Туринская Татьяна
Безумное пари
Лена невольно скривилась:
- Ой, Сереж, ну зачем? Я не хочу.
Корниенко ухмыльнулся, сверкнув торжествующим взглядом:
- Нет, Ленка, ты ничего не понимаешь. Я должен!
- Что за вздор? С какой стати ты ему что-то должен?!
Она нахмурилась и отвернулась, дабы не обидеть ненароком любимого. И как он сам не понимает, что в такой день им не нужен никто посторонний. А тем более Майоров. Лучшего друга собственного жениха она терпела с трудом. Надо же, как глупо звучит это слово. А ведь теперь она действительно могла его назвать так, потому что даже в официальном бланке из районного загса значилось: "Жених - Корниенко Сергей Иванович, невеста - Оболенская Елена Георгиевна".
Майорова, друга Сергея, Лена на дух не выносила. Напыщенный болван, сверлящий собеседника ледяными глазками-буравчиками, словно бы разыскивающими в чужих недрах что-нибудь хоть сколько-то ценное, более-менее пригодное в хозяйстве. При воспоминании о первой встрече с ним Лену неизменно бросало в дрожь.
Они с Сергеем встречались уже несколько месяцев, и о существовании могущественного друга она была наслышана до тошноты. Почему-то Корниенко обожал к слову и не очень вставлять что-нибудь про Майорова. То и дело Лене доводилось слышать от него: "А вот как-то мы с Владом…", или: "Нет, Влад бы такое не одобрил", или: "Думаю, Влад бы меня понял". Еще до встречи с таинственным приятелем любимого Лена была настроена к нему не просто настороженно, а откровенно враждебно. При встрече же и вовсе содрогнулась.
Ей и раньше нравилось смотреть на Сергея словно бы со стороны, отмечать его светлые не по цвету, а по самой сути, глаза, проникающие прямо в душу. Ласковые, или скорее ласкающие. Теплые. Родные. Его можно было полюбить за один такой взгляд. Однако небеса одарили его щедро: в придачу к самым замечательным на свете глазам словно по заказу прилагались высокий рост, отличная фигура, мужественное лицо. В общем, полный боевой комплект. Сразу видно: ее Сережа - большая умница. Когда Всевышний раздавал щедрые дары, Корниенко спокойно дожидался своей порции, не отходя по неотложным нуждам ни на мгновение, а может, вообще стоял первым в очереди.
Майоров же, видать, спокойного ожидания не выносил, вот и довертелся. В принципе, Елена не смогла бы сказать, не покривив душою, что Влад получился некрасивым до безобразия, или, допустим, откровенно уродливым. Ничего подобного. Влад Майоров вышел вообще никаким. Ни высоким, ни маленьким - середнячок. Ни красивым, как Сергей, ни безобразным, как Квазимодо - середнячок. И добрым, как лучший друг, он тоже не был. Зато в отношении его характера Лена не могла бы назвать Влада середнячком: в ее воображении он представал сплошным, безграничным злом, опутавшим планету своими бесконечными липкими щупальцами.
Однако кое-чего ему досталось с лихвой. Как ни обидно было сознавать, но в плане материальной самостоятельности Майоров оказался куда успешнее Сергея. И это злило Лену едва ли не больше всего на свете. Не зависть к его финансовому благополучию - ни в коем случае, она не имела дурной привычки считать чужие деньги. А вот обида на высшую несправедливость ее не покидала: ну почему Сережа, такой умница во всех отношениях, никак не может пробиться в этом жестоком мире? Ведь и старается, и без конца придумывает что-то новое, памятуя о том, что под лежачий камень вода не течет. Да только итог один: при максимуме расходов минимум доходов. А в результате и вовсе один сплошной убыток.
Злой же, неприятный до дрожи Майоров умудрялся из любой передряги выходить победителем. Если верить Сергею, а не доверять его словам у Лены не имелось ни малейшего основания, Владу к его тридцати двум годам довелось испытать немало потрясений. То на его компанию несправедливо подавали иски в судебные инстанции, то предавали соратники по бизнесу, то дефолт приключался на его голову, то еще какая зараза с нерусским, труднопроизносимым и не совсем понятным далекому от деловых кругов человеку названием. Результатом же во всех ситуациях было одно: Майоров в очередной раз собственными руками цеплял на голову лавровый венок победителя.
