
Он отпустил руки, возможно от удивления, и она, воспользовавшись этим, наклонила голову и взяла в рот то, чем до этого любовалась. И теперь он уже не сможет ее остановить.
Конечно, по незнанию она могла делать что-то не так, но, казалось, ничто не вызвало у его неудовольствия. Он бормотал что-то нечленораздельное и двигал бедрами. А потом… потом он неожиданно изменил положение и теперь возвышался над ней, огромный и угрожающе мрачный.
- Ты думаешь, я твоя игрушка?
Она широко развела ноги, уперлась ступнями и выгнулась на краю кровати. Она терлась об него и смотрела, как в ответ тяжелеют его веки.
- Может быть, я так и думаю, - прошептала она. - Может быть, это моя любимая игрушка. Может быть, я хочу свою игрушку…
Но он быстро и резко вошел в нее, и слова заглушил вздох наслаждения.
- Распутница, - хрипло прошептал он. - Моя распутница.
А она только смеялась, погружаясь в чисто эротическое безумие. Она приподняла бедра, заставляя его все глубже проникать в нее, громко смеялась, прижимаясь и ворочаясь под ним и глядя, как его пот капает на ее голую грудь. Он схватил ее бедра и крепко держал ее, пока этот галоп, не достиг предельной быстроты. Звезды вспыхивали перед ее глазами, и она, откинув назад голову, самозабвенно предавалась наслаждению. Она держалась за его скользкие от пота плечи, чувствуя жар, исходящий от ее собственного тела, и почти не сознавая, что, уже достигнув вершины экстаза, продолжает громко смеяться.
А потом он содрогнулся в ее объятиях, их дыхание слилось, в глазах у нее прояснилось, и она увидела над собой не милое его лицо, а трагическую маску.
Глава 11
Все участники испытаний отправились за кольцом, принцесса Отрада вздохнула и вернулась в замок. А Джек нашел укромный уголок и открыл свою маленькую оловянную табакерку. В ней было - что бы вы думали? - все, что ему нужно: латы, сделанные из ночи и ветра, и самый острый на свете меч. Джек надел латы на свое коротенькое тельце и схватил меч. И тут - бах! бух! - он очутился у озера. Джек только подумал, то ли это озеро, как из воды поднялся громадный змей. Ну и жаркая же началась битва! Змей был очень большим, а Джек очень маленьким, но у него был самый острый на свете меч, да и латы ему помогли. Когда все кончилось, змей лежал мертвый, а Джек крепко сжимал в руке кольцо…
Из "Веселого Джека"
Джаспер, поздно проснувшись на следующее утро, уже не сомневался, что женился на распутнице, бесстыдной, чувственной распутнице, и не мог поверить, что ему так повезло. Тогда, сидя с болевшей с похмелья головой в церковной ризнице и слушая, как она делает ему предложение, он и подумать не мог, что на брачном ложе она окажется такой страстной.
И, тем не менее, в это утро он снова уезжал из дома, позавтракав без жены. Что-то близкое к трусости. Его тело было околдовано ее чувственностью, а его ум удивлялся, где она всему этому научилась. У нее, должно быть, был, по крайней мере, один любовник, возможно и больше, раздумывал он, но тут же поймал себя на мысли, что ему не очень хочется особо задумываться над этим предположением. Однако представлять другого мужчину, научившего ее делать то, что делала она…
Он застонал. Проходивший мимо трубочист бросил на него удивленный взгляд и отвернулся.
Джаспер гнал от себя неприятные мысли. Но даже природа не была сейчас его союзницей. Он сгорбился и поднял воротник, защищаясь от туманной измороси. Хорошая погода, в конце концов, кончилась, и Лондон в это утро был серым и хмурым. Помимо воли его мысли вернулись к прошлой ночи. Он вспоминал, как в оконном стекле отражалась его жена, снимавшая сорочку со своего высокого стройного тела. Она казалась бледной и неземной, с этими светло-каштановыми волосами, падавшими на ее плечи.
Вероятно, она считала его трусом или, еще хуже, слабоумным. Он ушел от нее после того, как они занимались любовью, даже не пожелав ей доброй ночи, и провел всю ночь на своем тюфяке. Перед ним стояли ее глаза, смотревшие на него, когда она целовала его грудь, когда расспрашивала о Спиннерс-Фоллс. Господи! Она даже не представляет, за кого вышла замуж. Может быть, и хорошо, что он опять так бесцеремонно оставил ее. Не стоит вселять в нее надежды на что-то большее, когда в нем не было этого большего.
Но после этих сладостных, безумных ночей он перестал себя понимать. Подняв голову, Джаспер увидел перед собой, дом Мэтью Хорна и обрадовался, что может избавиться от угнетающих размышлений.
Джаспер слез с лошади, отдал поводья конюху и взбежал по ступеням. Спустя минуту он уже расхаживал по библиотеке Хорна, ожидая его прихода.
Он только что склонился над большим пыльным столом, когда у двери раздался голос Хорна: - Ищешь какое-нибудь легкое чтение?
- Просто удивляюсь, кого могла интересовать история медных копей, - улыбнулся Джаспер.
Хорн поморщился:
- Моего отца. Только без всякого толка. Рудник, в который он вложил деньги, не принес удачи. - Он прошел в комнату и бросился в большое кресло, перекинув ноги через подлокотник. - Хорны известны как не очень удачливые финансисты.
Джаспер сочувственно улыбнулся:
- Не повезло. Хорн пожал плечами.
- Хочешь чаю? Для виски, кажется, рановато.
- Нет, спасибо. - Джаспер подошел к заключенной в раму карте мира и попытался найти на ней Италию.
- Ты опять пришел из-за Спиннерс-Фоллс, не так ли? - спросил Хорн.
- М-м-м… - признался Джаспер, не оборачиваясь. Неужели на карте вообще не было Италии? - Ты слышал, что случилось с Хасселторпом?
- В него стреляли в Гайдгпарке. Говорят, это было покушение.
- Да. И как раз после того, как Хасеелторп согласился помогать мне.
Наступила короткая пауза, затем Хорн недоверчиво рассмеялся:
- И ты предполагаешь, что между этими событиями есть связь?
Джаспер пожал плечами. Точно сказать нельзя, но совпадение очень странное.
- Я по-прежнему считаю, тебе следует забыть о Спиннерс-Фоллс, - тихо проговорил Хорн.
Джаспер не ответил. Если бы он мог забыть об этом, он бы забыл.
Хорн вздохнул:
- Так вот, я думал об этом.
Джаспер обернулся и посмотрел на Хорна:
- В самом деле?
Хорн небрежно махнул рукой:
- Ну, так - о том о сем. Я не понимаю, зачем было предавать наш полк. Какой в этом был смысл? Особенно если это был один из нас, из тех, кто попал в плен. Ведь и сам он мог потерять жизнь.
Джаспер тяжело вздохнул:
- Вряд ли этот предатель хотел, чтобы нас взяли в плен, думаю, у него были иные планы. Вероятно, он собирался затаиться и не участвовать в сражении.
- Каждый из нас, из тех, кто попал в плен, сражался, и хорошо сражался.
- Да, ты прав. - Джаспер снова повернулся к карте.
- Так какой был смысл предавать полк? Зачем кому-то было нужно, чтобы всех нас убили? Нет, нет, я не вижу в этом никакого смысла. Думаю, ты не с той стороны смотришь на вещи, старина. Не было никакого предателя. Спиннерс-Фоллс был просто невезением, ясно и понятно.