Для Макса последняя неделя была не ограниченным временным промежутком, а именно бесконечным циклом. Он хватался за одну мысль, тут же выпускал ее и мгновенно забывал, потом выхватывал звук, но сознание соскальзывало опять в какую-то дыру, где ничего нет. Чтобы жить, ему, как никому другому, нужна была цель, путеводная нить, которая почему-то постоянно обрывалась. Вечное плаванье в белесом ничто, в которое неожиданно врываются весточки из другого мира, заставляющие его вспомнить о себе: плач сестры делает из него брата, голос парня - друга, теплая рука - того, по кому скучают. Вот так, только собрав весь этот паззл воедино, Макс вспомнил, что он - Макс. Уже позже он смог отметить, что этот мучительный опыт был полезен для его самоопределения. Природа его безумия - в аутизме, полном равнодушии к происходящему. Как только он начинает чувствовать, пусть и просто свою нужность кому-то, он отползает от этого края. Поэтому он не боялся рецидива. Если он - до того, как решит проблемы - снова увязнет в себе, то пострадают те, кто важен для него. Значит, он не увязнет. Макс существует, пока у Макса есть цель.
Проблемы со Святошей можно уладить несколькими способами. Самый простой - убить его, а потом пройтись по всей системе, вычищая только самых вредных и опасных. Остальные связи развалятся сами собой. В этом случае на него рано или поздно выйдет Первый Поток - Макс не сомневался, что старшие сестры время от времени приглядывают за ним, и уж точно не пройдут мимо того факта, что в его окружении случайно скончалось сразу несколько человек. Вариант возглавить сеть Макс рассматривать не хотел - его совершенно не прельщали эта жизнь и огромная прибыль. Доходы даже от одного легального ночного клуба покроют их с Мирой нужды с лихвой. А уж если вымести всю подноготную у каждого объекта собственности, то они смогут жить, практически ни в чем себе не отказывая. Поэтому перед Максом стояла задача разрушить сеть, но так, чтобы легальная ее часть осталась за ним. И это был самый сложный вариант.
Несмотря на то, что Сан Саныч оставил ему квартиру в центре города, Макс там появляться был не намерен. Он остановился в гостинице на отшибе, разведал обстановку и только после этого связался с Юрием Никитичем. Хотя план у него уже созрел, без поддержки отличного юриста впутываться даже не стоило. Схема сводилась к следующему: если не можешь убрать кого-то своими руками, значит, надо использовать чужие руки. Наркосеть, созданная Сан Санычем, была нерушима только до тех пор, пока оставалась в тени. В случае огласки власти вынуждены будут что-то предпринять.
Слить через десятых лиц информацию в СМИ - необходимое условие, чтобы следствие не могло отмолчаться. Ни для кого не секрет, что подкупить или запугать можно любого, но не в том случае, когда дело уже предано огласке. Практически одновременно с этим явиться с повинной. Мол, вот, посмотрите, что я унаследовал от приемного отца. Помогите, господа полицейские, бедному мальчику, который, кстати говоря, и всю верхушку организации поименно может назвать, и адреса поставок, и всю рабочую схему описать. Юрий Никитич предупредил сразу, что есть вероятность, что и против него будет выдвинуто обвинение, и имущество конфисковано. Настаивать надо на том, что Макс сразу после совершеннолетия покинул город из-за угрозы убийства, и только потом решил обратиться в полицию.
Сложно было только начинать. Но уже после первого заявления каша заварилась, все закрутилось вокруг Макса. К счастью, следствие увидело в нем только жертву обстоятельств. Хотя парень и не боялся тюрьмы - какая разница, где жить? - он все равно хотел вернуться. К Мире, к Косте… к Даше. К тем, ради которых он выполз из безумия.