Елена категорически отвергала от самой себя подозрения, что на ее отношение к Владу хоть в какой-то степени повлияли анекдоты про новых русских. Все эти малиновые пиджаки, золотые цепи, шестисотые Мерседесы в ее сознании оставались всего лишь атрибутами зачастую неумных шуток, имеющих к действительности минимальное отношение. Из всего вышеперечисленного у Майорова имелся разве что Мерседес, правда, триста пятидесятой модели. Причем гордился этим почему-то не сам Влад, а Сергей, непременно в любой компании находящий возможность вставить пару-тройку слов о лучшем друге, успешном бизнесмене и владельце крутого авто. Елене же было наплевать на марку Владовой машины, точно так же, как и на него самого: он не был ей интересен, невзирая на все его материальное благополучие.
Единственное, что она считала справедливым в многочисленных анекдотах про "хозяев жизни", так это общее для олигархов название: "Кошелек с ушками". И правда, почему они все, как один, низкорослые и с круглыми, выпирающими, словно бока до отказа набитого деньгами кошелька, брюшками? Как будто специально выведенная порода человека: хомо бизнесменикус обыкновенный, приспособленный исключительно для подсчета денежных знаков, своих и чужих. Больше этот подвид хомо сапиенса решительно ни на что не был годен.
Вот и Майоров представлялся ей точно таким же анекдотичным "кошельком с ушками". Правда, не такой уж низкорослый, как классический "портмонеобразный", и совсем не толстенький - Влада, скорее, можно было назвать крепким, но никак не полным. Но зато в дополнение ко всему остальному у него был взгляд, до жути, до тошноты пронзающий насквозь невидимыми смертоносными лучами: после каждой встречи с ним Лена чувствовала себя, словно герой-пожарный Чернобыля: опустошенная, словно бы вывернутая наизнанку, лишенная хоть каких-нибудь секретов. Взгляд Влада не был раздевающим - это было бы совсем просто, это она еще смогла бы перенести. Но он выворачивал душу, забирался в самые ее тайные уголки. Ей казалось, что после коротенького, ничего не значащего разговора Майоров знал о ней все. Именно это ее больше всего в нем пугало, злило, и вызывало полное отвращение.
И к этому человеку Сергей тащил Лену в самый прекрасный день в ее жизни. Они только что подали заявление в загс. Впереди - два месяца приятных хлопот, но это все начнется только завтра. А сегодня ей так хотелось отметить этот праздник души вдвоем, без посторонних. Спокойно посидеть где-нибудь в уютном кафе, укрывшись от любопытной толпы за отдаленным столиком на двоих. Никого не видеть и не слышать, наслаждаясь обществом друг друга. Молча смотреть в глаза самого любимого на свете человека, словно бы вливаясь в него через взгляд. Не прикасаясь друг к другу, стать одним целым и раствориться, потеряться в огромном бездушном мире. А вместо этого он предлагает отметить этот день в обществе Майорова.
- Сереженька, родной! Я не хочу. Нам с тобой никто не нужен, тем более твой чертов Влад. Я хочу быть только с тобой!
- Глупая. Ленка, ты не понимаешь - я обязательно должен похвастаться своим счастьем! В кои веки я его в чем-то обскакал, а ты говоришь - не нужен. Еще как нужен! Я ведь всегда был заводилой, я привык быть первым, а теперь…
Он не стал уточнять, что именно происходило между друзьями в последнее время, но Лена поняла его и без слов. Так уж вышло, что Сергей со всеми его безумно оригинальными идеями не просто плелся в хвосте более успешного друга, а и вовсе прогорал раз от разу. А ему, видимо, так хотелось продемонстрировать собственную успешность. Лене даже стало стыдно: для него ведь это так важно, а она не может потерпеть ради любимого часа-другого в компании неприятного человека?
