- Серенький, ты так ничего и не понял! Он ненавидит меня, как же ты этого не видишь? Для того и затеял эту игру. Он просто хочет нас разлучить!
- Да за что ему тебя ненавидеть? - возмутился Корниенко. - Несешь полную ахинею. Он рад за меня, ему просто нужны гарантии…
- Гарантии, что мы с тобой расстанемся! - гневно закончила за него Елена. - Он ненавидит меня за то, что я отнимаю тебя у него.
Сергей гаденько хихикнул:
- Вот она, хваленая женская логика. Все вы, бабы, дуры, и ничего не понимаете в мужской дружбе. Это вы друг другу козни строите, а у мужиков все по-другому. Мы с Владом всю жизнь вместе. Мы с самого детства…
- Знаю, - со вздохом перебила Лена. - Вы с ним самые близкие друзья…
Эту историю она слышала от Корниенко неоднократно. И о том, как заехали в один дом карапузами, как ковырялись в одной песочнице. Как пошли в школу - Майоров на год раньше, потому что родился в сентябре, Сергею же пришлось терять целый год только из-за того, что родился двумя месяцами позже. И что разница в один класс не стала преградой для их дружбы, крепнущей с каждым годом. Как Корниенко-старший совершил роковую ошибку, посоветовав сыну поступать на факультет журналистики. Как вопреки советам друга Сергей послушался отца, и таким образом институт нефти и газа, в простонародье "керосинка", потерял в его лице самого замечательного студента за всю свою историю. Она прекрасно знала обо всем этом. Однако сердцем чувствовала - не так прост Майоров, каким то ли пытался представить, то ли на самом деле представлял его Корниенко.
Лена молча прихлебывала чай, понимая, что Сергей еще долго будет оплакивать упущенную возможность. Знала по опыту - если уж он на чем-то зациклится, то это надолго, пока в его светлую голову не взбредет очередная гениальная идея.
Он долго наблюдал за нею молча, потом уверенно изрек:
- Свадьбы не будет.
- Что?! - от неожиданности Лена поперхнулась и закашлялась до слез. Однако Сергей не спешил на помощь, спокойно наблюдал за ее лихорадочными всхлипываниями.
- Вернее, она будет, но через год. Хорошо, что мы еще никому о ней не сообщили - не придется оправдываться. Значит так. У нас сейчас май, да? Свадьбу мы планировали на июль. Предлагаю усредненный вариант - пусть будет июнь. Так даже лучше - не слишком жарко, и гости еще не все разъедутся по отпускам. Как тебе июнь, Ленка? Что скажешь?
В горле все еще саднило, и дышалось с трудом, однако от возмущения Лена даже перестала кашлять. Хотелось очень много сказать, и все сразу, а поэтому первоочередных слов не находилось, и она только сидела с открытым ртом и вглядывалась в темноту, откуда взирал на нее жених. Нет, теперь уже не жених. Свадьбы не будет…
Ей нестерпимо захотелось взглянуть в его глаза, прочесть в них то, что он думает на самом деле. Ибо то, что он высказал вслух, ее категорически не устраивало, и в Ленином сердце жила надежда, что это всего лишь дурацкая шутка. Она резко поднялась и дотянулась рукой до выключателя. Беспощадный желтый свет залил комнату. От его яркости Сергей зажмурился, поднес к глазам руку, защищаясь то ли от слепящих электрических лучей, то ли от самой Лены. Она тоже не удержалась, прищурилась, моргнула пару раз, привыкая к освещению.
Несколько секунд смотрела на него молча. Он медленно, слишком медленно убрал руку от лица, как будто опасался нападения с ее стороны. Жмурясь от света, взглянул на нее бесстрастно, словно не перечеркнул только что одним лишь словом их общее будущее. И этот взгляд объеснил Лене куда больше, чем его слова.
Она присела и сказала тихо, без истерик, с одной лишь усталой покорностью в голосе:
- Ты меня не любишь.
- Люблю, - возразил Корниенко. - Но свадьбы не будет. В этом году. Ленка, ты пойми. Я тебе не нужен такой!
- Какой?
