* * *
Обед проходил в спокойной и дружеской атмосфере и был просто великолепен.
Они сидели в крошечной таверне, которую однажды случайно обнаружили. Фредерик знал, что здесь их никто не потревожит ни просьбой дать автографы, ни предложением вместе выпить. Тут они были вдвоем – мужчина и женщина. Им был обеспечен прекрасный ужин с вином, в интимной обстановке, при свете свечей. К концу ужина улыбка Кэтрин стала более непосредственной, и выражение тревоги, которое Фредерик видел в ее глазах в начале вечера, постепенно исчезло.
– Мне показалось, что я не ела целую неделю, – сказала Кэтрин, доедая нежный ростбиф – фирменное блюдо таверны.
– Хочешь еще кусочек от моего? – Фредерик показал на свою тарелку. Девушка со смехом ухватила кусок печеной картошки.
– Может, мы что-нибудь завернем и захватим с собой? Я хочу оставить место для десерта. Видишь там поднос с пирогом?
– Пожалуй, я лучше заверну тебя и доставлю прямо на Северное море, в Сандерленд.
Кэт засмеялась.
– Я буду мешок с костями, пока доеду до твоего Сандерленда.
– Одна остановка на ночь по пути – и только, – уверил ее Фредерик. – Я говорил с Клиффордом Толливером. – Он рассеянно накрутил на палец прядь ее волос.
– Очень мило с твоей стороны.
– Я встречу тебя в Нью-Йорке в конце твоих гастролей, и прямо оттуда мы полетим ко мне.
– Хорошо, но лучше все это объяснить Марианне, у меня плохая память на даты и время. Значит, пока ты остаешься здесь?
– Я проведу в Лондоне две недели. – Он погладил ее по щеке, но она отмахнулась, тогда он дружески похлопал ее по руке. – Я читал, что твой последний концерт произвел сенсацию. – Он снова взял ее за руку и стал играть с золотым браслетом на ее запястье.
– О! Я была даже более великолепна, чем написали газетчики.
– Хотел бы я видеть тебя. Я так давно не слышал, как ты поешь.
– Ты слышал меня два дня назад, в студии, – напомнила она, высвободив руку и потянувшись за своим бокалом с вином. Тогда он взял другую ее руку. – Фред! – сказала она полушутливо.
– Я хорошо слышал тебя через наушники, – продолжил он, – но это не то же самое, когда наблюдаешь, как ты двигаешься во время концерта или поешь для меня.
О, как легко он умел обволакивать ее своими речами!
– Угадай, чего я хочу именно сейчас?
Он увидел насмешливые искорки в ее глазах.
– Десерт, – ответил он.
– Фред, как хорошо ты меня знаешь, – засмеялась она.
Кэтрин захотела где-нибудь потанцевать. По общему согласию, они избегали ресторанов, где были известны, предпочитая уединенные места в городе. Поэтому направились на окраину в прокуренную забегаловку, незаконно торгующую спиртными напитками. Но там был хороший оркестр с полдюжиной музыкантов. Фредерик и Кэтрин играли в нем когда-то, начиная свою карьеру. Они думали, что там их никто не узнает. Через двадцать минут поняли, что ошиблись.
Их моментально заметили. Девушки и парни появились точно из-под земли, и тут же потянулись руки с блокнотами, бумажными салфетками – для автографов.
– Тебя и здесь знают, – засмеялся Фредерик и начал подталкивать Кэтрин к выходу. Потанцевать им не удалось.
В течение буквально нескольких минут они оказались в ловушке, отвечая на поток вопросов. Фредерик опасался, что в толпе они потеряют друг друга. Их толкали, когда они медленно продвигались к двери. Но Фредерик надеялся, что толпа будет вести себя достаточно пристойно. По местным понятиям было еще довольно рано, и ребята не успели много выпить. Он старался вывести Кэтрин скорее на улицу. Ситуация, в которой они оказались, была взрывоопасной. Настроение толпы внезапно могло измениться. Достаточно было одного агрессивного фаната, и обстановка могла стать неуправляемой. Кэтрин отбивалась, как могла, но чьи-то руки уже тянулись к ее волосам. Фред, наконец, вытащил ее из сомнительного заведения на свежий воздух и только тут вздохнул с облегчением. Несколько человек выбежали за ними на улицу и умудрились получить автографы певицы на пути к машине.
– Черт возьми! Извини, – сказал он, закрывая дверцу машины за Кэтрин. – Я должен был лучше знать, куда тебя веду.
