Он не казался сердитым, спасибо Боже. Этой ночью я дрожала уже в сотый раз. Это не страх. Это облегчение, настолько глубокое и обширное, что я не была уверена, смогла бы я встать. Ноги превратились в лапшу, и я поняла, что мои руки поползли к его шее, пальцы переплелись друг с другом, как будто я боялась, что он уйдет, как-то испариться, как все и вся, что заставляло меня чувствовать себя в безопасности.
Во мне все запуталось, и я вздохнула. Мое дыхание касалось его шеи, и он задрожал. Как будто это было приятно. Мои зубы дрожали яростнее, челюсть изменилась, а клыки превратились в острые, ноющие точки.
Я резко вдохнула, и это было ошибкой. Потому что я почувствовала запах жидкости в его венах: медь и пряности, жар молнии и запах пустыни, когда вы едете с открытыми окнами и не собираетесь останавливаться в ближайшее время.
Голод пробудился. Я превратилась в деревяшку, как доска возле стены, отбивая желание поддаться вперед, раскрыть рот и наброситься на пульс, который внезапно я могла услышать.
- Вперед, - голова Кристофа наклонилась немного назад. Дрожь тоже охватила его. Как будто было землетрясение, а мы - единственные люди, которые заметили его. - Я доверяю тебе. Ты все, что есть у меня, Дрю.
Что?
- Кр-кр... - я пыталась произнести его имя, но язык вел себя неуклюже возле клыков. Они резко укололи, и я почувствовала свою собственную кровь. Она ласкала голод, краснота сползала во тьму позади век, и руки достаточно распутались, чтобы яростно отпихнуть его. Он споткнулся назад на шаг, и я хлопнула правой рукой по рту, как будто пыталась удержать себя от тошноты.
Он схватил меня за плечи.
- Все хорошо. Шшш, все хорошо, - он сказал что-то еще, но слишком низким голосом, и это было слишком смущающее для меня.
Я попыталась пройти сквозь стену. Он все еще держал меня, и мой живот тесно сжался. Я потрясла головой, не открывая рот, пытаясь не чувствовать его запах. Не потому что это было оскорбительным, а потому что от него пахло так чертовски хорошо!
Или пахла его кровь. Сейчас я не могла отличить их. Что, если запах яблочного пирога - это просто его запах, как у закуски? Как яблочный пирог хозяйки, который ждет, пока я разорву упаковку и откушу кусочек?
Мои коленки подогнулись. Я скатилась по стене, а он вслед за мной. Плащ Грейвса запутался в ногах, и если бы Кристоф не поддерживал меня, то я бы распласталась по полу, а не сидела.
- Теперь, - он казался совершенно спокойным. - Куда ты собираешься? Позволь мне предположить. Куда угодно, чтобы уйти.
Не совсем. Я продолжала закрывать рукой рот. Он присел на корточки, как если бы это было так же естественно, как дышать, слегка наклонился вперед. Его пальцы ущипнули тяжелый материал плаща с правой стороны, там, где он был порван чьими-то когтями, а я осторожно зашила его.
- Или, - сказал он спокойно, - ты ищешь кого-то.
Постепенно жажда крови, рыча, отступила. Через некоторое время я могла убрать руку ото рта. Зубы дрожали, но теперь они стали чисто человеческими.
- Кристоф... - казалось, что из меня выбили весь воздух.
- Он будет жив, - руки Кристофа болтались свободно и выразительно. Даже это выглядело изящно и запланировано. - Но он не останется без изменений. Сергей будет использовать его в качестве приманки, чтобы поймать тебя. Ты настоящий приз.
Это имя послало в голову приступ боли. Я не была уверена, было ли это из-за самого слова или из-за тяжести ненависти и презрения, которые звучали в голосе Кристофа каждый раз, когда он говорил про него.
И в последнее время меня что-то беспокоило. Спасибо, Господи, рот снова заработал:
- Почему он не последует за Анной? До нее легче добраться, не так ли? Она все время посылала ему информацию и всякую фигню.
