Лифт остановился, и у Али заныло под ложечкой. Сделав глубокий вдох, она вышла из лифта и ступила на толстый ворсистый ковер. Табличка на сверкающей стеклянной двери напротив лифта указывала на то, что она находится перед офисом Годфри Шеррингтона.
Али вошла в фойе и приблизилась к внушительной стойке ресепшн из темного отполированного дерева. Приглушенный свет, кожаная мебель, дорогие растения и еще более дорогие произведения искусства - такое показывают в судебных телешоу.
- Могу я вам чем-нибудь помочь?
Али отвела взгляд от картины, место которой явно в Национальной галерее, и посмотрела на неопределенного возраста секретаршу, своим внешним видом вполне соответствующую элегантности помещения.
- Да. Я… - Голос у нее прервался. - У меня назначена встреча с мистером Годфри Шеррингтоном.
Имя и фамилия Али были уточнены по телефону, после чего ее пригласили присесть.
- Мистер Шеррингтон будет через минуту.
Али села. Ноги ее не держали, и она была рада опуститься в мягкое кожаное кресло, выглядевшее более уместно в мужском клубе для избранных.
Взгляд упал на портрет добродушного седовласого джентльмена. Под портретом табличка - Годфри Шеррингтон. Настроение у Али немного поднялось. Он выглядел так, как и следовало: пожилой, мудрый, умный, опытный. Даже имя Годфри внушало доверие и рисовало образы нескольких поколений юристов, уважаемых адвокатов, может даже королевских.
Ей сказали в дирекции больницы, что он - самый лучший в стране юрист по медицинским вопросам. Глядя на этот портрет, она склонна была поверить такому мнению. Годфри Шеррингтон выглядел как человек, который смог бы отразить аргументы оппонентов всего несколькими саркастическими словами, а затем сесть, похлопать ее по руке и заверить, что все будет в порядке.
И ей действительно помогла успокоиться мысль о том, что рука у Годфри Шеррингтона теплая и морщинистая. Как у ее дедушки.
- Мистер Шеррингтон сейчас вас примет.
Али вздрогнула и едва не уронила поднос. Она встала и последовала за секретаршей к двери в конце холла. Секретарша постучала и распахнула дверь:
- Мистер Шеррингтон будет сию минуту.
Сердце у Али готово было выскочить из груди. Секретарша ушла, и она осталась одна.
Она стояла посередине роскошной, похожей на дворцовые покои комнаты и являла собой ту самую рыбу из пословицы, вытащенную из воды. Огромные окна открывали изумительный вид на небо и на реку. Живут же люди! Ее кабинет в больнице - каморка на двоих, где едва помещался письменный стол, два стула и узкая высокая кушетка для осмотра больных. Али посмотрела вниз, различив паром Ривер-Кэт, направлявшийся к Южному берегу - центральному деловому району Брисбена. Паром причалил, и на набережную стали высаживаться пассажиры, издали похожие на муравьев. Они наслаждались солнечным утром. Али отдала бы все что угодно, лишь бы оказаться там с ними и ни о чем не беспокоиться.
Проследив глазами извилистую прибрежную дорожку, она вдруг поняла, она видит "Ривер Бриз" - гордость и радость Кэт. И ее, Али, теперешнее убежище от рухнувшего мира.
Макс вымыл руки и вгляделся в свое отражение в зеркале. Он стал небрежно одеваться, когда его жизнь полетела под откос. В ультраконсервативном мире юристов на его стиль одежды смотрели неодобрительно, но, поскольку он был одним из главных лиц в уважаемой юридической фирме, - не говоря уже о том, что считался первоклассным и серьезным адвокатом, - это давало ему право одеваться так, как ему заблагорассудится.
Разумеется, его прапрапрадед Годфри Шеррингтон Первый не одобрил бы этого. Но в тридцать пять лет Макс давно перестал обращать внимание на то, что думают другие. В особенности последние полтора года.
Он высушил руки и поправил галстук. Тот самый, который был на нем в баре в пятницу. С тех пор этот галстук стал его любимым. Макс улыбнулся. С прошлой пятницы он часто улыбался.