Девушка откинула с лица волосы и повернулась к своему спутнику.
– Не глупи, я ведь сама хотела сюда пойти. Кроме того, эти люди довольно милые.
– Они не всегда милые, – пробормотал он, уже выехав на шоссе.
– Конечно, я довольна, что мы удрали. Фанаты иногда забывают, что мы тоже из плоти и крови.
– Поэтому они хотели получить по ломтику нашей плоти, чтобы отнести домой.
– Да, – сдержанно сказала Кэтрин, – помню, я видела по телевизору твой концерт несколько лет назад. Фанаты смели охрану. Казалось, они не кусочки оторвут от тебя, а проглотят целиком. Это было ужасно!
– О, они так любят меня, что готовы сломать мне парочку ребер.
– Ох, Фред, это так страшно! Я прежде не знала об этом.
Он засмеялся и пожал плечами.
– Такова неприятная сторона нашей работы. Порой у меня остается скверный осадок после концерта. По крайней мере, на некоторое время. Но через это надо уметь переступить. А сегодня твой охранник оказался в трудном положении. Но мы нуждаемся в стимулах, не так ли? Вознаграждающие нас аплодисменты! Ради чего еще делать то, что мы делаем? И ради чего бесчисленное количество людей стремится на сцену? Для чего ты добивалась славы, Кэт?
– Ради спасения себя, – не раздумывая ответила она. – Музыка всегда была тем, что меня поддерживает – постоянно и надежно. Мне необходимо нечто целиком принадлежащее мне. – Она повернулась и испытующе посмотрела на Фредерика. – А ты почему занимаешься пением и музыкой?
– Полагаю, в большинстве случаев по той же причине. Мне есть что сказать, и я хочу, чтобы публика помнила, что это сказал именно я.
Кэтрин засмеялась.
– А ведь ты был таким радикалом, когда начинал карьеру! Твои песни звали на битву, требовали борьбы!
– Я теперь зрелый, умудренный опытом человек, смотрю на многое по-иному.
– Жажда бурных аплодисментов мне не кажется признаком зрелости, – парировала она. – По чьей инициативе сократили содержание твоего последнего альбома?
Он бросил на нее взгляд.
– Это дело моих рук. Я бы немного уменьшил количество и твоих номеров. У некоторых из них была довольно слащавая аранжировка, насколько я помню.
Кэтрин энергично стукнула его по руке.
– Кэт, нельзя меня толкать, когда я за рулем.
– Но за эту "слащавую аранжировку" я получила награду – платиновую пластинку!
– Я высказал только свое мнение, – напомнил он ей. – А лирические стихи совсем неплохие. Может быть, немного сентиментальные.
– Я люблю сентиментальную лирику, – сказала она, снова ударив его по руке. – Не каждая песня должна быть надоедливым социальным комментарием.
– Конечно нет, – согласился он. – Всегда найдется место и для милых колыбельных песенок.
– Милых колыбельных песенок? – повторила она, понимая, что они снова втягиваются в старые привычные споры о своей работе. – Если ты считаешь мою музыку слишком сентиментальной и слащавой, то как ты себе представляешь будущую совместную работу?
– Прекрасной. Мы будем уравновешивать друг друга.
– И таким образом ты собираешься добиться феноменального успеха?
– Да, надеюсь, он у нас будет. – Он остановил машину, обнял ее, несмотря на сопротивление, и положил ее голову себе на плечо. – Посмотри! Интересно, почему ночью, издалека, город всегда выглядит лучше?
Это мистика. Нам всегда кажется чудом все, что ускользает от нас, и нельзя увидеть, в какой момент это "нечто" уходит. – Она почувствовала его губы, легко коснувшиеся ее виска. – Фред! – Кэтрин отшатнулась, но он удержал ее.
– Кэт, не отталкивай меня! – Слышно было, как стучит его сердце. – Ну пожалуйста, не отталкивай!
Он стал осыпать ее поцелуями, крепко прижимая к себе. Он целовал ее нежно, прикасаясь влажными губами к щекам, прикрытым векам, ароматным волосам, вискам... И она льнула к нему, как прежде, словно хотела целиком раствориться в его объятиях. Губы Кэтрин раскрылись навстречу его поцелуям.
Она застонала, когда он дотронулся до ее груди. Это был одновременно стон желания и протеста. Фред снова прильнул к ее губам. Девушка уже не сопротивлялась, она была теплой, как луч солнечного света. Ее тело томилось желанием, и он это чувствовал. Ей казалось, что его руки проникают сквозь тонкий материал ее платья и жгут огнем обнаженное тело. У нее голова пошла кругом.