- Ты бо́льшая угроза, Дрю, - он как будто говорил с идиотом. - Он уже развратил Анну. Что касается тебя? Ты не только отбила его, но и не развращена. Он живет тем, что крутит вещами, кохана. Ты не поймешь этого.
Замечательно. Что?
- Ладно, конечно. Слушай, Кристоф...
Он вытянул руку. Я почти вздрогнула, но он только заправил за ухо выпавший локон. Кончики его пальцев погладили мою щеку. Кожа была теплой, мягкой и прощающей. Но мое плечо болело, синяк пульсировал. Его пальцы скользнули ниже, останавливаясь под подбородком, и я поняла, что пялилась на его грудь, прежде чем он нежно поднял мою голову, и я была вынуждена посмотреть на его затененное лицо.
- Будешь ли ты, по крайней мере, рассматривать меня в качестве варианта? - на его губах появилась горькая полуулыбка, и его плечи немного сгорбились. - Я не знаю, насколько более открытым я могу быть. О том, как я...
О, Боже мой! Путаница чувств внутри меня зарычала еще больше.
- Ты мне нравишься, - ну, теперь это выплыло наружу. Это было сказано. Я врала Грейвсу или себе? - Это действительно так. Ты... другой.
Я могла бы ударить себя.
"Другой"? Это все, что я могла придумать?!
Теперь в его выражении присутствовал призрак развлечения. Один уголок его рта приподнялся - это была дружеская почти-усмешка.
- Это то слово, которое ты выбрала бы?
Я обеими руками схватилась, так сказать, за свою храбрость.
- Да. В любом случае, одно из них.
Он кивнул. Потом он стал неподвижным в той манере, в которой становятся все старые дампиры.
- Что произошло между тобой и лупгару?
О, ради Бога! Но потом я поняла, что он, вероятно, не спрашивал о, так сказать, статусе наших отношений. Он спрашивал о другом. Или, по крайней мере, я собиралась ответить только на то, о чем другом он спрашивал.
- Ты имеешь в виду в тот день? Он, гм, он нашел меня. После того как мы с Анной... подрались. Она выгнала всех из спортзала и пришла, чтобы сделать что-то, я не знаю, - я прислонилась обратно к стене, потому что внимание Кристофа было таким сосредоточенным. Как будто меня сверлили лазерным лучом. И он был единственным человеком, который по-настоящему смотрел на меня.
Даже Нэт иногда не видела меня. Она видела светочу и все. Что-то, чему мне приходилось соответствовать. И у меня даже не было идей о том, как этому соответствовать, когда я была просто собой.
Просто Дрю.
Я с трудом сглотнула и продолжила.
- Меня немного побили. Грейвс... он хотел узнать, кто сделал это. Я не хотела говорить, - я не могла заставить слова выйти наружу. - Он разозлился и ушел.
Он еще раз кивнул, и этот кивок сломал его жуткую неподвижность.
- И оставил тебя незащищенной.
Защищать Грейвса это как защищать папу. Стремление было немедленным, подавляющим, инстинктивным.
- Я не...
Он сделал резкое движение рукой.
- Я знаю, ты не услышишь ни слова против него. Но независимо от того, каким он был сердитым, оставить тебя одну не вариант.
Скорее всего, он имел в виду "я бы не сделал этого". Но до этого Кристоф оставлял меня одну, не так ли? Или позволил мне думать, что он не ошивался рядом.
Я прислонилась к стене.
- Мы можем оставить эту тему?
Он пожал плечами. Я ожидала, что он скажет что-нибудь еще, но он встал и протянул руку. Я взяла ее - не было причин не брать - и он поднял меня, как если бы я весила легче перышка. Его сила была пугающей. Особенно с тех пор, как я видела, что он использовал ее.
Когда я смогла самостоятельно стоять, то попыталась вытащить руку. Его пальцы быстро напряглись, а потом отпустили. Полагаю, чтобы удостовериться, что я знала: он принял решение отпустить меня.
Или просто потому, что он не хотел отпускать.
- Дрю, - сейчас он смотрел в сторону, в пустынный, затененный коридор.
