- Нет, конечно. - Хорн поклонился пожилым леди в карете. - Я путешествовал по Италии и Греции, осматривал руины и собирал скульптуру.
Джаспер с удивлением взглянул на него:
- А я и не знал, что ты ценитель искусства. Они уже приблизились к дальнему концу парка.
- Так тебе удалось найти Нейта Гроу?
- Нет. - Хорн покачал головой. - Когда я приехал в кофейню, в которой, как мне казалось, я видел его, там ничего о нем не знали. Возможно, это был вовсе не Гроу. Дело происходило несколько месяцев назад. Мне жаль, Вейл.
- Не надо. Ты пытался что-то сделать.
- Кто еще у нас остается?
- Немногие. В плен попали восемь человек: ты, я, Алистэр Манро, Мэддок, сержант Коулман, Джон Купер и Гроу. - Джаспер задумался. - Кого я пропустил?
- Капитана Сент-Обина.
Джаспер вздохнул, вспомнив черные глаза Рено и его широкую улыбку.
- Да, конечно, капитана Сент-Обина. Купера убили во время перехода. Коулман умер после того, что с ним сделали индейцы. Так же как и Сент-Обин. А Мэддок скончался в лагере от загноившихся ран. Кто же остался в живых?
- Ты, я, Манро и Гроу, - сказал Хорн. - Вот так. Мы зашли в тупик. Манро не станет говорить с вами, а Гроу исчез.
- Черт! - Джаспер смотрел на грязную дорогу, пытаясь собраться с мыслями. Должно быть, он что-то пропустил.
Хорн вздохнул:
- Ты сам сказал, что Торнтон, вероятно, лжет. Я думаю, тебе придется отказаться от поисков, Вейл.
- Я не могу.
Он должен узнать правду - кто предал их, и каким образом. Слишком много солдат, его солдат, погибли у Спиннерс-Фоллс. Забыть это нельзя, невозможно. Джаспер огляделся. Люди прогуливались, катались верхом и болтали. Что знали эти благородные люди, одетые в шелка и бархат, неторопливо прогуливавшиеся в парке, обменивавшиеся изящными поклонами и реверансами, о лесах на краю света? О том месте, где деревья заслоняли свет, а тишина поглощала тяжелое дыхание пораженных ужасом людей? Иногда глубокой ночью он думал, не было ли все это ночным кошмаром, лихорадочным сном, видением, которое преследовало его многие годы и от которого он не может избавиться до сих пор. Неужели он видел, как погибал его полк, как его солдат резали словно скотину, как стащили с лошади командовавшего полком офицера и обезглавили? Неужели в действительности с Сент-Обина сорвали одежду и распяли, а потом привязали к столбу и подожгли? Иногда по ночам реальность и сновидения сливались воедино, и он не мог разобрать, что было действительностью, а что воображением.
- Вейл…
- Ты сказал, что наш маршрут был известен только офицерам, - проговорил Джаспер.
Хорн терпеливо смотрел на него. - И что?
- Тогда давай разберемся с офицерами.
- Они все умерли, кроме меня и тебя.
- Может быть, следует поговорить с их близкими - друзьями или родственниками? Может быть, о чем-то они писали в письмах?
Хорн посмотрел на него с чувством, близким к жалости:
- Сержант Коулман был почти неграмотным. Едва ли он писал домой письма.
- А как с Мэддоком? Хорн тяжело вздохнул:
- Я не знаю. Его брат - лорд Хасселторп, поэтому… Джаспер резко повернул голову:
- Что?
- Лорд Хасселторп, - медленно произнес Хорн. - Разве ты не знал?
- Нет. - Джаспер покачал головой. Прошлой осенью он был гостем Хасселторпа, но представления не имел, что он родственник Мэддока. - Я должен поговорить с ним.
- Не представляю, как он может что-то знать, - сказал Хорн. - Как я слышал, Хасселторп тоже находился в североамериканских колониях, но в другом полку.
- Пусть так, и все же я должен поговорить с ним. Они подъехали к входу в Гайд-парк. Хорн осадил лошадь и с беспокойством посмотрел на Джаспера.
