– Эй, мелкая, ты чего замечталась?, – Лёка помахала рукой перед лицом Женьки, – Уже пришли.
– Лен, а, может, не надо?
– Почему не надо? Ты же всегда была рада видеть моих родителей.
– То было тогда… А теперь мне почему-то стыдно.
– За что стыдно?
– Ну, не знаю… За то, что мы с тобой…
– Жень, не дури. Наша личная жизнь их не касается. Двигай давай, пошли.
И пришлось идти. И улыбаться, и произносить поздравления, и поднимать бокалы с пенящимся шампанским.
– Женечка, когда же ты у нас, наконец, замуж выйдешь?, – Надежда Андреевна сосредоточенно накладывала салат на тарелки и не заметила, как вытянулось лицо Лёки, – Лена-то у нас маленькая еще, а тебе уже пора. Тебе же двадцать уже?
– Двадцать один.
Женька торопливо схватила бокал и начала пить судорожными глотками. А Лёкина мама, словно нарочно, продолжила:
– Ну вот, даже двадцать один. Я в твоем возрасте уже Леночку родила. Что ж ты так?
– Да рано еще, Надежда Андреевна. Успею еще.
– Правильно, – вмешался Борис Сергеевич, – Сначала надо институт закончить, а замуж всегда успеет. Женя девушка красивая, умная, – кавалеры, наверное, стаями ходят?
– Да… Нет… Есть чуть-чуть…, – Женька с испугом смотрела на сжатые Лёкины пальцы и пыталась успокоить забившееся сердце, – Надежда Андреевна, вкусный у вас салат очень.
– Спасибо, Женя. Ну, а жених-то есть у тебя?
– Нет. Жениха нет.
– Почему?
– Ну… Некогда… Да и вообще как-то…
– Мама, ну что ты пристала к человеку, – не выдержала Лёка, – Нет и ладно. Зачем он вообще нужен, жених?
– Как зачем, Леночка?, – женщина была ошарашена внезапной злостью в голосе дочери, – Долг женщины – выйти замуж, родить ребеночка и вырастить из него человека. А без жениха это вряд ли получится. Ты вот тоже, когда повзрослеешь, поймешь, как важна семейная жизнь.
– А сейчас я маленькая, по-твоему?, – Лёка вскочила из-за стола.
– Чудовище, успокойся… Не надо…, – в ужасе прошептала Женя, но девушку уже было не остановить:
– Значит, мама, по-твоему, я просто еще не доросла до того уровня, когда человек понимает ценность семейной жизни, да?
– Нет, конечно. Алёнушка, я совсем не хотела тебя обидеть. Просто мне уже очень хочется внуков понянчить. Ну, не сейчас, конечно, а через пару-тройку лет – с удовольствием. А откуда же они появятся, внуки, если у тебя мужа не будет?
– От святого духа, мама! И вообще, что за разговоры в предновогодний вечер?
– Да, давайте лучше выпьем!, – Борис Сергеевич, казалось, был очень рад смене щекотливой темы, – За вас, мои дорогие. Пусть в новом году вам всегда сопутствует удача.
Девчонки вышли от Лёкиных родителей около девяти часов вечера. До общаги шли молча, старательно утюжа ногами мокрый снег. И только на входе в общежитие, не обращая внимания на снующих туда-сюда студентов, Лёка вдруг обняла Женьку и медленно, с наслаждением, поцеловала. А потом улыбнулась, отряхнула снег с шапки и весело сказала:
– Ну что, жена, пошли новый год встречать?
По пути наверх они то и дело останавливались, здоровались, поздравляли и принимали поздравления. Но как только за ними захлопнулась дверь комнаты, Лёка быстро заперла её на ключ.
– Всё! Никаких гостей, никаких гулянок, только ты и я. Да, мелкая?
– Да…, – Женька потрясенно смотрела на дверь, её пугало ощущение дежавю – словно всё это уже было… С ней… Или с кем-то другим… А потом вдруг страх ушел, оставив место лишь праздничной радости.
Они смирно сидели за столом, уставившись на маленький радиоприемник. Горели свечи, и их блики красиво играли на серебристой поверхности ёлочных игрушек. Начали бить куранты. Вылетела пробка из бутылки с шампанским, и вино полилось в высокие бокалы.
– С новым годом, мелкая.