Самая непростая часть плана неожиданно оказалась увлекательной и приятной. Даже при освещении в СМИ, даже при уже запущенном делопроизводстве, всегда найдутся люди, настолько влиятельные, что могут заблокировать процесс на любой его стадии - почти непробиваемая защита со стороны властной поддержки. Против них бессильны самые честные полицейские, для них не существует законов. Предотвратить их вмешательство Макс мог только самостоятельно, при этом не обозначая себя. Всегда смотреть и слушать, видеть и слышать - вот и все сложности. Дальше уже проще: едва какой-нибудь чиновник слишком сильно заинтересовывался этим делом или самим Максом, надо начинать свою погоню: следить, обыскивать дом, искать что-то, что тот не хотел бы обнародовать. И у таких людей всегда что-то находилось. Потом оставить фотографию или копию документа на рабочем столе в кабинете, защищенном самой современной системой охраны и профессиональными телохранителями. Это внедрение в личное пространство производило должный эффект, может, даже больший, чем сам шантаж. С этого момента чиновник терял всяческий интерес к каким-то там клубам и наркотикам. Никто не хотел рисковать ради какого-то Соловченко Николая Игнатьевича, какие бы прибыли в будущем он ни обещал. Коррупция исключает полную глупость в своих рядах - таких людей не обманешь краткосрочной прибылью при риске потерять долгосрочное доходное место. Макс даже был расстроен, что таких операций ему пришлось провести всего три. Может, ему с коррупцией начать бороться нелегальными методами? А что - и обществу польза, и азарт неповторимый, и навыки можно задействовать на пределе возможностей.
Нередко приходилось и подкидывать доказательства следствию, носом подводить, чтобы ненароком никого не пропустили. Например, при обыске в доме ближайшего помощника Святоши обнаружили гигантскую партию героина и незарегистрированные стволы, чему сам хозяин искренне удивился. Макс отогнал от себя идею встретиться с самим "родственничком", чтобы не сорваться. Увидятся они только в зале суда, так будет лучше. А до тех пор из СИЗО Святоше не выбраться - уж для этого у следствия улик было предостаточно, благодаря всезнающему свидетелю.
После нескольких громких арестов, когда сеть на глазах разлеталась в пух и прах, жизнь его была под максимальной угрозой - он связался с очень мстительными людьми. И в этом случае "скромный и запуганный" Макс получил поддержку от полиции, всеми силами демонстрируя, что она ему необходима, даже на программу защиты свидетелей согласился. Правда, покушений так и не произошло - приятели Святоши спешно покидали столицу, а то и страну. Впору было спасать шкуру, а не искать того, кто все это начал. Конечно, о роли Макса знала только полиция и наверняка догадывался сам Святоша и его ближайшее окружение, но официальных заявлений о нем никто не делал.
Вся эта канитель затянется на месяцы, но по ее итогам на свободе не останется никого из верхушки. А шестеркам мстить ему не с руки, хотя они его и не пугали.
Первый Поток обозначил себя только единожды. Посреди ночи Макс проснулся от ощущения постороннего присутствия в своей комнате. Это была девушка, прошедшая сквозь кордон охраны, что давало исчерпывающее представление о ее происхождении.
- Седьмой Третьего Потока, что происходит? - поинтересовалась она шепотом, едва он открыл глаза.
Макс терпеливо рассказал обо всем. Она долго всматривалась в его лицо, а потом, ничего не сказав, так же тихо исчезла.
Присматривают. Но явно дают ему шанс. А парень все чаще и чаще ловил себя на мысли о том, что хочет вернуться, и не только из-за сестры. Похоже, что, сам того не заметив, он стал человеком с присущими тому слабостями и привязанностями. Адекватная плата за то, чтобы не сойти с ума.
* * *
День за днем, неделю за неделей, месяц за месяцем я живу будто во сне. Ем, сплю, учусь, говорю, слушаю, ни на чем особо не задерживаюсь мысленно, ни во что не погружаюсь полностью. Я превращаюсь в Макса с присущими тому силой и равнодушием. Единственный минус в такой жизни - скука. Адекватная плата за то, чтобы не сойти с ума. Прекрасное мироощущение, если хочешь жить в гармонии с самим с собой.
Продираю глаза, разбуженная мелодией входящего вызова, и с раздражением отвечаю:
- Да? - если это не очередной шутник, то точно Белов. Только у того хватит мозгов звонить в четыре утра.
- Привет.
И вся моя идеальная душевная гармония летит к чертям. Подскакиваю на месте и почти кричу, рискуя, что родители услышат:
- Макс?!
- Типа того, - отзывается так же спокойно, как когда-то раньше.