- Желаю удачи, Вейл. Дай знать, если я чем-нибудь могу быть полезен.
Джаспер кивнул, пожал руку Хорну, и они расстались. Пока он смотрел, как скрывается из виду Хорн, лошадь Джаспера переступала ногами и грызла удила. Джаспер развернул ее и направился к своему дому, стараясь разогнать ужасные видения, все еще стоявшие перед глазами. Может быть, Мелисанда уже встала, и он сможет немного посидеть с ней и поспорить. Шутливые споры с женой оказались удивительно занимательным занятием.
Но когда он вошел в дом, Оукс сообщил ему, что его жена уехала. Джаспер кивнул дворецкому, вручил ему свою треуголку и поднялся по лестнице на верхний этаж.
Странно. Она не прожила здесь и недели, а ее присутствие чувствовалось в доме. Она не стала переделывать комнаты или менять всех слуг, но, тем не менее, она сделала этот дом своим. Это сказывалось в мелочах. Неуловимый аромат духов, аромат цветов апельсинового дерева, в маленькой гостиной в камине теперь всегда приготовлены дрова, а на днях он нашел на ковре желтую шелковую нитку. Похоже, что он жил с призраком. Джаспер поднялся в верхний холл и направился в свои апартаменты, но, проходя мимо двери в ее комнату, заколебался. Его пальцы коснулись дверной ручки, и он, сам не зная как, оказался в ее комнате.
Порядок в комнате был такой, будто в ней никто и не жил. Конечно, занавеси в ожидании новой виконтессы были выстираны. Стоял тот же самый высокий гардероб из темного дерева, которым пользовалась его мать, туалетный столик со стулом и несколько низких кресел у камина. И он впервые понял, что, переезжая сюда, она не привезла с собой никакой мебели.
Джаспер подошел к гардеробу, открыл его и увидел ряды и ряды платьев самых унылых расцветок. Ее постель была аккуратно заправлена, никаких кружевных подушек и саше, которые говорили бы о ее вкусе. На ночном столике стоял только один подсвечник и никаких шпилек или книги, которую она могла бы читать ночью. Он перешел к туалетному столику. На нем лежала позолоченная перламутровая щетка. Он провел пальцами по жесткой щетине и не обнаружил на ней ни единого волоска. Было там еще небольшое фарфоровое блюдце для шпилек и рядом с ним хорошенькая шкатулочка из слоновой кости. В ней лежали ее драгоценности: несколько булавок, нитка жемчуга и гранатовые серьги, которые он подарил ей. Он закрыл шкатулку. В столике был единственный выдвижной ящик, он выдвинул его, но обнаружил только ленты, кружево и еще несколько булавок. Джаспер осторожно задвинул его и оглядел комнату. Должно же у нее быть что-то личное, какая-то вещь, которая особенно дорога ей.
Если такая вещь у нее и была, то она ее хорошо запрятала. Джаспер подошел к комоду и выдвинул верхний ящик, в нем лежало аккуратно сложенное белье. От него пахло апельсиновым цветком. В следующем ящике лежало то же самое, в третьем - тоже, но в нижнем ящике под бельем он, наконец, что-то нашел. Джаспер присел на корточки, разглядывая старую оловянную табакерку размером не больше его большого пальца. Он положил ее на ладонь. Где она отыскала эту вещь? Совершенно очевидно, что если ее отец и братья были любителями нюхательного табака, они пользовались более красивыми табакерками.
Джаспер приоткрыл маленькую крышку. Некоторое время он разглядывал пуговицу, затем взял ее в руки; должно быть пуговица его - об этом свидетельствовала монограмма "В", но он не помнил, когда потерял ее. Вейл положил ее обратно в крохотную табакерку. Он совершенно не представлял, что эта или другие вещи значили для нее, почему она берегла их - потому ли, что они были ей дороги, или она положила их туда под влиянием минуты. Да, она права: он не знал ее, свою жену.
Джаспер закрыл табакерку и сунул ее обратно под белье в нижний ящик. Он осмотрел комнату. Здесь он не найдет ее. Единственный способ узнать Мелисанду - это изучать саму леди.