Корниенко обезоруживающе улыбнулся и последние сомнения развеялись в прах: ради него она выдержит все, даже Майорова.
- Последние пару лет у меня были не самыми удачными, - сказал он, откровенно насмехаясь над самим собой. - Но теперь я не один, теперь у меня есть ты, мой талисман. А значит, конец черной полосе. Вместе у нас все получится, вот увидишь.
Глядя в его чистые глаза, Лена поверила: да, у них все получится. Иначе и быть не могло. Вместе они свернут горы, и удача вспомнит, наконец, дорогу в Сережин дом.
- Да, милый. Конечно.
Окрыленный ее поддержкой, Корниенко продолжил:
- Все у нас будет. Придет время, и Влад будет проситься ко мне на работу.
Он коротко хохотнул, давая понять собеседнице, что это была лишь шутка, и тем не менее его взгляд стал вдруг серьезным:
- Будет и у нас Мерседес, вот посмотришь…
Лена поспешила прервать его мечтания:
- Да не нужны мне Мерседесы! Мне ты нужен, дурачок! Я люблю тебя.
Тот посмотрел на нее с нежностью, чмокнул в кончик носа:
- И я тебя люблю, хоть ты у меня и дурочка. Что значит "не нужны Мерседесы"? Нет, глупая, нужны. Ты не понимаешь. Мерседес - не просто средство передвижения. Для этой цели можно купить занюханный Запорожец. Это имидж, это машина, ярче всего другого констатирующая определенный статус хозяина. Нет, Ленка, успешный человек не может обойтись без Мерседеса. И раз уж я собираюсь стать успешным, угадай, что мне нужно в первую очередь?
- Мерседес, - обреченно вздохнула Елена.
Сергей улыбнулся и снова чмокнул ее, на сей раз в губы:
- Умница. Можешь ведь, когда захочешь. И вот когда он у меня будет, я смогу разговаривать с Владом на равных. А пока, как бы я ни хорохорился, мы оба с ним прекрасно понимаем, кто в данный момент на коне. А тут бах - я его обошел на крутом повороте. Он еще не женат, а я уже!
Лена улыбнулась, не без кокетства взглянув на любимого:
- Ну, положим, ты пока что тоже не женат. У нас впереди еще целых два месяца. Вот возьму и передумаю!
- Щас! Куда ты денешься? Нет, Ленка, от меня не убежишь. Я всегда хватаю удачу за хвост, а ты - моя удача. Между прочим, Влад тебя одобрил.
- Да брось! - не поверила она. - Он, по-моему, вообще женоненавистник. Когда я его вижу, мне кажется, что он готов сожрать меня с потрохами. Он меня ненавидит, потому что я забираю у него тебя.
Сергей весело захохотал:
- Ох, Ленка, ну и дурочка ты у меня! Если уж он тебя и ненавидит, то только за то, что я нашел тебя первый. Я его знаю - он бы и сам с удовольствием за тобой приударил. Ты в его вкусе. Больше того, я на тебя клюнул изначально, чтобы ему насолить. Хотел привести к нему, чтоб он обзавидовался. Это он у нас таких любит: чтоб брюнетка, и непременно с короткой стрижкой. А вот малый рост - это уже моя собственная прихоть. Меня вообще маленькие женщины увлекают.
Ее словно окатило ледяным душем. Веселенькая новость, да еще и в такой день. И это после всех признаний в любви? А на самом деле она даже не в его вкусе?
Корниенко рассмеялся, увидев на ее лице откровенное разочарование.
- Расслабься, дурочка! Я только сначала хотел его поддеть. А потом и сам не заметил, как на тебя подсел. Дуреха моя…
Вокруг сновали люди, спешили, толкали их кто сумкой, кто плечом. А они стояли посреди тротуара в сорока метрах от загса, и целовались, словно в первый раз. Лена привычно привстала на цыпочки - Сергей был очень высок для ее ста шестидесяти сантиметров на каблуках и в шляпе. Сначала было неловко проявлять чувства на людях, но она быстро забыла о неудобстве: кому какое дело? Да и вообще, в конце концов, они уже почти новобрачные, имеют право. И, прикрыв глаза, она попросту не думала, что в данную минуту находится не в уютной Сережиной спаленке, а преграждает дорогу людскому потоку.