- Вот такой! Зачем тебе жалкий журналистишка, если у тебя появилась возможность выйти замуж за успешного медиа-магната? Это же две большие разницы! Сегодня я никто и зовут меня никак, а завтра…
- Завтра это тоже будешь ты. Как ты не понимаешь - я люблю тебя, а не журналиста, не медиа-магната. Я люблю тебя такого, какого вижу: голого, взъерошенного, глупого фантазера. Мне нужен ты, только ты, а не Мерседесы и шикарные офисы твоей газеты.
Корниенко взвился:
- Да ну же еханый блин, Ленка! Как ты не понимаешь?! Мне это нужно! Нуж-но! - слогами подчеркнул он важность этого слова. - Я не хочу до конца жизни проходить в неудачниках! Ты ж пойми - такой шанс выдается один раз на жизнь! Думаешь, Влад еще когда-нибудь повторит это предложение? Фигушки. Сегодня был аттракцион неслыханной щедрости, а ты все испортила.
Лена тоже повысила голос, хотя старалась говорить потише, чтобы не разбудить свекровь. Нет, несостоявшуюся свекровь, так будет правильнее.
- Да ты хоть понимаешь цену этой его неслыханной щедрости?!!
- Еще бы, - криво усмехнулся Сергей. - Шестисотый Мерс плюс газета.
- Дурак ты, Сережа, - не скрывая разочарования, произнесла она. - Причем тут Мерс? Цена этой сделки - наше с тобой будущее, наше счастье. Он ведь потому тебе Мерс пообещал, что уверен - через год не будет никакой свадьбы. Иначе он бы не стал ждать год, подарил бы уже сейчас, в июле.
- Это ты у меня дурочка, - в его глазах заиграли веселые зайчики. - Кто ж станет просто так дарить Мерседесы? Просто так неинтересно. Мы с Владом всю жизнь заключаем пари, и еще не было случая, чтобы он не расплатился в случае проигрыша.
Она посмотрела на собеседника с подозрением:
- А он часто проигрывал?
Брови Корниенко сошлись на переносице, на подбородке образовалась едва заметная впадинка. Через несколько секунд его голос звучал уже не столь уверенно:
- Ну… Бывало.
- И что ты у него выигрывал?
После очередной заминки Сергей радостно провозгласил:
- Ящик коньяка! Мы его вместе и раздавили. Да ну еханый блин, Ленка, говорю тебе - это никакая не подстава, не бойся. Мы только годик потерпим, и все. У нас в кармане машина и газета. Ленка, своя газета, ты только вдумайся в эти слова! Я же о ней всю жизнь мечтал!
Это Лена знала. За те месяцы, что они были вместе, он ей все уши прожужжал своей газетой. И Мерседесом.
- И о Мерсе, - мрачно добавила она.
- Точно! - радостно подхватил Сергей. - А тут сразу обе мечты, представляешь? И нужно-то всего лишь потерпеть год, не жениться. Если ты меня любишь - а я знаю, что любишь - то почему бы нам с тобой не потерпеть этот год ради светлого будущего? Я уверен в тебе, я уверен в себе - Ленка, мы запросто продержимся год. Зато потом… Ты только представь - у нас будет не только газета и машина, у нас будет своя квартира. Моя газетка будет приносить шикарный доход, так что нам не придется жить с матерью. А, как тебе?
Этот вопрос парировать было куда сложнее. При упоминании квартирного вопроса Лена притихла - этот аргумент был ей очень даже понятен. Газета, Мерседес - все это казалось ей далеким и совсем неважным, а вот своя квартирка, пусть скромная, зато отдельная… Однако же и цена у этого сокровища была запредельная - целый год разлуки.
- Квартира, конечно, хорошо бы, - неуверенно ответила она. - Да только… Сереж, ведь недаром говорят: бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Не верю я, что все эти блага свалятся на нас так просто. Боюсь, цена будет запредельная. Может, год мы еще смогли бы подождать…
- Вот! - радостно перебил ее Корниенко. - А я тебе о чем говорю? Год мы с тобой запросто потерпим! А потом - обаньки! Разом - своя квартира, своя газета, ну и Мерсик, конечно. Шестисотый!