В субботу вечером к нему заглянул Пит, чтобы вместе посмотреть матч, и буквально через несколько минут понял: что-то случилось.
- О’кей, - сказал он, - в чем дело?
Макс, глядя в телевизор, глотнул пива:
- Ты про что?
Пит сощурился:
- Ты улыбаешься.
Макс усмехнулся:
- Да, черт побери. От Пита просто так не отделаешься.
- А теперь ты смеешься! О боже. Ты с ней переспал, да?
Макс, чтобы не отвечать, еще глотнул пива:
- Мы смотрим игру или нет?
Пит напрасно пытался выудить из Макса подробности - Макс всегда питал отвращение к скабрезным разговорам. Он отказался что-либо подтвердить или опровергнуть, и Пит в конце концов сдался.
И сейчас та ночь в пятницу все еще вызывала улыбку на его лице. Это было что-то невероятное, потрясающее. Али была потрясающей. Щедрой. Игривой. Смелой. И даже если он никогда ее больше не увидит, он знает, что их совместная ночь останется одним из самых лучших воспоминаний в жизни. Хотя - и он должен это признать - увидеть ее снова было бы очень желательно. Правда, он не знает о ней ничего, кроме имени. Они не обменялись телефонами, не дали друг другу никаких обещаний. Но он мог бы ее найти, если бы захотел. Он не сомневался, что Пит общается с Кэт, поэтому отыскать Али не составит труда. Но они оба знали, по какой причине встретились в ту ночь. Оба знали, что им необходимо было забыться. Тем не менее он не мог отрицать сильнейшего желания вновь ее увидеть… хотя бы для того, чтобы поблагодарить за то, что жизнь продолжается, и в ней есть место смеху, несмотря ни на что.
Ха! Кого он обманывает? У него целая коробка презервативов, и ему ничего так не хочется, как использовать их все… с ней.
Али, лежащая на его постели… Непослушный локон, падающий ей на лицо, и улыбка Моны Лизы на зовущих к поцелую губах.
"Прекрати!" - мысленно приказал себе Макс. Нельзя думать об Али, когда его ждет другая женщина.
Доктор Алейша Грегори нуждается в его деловых качествах, полагается на него. Как и Брисбенский мемориальный госпиталь - один из самых крупных клиентов его фирмы.
- Соберись, приятель, - сказал он своему отражению в зеркале, прежде чем отойти от раковины.
Минуту спустя он быстрым шагом вошел в кабинет и увидел у окна женскую фигуру.
- Прошу прощения за то, что заставил вас ждать.
Она стояла к нему спиной и, очевидно, была захвачена созерцанием вида с сорок шестого этажа. Но тут он заметил вьющиеся, цвета ириски волосы, и его охватило тревожное предчувствие.
Али нахмурилась, когда в ее беспорядочные мысли ворвался знакомый голос. Она обернулась:
- Макс?
Он непонимающе заморгал, оглядывая ее с головы до ног, не веря своим глазам. Непослушный локон, чувственный рот, румянец на высоких скулах. Это она. Несомненно.
Макс посмотрел на поднос в ее руках - на кружках эмблема "Ривер Бриз" - и немного успокоился. Она через Кэт узнала, где он работает, и решила к нему зайти. Принести кофе, которым Кэт хвасталась в тот вечер в пятницу. Черт, он двумя руками за сюрпризы. Особенно в такой соблазнительной упаковке. И разве он только что не думал о том, как бы снова ее увидеть?
Макс улыбнулся.
- Какая приятная неожиданность, - произнес он и направился к Али.
Когда он остановился перед ней, то совершенно не собирался ее целовать. Но… ее рот слегка приоткрылся, и он схватил лацканы ее жакета, рывком приблизил к себе и с жадностью поцеловал.
Али была настолько ошеломлена, что несколько секунд не могла ничего произнести. На нее нахлынул поток воспоминаний о той ночи.