Отстранившись от ее губ, Корниенко призывно воскликнул:
- Вперед! Майоров выпадет в осадок. Наконец-то я его сделал!
Надежды Сергея не оправдались: Влад совершенно спокойно отреагировал на новость. Уголки его губ чуть дрогнули, обозначая радушную улыбку:
- Поздравляю! Это событие следует отметить. Алена, выбирай, куда пойдем.
Лена приветливо улыбнулась, скрывая, как неприятно ее царапнуло это имя. В самом по себе имени "Алена" не было ровным счетом ничего дурного, кроме того, что ее так почему-то никто никогда не называл. Но то, как произносил его Майоров, неизменно причиняло ей моральные страдания: холодно, отстраненно, словно бы стремясь наказать ее за что-то неведомое.
Больше всего на свете ей хотелось бы сейчас оказаться в Сережиной спальне, и чтобы его мамы, будущей Лениной свекрови, не было дома. Чтобы весь мир забыл об их существовании хотя бы на один вечер: не звонил телефон, не работал Интернет с его назойливой электронной почтой, чтоб хоть несколько часов они с Сергеем оказались никому не нужны. А вместо этого Майоров предлагает ей выбрать ресторан, в котором он на широкую ногу отметит их праздник? Но это же их с Сережей праздник! И при чем здесь Влад?
Она неуверенно пожала плечом:
- Не знаю… Я не очень хорошо разбираюсь в ресторанах…
- "Галерея", "Савой", "Европейская", "Славянская", - помог ей Влад.
Вместо благодарности его помощь вызвала в ней лишь приступ неприязни: "Смотрите-ка, какие мы крутые! Обязательно нужно продемонстрировать, как хорошо он разбирается в ресторанах!"
Лена вновь пожала плечиком и неуверенно промямлила:
- Не знаю…
И вдруг разозлилась. В конце концов, сегодня ее день, почему из-за этого выскочки она должна страдать, ощущать неудобство? Пусть он почувствует себя не в своей тарелке, пусть осознает, что лично ей он - одна сплошная помеха, несмотря на наличие Мерседеса и отличный, судя по всему, кулинарный вкус.
- Вообще-то, честно говоря, - заявила она, - я бы с удовольствием отметила это событие в спокойной домашней обстановке. Мне бы не хотелось сегодня видеть чужих людей.
Пораженная собственной смелостью, дерзко взглянула в глаза собеседника: дескать, ну что, насколько ты понятлив, господин с Мерседесом?
Понимая, что будущая супруга ляпнула недопустимую бестактность, Сергей немедленно встрял в разговор:
- Ленка, ты думаешь, что говоришь? А если б ты это сказала не Владу, а кому-то другому? Слава Богу, Влад - человек разумный. Ты не обращай на нее внимание, это она от волнения. И нам, собственно, без разницы куда, лишь бы отметить. Не каждый день, согласись, принимаешь судьбоносное решение.
В кабинете повисла тишина. По глазам Майорова Лена видела, что он прекрасно понял намек. Ей было стыдно за свою бестактность, и в то же время она радовалась, что высказала накипевшее на душе. Пусть в несколько завуалированном виде, тем не менее дала понять человеку, что его присутствие на их с Сергеем празднике недопустимо. Теперь оставалось ждать, как Влад прореагирует на ее нежелание скоротать вечерок в его обществе.
Через несколько тягостных секунд Майоров ответил спокойно, словно ни в чем ни бывало:
- Знаешь, есть чудное местечко. Отличная кухня, и вместе с тем ты никого не увидишь, кроме официантов. "Хуторок" называется. Как раз по твоему вкусу. Вот только за городом. Но нам же не на электричке добираться. Поехали!
Лена чертыхнулась про себя. Мало того, что ее план не сработал - отделаться от Майорова не удалось. Так он еще нашел возможность лишний раз продемонстрировать собственную "крутизну" - как же, он отродясь на электричках не ездил, с самого детства в Мерседесе. У него и коляска, наверное, была этой марки.