– Кэт! – Его губы скользили около ее уха, ее шее, касались ямочек на ее щеках. – О Боже, я хочу тебя. – Он снова засыпал ее поцелуями, его руки уже не были такими нежными. – Я так давно этого жду. Поедем со мной. Давай вернемся ко мне в отель. Останься на ночь.
Страсть затопила Кэтрин, в ней боролись страх и желание. Наконец благоразумие и старая обида взяли верх.
– Нет. – Она стряхнула его руку и опять уперлась ладонью ему в грудь. – Я не поеду. Не могу. Ты делаешь мне больно, Фред. Пожалуйста, дай мне уйти.
– Та же старая история, – проворчал он недовольно, вынул сигарету и закурил. – Ты по-прежнему останавливаешь меня на полпути. Я должен был лучше знать тебя.
– Ты несправедлив. Не я начала это. Я никогда не хотела...
– Ты хотела, черт возьми! Кэт, ты хотела! У меня было много женщин, и я знаю, когда держу их в объятиях, хотят они меня или нет.
– Вот и возьми одну из своих многих женщин, Фредерик Эмбридж. А я заявляю, что не упаду к твоим ногам немедленно, – у меня нет такого намерения. Если мы сможем поддерживать деловые отношения, как ты обещал, прекрасно. Если ты не в силах работать на таких условиях, то поищи себе другого партнера.
– Ты единственный партнер, которого я хочу. – Он выбросил сигарету в открытое окно. – Хорошо, пока мы будем играть на твоих условиях, Кэтрин Джонер. Мы оба профессионалы и знаем, что этот мюзикл сделает нам карьеру. – Фредерик включил мотор. – Я отвезу тебя домой.
7
Кэтрин опаздывала на прием, но ничего не могла поделать. Если бы для нее не было так важно повидаться со Стэнли Гудином и другими участниками создания фильма, она бы вежливо отказалась от приглашения. До начала ее турне оставалось всего две недели.
По правде говоря, Кэтрин на какое-то время вообще забыла о приеме. Генеральная репетиция закончилась. У нее оставалось несколько свободных часов. Ей не хотелось думать ни о матери, ни о больнице, ни о неразберихе в отношениях с Фредом. Она побродила по улице, рассматривая витрины магазинов, но ничего не собираясь покупать.
Вернувшись домой, она нашла записку от Марианны:
* * *
Прием у Стэнли Година. Знаю, ты забыла. Важно! Надень свое лучшее платье, красотка, и отправляйся. После обеда с Жаном мы увидим тебя там. Марианна.
* * *
Кэтрин чертыхнулась, но уже через час она с бешеной скоростью мчалась на машине по дороге к вилле Гудина. Конечно, для нее было очень важно присутствовать на приеме.
Стэнли Гудин был директором фильма. Он считался везучим и ловким человеком, который руководил подряд тремя фильмами, имевшими успех. Кэтрин была уверена, что и его четвертый фильм – "Мелодии любви" будет также благосклонно встречен публикой и прессой.
На приеме будут толчея и шум, тоскливо размышляла она. Было время, когда она получала удовольствие от этого. Люди, посещавшие такие сборища, были очаровательны, о них рассказывали невероятные истории. Тогда Кэтрин еще интересовалась ими. Но все это уже в прошлом... Она вздохнула, так как понимала причину, по которой предпочла бы остаться дома. Там будет Фредерик. Он должен там быть. Сложности их отношений мучили и будоражили ее. Смешно позволить себе возобновить связь, которая кончилась много лет назад.
Фары ее машины высветили узор металлической ограды, и она притормозила. Охранник при въезде спросил ее имя и проверил пригласительный билет. Кэтрин услышала музыку уже на полпути к особняку. Какой-то юноша подал ей руку при выходе из машины. Почему он здесь? Может быть, он пытается пробиться в актеры, или в сценаристы, или в кинооператоры и добился приглашения на прием в надежде заинтересовать собой кого-то из нужных людей? Кэтрин вспомнила свои первые шаги на сцене.
– Ох, я опоздала. Надеюсь, здесь не могли подумать, что я не приеду, не известив об этом?
– Нет, я так не думаю, мисс Джонер, на вас это не похоже.
Кэтрин удивилась, что он так быстро узнал ее в полумраке. Но даже если бы он не рассмотрел ее лицо, то не ошибся бы, услышав ее голос.
– Это комплимент, не так ли?