Его запах был еще более пленительным, чем в ее мыслях. И если это только возможно, целовался он еще слаще. Али не совсем понимала, что происходит, но ей было все равно, потому что впервые за сегодняшнее утро ее перестало тошнить. И еще она забыла о своем ужасном положении. Она млела, таяла от вкуса его губ, а когда он внезапно ее отпустил, она пошатнулась.
Господи, она даже застонала!
- Это мне? - спросил Макс, взяв одну из кружек и усаживаясь на подоконник.
- Э… - Али выпрямилась и попыталась совладать со своими чувствами. Вообще-то она привезла кофе для Годфри Шеррингтона, но пусть Максу достанется ее порция.
Возможно, это глупый жест по отношению к богу юстиции, но Али хотелось разбить лед и расположить его к себе. Она хотела понравиться Годфри Шеррингтону. Чтобы он ей поверил. И не только потому, что он ее защищает и должен это делать, а еще и потому, что в глубине души она знала, что все происшедшее не ее вина, и она хотела, чтобы он тоже это знал.
- Кофе должен быть горячим, - сказала она. - Я сама его приготовила перед отъездом.
Она несет чушь. И понимает это. Надо остановиться. Но он так близко. Его широкие плечи закрывают окно, узел галстука на уровне ее глаз. Она ведь целовала впадинку под этим узлом. Знала, как пахнет там кожа, как бьется пульс под ее губами.
Али опустила глаза, но это не помогло - теперь она видит его покачивающуюся ногу. Ткань брюк плотно натянулась на бедре. На бедре, в которое впивались ее пальцы. Которое она трогала языком.
Она зажмурилась, приказав себе прекратить это, сделала шаг назад и прокашлялась.
- Значит, ты работаешь у Годфри Шеррингтона. Ты его… заменяешь? - Али потерла лоб, не зная, как правильно назвать его возможную должность. - Или ты его помощник? Партнер? Я не знаю… Как, черт возьми, это называется в юридических кругах?
Макс сдвинул брови. Что за околесицу она несет?
- Без обид, пожалуйста, но я слышала, что он - самый лучший, а мне необходим лучший адвокат. И в госпитале, я думаю, на это рассчитывают. Я не хочу, чтобы мое дело было передано его… помощникам.
Макс вскочил с подоконника. Предчувствие его не обмануло!
"В госпитале рассчитывают… Мне необходим… Не хочу, чтобы мое дело было передано…"
Он посмотрел прямо на нее. На женщину, с которой провел в постели не один час три дня назад, упиваясь каждым дюймом ее тела. На женщину, чью губную помаду он только что слизывал поцелуем.
- Али, - тихо произнес он. - Это я Годфри Шеррингтон.
Она уставилась на него, ничего не понимая:
- Но ты Макс.
Он прошел мимо нее, взъерошив волосы, и остановился у письменного стола. Опершись костяшками пальцев о край стола, он опустил голову и произнес:
- А ты Алейша Грегори, не так ли?
Али продолжала смотреть на него. Смысл сказанного им медленно приникал ей в мозг.
- О боже! Макс сел на угол стола:
- Вот именно.
Тошнота, которая все утро подступала ей к горлу, напомнила о себе с новой силой. Али зажала ладонью рот:
- Меня сейчас вырвет. Максу казалось, что с ним произойдет то же самое.
- Понимаю, - сказал он.
- Не понимаешь. - Али со стуком уронила сумку. - Меня на самом деле сейчас вырвет, - прохрипела она.
Макс вздрогнул, увидев, что ее кожа из золотистой сделалась белой как полотно.
- Ванная вон там. - Он указал, куда ей бежать.
Али успела вовремя, хотя вытошнило ее практически одной слюной. Наплывы тошноты выворачивали ее, жгучие слезы лились по щекам.
"Этого не может быть".
Неужели она провела несколько жарких часов в постели с собственным адвокатом? Первоклассным, лучшим в городе, решительным и неподкупным. Она застонала. Неужели у нее никогда ничего в жизни больше не получится? Она что, проклята? Разбила зеркало? Прошла под лестницей? Она ведь всегда поступала по совести. Жертвовала на благотворительность. Никогда не жульничала с налогами. Всегда возвращала лишнюю сдачу в кассу…
Али с трудом оперлась о раковину. Ну и вид! Из носа течет, глаза красные, шея в пятнах, щеки мокрые. Первый раз за всю жизнь она пожалела, что с ней нет косметички - тогда она смогла бы быстро подкраситься. А зачем ей вообще была нужна косметичка, если она почти весь день проводила в хирургической маске?