Он кивнул себе - решение принято - и вышел из комнаты.
Глава 6
Это было ужасно, но что оставалось делать Джеку, кроме как продолжать свой путь? Проведя в дороге еще один день, он дошел до великолепного города. Когда он вошел в ворота, люди смотрели на него и смеялись, а толпа мальчишек бежала за ним, насмехаясь над его длинным носом и загнутым кверху подбородком.
Джек сбросил на землю мешок, уперся маленькими ручками в бока и закричал:
- Вы делаете из меня посмешище?
И тут за его спиной послышался совсем другой смех, он был приятным и добрым. Когда Джек обернулся, он увидел такую прекрасную девушку, каких еще не видел: у нее были густые золотистые волосы и розовые щечки.
Она наклонилась к нему и сказала:
- Не хочешь ли пойти со мной и стать моим шутом?
И вот так Джек стал шутом дочери короля…
Из "Веселого Джека"
На следующее утро в обычное время, в половине девятого, когда Мелисанда, как обычно, с удовольствием ела яйца всмятку, произошло нечто необычное. В комнату вошел ее муж.
Мелисанда застыла, не донеся до рта чашку, и бросила быстрый взгляд на фарфоровые часы, стоявшие на небольшом столике. Она не ошибалась. Часы показывали восемь часов тридцать две минуты.
Она сделала глоток шоколада и аккуратно поставила чашку на блюдце, радуясь, что на этот раз у нее не затряслись руки.
- Доброе утро, милорд.
Лорд Вейл улыбнулся, и складки около его губ сложились так, что его лицо, как ей всегда казалось, стало неотразимо очаровательным.
- Доброе утро, дражайшая жена.
Маус выбрался из-под ее юбок, и какое-то время человек и собака смотрели в глаза друг другу. Затем Маус правильно оценил ситуацию и поступил мудро, отступив в свое укрытие.
Супруг подошел к столу и нахмурился:
- Здесь совсем нет бекона.
- Я знаю, но обычно я его не ем. - Мелисанда подозвала стоявшего у двери лакея. - Передайте на кухню, чтобы приготовили для лорда Вейла бекон, яйца, почки в масле, тост и заварили свежий чай. Да, и проследите, чтобы кухарка не забыла о своем вкусном мармеладе.
Лакей поклонился и вышел.
Вейл сел напротив нее.
- Я восхищен. Вы знаете, что я люблю, есть по утрам.
- Конечно. - Она ведь годами наблюдала за ним. - Это одна из обязанностей жены.
- Обязанность, - тихо повторил он, развалившись на стуле и скривив губы, - будто это слово не понравилось ему. - А входит ли в обязанности мужа знать, что ест его жена?
Она задумалась, но, набив рот едой, не смогла ответить. Он кивнул:
- Думаю, должно входить, и я принимаю это во внимание. Яйца всмятку, булочки с маслом и горячий шоколад. Никакого джема или меда к вашим булочкам, как я понимаю.
- Да. В отличие от вас я не очень люблю джем.
Он удобнее устроился на стуле, его бирюзовые глаза затуманились.
- Признаюсь, я сластена. Джем, мед и даже патока, намазанные на что-нибудь, чтобы я мог их слизать.
- Вы, правда, это любите? - Она почувствовала жар в теле даже только от его слов. Порочный, порочный человек.
- Очень люблю. Вы не могли бы составить список того, на что можно намазать патоку? - невинным тоном спросил он.
- Разумеется, но не сейчас.
- Жаль.
Она не сводила с него глаз. Ей было ужасно приятно, что он завтракает с ней, но у него было странное настроение. Он сидел, глядя на нее, и улыбка играла на его чувственных мягких губах.
- У вас есть какие-нибудь дела в это утро?
- Нет.
- Я не знала, что вы встаете раньше одиннадцати.
- Ничего удивительного, вы ведь замужем за мной меньше недели. Может быть, я обычно встаю до девяти и даже до пяти часов, вместе с петухами, но вы ведь об этом еще не знаете.
Она почувствовала, как краснеет.