Лена критически покачала головой:
- Ой, Серенький, не все так просто. Сдается мне, что твой Влад не привык заниматься благотворительностью, а тут вдруг неслыханная щедрость. С чего бы вдруг? А главное…
Она замолчала на мгновение, словно бы опасаясь произнести вслух слова, напугавшие ее больше всего на свете.
- Ты не забыл главное условие? Мало того, что этот год мы с тобой не встречаемся…
- Ну почему же? - с негодованием перебил ее Корниенко. - Встречаемся. Раз в неделю…
Она кивнула с издевкой:
- Угу. Раз в неделю в его присутствии, как нашкодившие дети в присутствии директора школы. И пять минут без него.
Корниенко невыразительно пожал плечами и вытянул губы трубочкой, дескать, что поделаешь, условия вполне соответствуют цене ставки.
- Я так понимаю, это тебя не пугает?
Лена пристально смотрела в его глаза, ожидая ответа, однако его не последовало, и она продолжила:
- А главное условие тебя тоже не пугает? Это ничего, что мне придется жить с этой сволочью?
Сергей встрепенулся:
- Не "с", а "у него", - поправил он. - Это совсем не подразумевает чего-то такого… Во Владе я уверен, как в себе самом. Влад сказал - Влад сделал. И если он сказал, что тебе нечего опасаться, то так и будет. Ты просто будешь жить в его доме, вот и все.
- Нет, не всё! - возмутилась Лена. - Я должна буду двадцать четыре часа в сутки находиться рядом с ним. Он будет контролировать каждое мое движение, каждый телефонный звонок! Он каждую минуту будет находиться рядом со мной. Я не знаю, как сегодняшний вечер пережила, а ты хочешь, чтобы я терпела его целый год?!!
Корниенко ответил не сразу. Посмотрел на нее задумчиво, а потом убежденно произнес:
- Зато и цена… Нет, Ленка, все правильно. Я бы так просто Мерседесами тоже не расшвыривался. Коль уж такой шикарный подарок, то и достаться он должен непросто, иначе не оценят. Нет, Ленк, он прав.
- Да в чем прав-то?! - возмутилась она. - Хочется ему подарить тебе Мерседес - так кто ж мешает? Пусть дарит, только не надо условий!
Тот хохотнул:
- Да ты ж пойми, глупая! Если он мне с такой легкостью Мерседес подарит, так и другому захочется - мало ли у него знакомых. Конечно, в друзьях хожу только я, но нахлебников у него хватает, поверь. А вот если такой ценой - тут любой идиот задумается, надо ли оно ему.
- Вот и ты задумайся, - обрадовалась Лена. - Ну не может быть, чтоб он тебе просто так шестисотый Мерс предложил, хотя сам на триста пятидесятом ездит. Как по мне, так все равно - шестисотый, семисотый или трехсотпятидесятый…
- Дурочка, - засмеялся Корниенко. - Семисотый еще не придумали, на шестисотом остановились.
В сердцах она махнула на него рукой, едва не задев стоящую на краю чашку с остывшим чаем.
- Да какая разница? Серенький, я только пытаюсь тебе объяснить: не может быть, чтобы он тебе подарил лучшую машину, чем у него самого. Как же ты не понимаешь?
Сергей не ответил. Рывком поднялся с кровати, зачем-то подтянул трусы, сунул ноги в тапочки и вышел из комнаты. Через пару минут до Лены донеслось приглушенное закрытой дверью завывание старых водопроводных труб и шум воды.
Едва объявившись на пороге, Корниенко заявил:
- Мы принимаем его предложение. А теперь спать.
Выключил свет и снова влез под одеяло.
Лена ахнула:
- Серенький, как же…
Он приподнялся, опершись на локоть:
- Если ты меня любишь, ты не будешь возражать. Я никогда не прощу тебе упущенной возможности. Такой шанс выпадает раз в жизни. Ты хочешь, чтобы это всегда стояло между нами?
Она покачала головой, совсем не уверенная, что он может ее видеть: после того, как Сергей щелкнул выключателем, в комнате стало куда темнее, чем в начале их разговора. Или же только так казалось после яркого света?