Зажимаю рот рукой, чтобы не завизжать от радости. Мира говорила, что он звонил только один раз, да и с тех пор прошло уже много времени.
- Макс! - боюсь, что он отключится. - Макс, как ты? У тебя все в порядке?
- Более чем, - слышу - на сто процентов уверена - что он улыбается. Начинаю улыбаться в ответ.
- Когда вернешься?
- Не знаю, Даш. Наверное, скоро.
- Ты… - я не хочу это произносить вслух, но мне нужно знать. - Просто так позвонил или что-то случилось?
Вопрос закономерный. Я даже не была в курсе, что он знает мой номер. И уж точно не стал бы мне звонить по пустякам.
- Соскучилась? - вместо ответа он задает свой вопрос.
- Конечно, соскучилась! Два месяца твою тухлую рожу не видела! - возмущенно и уже тише, почти ласково. - Придурок, возвращайся скорее.
- Я тоже соскучился, - удивляет он и добавляет: - По всем вам.
Я уже немного пришла в себя:
- Кто ты, и что ты сделал с нашей ледяной глыбой?
- На месте ваша глыба, не волнуйся, - он молчит секунду. - Даш… прости за то, что с тобой случилось… и за то, что не сказал этого раньше.
Почему-то наворачиваются слезы, хотя я давно перестала из-за этого переживать. Сейчас воспоминания о произошедшем уже заметно померкли. Я полностью восстановилась, и после Нового года вернулась в гимназию. Мама меня даже к психологу отправила, чтобы помог мне пережить этот стресс без последствий, но и опытный врач резюмировал, что никаких долгоиграющих проблем с психикой то похищение не вызвало. Даже поразился моему спокойствию. Все со временем окончательно залечится, как и мои физические травмы. А сейчас стало грустно только потому, что Макс признался, насколько сильно это мучило его.
- Да ладно тебе! - отвечаю бодро. - Люди деньги платят, чтоб заполучить такой адреналин, с парашютами какими-то прыгают, а мне бесплатно аттракцион устроили, - пытаюсь отшутиться, но потом не выдерживаю внутреннего давления и говорю: - Макс, я не виню тебя. Правда.
Я не хочу развивать эту тему, она давно закрыта, поэтому тороплюсь спросить:
- Расскажи, как там у тебя дела. Мы, конечно, новости смотрим, в курсе общих дел, но твое имя нигде не фигурирует.
- Все нормально, - голос по телефону у него совсем другой. Такой успокаивающий, такой мягкий. Или я просто забыла, какой он в жизни? - Сейчас все имущество в судопроизводстве, клубы, рестораны - все закрыто. В лучшем случае, я унаследую только пустые здания.
- Ага, куча недвижимости в центре Москвы - уж наверное с голоду не умрешь! - смеюсь я. - Тебе очень повезло с твоим юристом… Что он оказался настолько предан Сан Санычу и… просто хорошим человеком.
- Даш, - мне кажется, что он усмехается. Или просто голос дрогнул. - Не бывает хороших или плохих людей. Потому что все зависит от точки зрения. Да, для меня он хороший. Потому что Сан Саныч неплохо грел его всю жизнь, а я предложил больше, чем способен был предложить Святоша. Почти треть недвижимости я отдам ему, когда все закончится. И да, мне очень повезло.
- Ну и что? - возмущаюсь я. - Отдай ему хоть все, если он вытащит тебя из этой передряги живым и невредимым!
- О, как ты решила мою судьбу! - да нет, он совершенно точно посмеивается! Неужели сам научился? - Не забыла, мне еще всю семью прокормить надо, включая подкидыша. Кстати, как он там?
Сказать, что я счастлива, что он об этом спрашивает у меня, а не у Миры или самого Кости, - ничего не сказать! Белов домой так и не вернулся, но зато наладил отношения с родителями, насколько это было возможно. Они с недоумением восприняли тот факт, что он временно живет наедине с девушкой. Сомневаюсь, что они продолжают верить в нашу легенду, но вслух это не обсуждалось.
- А что с ним случится? Работает, учится, твою сестру… как бы это выразиться? В общем, не удивляйся, если к твоему приезду тебя будет встречать куча белобрысых племянников! - снова смеюсь.