- В самом деле?
- Нет.
- Тогда почему вы встали так рано?
- Возможно, потому, что мне очень хочется мармелада или джема.
Она исподлобья взглянула на него.
Он ответил с несколько смущенным видом:
- Или потому, что мне хочется завтракать вместе с моей милой женой.
Она в изумлении широко раскрыла глаза, не зная, как ей отнестись к его неожиданному интересу - с удивлением или страхом.
- Почему?..
Вошли две горничные, неся его завтрак, и вопрос повис в воздухе. Горничные молча расставили блюда, взглядом ища ее одобрения. Мелисанда кивнула, и служанки вышли.
- Почему?..
Они заговорили одновременно и сразу замолкли, и он опять жестом предложил ей продолжать. Мелисанда сказала:
- Нет, извините меня. Пожалуйста, продолжайте.
- Я всего лишь хотел спросить, что вы собираетесь сегодня делать.
Она протянула через стол руку и налила ему чаю.
- Я собираюсь посетить мою двоюродную бабушку, мисс Рокуэлл.
Он взглянул на нее поверх намазанного маслом тоста:
- Со стороны вашей матери?
- Нет. Это сестра матери моего отца. Она уже совсем старенькая, и я слышала, что на прошлой неделе она упала.
- Как жаль! Я поеду с вами.
- Что? - изумилась она.
Джаспер откусил огромный кусок тоста, похрустел им и поднял палец, показывая, что она должна подождать, пока он прожует. Она смотрела, как он жевал, а потом залпом выпил полчашки чаю.
- Ох, горячо, - проворчал он. - По-моему, я обжег язык.
- Вы говорите серьезно, что готовы поехать с визитом к моей бабушке? - не выдержала Мелисанда.
- Вполне.
- К моей старой бабушке, которая…
- Я всегда питал слабость к старым леди, если желаете знать.
- Но вы умрете от скуки.
- О нет, пока я с вами, милая жена, - любезно сказал он, - это мне не грозит. Да, конечно, если вы не желаете…
Она посмотрела на него. Он развалился на своем стуле, как большой кот, расслабившись после съеденного бекона. Но в сине-зеленых глазах блестели искорки. Почему у нее было такое ощущение, как будто она идет прямо в расставленную ловушку? Почему он хотел посетить ее бабушку, а не кого-то другого? Если бы он был котом, не стала ли она его маленькой коричневой мышкой? И почему от этой мысли ей становилось очень, очень тепло?
О, какая же она дура!
- Мне было бы очень приятно, если бы вы поехали со мной, - тихо сказала Мелисанда - это был единственный ответ, который она могла дать на его вопрос.
Он улыбнулся:
- Отлично. Мы возьмем мой фаэтон. - И он захрустел следующим тостом.
Мелисанда прищурила глаза. Теперь ясно: ее муж что-то задумал.
Могло быть и хуже, с облегчением подумал Джаспер, садясь в фаэтон и беря в руки вожжи. Она могла бы, к примеру, поехать навестить… гм… Впрочем, много ли существует вещей похуже старой девы - бабушки. Но все это не имеет значения. Этим утром он послал Пинча узнать, в городе ли лорд Хасселторп, и если да, то где Джаспер сможет найти его. А пока у него не было срочных дел. День стоял прекрасный, он ехал в новом фаэтоне, и его очаровательная жена сидела рядом и не могла бы сбежать, приди ей в голову такая мысль. Рано или поздно ей придется заговорить с ним.
Он покосился на Мелисанду. Она сидела, выпрямившись, так что ее спина не касалась красной кожаной обивки фаэтона. С серьезным выражением на лице она опиралась о стенки экипажа. И, по крайней мере, в ее глазах больше не было боли, как тогда, ночью. Джаспер отвернулся. Он редко чувствовал себя таким бесполезным, как в ту ночь, когда видел ее страдания и не в силах был ей помочь. Как справляются с этой стороной брака другие мужчины? Есть ли у них секретное средство для обычных женских недомоганий или они просто делают вид, что ничего не происходит?
Он придержал лошадей перед стаей дам, переходивших перед ними дорогу.