- Серенький, а ты не думаешь, что я тоже могу тебя не простить? Ты сейчас решаешь за меня, где и как я должна провести год своей жизни. Ты не боишься, что я тебя никогда не прощу за это? Что это до конца жизни будет стоять между нами?
Он долго не отвечал. Очень долго. Лена успела допить холодный чай и улечься в постель, и только тогда он шепнул ей:
- Ленка, я тебя очень прошу. Никогда ни о чем так не просил, и просить больше не буду. Обещаю, клянусь: это единственная моя просьба в нашей с тобой долгой счастливой жизни. Подари мне этот год…
Его рука медленно поползла по ее животу, пальцами подбирая под себя ночнушку. Лене хотелось так много сказать ему. Что для него ей не жалко ничего, даже собственной жизни. И что она готова подарить ему не один год, а всю жизнь. Но ведь ему, а не Майорову! Хотела объяснить, как сильно она его любит, что день без него покажется ей вечностью, год же - и вовсе адской пыткой. А еще так хотелось объяснить, какую боль он причиняет ей своими словами, а еще большую - решимостью и угрозами. Но Корниенко, словно зная наперед все ее мысли, закрыл ей рот поцелуем. Лена вырвалась, прошептала горячо:
- Сережка, одумайся!
Больше она ничего не успела сказать. Горячая волна страсти накрыла ее с головой, и все проблемы отступили куда-то, остались в другой реальности.
Вопреки ожиданиям, квартира оказалась совсем не большой. Вернее, смотря с чем сравнивать. Если с Лениной хрущевкой - то очень даже просторная. Если с Сережиной - не слишком. Четырехкомнатная улучшенной планировки в вычурном кирпичном доме с башенкой - с большими кухней и холлом и двумя ванными в противоположных концах квартиры.
Честно говоря, Лена представляла себе жилье олигарха несколько иначе. Воображение живенько рисовало огромный загородный дом минимум в три этажа, с двумя бассейнами, тренажерным залом, сауной, домиком для прислуги и подземным гаражом этак на пять-шесть железных скакунов.
Из всего перечисленного в наличии имелся разве что подземный гараж. Правда, не личный, а, так сказать, общественный - для всех жильцов дома. Каждому было отведено конкретное место.
Лена разочарованно вытянула губы: ну-у, так нечестно! Если уж и соглашаться на это безумное пари, так хотя бы узнать, прочувствовать на себе, как живут богатые люди. А тут…
Всего десять дней назад они с Сергеем подали заявление в загс, а значит, были счастливы. Казалось же, что с того замечательного дня прошло как минимум месяца три - теперь даже не слишком верилось, что все это было.
Как только она его ни убеждала! И плакала, надеясь, что Сережа не вынесет ее слез, и умоляла, угрожала разлюбить и выйти замуж за первого встречного. Ничего не помогало. Корниенко уперся: мне нужна газета и Мерседес, я не могу отказаться от такого предложения. Выходило, что газета и Мерседес нужны ему любой ценой, даже такой неоправданно, на Ленин взгляд, высокой. Она, было, совсем поссорилась с любимым, заявив, что она не вещь, и не позволит передавать себя "на хранение" в чужие руки. Однако, взглянув на Сергея, увидела в его глазах что-то такое, что заставило ее замолчать и принять решение в его пользу. Было больно, обидно до чертиков, но она поняла: если откажется - потеряет его навсегда. А это не входило в ее планы на ближайшие пятьдесят лет.
Десять дней с утра до вечера Корниенко обещал ей, что все будет хорошо, что они с легкостью перетерпят этот год ради высоких целей. Зато, говорил он ей, ты только представь, какое лицо будет у Влада, когда ему придется расстаться не только с денежками за газету, но и с Мерседесом. То, что за газету ему придется расплачиваться еще несколько лет, Сергея совершенно не пугало: во-первых, к тому времени у него наверняка появятся деньги на погашение кредита, а во-вторых - когда все это будет?