– С новым годом…, – Женька, улыбаясь, пригубила шампанского и ласково посмотрела на Лёку, – Я люблю тебя…
– И я тебя… А еще больше буду любить, когда попробую вот это произведение кулинарного искусства!
– Пробуй… Это тетин фирменный салат.
– Вкусный, – с набитым ртом пробормотала Лёка, – Кстати, как там твои?
– Нормально. Тетя обрадовалась очень, когда я позвонила. Они с родственниками новый год встречают, весело им там будет.
– Ну, а нам и тут не скучно.
– Да…
Они болтали ни о чём, тщетно пытаясь скрыть волнение. Пили шампанское, произносили какие-то тосты. А Женька с ужасом ждала, что вот сейчас начнется… Она боялась даже не самой близости, а того, что вновь ничего кроме отвращения не почувствует… И что придется снова притворяться. Совсем недавно они обсуждали это с Кристиной, и та сказала, что поскольку в её жизни были только парни, то тут посоветовать она ничего не может. И это испугало Женю еще сильнее – она начала задумываться, а как это бывает, если… с девушкой? И что делать, и как… И как быть, если что-то сделаешь неправильно? И…
– Эй, солнце, ты заснула, что ли?, – Лёка взъерошила Женькины волосы и вытащила её из тягостных мыслей, – Спать рано еще, ты что? Новый год как-никак!
– Да я не сплю, просто задумалась.
– О чём?
– Да о всяком.
– Так, а ну-ка колись!
– Ни за что!, – Женя рассмеялась и выскочила из-за стола, – Давай лучше музыку включу?
– Включай. Музыка – дело хорошее.
Включила, конечно же, "Снайперов", ставших еще любимее после того как Лёка призналась, что обожает Арбенину.
Ветер… Закружит вальс в коре тугих деревьев.
Стены… Вишневых стен сольются с белым фраком.
Видишь… В моём саду теперь играют дети.
Игры… Всё те же под кристально-черным флагом.
Я прошу тебя, закрой глаза…
Я прошу тебя, закрой глаза
Мне в эту ночь не спится…
Голос Дианы метался по комнате и отскакивал от стен. Женька молча смотрела в синие Лёкины глазищи и уже больше ни о чём не думала. Музыка захватывала, обволакивала сознание, не оставляя места ни для чего… Молча поднялась Лёка, протянула руку. И через мгновение Женя закружилась в хороводе ласковых объятий. Пламя свечей играло на ресницах, мелодия отдавалась в сердце лёгкими звуками скрипки.
Запах… Ночных костров заведомо приятен.
Возраст… Течет из рук, торопится в дорогу.
Можно… Теперь тебя обнять, нас только двое.
Кто-то… Уже успел отдать дать некрологу.
Они медленно танцевали, тесно обнявшись, и забыв обо всем вокруг. Лёка зарывалась лицом в пушистые Женькины волосы, нащупывала губами полоску нежной кожи между щекой и шеей, что-то неразборчиво бормотала. И так были похожи на сказку эти нежные прикосновения, пронзительные взгляды и холодные от шампанского губы. И так хотелось, чтобы никогда не кончался этот безумный хоровод любви и неги.
5
– Я люблю тебя… Я так тебя люблю…, – Лёка жарко шептала Жене на ушко какие-то бессвязные нежности, отвлекалась вдруг и касалась губами щек, глаз, губ…
А Женька таяла… Прижималась к этому худощавому телу, ласкала ладошками спину, затылок, перебирала волосы. Но где-то внутри не останавливаясь звенел страх. Он пересиливал собой желание, заслонял и тушил, словно ледяной водой. Мелодия отчаяния и непонимания самой себя.
– Мелкая… Ты почему сегодня в облаках витаешь?, – Лёка вдруг посмотрела Женьке в глаза и сжала её руки в своих, – О чём думаешь?
– Ни о чём… Песня очень красивая.
– Не обманывай. Иди сюда, – выключила магнитофон, потянула к кровати, усадила рядом с собой, обняла крепко, – Рассказывай, чего боишься?
– А откуда ты знаешь, что я боюсь?, – Женя затихла в кольце ласковых рук и попыталась унять дрожь.
– Знаю. Я даже знаю, чего именно ты боишься. Ты глупая… Ничего никогда не будет, если ты не захочешь.