Бюсты мерцали, когда смотрели пустыми глазами, каждый из дампиров известен за то или иное в Истинном мире, но его нельзя найти в обычных, исторических книгах. Внезапно мне стало интересно, возражали ли бы они против этого. Я с рывком вернулась в реальность.
- Что?
Он продолжал смотреть в сторону.
- Я не принимаю тебя за твою маму. Она была самым близким моим... другом. Настоящим другом. Она многому научила меня, - он остановился, резко вдохнул, как если бы слова причиняли ему боль, и немного опустил подбородок. - Но я не испытывал затруднения со сном и приемом пищи, когда думал, что она в опасности. Мое сердце не вырывалось из груди, когда она выглядела грустной. Я даже никогда не боялся за нее так, как боюсь за тебя, - трансформация пробегала по нему волнами, и я видела, как она поднималась из него, как тепло, исходящее от тротуара в жаркий день. - Я не виню тебя, если этого не... достаточно. Я испорчен, знаю на сколько сильно. Просто... позволь мне остаться рядом с тобой. Пожалуйста.
Что я могла ответить на это? Тем более что сердце сделало огромный, болезненный прыжок.
Я как-то пересекла пространство между нами, и, когда обернула вокруг него руки, он обнял меня в ответ. Теперь я не чувствовала его крови. Я чувствовала его, ту невыносимую яблочный-пирог-и-мужчина смесь, которая дергала мои внутренности. Помогло то, что когда я положила голову ему на грудь, то услышала, что его сердце билось как часы. Тик-так, тик-так, каждый удар сильный и устойчивый.
Тогда не имело значение, что он был как обманщик, или что он приходил в бешенство, когда дело доходило до спаррингов, или что мое плечо все еще болело. Имело значение то, как он наклонился ко мне, вздыхая, и то, что я наконец-таки чувствовала себя так, будто была... дома. Имело значение то, что он всегда возвращался ради меня, и имело значение то, что он сказал мне.
Никто никогда не говорил мне такого.
Это был первый раз, когда я по-настоящему поцеловала его. Первый раз, когда я поцеловала его, не дожидаясь того, что он первым поцелует меня.
И это было замечательно!
Глава 16
Была середина дня: долгое, сонное время, когда солнце опускается, как золотой мед, и кто-то тряс меня. Я хотела перекатиться и спрятать голову под подушкой. Мысль - еще не время для школы, оставьте меня одну! - была знакомой, потому что она ударяла меня каждое утро, когда звонил будильник, независимо от того, в какой мы были стране.
- Миледи! - Натали яростно шептала. - Дрю, пожалуйста, проснись!
Я села прямо, почти ударяясь с ней лбом, потому что она наклонилась. Она изящно отскочила назад, и я полными легкими вдохнула ее парфюм. Она пользовалась странной мускусной смесью из маленькой голубой бутылочки, и эта смесь подходила ей. Хотя прямо сейчас у аромата были странные медные края.
Я знала этот запах. Страх.
- Кристоф? - это было первое слово, которое вылетело изо рта. Я моргнула, протерла глаза. - Какого черта?
- Он ушел. Бенжамин стоит в коридоре. Это насчет Пепла, - ее темные глаза были широко распахнуты, а гладкие волосы лишь слегка спутались. - Мы отведем тебя к нему - Спиннинг и я. Но поторопись! Пожалуйста!
Я выкарабкалась из белой кровати. Я уснула в руках Кристофа, а на мне все еще был плащ Грейвса. Где-то ночью я сбросила плащ и джинсы и забралась под одеяло. Я надеялась, что в то время была одна.
Я потянулась за джинсами, но Натали опередила меня. Она подняла их с пола и потрясла головой.
- Чистая одежда! Это не так срочно.
- Бенжи может прийти в любой момент! - прошипел Спиннинг, стоя возле двери. Он был одет в серую майку и в порванных на коленях джинсах, но темные волосы дико стояли торчком. Это было огромное изменение после обычной эмо-бой челки, у меня начало появляться плохое предчувствие. - Он всегда проверяет, когда на страже стоит оборотень: не доверяет нам.
Нэт фыркнула.
- У нее есть время одеть чистое белье, Робби. Боже!
