Тетя Дана то ли за продуктами поехала, то ли еще куда, а Куинн с Элли разрешили пойти половить крабов, но это занятие для малышни. Пусть Элли сама крабов ловит. У Куинн дела поважнее.
Во-первых, пройтись по дому. Редко выпадает такая удача - чтобы в доме никого, кроме нее, не было. Либо тетя Дана зорко следит за каждым шагом Куинн, либо поручает это бабушке. А Элли вообще хвостом за ней таскается.
Куинн поднялась наверх, в комнату родителей. Теперь сюда никто не заходит. Куинн присела на кровать: сначала на папино место, потом на мамино. Покрывало старенькое, потрепанное - лоскутное одеяло, сшитое еще маминой бабушкой. Куинн положила голову на подушку, сделала глубокий вдох и закрыла глаза. Мамин запах - лимонный шампунь, крем от солнца, мятная зубная паста - давно выветрился. Но Куинн сбегала в ванную, на один палец капнула шампуня, на другой выдавила зубной пасты, вернулась и вытерла руку об наволочку. Совсем другое дело!
Она внимательно рассмотрела вещи на ночном столике: книжки, которые читала мама, несколько журналов, пачка писем от тети Даны, маленький хрустальный шарик, который Куинн обожала. Внутри него плавала рыжеволосая русалка с зеленым хвостом, а когда Куинн встряхнула шар, вокруг русалки заметались крохотные золотые рыбки.
Куинн засмеялась - точно так же, как смеялась трехлетней девчушкой, когда мама показывала ей шар и рассказывала стишок: "Ты, русалка, мне скажи: как мне жизнь свою прожить?"
На папином столике только роман Джона Ле Карре и в рамочке фотография "его девчонок".
И вот - мамина шкатулка с драгоценностями. Лакированная крышка с рисунком: цветущая слива на берегу тихой речки. Зачем она заглянула внутрь, Куинн и сама толком не знала. Но она открыла шкатулку, и у нее упало сердце.
Бриллианты, жемчуг - подумаешь, ерунда какая.
Жемчуг маме подарили на шестнадцатилетие, бриллиантовые сережки подарил папа на десятую годовщину свадьбы. Еще несколько пар сережек, колечки. Куинн тупо смотрела в шкатулку.
Ну почему она всегда думала не о том, что там лежит, а о том, чего там нет?
- Черт подери!
Голос был ее, и быстрые шаги по ступеням - тоже. Прочь из дома! Через двор, за забор, по тропинке к морю! Она примчалась к своему камню и кинулась руками разрывать песок.
Вот он, пакет. Она вытащила дневник и сигарету. Закурила, уставилась в небо. Она слишком туго заплела сегодня косички, и ей казалось, что это злые мысли раздирают голову на части. Куинн схватила ручку.
Его так и нет. С чего это я взяла, что достаточно будет прочитать стишок про русалку и открыть шкатулку и он появится? Мы же знаем, где он, так ведь, Куинн? Она его так любила. И никогда не снимала. Его подарила тетя Дана. Значит, он был на ней, когда яхта пошла ко дну. Я знаю, серебряный медальон был на маме.
А вдруг правда то, что рассказывали мама и тетя Дана про русалок, которые снимают с утопленников все украшения и надевают их в последнее полнолуние года на русалочий бал? Может, в этом году одна из них будет в мамином медальоне?
Она сунула руку в карман шортов и достала подарок, который принесла с собой.
Он был всегда один и тот же.
Не сводя глаз с моря, она положила подарок на песок за камнем, у самой линии прибоя.
Глава 9
Сэм вел машину, а Дана смотрела в окно. Когда они въехали в Хаббардз-Пойнт, он почувствовал, как она напряглась. Они свернули на Крестхилл-роуд и остановились у каменной стены. Дана пулей выскочила наружу.
Сэм нагнал ее, когда она уже открыла дверь гаража. Она тут же направилась к стеллажам у задней стены и, присев на корточки, вытащила из кармана ключ. Руки у нее так дрожали, что она никак не могла попасть в скважину замка. Сэм хотел было помочь, но решил не лезть. Она говорила без умолку:
- Сама не знаю почему, но я первым делом подумала об этой жестянке. Конечно, это ее. Только Лили могла купить такой замочек с крохотным ключиком.