– Лен… Я не то чтобы боюсь… Я хочу… Я просто…
– Тшш, – Лёка обхватила Женьку за талию и усадила к себе на коленки, – Так тебе не страшно?
– Нет, – Женя улыбнулась, обняла девушку за плечи и потянулась губами к её губам. Страх не ушел, но так приятно было ощущать эти нежные губы, теплый язык, ласковые ладони, скользящие по спине…
Учащенное дыхание, сердце, скачущее в одному ему ведомом ритме. И вдруг – Лёкина рука, проникшая Женьке под футболку и мягко опустившаяся на талию.
Женя замерла. Снова противный страх сковал сердце и не давал двигаться.
– Тебе неприятно?, – Лёка коснулась губами ушка девушки и легонько провела по ему языком, – Малышка… Я хочу всего лишь касаться тебя, как только ты скажешь: "стоп", я прекращу – клянусь. Ты такая красивая… Нежная… Родная… Моя…
Захлебнулось дыхание, ёкнуло сердечко, и приятная теплота разлилась по телу. Поцелуй… Еще… У Жени закружилась голова и она уже не думала о своём страхе, ощущая ласковую ладошку, скользящую под майкой вдоль позвоночника. И когда Лёка коснулась её груди – тело отозвалось только сладкой негой. Женя даже не заметила, как опустилась на кровать и чувствовала только нежные губы на своих губах и ласковую ладонь на груди. Она прижала к себе Лёку и, вдыхая знакомый, родной запах, вдруг абсолютно расслабилась и ответила на поцелуй.
Пальцы Лёки осторожно погладили твердые соски девушки и потянули футболку вверх. Рука снова скользнула к груди. От этого прикосновения Женька вздрогнула и сжала ладони.
– Тебе не нравится, малыш?, – Лена убрала руку и погладила девушку по щечке.
– Нет… Нравится… Не знаю… – пробормотала Женя, – Я боюсь…
Лёка медленно дотронулась губами до её подбородка, затем нежно соскользнула по шее к плечу:
– Расскажи мне, чего ты боишься?
– Я не знаю, Лена… Если бы я знала – всё было бы намного проще. Я хочу тебя, мне хорошо с тобой, но я… боюсь.
– Ты боишься того, что всё будет как с Виталиком?
– Да… Я боюсь, что не почувствую ничего.
– Глупышка…, – Лёка села на кровати, глядя Женьке в глаза, – Я никогда не сделаю тебе больно. Я хочу просто быть рядышком с тобой, касаться тебя… Любить… Иди сюда.
Она осторожно взяла Женю за руку, усадила рядом с собой и положила руки ей на талию:
– Можно я сниму с тебя футболку?, – спросила, не отрывая взгляда. И дождавшись неуверенного кивка, медленно потянула майку вверх, проводя ладонями по бархатистой нежной коже. А Женька задрожала то ли от холода, то ли от сознания собственной беззащитной обнаженности.
– Не бойся меня, малыш, – Лёка медленно расстегнула пуговицы на своей рубашке и сняла её совсем. Они сидели друг напротив друга, тщетно пытаясь утихомирить учащенное дыхание и глядя прямо в глаза.
Женька совсем растерялась. Украдкой смотрела на обнаженный торс Лёки, на грудь, плечи. И вдруг почувствовала, как Лена взяла её ладонь в свою и опустила себе на грудь. Девушка вздрогнула как от удара током.
– У тебя ладошка такая нежная, – прошептала Лёка и Женькиной рукой еще раз провела по груди, по животу, по плечам, – Я с ума схожу от твоих прикосновений… Сердце такой теплотой отзывается.
А Женя осознала внезапно, что ей очень приятно касаться девушки… И уже сама начала поглаживать эти мягкие округлости.
За переживанием новых для себя ощущений, Женька и не заметила, как Лёка мягко уложила её на постель и коснулась языком губ. От этого, казалось бы, невинного, прикосновения, по телу пробежала целая волна желания. Женя обняла Лену за плечи и закрыла глаза. Ей было так хорошо, что страх сам собой куда-то улетел, испарился… А Лёка, словно почувствовав это, целовала девушку всё крепче. Забиралась языком между приоткрытых губ, ладонью лаская грудь. И только через много-много минут подняла на мгновение голову и тихо спросила:
– Тебе хорошо, мелкая?