Я поддержала эту эмоцию, и обрадовалась, что на мне все еще были майка и трусики. Я имею в виду, это был всего лишь Спиннинг, но тем не менее.
- Ты такая девушка! - он напрягся, прислоняясь к двери и склоняя голову, как если бы что-то услышал.
- Что происходит с Пеплом? - я двинулась к комоду так тихо, как только могла.
- Сама увидишь, - Натали скользнула мимо меня и в считанные секунды держала в своих умелых руках майку, трусики и джинсы. Сегодня она одела фиолетовую кофту с V-образным вырезом и черный шарф, джинсы также были с фиолетовым оттенком. На ней даже были фиолетовые угги, и на ней они не выглядели смешно, как выглядели бы, если бы я одела их. - Поторопись!
Я поторопилась. Тремя минутами спустя мы направлялись к лестнице через коридор, подальше от того конца, где за закрытой дверью стоял Бенжамин. Я не спрашивала, почему мы так убегали. Если Спиннинг думал, что была серьезная причина, значит, была серьезная причина.
Но где находился Кристоф?
Мы оказались на лестнице, прежде чем я могла спросить.
- Где Кристоф?
- Ушел, - Спиннинг пожал плечами, прыгая через две ступеньки лестницы. - Он ушел до рассвета. Большинство членов Совета пошли с ним. Думаю, Леон тоже ушел. Оставил меня, Бенжамина и близнецов стоять и наблюдать за тобой. Потом Пепел начал... ладно.
- Что с ним происходит? - я не получила ответа. - Нэт?
- Тебе нужно самой взглянуть на него, - она тихо шла сзади. Только я издавала шум и то не сильно. - Он не умирает, если ты беспокоишься об этом. По крайней мере, не думаю, что он умирает.
- Замечательно, - я протерла глаза, избавляясь от остатков сна. - И вы не хотите, чтобы Бенжамин знал, потому что... ? - вероятно, я могла бы предположить.
Спиннинг фыркнул:
- Инстинкт. Кристоф и другие ушли второпях. Что-то насчет дневной пробежки и разведки.
Я замертво остановилась. Нэт врезалась в меня, из-за чего я снова пошла. Я ненавидела, когда за мной наблюдали, но ей удавалось делать это, не раздражая меня.
- Дневная пробежка? Разведка?
- Да. Опасное место или типа того. Все довольно засекречено, - Спиннинг бросил на меня взгляд через плечо. - Что ты думаешь?
Думаю, они следуют за Анной.
- Господи! - тошнотворное чувство появилось прямо в груди. - Думаю, мне не следовало говорить "завтра".
- Не хочешь поделиться? Просто спрашиваю.
- Анна прислала сообщение. И... кое-что, что принадлежит Грейвсу, - я зачесала назад волосы, жалея, что не завязала их в конский хвост. Пока шла, я поняла, что не хотела показывать сережку, и позволила локоном обратно упасть.
- Черт! - Спиннинг не ускорился, но действительно опустил голову.
Я убью Кристофа! Я сосредоточилась на том, чтобы не бежать вприпрыжку по лестнице. Он был таким милым прошлой ночью, держа меня, не говоря лишнего. Он просто находился со мной, пока я наконец не уснула. И я была благодарна.
Я была готова найти Пепла, воющего и колотящегося о стену собственной комнаты. Однако простой коридор из бетона и камня был безмолвным.
Тихо, как в могиле.
Жаль, что я подумала об этом. Я с трудом сглотнула.
- Он...
Из клетки исходил звук. Выскабливающий треск, как если бы он снова пытался измениться. Мое сердце ускорилось, как несчастный колибри, бьющийся о ребра.
Нэт вручила мне толстую коричневую резинку.
- Я слышала то же самое, когда десять минут назад проверяла его. Взгляни.
- Ты проверяла его? - я затянула сзади волосы и подошла к двери.
- Конечно проверяла! - она сказала это как "ты нормальная?" Я решила не спрашивать.
Из щели для наблюдений исходил свет - дневной, из маленького, плотно зарешеченного окна, находящегося сверху на противоположной стене. Я встала на носочки, схватилась за край щели и поднялась, чтобы посмотреть.