Может, когда все это закончится, она найдет работу в универмаге, где станет ежедневно "рисовать" себе лицо и займется чем-нибудь легкомысленным, к примеру продажей дамских сумочек. Она обожает дамские сумочки.
В дверь раздался стук.
- Али, как ты? В порядке?
В порядке? Он хоть имеет представление о том, в каком порядке вся ее жизнь? Единственный человек, с которым она связывала надежды, который мог бы привести в порядок ее жизнь, - ее адвокат, - оказался тем мужчиной, с кем она всего три дня назад занималась умопомрачительным сексом.
- Али! - Голос прозвучал громче.
- Я… Со мной все в порядке! - крикнула она. - Я сейчас выйду.
Какой смысл здесь прятаться? Проблема сама собой не разрешится. Али отвернула кран и плеснула водой в лицо, потом потерла ладонями. Оторвав бумажное полотенце, она промокнула лицо и бросила быстрый взгляд в зеркало.
Выглядит кошмарно. Но хотя бы не видно слез.
Уже хорошо, что тогда в пятницу она не совершила глупость и не стала планировать совместную жизнь с Максом, расценив их встречу всего лишь как кратковременный секс. Потому что сейчас на нее из зеркала смотрело лицо женщины, которое ни один мужчина не захочет видеть.
Али сделала глубокий вдох и дрожащей рукой открыла дверь. Макс, стоявший у окна, услышал щелканье и обернулся.
С минуту они молча смотрели друг на друга.
- Итак, - произнесла она, - Макс - это то имя, которое ты сообщаешь женщинам в баре, чтобы они не смеялись над тобой, если ты назовешь им настоящее имя?
От Макса не укрылся сарказм, прозвучавший в ее голосе. Он поднял бровь:
- Не тебе бросать в меня камень, Али.
Она выдержала его взгляд и резко ответила:
- Али - это уменьшительное от Алейша.
- А история про девушку из кафе?
- Я и есть девушка из кафе. Как раз сейчас я таковой и являюсь.
"И чертовски хорошенькая девушка из кафе", - подумал Макс, глядя на нее.
Затем вернулся к письменному столу и сел в кресло. Он опять запустил пальцы в волосы и откинулся на мягкую кожаную спинку:
- Мое полное имя Годфри Максуэлл Шеррингтон. На этом имени настоял мой отец, следуя семейной традиции. Но моя мать, слава богу, была не столь старомодной и понимала, что не стоит давать такое громоздкое имя ребенку, рожденному в семидесятые годы. Она согласилась с отцом при одном условии - меня будут называть Максом. И меня никогда не называли по-другому.
В его серых глазах снова появилось то усталое выражение, которое так впечатлило ее вечером в пятницу. Значит, он не нарочно ввел ее в заблуждение. Все равно это не вычеркивает того факта, что из-за ошибочных имен они попали в крайне неприятное положение.
И все же она раздраженно заметила:
- На доске объявлений твое имя значится как Годфри. И на стеклянных дверях приемной, и на двери этого кабинета. Готова поклясться, что здесь на любом клочке бумаги будет имя Годфри. На всех твоих официальных бумагах. - Она подошла к столу, схватила пустой бланк и помахала им.
- Это мое официальное имя. Оно на всех документах. Как в твоем случае имя Алейша.
Али сердито посмотрела на него. Он прав, и они оба это знают.
- Врачи, работающие в системе здравоохранения, не имеют постоянных бланков, - едко заметила она.
Макс поднял на нее глаза и вздохнул, указав на кресло напротив стола:
- Сядь, Али.