Женька только кивнула. Не было сил разговаривать, думать. Хотелось снова окунуться в теплоту этих ласковых прикосновений, которые становились всё смелее и смелее.
До самого утра девушка открывала для себя невиданные раньше грани удовольствия. Лёка была ласковой и осторожной, и именно эта боязнь причинить боль помогли Жене расслабиться и забыть о страхе. Тем более, что в эту ночь Лена сняла с неё только футболку, и ничего больше.
***
Время шло. Остались позади зимние праздники, веселые гулянки всем этажом и ящики выпитой водки. За этот месяц Женька расцвела. Как будто наконец-то проснулась после долгой спячки, распрямила плечи и превратилась в молодую прекрасную женщину. Летала по коридорам общаги, по улицам города. И застарелый страх внутри пел радостную веселую песню.
Преддипломная практика, подготовка к выпускным экзаменам – всё решалось как-то легко и само собой. И когда тетя сообщила, что в честь окончания института они с дядей Олегом дарят Жене квартиру в Таганроге, это было воспринято как неотъемлемая часть счастливой судьбы.
Лёка закончила, наконец, учебу в своем непонятном учебном заведении и устроилась на стажировку в какую-то местную фирму. Солнечным февральским утром она помогла Женьке перевезти на новую квартиру вещи, потосковала, глядя на просторные две комнаты и… решительно отказалась жить вместе. В этот день они впервые поссорились.
– Ну почему?, – Женя стояла посреди сумок и стоящей в беспорядке мебели, – Объясни хотя бы, почему ты не хочешь?
– Потому что еще рано.
– Что рано, Лена? Мы встречаемся уже почти полгода. Я люблю тебя. Я хочу жить с тобой.
– Я тоже тебя люблю, мелкая…, – Лёка обреченно уселась на подоконник и закурила, – Но жить вместе нам пока рано.
– Почему?
– Просто потому что рано.
– Я поняла, – Женька устало опустилась на стул и сжала ладони, – Ты боишься потерять свою свободу. Не хочешь ограничивать себя ничем. Я поняла. Прости.
– Ты глупая! Ты ничего не поняла!
– Ну так объясни мне, раз до меня так плохо доходит!, – сорвалась на крик.
– И объясню!, – Лёка выкинула сигарету, подскочила к Жене и уставилась прямо в глаза, – Вот когда я буду в состоянии САМА купить НАМ квартиру, вот тогда мы и будем жить вместе.
– Ленка, ты с ума сошла! Чем тебя не устраивает ЭТА квартира?
– Тем, что она ТВОЯ!
– Она наша!
– Нет. Мелкая, пойми – для меня это очень важно. Я люблю тебя, я хочу быть с тобой всегда. Но есть вещи, которые для меня имеют огромное значение. Мы будем жить вместе только тогда, когда я сама куплю нам квартиру.
Лёка говорила так жарко, что сумела убедить Женю. Она согласилась. А вскоре поняла, что это вообще не имело никакого значения, потому что каждый вечер с работы Лена шла уже не к родителям, а сюда. Долго купалась в душе, пила чай, ела приготовленный Женькой ужин и рассказывала свои немудреные новости. "Этакая имитация семейной жизни", – как выразился однажды Саня.
Само собой разумеется, вся компания, собиравшаяся раньше в четырнадцатой комнате, теперь перебралась к Женьке. В маленькой комнате поселились Кристинка и Ксюха, а по квартире постоянно гуляли гости. Но в эти дни девушка была рада всем и каждому – настолько переполняло её чувство всеобъемлющего счастья.
За три зимних месяца Женя совсем забыла о том, что был когда-то в её жизни Виталик, забыла обо всей боли, что он ей причинил – она просто жила и впервые в жизни наслаждалась тем, что живет. Каждой ночью она позволяла Лёке все больше и больше, выгоняя из души противный въедливый страх. Но где-то глубоко внутри всё же оставались сомнения… Много-много сомнений…
– Привет, – Лёка, выдавливая улыбку, стояла на пороге Женькиной квартиры.
– Привет, малыш. Заходи, – Женька проводила удивленным взглядом покачивающуюся Лёку и вдруг ясно почувствовала запах алкоголя.
– Чудовище, ты напилась, что ли?