Она возилась с замком, и глаза ее лихорадочно блестели. Сэму хотелось поднять ее, прижать к себе - как было у Майка в офисе. Но он просто присел рядом с ней. Наконец она прекратила бесполезные попытки и сказала, тупо глядя на ключ:
- Не подходит.
- Дай я попробую, - предложил Сэм. Дана оказалась права - ключик был от другого замка. Но было так приятно сидеть с ней рядом, касаться плечом ее обнаженной руки.
- Тьфу ты! - воскликнула она. - Значит, это от чего-то другого. Но что же в коробке? Неужели рыболовные снасти?
- Думаешь, это коробка Майка? - спросил Сэм.
- Наверное. Лили рыбной ловлей не увлекалась. Впрочем, обычно Майк никогда ничего не запирал. Или же у него были тайны, о которых нам неизвестно. Безумие какое-то! Из-за Куинн мне теперь всюду мерещатся шекспировские страсти. Сплетни, угрозы... Злодеяния в "Сан-Центре"... Давай взломаем замок.
- Прямо сейчас? - Сэм потряс коробку.
Внутри что-то зашелестело. Он огляделся по сторонам в поисках железяки, которой можно было бы поддеть замок. И тут его щеки коснулась рука Даны.
- Ты отличный товарищ, Сэм, - сказала она. - Но от этой миссии я тебя избавлю. Лили - моя сестра. Я сама это сделаю.
- Дана, я для тебя пойду на что угодно.
Она легонько пожала его руку и взглянула на его ладонь - как заправская гадалка.
- Знаешь что?
- Хочешь предсказать мне будущее?
- Хочу сказать тебе спасибо, - сказала она.
Вид у нее был серьезный и торжественный. Ему хотелось, чтобы она улыбнулась, а еще хотелось, чтобы она не выпускала его ладонь из своей. Но она ее отпустила и сказала, показав на коробку:
- Давай, взламывай.
Он нашел на полке ржавый ломик и поставил коробку на землю.
И тут они услышали смех и голоса детей. Дана быстренько поставила коробку на полку, а Сэм спрятал ломик. К двери подошли Куинн, Элли, еще две девочки и темноволосая женщина в мокром купальнике.
- Крабов не было, зато мы насобирали кучу мидий, - сообщила Элли.
Дана подошла полюбоваться уловом.
- Привет! Меня зовут Марни Кэмпбелл, - сказала женщина и протянула Сэму руку. - Я старинная подруга Даны, а вы, наверное, Сэм.
- Вы угадали, - ответил он, пожимая ей руку.
Вечером Марни настояла на том, чтобы девочки отправились к ним - поесть пиццу и поиграть в мини-гольф. Дана подозревала, что Марни нарочно их увела. Она так хотела открыть коробку, но теперь, когда им никто не мешал, решимость ее покинула.
Сэм остался ужинать. Дана поставила вариться мидии с чесноком, травами и луком-шалотом, положила на поднос сыр и крекеры, и они с Сэмом вышли на веранду.
Солнце уже садилось, вода в проливе отливала лиловым, гребешки волн золотились в лучах заката.
- Неужели, когда ты смотришь на это, - кивнул в сторону моря Сэм, - тебе не хочется взяться за кисть?
- Не знаю, - опустила голову Дана.
- А какие краски ты бы выбрала?
Дана взглянула на садившееся за горизонт солнце, на золотые лучи, что пронзали облака. Но, как всегда, больше всего ее притягивала вода.
- Смешала бы королевский пурпур с темно-синим, а для верхушек волн взяла бы сусальное золото.
- Ну так займись этим. Я видел твои картины в галерее. Они удивительные! Мне казалось, что я сам там, в море, в эйфотической зоне.
- А это что такое?
- Эйфотическая зона - это на шестидесятиметровой глубине, куда еще проникает свет.
- Именно это я и пишу. Только слова такого не знала.