Али не сразу села - несколько секунд она стояла и, нахмурившись, смотрела на него. Он тоже смотрел на нее. Тогда она закатила глаза и опустилась в кожаное кресло, про себя отметив, что еще ни разу в жизни не сидела в таком удобном и мягком кресле. Стул в ее больничном кабинете был с твердым пластиковым сиденьем, от чего уже через минуту начинало ломить поясницу.
- Вот несчастье, - произнес он.
Али выглядела точно так же, как и в ту ночь. Большие оливковые глаза смотрят неуверенно, зубы покусывают нижнюю губу, как тогда, когда она спросила его, не сочтет ли он ее порочной за желание лечь с ним в постель.
Он помнил вкус ее губ. И как эти губы скользили у него по телу. Ласкали живот… и спускались ниже.
- Да уж. Соответствует тому, во что превратилась моя жизнь за последнее время.
Ее слова вернули его к действительности. Она здесь, перед ним! И весь ее мир перевернулся.
Так что неподходящий момент думать о ночи в ту пятницу.
- Что нам делать? - обреченно спросила она. - Может, ты порекомендуешь кого-то еще в фирме, кто мог бы заняться моим делом?
Макс не сразу ее понял:
- Прости?
- Я полагаю, что ты должен отказаться от ведения этого дела.
И тут, к его ужасу, лицо у нее дрогнуло, и она залилась слезами.
Глава 5
Алейша была готова провалиться сквозь дорогой персидский ковер, если бы только там оказалась дыра.
Сердце беспорядочно колотилось о ребра.
Этого не могло случиться! Разве то, что она спала с ним, само по себе не является дурным поступком?
Неужели она должна подвергнуться публичному унижению за свои грехи?
- Прости… - выдавила Али, заливаясь слезами и хлюпая носом. Она слишком долго сдерживалась. - Не знаю, что со мной. Я никогда… не плачу.
Макс знал, что она сильная. Он внимательно изучил ее документы. Он знал, через что она прошла. Через неопределенность, расследование и восстановление в должности, потом снова неопределенность, когда дело было отправлено в суд.
Макс также знал, что ее бывший возлюбленный бросил ее и ушел к другой женщине. И в довершение всего она спала со своим адвокатом.
Он протянул ей бумажную салфетку из коробки у себя на столе.
Али вытерла глаза и высморкалась. За годы работы в больнице ей было не привыкать иметь дело со слезами и всплесками эмоций. Странно, что медучреждения не скупили весь рынок салфеток "Клинекс".
- Прости, пожалуйста. Не думай, что я слабая слезливая дамочка, которая плачет от малейшей трудности. У меня просто… на самом деле выдался тяжелый год.
- Не извиняйся. Если тебе будет от этого легче, то последним, кто плакал в этом кабинете, был наркоторговец весом в сто пятьдесят килограммов, от которого почти всю его жизнь не отходили телохранители.
Али помимо воли улыбнулась. Он не придал значения ее нервному срыву! Но все равно ей было стыдно за то, что ее так развезло. Он - самый лучший адвокат. Ее уверяли, что в сфере защиты по медицинским вопросам он именно тот адвокат, который ей нужен.
А она все испортила.
Конечно, обвинения были не лично против нее, но ведь это ее непосредственные действия привели к несчастью и поставили весь госпиталь в крайне затруднительное положение. Мало того, что Брисбенский мемориальный госпиталь должен опровергать неправомерный иск по факту смерти, но перед руководством нависла угроза потерять из-за нее прекрасного адвоката.
А госпиталю необходим хороший адвокат. Самый лучший. И ей тоже. Многое поставлено на кон. Даже если она никогда больше не возьмет в руки скальпель, ее репутация погублена. Как с этим пятном ей жить дальше?
Она должна доказать свою невиновность. И для этого ей нужен Макс.
Теперь выходит, что несколько месяцев прошли впустую. И не только время было потрачено зря, но и деньги, которые госпиталь выложил за ведение этого дела. И все из-за одной пылкой ночи.
Макс увидел, что Али овладела собой.
- Я не должен устраняться.
- Что?
- Али, мы встретились впервые три дня назад и провели ночь вместе, ничего не зная о том, кто мы. Это не противозаконно.