И договор о займе необходимой для запуска газеты суммы, и пари оформили официально, оговорив все возможные ситуации. Больше всего Лену смущал тот факт, что владельцами Мерседеса они с Сергеем становились только в том случае, если за год не передумают вступить в брак. Если же что-то помешает им это сделать - их проблема. Мерседес пролетал мимо на скорости двести восемьдесят километров в час. Получалось, что в таком случае все Ленины страдания окажутся напрасными. Однако Корниенко это условие совершенно не пугало, он был на сто процентов уверен в успехе предприятия.
В одночасье Лене пришлось расстаться с Сергеем, домашними и работой. Если с первым она имела законное, внесенное в договор право встречаться раз в неделю в присутствии Майорова, то с мамой, братом и бабушкой все обстояло куда хуже: выходило, что с ними она тоже может видеться только в сопровождении Влада - мало ли, вдруг, воспользовавшись ситуацией, она устроит несанкционированное свидание с Корниенко или хотя бы позвонит ему в неурочное время.
О работе же и вовсе предстояло забыть - естественно, никто не собирался предоставлять ей отпуск на целый год. Майоров официально устроил ее в свою фирму. Еще и приговаривал при этом:
- Здесь ты станешь настоящим экономистом - это тебе не шарашкина контора по восстановлению каких-то памятников.
И впрямь, равнять не приходилось. Ее старое предприятие едва сводило концы с концами - ясное дело, реставрацией разве много заработаешь? Компания же Майорова…
Совместное российско-немецкое предприятие с совсем не романтичным названием "Роспромтрансгаз" занималось транспортировкой российского газа в некоторые страны Европы. Уж каким чудом Майорову удалось пристроиться к пирогу - Лене было неведомо, но она собиралась в ближайшее время узнать об этом поподробнее. Про себя хищно потирала руки: о, ты еще сильно пожалеешь, что затеял эту авантюру! Глупый - допустить врага в святая святых, в бухгалтерию, в экономику, во все отчеты… Он дорого заплатит за свое коварство. И Лене даже не будет его жалко - она с чувством полного морального удовлетворения воткнет нож в его спину. А пока… Что ж, пока она вынуждена терпеть и даже иногда улыбаться.
Днем было еще терпимо. Предварительно избавив ее от мобильного телефона, Майоров завел Лену в кабинет, в котором сидела только одна дама лет этак немного за тридцать. Агнесса Кусакина трудилась в "Роспромтрансгазе" с самого основания компании, и, видимо, руководство настолько доверяло ей, что Влад передал не то гостью, не то новую работницу в ее полное попечение. Единственным строжайшим указанием шефа был запрет на любые телефонные переговоры в рабочее время. С родственниками и друзьями Лена могла общаться только после работы и сугубо в присутствии Майорова - набирать номера телефонов нынче стало его то ли обязанностью, то ли привилегией.
Не сказать, чтобы разбираться во внутренних делах "Роспромтрансгаза" было так уж весело. Целыми днями отчеты, договоры, снова отчеты. С Агнессой Лена почти не общалась - о чем говорить с практически незнакомым человеком? Разве что какой рабочий вопрос обсудить, когда самой не все понятно. Скучно - да, неприятно - еще как, но в принципе вполне терпимо, особенно учитывая вполне приличную зарплату, положенную ей щедрым начальником.
А вот после работы начиналась полная катастрофа. Общественным транспортом Лена теперь не пользовалась. И утром, и вечером к ее услугам был Мерседес с персональным водителем. Все бы хорошо, если бы машина предназначалась ей одной. Но беда в том, что одной ей оставаться нынче было запрещено.
В шесть вечера основная масса работников "Роспромтрансгаза" расходилась по домам. Лена же, как проклятая, даже после окончания рабочего дня оставалась в офисе на неопределенное время. Ладно бы в своем кабинете - это еще полбеды. Но она вынуждена была часами просиживать в кабинете Майорова в ожидании, пока он закончит свои начальнические дела. Одна радость - была там потайная комнатка отдыха с диваном, телевизором и прочими радостями жизни. Впрочем, никакая не потайная - дверь в нее не скрывалась панно или хитрыми шкафами, просто туда никто никогда не входил, кроме уборщицы. Теперь вот такая честь была оказана Лене.