- Кажется, вам сегодня лучше.
Она еще больше выпрямилась, отчего он сразу же понял, что не следовало об этом говорить. - Не понимаю, что вы имеете в виду.
- Понимаете. - Он взглянул на нее.
- Я прекрасно себя чувствую.
Порочная часть его души не могла ограничиться этим ответом.
- Два дня назад вы не чувствовали себя прекрасно. А вчера я только мельком видел вас.
Она сжала губы. Он нахмурился:
- И это всегда так? Я хочу сказать, я знаю, это происходит каждый месяц, но всегда ли это так болезненно? Сколько времени это длится? - Неожиданная мысль поразила его. - Послушайте, а вы не думаете, это из-за того, что мы…
- О Господи, - пробормотала она. Затем быстро заговорила, но таким тихим голосом, что ему пришлось нагнуться, чтобы расслышать ее: - Я совершенно здорова. Да, это происходит каждый месяц, но длится всего несколько дней и… боль бывает в первый день и может держаться пару дней.
- В самом деле? - Да.
- И сколько дней, точно?
Она, с трудом сдерживая раздражение, посмотрела на него:
- И зачем это вам так хочется знать?
- А затем, милейшая супруга, - сказал он, - если я буду знать, когда это кончится, я буду знать, когда я смогу снова посетить вас.
Это заставило ее немного помолчать, а потом она тихо сказала:
- Обычно пять.
Он задумался. Сегодня был третий день. Значит, он сможет лечь с ней через три дня. Он уже с нетерпением ждал этого. Первый раз никогда не бывает приятным для леди, по крайней мере, он так слышал. Ему хотелось показать ей, как это может быть приятно: Неожиданно в своем воображении он увидел, как спала с нее эта маска равнодушия, и она извивается в экстазе, глаза у нее широко раскрыты, мягкие губы так податливы…
Но ждать предстояло еще несколько дней.
- Спасибо, что рассказали мне. Но все же, какое невезение! И это происходит с каждой леди?
Она повернулась к нему:
- Что?
Он пожал плечами:
- Вы понимаете, о чем я спрашиваю. Каждая леди испытывает такую боль или…
- Не верю своим ушам, - проворчала она, обращаясь, то ли к себе, то ли к лошадям, поскольку поблизости никого больше не было, - хотя и знаю, что вы не вчера родились. Почему вы задаете эти вопросы?
- Теперь вы моя жена. Я уверен, каждый мужчина хочет узнать это о своей жене.
- Очень в этом сомневаюсь, - тихо проговорила она.
- Но я-то хочу знать. - Он чувствовал, как его губы растягиваются в улыбку - этот необычный разговор доставлял ему удовольствие.
- Почему?
- Потому что вы моя жена, - сказал он и неожиданно понял, что говорит это от чистого сердца. - Моя жена, которую я должен оберегать, моя жена, которую я должен содержать и защищать. Если что-то причиняет вам боль, я хочу… нет, мне необходимо это знать.
- Но вы ничем не можете помочь. Он пожал плечами:
- Все равно мне надо это знать. Никогда не скрывайте от меня эту или какую-то еще боль.
- Не думаю, что когда-нибудь я научусь понимать мужчин, - чуть слышно проговорила она.
- Странный мы народ, это правда, - весело отозвался Джаспер. - И вы так добры, что терпите нас.
Она удивленно посмотрела на него, затем наклонилась и неосознанно тронула его за плечо.
- Заверните за угол. Дом моей тетушки дальше по этому переулку.
- Как пожелаете, возлюбленная жена моя. - Он повернул лошадей, все еще чувствуя прикосновение ее руки. Она сразу опустила ее, а ему хотелось, чтобы ее рука оставалась на его плече.
- Вот здесь, - сказала она, и он остановил лошадей перед скромным небольшим домиком.
Джаспер связал вожжи и выпрыгнул из фаэтона. Но как он ни спешил, пока он огибал карету, Мелисанда уже встала, собираясь спуститься с высокого сиденья.
Он схватил ее за талию и посмотрел ей в глаза.
- Позвольте мне.