- Хочешь, выйдем в море? - предложил он. - Скоро взойдет луна. Будем плыть по пурпурно-синему морю, и волны будут отливать сусальным золотом.
Дана подняла на него глаза.
- Лучше расскажи мне о том, что ты говорил в прошлый раз. Про Куинн, которая устраивает бдения на камне. Что ты хотел этим сказать? Что ты про это знаешь?
- Много всего.
- Расскажи, Сэм. А то я как в потемках блуждаю.
- Мой отец умер, когда мне было восемь лет, - сказал он. - Это было зимой в тот год, когда мы с тобой познакомились.
- Знаю. Твоя мать говорила про это, когда подписывала тебе разрешение на занятия.
- Думаю, она не очень горевала, - сказал Сэм. - Понимаешь, она вышла за него слишком быстро, толком его не зная. Она была вдовой, на руках у нее был сын - мой брат Джо. Отец работал шофером в рыболовецкой артели, он сделал ей предложение, и она решила, что вот оно, счастье.
- А счастья не было?
Сэм покачал головой:
- Джо называл их брак третьей мировой войной.
Он взглянул на пролив. Глаза у него были усталые. Дана смотрела на него и вспоминала восьмилетнего мальчишку, мечтавшего о море и пытавшегося избавиться от тоски по умершему отцу.
- А что с ним случилось?
- Он свалился на грузовике с моста в реку.
- Сэм...
- Это случилось в сочельник. Он возвращался из Нью-Йорка, куда отвозил свежепойманных омаров. Попал в буран, и машина рухнула с Джеймстаунского моста.
Дана представила себе мост - в западной части залива Наррагансет, высокий и узкий, с железными башнями, которые видны за много километров.
- Печальная история... - тихо сказала она, и ей очень захотелось взять Сэма за руку.
- Я был уже не такой маленький, и меня очень удивляло, почему в доме никто кроме меня не переживает. Я пошел в метель к этому мосту, пошел потому же, почему Куинн хочет найти родительскую яхту, - я должен был убедиться, что он не сделал это нарочно.
- Но ведь не нарочно же, да? - спросила Дана, беря его за руку.
- Не нарочно, - ответил Сэм. - Я стоял на мосту, когда спустились водолазы, был там, когда краном поднимали грузовик. Это точно был несчастный случай: отец вез мне рождественские подарки. Игрушечные грузовики и поезд. Я хранил их много лет.
Дана заметила, как блестят его глаза, и подумала, до чего же он похож на Куинн. Куинн хранила все родительские подарки, не разрешала даже садиться на их стулья.
- Когда я понял, что он сделал это не нарочно, мне стало легче. Теперь понимаешь, мы просто обязаны помочь Куинн.
- Понимаю, - сказала она.
Он встал, взял ее ладони в свои.
- Ты готова? - спросил он.
После его рассказа она уже ничего не боялась. Что бы ни было спрятано в жестяной коробке, это не имеет никакого отношения к смерти Лили и Майка. Она сбегала на кухню за фонарем, и они направились в гараж.
Внутри была темень - хоть глаза выколи. Они закрыли за собой дверь и включили фонарь.
- Мы с тобой словно взломщики, - сказала Дана.
- Это собственность твоей семьи, - напомнил ей Сэм. - И ты делаешь это ради Куинн.
Дану вдруг захлестнула волна нежности к нему. Ей захотелось обвить руками его шею, прижаться к нему. Сэм взялся за ломик.
- Ну, раз-два-три! - И петля, державшая замок, с легким хрустом разломилась пополам.
Дана направила свет на содержимое коробки. И увидела пачку денег, перетянутых резинкой. А под ней - несколько бумаг с одним и тем же заголовком: "Сан-Центр".
- Боже ты мой! - выдохнула Дана.
- Проект Майка.
Дана закрыла коробку. Она не понимала, что это такое, но знала одно - это совсем не похоже на рождественские подарки отца Сэма.
В ту ночь она не сомкнула глаз. Так и проворочалась в полудреме до самого утра. А еще смотрела на созвездия, слушала их истории и придумывала свои. Две Сестры, танцующие в небе. Отвергнутая Возлюбленная, спрятавшаяся в пещере.