– Ннет! Я трезва как сты… сти… стеклышко! А впрочем, – да. Я напилась как последняя свинья…
Женя засмеялась и присела на диван, рядышком с Леной.
– Что случилось, чудо?
– А я родителям всё рассказала.
– Что – всё?
– А вот всё. Про себя. Про тебя. Про нас. И вообще – всё.
– Ты с ума сошла…, – задрожали руки и где-то в горле заходил вверх-вниз противный комок, – И что… они?
– А ничего!, – Лёка со злостью закурила, – Мама орала, папа пил валокордин. Потом сказали, что отведут меня к психиатру. Потом – что выпишут из квартиры, потом – что заявят в милицию, потом – что переедут в Ростов… Короче говоря, полное понимание со стороны любящих родственников.
– А ты как хотела?, – Женя осторожно обняла девушку и поцеловала в висок, – Чтобы они благословили нас, чтоли? Лен, это же родители… Тебе не стоило им рассказывать.
– А что стоило?, – Лёка подскочила, как ужаленная, – Опять прятаться? Скрываться? Мне надоело. И потом, мы же не будем вот так всю жизнь. Когда-нибудь в любом случае пришлось бы рассказать.
– Ну, когда-нибудь… Иди сюда, чудо. Успокойся.
– Нет, погоди! Ты что, собираешься вот так всю оставшуюся жизнь прятаться? Или ты думаешь потом себе мальчика найти для отвода глаз, так сказать, а?
– Лена…, – Женька в ужасе смотрела на мечущуюся по комнате Лёку. Она совершенно была не готова к этому разговору и боялась его, – Лен, успокойся.
– Да не хочу я успокаиваться!, – словно противореча самой себе, девушка упала на стул и прикурила очередную сигарету, – Безнадежно это всё, мелкая…
– Что безнадежно?, – тихонько подошла, села на коленки и замерла в ласковых объятиях.
– Наши отношения. Безнадежные какие-то… У нас будущего нет, понимаешь?
– Ты что… Ты что такое говоришь? Я же люблю тебя!
– Это сейчас. А через пару лет тебе захочется семью, мужа, ребенка… И всё это перевесит твою любовь.
– Мою любовь ничего не перевесит, Лен…
– Перевесит. Разве ты не хочешь детей?
– По больному бьешь?, – Женя сползла со стула и отошла к окну. Уткнулась лбом в холодное стекло и почувствовала, как по лицу побежали тонкие дорожки слез. Колыхнулся, разрастаясь, старый страх. И сразу вспомнилось всё и навалилась огромной скалой… Вся боль, все страхи, все сомнения.
Лека подошла тихонько и обняла Женьку за талию.
– Прости меня, мелкая.
Потерлась носом о затылок… Поцеловала легонько.
– Жень… Ну, прости меня, дуру.
– Прощаю, – Женька вздохнула и стала смотреть, как запотевает стекло от тяжелого дыхания, – Я тебе всё прощу, Лена. Всё и всегда. Но постарайся понять, что я тоже человек и мне тоже бывает тяжело и плохо.
– Я понимаю! Неужели ты думаешь, что я не понимаю? Я же люблю тебя!, – Лёка щекотала своим дыханием ухо девушки и легонько гладила ладонями по животу.
– Я тоже тебя люблю. Только вот что мы теперь будем делать?
– Жить будем, мелкая. Вместе. Заберу свои шмотки – и к тебе. Пустишь?
– Жить? Вместе?, – Женька развернулась в кольце Лёкиных рук и блестящими глазами уставилась на неё, – Ты серьёзно?
– Конечно, серьёзно! К черту все мои комплексы, я быть с тобой хочу. Всегда.
Женя взвизгнула от радости и прижалась к Лёкиным губам. Постепенно мимолетный поцелуй стал крепче, и вот уже Лена со стоном забралась руками под Женькин халатик, нащупывая жадными руками мягкую грудь. Наклонила голову, впилась губами в сосок, лаская его нежно и осторожно. Женя задрожала, сжала Лёкины плечи, ощущая уже на другой груди настойчивые губы.
Опустив ладони на Женькины щеки, Лёка впилась в нежные губы, язык проник внутрь рта и стал ласкать небо, играть с языком, восхитительное острое желание поднялось от живота к горлу.