Ничего такого особенного там не было. Пепел лежал на полу, трясясь, как будто у него был припадок. Мех колыхался, позвоночник выгнулся, и он цеплялся за каменный пол. Там были глубокие срезы: он царапал пол. Участков белой кожи становилось больше. Каждый раз мех сначала исчезал, показывая кожу Пепла, а потом снова появлялся.
Я опустилась, бросилась к ключам. Спиннинг потянулся за ними, но на этот раз он был слишком медленным.
- Подожди...
- Он изменяется! - кричала я, возясь с ключом. - Это замечательно, он практически изменился!
- Мы не знаем этого наверняка. Он может сделать тебе больно, Дрю, прямо сейчас он ничего не понимает!
- Он никогда ничего не понимал, - я пихнула ключ в отверстие, повернула его. Замок щелкнул со стоном. Я раскрыла дверь тогда, когда поняла, что больше не слышала треска.
О, пожалуйста, нет! Я заглянула в тускло освещенную клетку, открыла дверь пошире и скользнула внутрь. Теперь было слишком поздно отступать, поэтому я прошла в клетку, туда, где он лежал, готовая отскочить назад, если он будет выглядеть так, будто собирается вцепиться в меня. Толстая тишина поглощала все, что находилось внутри клетки, и я немного согнулась, вытянула вперед пальцы - это означало, что я хотела коснуться его.
Он лежал на полу, мех все еще скручивался и изгибался. Тело было твердым, глаза вращались и пылали безжизненным оранжевым. Как будто они горели, расплавляя что-то в глазных впадинах.
Рот Пепла открылся, и он закричал.
Это был долгий, отчаянный крик, и он охладил меня до самой глубины. Он сдул назад волосы, и в голове зажил дар. Каскад ужасающих изображений: трупов, горячей крови и отчаяния - ревел в моем черепе.
Я упала на колени, внезапно дрожь прошла через мои ноги и сотрясала каждую косточку в теле. Это были муки, скручивание костей и каждый дюйм плоти сползал с застывшим огнем. Все горело и цеплялось; но хуже горения и ломающейся кости было мягкое зло, вползающее внутрь головы, его когтистые пальцы зарывались в самую сердцевину того, что составляло меня.
Это длилось несколько секунд, но те секунды были целой жизнью. Что-то во мне крутилось, билось. Как если бы у меня в руках была невидимая веревка, и все, чему бабушка тщательно обучала меня, пока я была малышкой, укрепило невидимые мышцы, которые я использовала для того, чтобы тянуть. Я потянула, из меня вырос крик, соответствующий крику Пепла, и на какое-то мгновение мы кричали в унисон. Я стояла на коленях, тело наклонилось назад, руки сжались в кулаки, как будто я натягивала что-то. Теперь это была не веревка, это были цепи, обернутые вокруг запястий. Холодные, металлические цепи, которые горели, и сила на другом конце - разрывное течение глубокой, черной ненависти.
Эту темноту я раньше видела в глазах кровососа. В холодном, безжизненном доме в метель, где Сергей хотел заманить Кристофа в ловушку, а вместо этого получил меня. Стройный, привлекательный Сергей, с лицом подростка, медно-коричневыми кудрями и глазами, чьи зрачки в виде песчаных часов - горное озеро для диких существ, в котором можно утонуть и умереть.
Я потянула. Колени скользнули, и я дернулась вперед, и внезапно что-то с другой стороны схватило меня. На мгновение я была ужасно растянутой; тварь с другой стороны цепи погрузила в меня когти и тянула, как ириску. Кто-то еще кричал, и завывание Пепла замерло в бульканье, когда он выдохся. То же самое произошло со мной, и на одно долгое, ужасное мгновение я не могла видеть ничего, кроме глубокой, бархатной черноты, которая была украшена забавными маленькими точками цвета. Легкие сжались, я не могла дышать, тварь, которая тянула Пепла, выигрывала - я собрала каждую унцию упорства и приложила последнее разрывающее, ужасно тихое усилие.
Во мне что-то порвалось. Завеса, сделанная из влажной бумаги, разорвалась пополам.