Дана, сколько себя помнила, жила как звезда - блуждала по небу, не заводя себе дома.
Но и наяву, и в полусне в ее мыслях присутствовал Сэм. Он так твердо стоит на ногах. Он... Он - Сэм, вот и все. У французов есть выражение: "Bien dans sa peau" (что значит "кожа как раз по нему"). И, лежа в предрассветной мгле в кровати, она представляла себе его тело, его гладкую кожу.
Он загорел на море. И словно лучился радостью. Она видела улыбку, притаившуюся в уголках его зеленых глаз, будто говорившую о том, что он научился быть счастливым и готов поделиться секретом с ней. Впервые за много недель ее потянуло к холсту, и это - благодаря Сэму.
Наконец она встала, вывела велосипед и отправилась на почту. Там ее ждало письмо от ее французской приятельницы Изабель.
Мы по тебе соскучились! Как тебе живется с племянницами? Все ждут твоего возвращения. Даже мсье Холл. Да, Моник, похоже, уехала - то ли в Париж, то ли куда еще, и Джонатан бледной тенью ходит по пристани, рисует для туристов бездарные пейзажики.
Получив известия из Онфлёра, Дана вспомнила Джонатана, вспомнила, как мечтала прожить с ним всю жизнь. Она все свои мечты принимала слишком близко к сердцу. Чтобы забыть и о Джонатане, и о жестяной коробке, придя домой, Дана взяла Элли и вышла на лодке в море. А когда они вернулись, на крыльце лежал сверток в коричневой бумаге. Элли пошла в дом выпить лимонаду, а Дана развернула сверток.
И сердце радостно забилось. Там оказались королевский пурпур и еще множество красок, пакет с кистями и двадцать листов сусального золота. Была и записка: "Дана, все остальное найдешь в гараже. Целую, Сэм".
Дана расплылась в улыбке и пошла к гаражу, где обнаружила несколько сосновых планок, рулон холста, банку грунтовки и мешочек с гвоздями. А рядом лежал новенький молоток, перевязанный алым бантом. Догадаться было нетрудно: Сэм хотел, чтобы она натянула холст.
И Дана взялась за дело: стала сбивать раму. Жестяная коробка лежала там, где она ее оставила.
Но Дана все-таки в нее заглянула. Пять тысяч долларов были на месте. Она продолжала работать: натянула холст, загрунтовала его. В душе бушевали эмоции. Все, что она не нарисовала за прошлый год, рвалось наружу: сомнения, страхи, боль, горе, любовь к Лили, обида на Джонатана.
Пока грунт подсыхал, она пошла проверить девочек. Элли читала, а Куинн куда-то исчезла. Дана взяла бинокль и увидела, что девочка сидит на камне и глядит на море.
Чтобы удостовериться, что он действует правильно, Сэм с палубы своей яхты позвонил брату на сотовый.
- Тревор! - сурово рявкнул Джо.
- Очень мило, - сказал Сэм. - Тебе звонят сказать "привет", а ты лаешь в трубку.
- Ты знаешь, который здесь час?
- Я даже не знаю, где ты.
- На борту "Метеора", неподалеку от Мадагаскара.
- Когда домой возвращаешься?
- В октябре. Ты за этим позвонил? Соскучился по старшему братцу?
- Размечтался! - хмыкнул Сэм. - Звоню потому, что нужен совет опытного проныры.
- Проныры?
- Ну да. Ты же у нас знаток канцелярской волокиты, через которую приходится проходить, чтобы тебя пропустили к месту кораблекрушения. Ну что там - местные власти, госучреждения, пропуска. Как ты получаешь то, что нужно?
- Слушай, Сэм. Здесь глубокая ночь. Говори конкретнее.
Сэм рассказал ему все: что яхта Грейсонов затонула, дочка боится, что это был не просто несчастный случай, обнаружилась какая-то коробка с деньгами.
- Похоже, дело серьезное, - сказал Джо. - Майк занимался недвижимостью, да? Может, какой-нибудь тип дал ему взятку, чтобы тот строил дом для престарелых на его земле? Такое случается сплошь и рядом. Но у меня другой вопрос. Ты рассказал мне сюжет, перечислил действующих лиц. Только одно утаил. Так кто же она?