Макс задумывается:
- В стопе человека двадцать шесть костей. И с этого я только начну наш с ним разговор, если моя сестра сейчас залетит.
- Ты настолько не любишь детей? - понимаю, что все это шутка, поэтому продолжаю. Лишь бы он не повесил трубку.
- Я вообще без понятия, люблю ли я детей… И уж точно без понятия, люблю ли я детей Костика, - задумался. - Ладно, а у тебя что происходит? Расскажи мне, раз уж я набрал твой номер.
На самом деле последние два месяца я фактически под домашним арестом. Отец меня отвозит в гимназию, забирает из гимназии, даже к Танаевым меня не отпускают: "Что там делать? Пусть к нам приходят!". Не то, чтобы я мечтала быть третьей лишней в парочке Миры и Кости, но от одиночества одолевала тоска. Но справедливости ради замечу, они меня надолго одну не оставляли - приходили постоянно. Пару раз даже удалось выбраться в кино или кафе. Мои родители тоже скоро раскрыли наш с Беловым вымысел - достаточно было только посмотреть на этих двоих, чтобы понять, что между ними происходит. Таким образом, наша легенда развалилась сама собой. Возможно, это и послужило одной из причин изменения настроения моих родителей.
Мама прямых вопросов не задавала, но была заметно обижена. Свое недовольство она не высказывала только потому, что моя ложь была неважным фактом на фоне того, что меня чуть не убили. С подачи Игоря Михайловича и мои уверовали в то, что нападение было связано с Танаевыми. Их уверенность прочно крепилась на непонятном отъезде Макса сразу же после того происшествия. Когда в разговоре всплыл Дима, пригласивший меня в кино, то ситуация с Беловым окончательно для мамы прояснилась, и даже во взгляде промелькнула какая-то надежда. "Тот самый, что вызвал полицию? Как же нам повезло, что он там оказался!" - говорила она, но подразумевала явно и другой подтекст. Возможно, именно Дима или любой другой человек способен вытянуть меня из этого круга "неблагонадежных друзей". Мои родители оказались мудрее, чем Игорь Михайлович, поэтому не было никаких скандалов и ультиматумов, но направление их мыслей было очевидно. Однажды даже заговорили о том, что лучше поступать в местный вуз, чем уезжать в Москву. Они были готовы на что угодно, лишь бы держать меня подальше от неприятностей.
Я же продолжала надеяться, что это все временно. Наверное, я просто испугалась меньше, чем мои родители. Но со временем и их страх отступит, все забудется. Мы снова станем Великолепной четверкой, но это будет возможно, когда вернется Макс - обязательный молчаливый монолитный элемент нашей группы.
- Даш, ты чего замолчала? Не хочешь разговаривать?
- Нет-нет! - я отвечаю честно, порывисто. - У меня все отлично. Полностью поправилась, оставила себе малюсенький шрамик на память. Учусь. С Димой ходили на свидание.
- Ого, личную жизнь наладила? - почему я раньше не замечала, какой у него голос - тихий, глубокий, задевающий что-то внутри.
- Не совсем, - признаюсь ему. - Одним разом и ограничились. Как-то это… - замешкалась, ища определение.
- Не твое? - подсказывает Макс.
- Наверное.
Молчит, а я готова поклясться, что слышу его дыхание.
- Тогда можно я тебе еще позвоню?
В груди больно сжимается. Я понимаю, что все это ни к чему хорошему не приведет. Макс останется Максом, а я - собой. И чем ближе мы станем, тем сложнее будет потом. Такие разговоры в непробиваемой тишине, окутывающей только нас двоих, заставляют чувствовать, что он совсем-совсем близко. А это вредит гармонии. Мне это совсем не нужно.
- Конечно! Звони, обязательно! И сестре тоже, она очень переживает.
- Я не звоню ей как раз потому, что она слишком сильно переживает. Ей нужны все подробности до каждой мельчайшей детали, а я не хочу обо всем говорить. А ты… эгоистично рассказываешь о себе, а не расспрашиваешь о моих делах.
Теперь он смеется так, что это можно отчетливо расслышать. Я тоже смеюсь, потому что рада слышать его смех.
А потом долго-долго слушаю пустоту в трубке после того, как он отключается.