- Регина, - хозяин кабинета склонился к селектору. - Я уезжаю, просмотри сегодняшние дела. Что можно, перенеси на завтра. Все срочное переведи на Шолика.
Вышел из-за стола и вновь "улыбнулся" - уголки губ дрогнули, чуть приоткрывая верхний ряд зубов:
- Поехали!
Покидая кабинет, Лена наткнулась на равнодушный, чуть пренебрежительный взгляд секретарши. Холеная дамочка, которой с одинаковым успехом могло быть как двадцать два, так и все тридцать два, с еще более короткой стрижкой, чем Ленина. Она сразу вспомнила слова Сергея: "Это Влад у нас таких любит: чтоб брюнетка, и непременно с короткой стрижкой". Ну-ну. Пожалуй, лучше всего о вкусах мужчины может поведать его секретарша. Если, конечно, она у него есть.
Ресторан "Хуторок" располагался в нескольких километрах севернее Москвы. Собственно, назвать его рестораном, или даже кафе, не поворачивался язык: несколько маленьких обособленных хаток, крытых соломой и переплетенными прутьями, создавали впечатление утрированной деревеньки с нелепым двухэтажным "Домом Культуры" в центре. Стены, то ли в самом деле глинобитные, то ли очень качественно под них стилизованные: неровные, будто вылепленные привычными к грубой работе руками деревенского мужика, несли на себе следы размытой дождями извести. Внутри домика за столом, накрытым холщевой невыбеленной, но отлично накрахмаленной скатертью, без труда могли разместиться человек шесть, не больше. Стулья, громоздкие и на вид несуразные, на самом деле оказались вполне удобными и даже мягкими благодаря небрежно брошенным на сиденья декоративным подушечкам с гламурными кисточками по углам, казавшимися здесь атрибутом далекой цивилизации. Подушки эти впадали в ярый диссонанс со скатертью, что, как ни странно, никоим образом не мешало общему впечатлению, а словно бы уравновешивало вычурную простоту дизайна: несмотря на нарочитую небрежность, изнутри хатка оказалась пусть и лишенной изыска, но вполне уютной и нисколько не убогой. Маленькие закругленные оконца украшали занавески из крупноячеистой хлопчатобумажной тюли определенно ручного плетения; на стенах под рушниками, расшитыми красными петухами и диковинными цветами, в деревянных рамочках висели старинные фотографии незнакомых людей. Электрические светильники умело маскировались под керосинки, разве что не чадили, а так создавали полное впечатление настоящих.
Официантка почему-то в украинском национальном костюме, с непременным веночком на голове, вся опутанная разноцветными атласными лентами, в красных сапожках на невысоком каблучке, проворно расставила на столе глиняные горшочки и маленькие керамические же мисочки с овощным салатом. Следом за нею вошла вторая, точная ее копия, даже косы такие же русые, толстые, словно скрученные жгуты пшеницы, что заставляло сомневаться в их натуральности. Эта выставила на стол запотевший штоф с водочкой, бутылку шампанского для дамы, так не вписывающуюся в обстановку, грибочки и маринованные огурчики, не успевшие как следует подрасти. А напоследок, словно гвоздь программы, в самом центре стола разместила тарелку с нарезанным крупными брусками нежно-розовым с темными мясными прожилками салом.
Общество Майорова по-прежнему не доставляло Лене ни малейшего удовольствия, однако его вкусу она вынуждена была отдать должное - ей явно начинало здесь нравиться. Обстановка не просто дружественная, а даже несколько интимная - если бы, опять же, не присутствие Влада.
Тот по-хозяйски принялся обхаживать компанию. Прежде всего с громким хлопком открыл шампанское, не пролив ни капли шипучей влаги. Когда Ленин бокал был полон, разлил по граненым стопкам водку. Оставалось только удивляться - где они в наше время умудрились найти такую посуду? А самым удивительным было то, как сверкали эти стопки: несмотря на абсолютную идентичность историческим, закрадывалось подозрение, что это лишь хорошая подделка под старину - те стопки и стаканы так блестеть не умели, как ни натирай.