- Кто?
- Тетя. Кто она?
- Моя старинная знакомая. Я просто хочу ей помочь.
- А это не та самая таинственная женщина?
- Заткнись!
- Девушка, за которой ты ездил в Виноградники. Это она?
Сэм не стал отвечать. От уставился на листок бумаги, где был записан номер телефона "Сан-Центра" в Цинциннати.
Прошло несколько дней, и все изменилось. Куинн не знала, что происходит. Постоянно звонил Сэм и подолгу беседовал с тетей Даной. Или же оставлял странные сообщения на автоответчике, например, такое: "Я звонил нашему приятелю из Огайо; он обещал перезвонить сегодня днем. Пока что никто красных флажков не поднимал".
Куинн раздирало любопытство. Пожалуй, самым странным было то, что тетя поставила мольберт в гараже - места мрачнее и темнее не придумаешь. Все в паутине, а если дверь закрыть, то света вообще никакого. Тетя разложила на столе кисти и краски, но писать пока что не начала.
Куинн спустилась с холма - передать последнее сообщение Сэма - и увидела, что тетя стоит перед пустым холстом.
- А что такое "красный флажок"? - спросила Куинн.
- Штормовое предупреждение, - ответила Дана. - Почему тебя это интересует?
- Сэм сказал, что пока красных флажков никто не поднимал.
- Наверное, он хотел сказать, что дела идут неплохо. Море спокойное, - сказала тетя, не сводя глаз с холста.
- А чем он занимается? Почему не приезжает?
- Он занят, радость моя.
Куинн раздраженно вздохнула.
- А Сэм скоро к нам приедет? Он же обещал на меня поработать.
- Свое обещание он наверняка сдержит.
Тетя Дана шагнула к мольберту, провела пальцем линию по холсту, отступила назад. Куинн подошла поближе. Холст был совершенно чистым. Кисточка у тети в руке - сухая. Куинн грустно обняла тетю за плечи.
- Спасибо, родная, - сказала тетя Дана.
- Что с тобой?
- Ничего. Все в порядке.
- Тебе не нравится работать в гараже, да? Было бы тут света побольше. А твоя мастерская во Франции тоже такая темная?
- Нет, у меня большое окно на север.
Куинн деловито прошлась по гаражу. Так папа ходил, осматривая место будущего строительства.
- Вот здесь нужно окно, - заявила она. - Там север, да?
- Да, - кивнула тетя.
Тут тетя вздохнула и отложила кисть. По выражению ее лица Куинн догадалась, что предстоит серьезный разговор.
- Давай пойдем на свет, - предложила тетя.
Выйдя из гаража, обе зажмурились на солнце и прислонились к стене.
- Ну, в чем дело? - спросила Куинн.
- Помнишь про послезавтра?
Куинн зажала уши.
- Не надо! Я помню. Тринадцатое июля. Годовщина.
- Я подумала, надо кое-что сделать. В память о твоих родителях. Мы всегда ходили в годовщину смерти папы к нему на могилу. Бабушка собирала букет из нашего сада. Мы приходили на кладбище, читали ему стихотворение и клали на надгробье цветы.
- У моих родителей надгробия нет!
- Знаю, - тихо сказала тетя. - И это еще одна проблема.
- Не нужно им никакого надгробия!
- Куинн, а как же Элли? Помнишь, она говорила, что хотела бы отнести маме букет цветов. Только положить их некуда.
- Нет!!!
- Они любили море, - сказала тетя Дана. - Можно развеять их прах над проливом или где ты захочешь. И в их память поставить камень в саду.
- Ты говорила, что поможешь мне! - крикнула Куинн. - И вовсе ты не помогаешь! Хочешь только, чтобы я поскорее все забыла!
Куинн бросилась по тропинке к тому единственному месту, где она чувствовала себя спокойно. Подарки, которые она оставляла, наутро всегда исчезали - их будто кто-то забирал. А это что-нибудь да значит.