– Да, мэм, – сказал он с такой теплотой, что она улыбнулась.
– Постараюсь исправиться и больше не опаздывать. Послушайте, я не люблю появляться через парадный вход, когда все уже в сборе. – Кэтрин обвела взглядом большой неуклюжий особняк из белого камня. – Нет ли тут бокового входа?
– С левой стороны. Там ряд стеклянных дверей, которые ведут в библиотеку. Войдете в них, повернете налево и сможете проскользнуть незамеченной.
– Спасибо. Как вас зовут?
Кэтрин улыбнулась и потрепала его по руке.
– Патрик Флинт.
– Вот, Патрик Флинт, – сказала она, быстро написав что-то на клочке бумаги, – вот мой автограф. Я постараюсь вас не забыть.
– О, благодарю! Вы очень добры! Он с надеждой поглядел ей вслед.
Кэтрин без труда нашла стеклянные двери. Сквозь них проникал шум из зала: очень громко играл оркестр и доносился общий гул. Кэтрин постояла в нерешительности. На прием она надела довольно короткую юбку и нарядную шелковую блузку голубого цвета с серебряными нитями и пышными рукавами. Пройдя через библиотеку, она очутилась в темноте и с трудом нашла дверь. В холле никого не было, и она направилась в ту сторону, откуда доносился шум.
– О, Кэт! – окликнул ее худой блондин. Это был второй директор мюзикла Джек Эллшнгтон. Его сопровождала актриса, обладательница писклявого голоса и сатирического таланта. Она нравилась Кэтрин. – Я не знал, что вы здесь.
– Привет, Джек. – Они обменялись поцелуями. – Встреча в разгаре? Я слышала, что вы второй директор "Мелодий любви"?
– Похоже, что так, хотя работа еще только начата. Это лакомый кусочек и, конечно, Стэнли сделает из него очень современную вещичку.
Пока Кэтрин беседовала с Джеком, его спутница пронзала ее взглядом голубых, как у новорожденного младенца, глаз.
– Вы выглядите потрясающе.
Кэтрин поняла, что она имела в виду.
– Меня волнует, будет ли мюзикл иметь успех. Джек погладил ее по волосам.
– Я больше думаю сейчас о Фреде Эмбридже, чем об успехе фильма, дорогая...
Улыбка на лице Кэтрин увяла.
– Вас что-то расстроило, милая? – спросила спутница Джека без какой бы то ни было злонамеренности. Она подхватила Кэтрин под руку. – Я считаю, что вы слишком поспешно согласились сотрудничать с Фредом. У меня был большой соблазн поиграть с ним в любовь, и уверяю вас, я не единственная.
Кэтрин подумала: она играет в любовь так же бездумно, как меняет платья или щебечет в компаниях.
А актриса своим писклявым голосом продолжала:
– Я слышала, что он замечательный любовник. – Ее глаза блестели, а взгляд был устремлен на лицо Кэтрин.
Пригубив предложенное шампанское, Кэтрин отшутилась.
– Ах, вы слышали? Но это же старая новость.
– Он здесь? – нарочито равнодушно спросила спутница Джека, пытаясь показать своему кавалеру, что этот разговор для нее ничего не значит.
– И здесь, и там, – сказал Джек с двусмысленной ухмылкой. – Я не понял, то ли он пытается отделаться от стада дам, толпящихся вокруг него, то ли сам домогается их всех разом.
Кэтрин не издала ни звука, только пожала плечами. Она решила, что пора переменить компанию.
– Вы не видели Стэнли? Я хотела бы подойти к нему и поздороваться. – С нее было довольно этой типичной для раутов публики.
Кэтрин пробралась сквозь толпу к открытым настежь дверям террасы. Обширная лужайка перед нею сияла от разноцветных лампочек. Она немного подышала свежим ночным воздухом, затем вернулась туда, где были люди.
В зале она окинула взглядом толпу в поисках Марианны и ее красивого француза-миллионера, но увидела только Майкла Бартона с одной из манекенщиц, которая повисла у него на руке. Раз он здесь, решила Кэтрин, значит, правдивы слухи, что Майкл будет делать костюмы для мюзикла. Певица узнавала здесь и других: продюсеров, двух кинозвезд, хореографа, сценариста и еще многих, занятых в шоу-бизнесе. Прежде чем она сумела выбраться из гущи толпы, ей пришлось множество раз обменяться приветствиями, поцелуями, дружескими похлопываниями. Кто-то тронул ее за руку, она повернулась и оказалась перед хозяином дома.
– Вот хорошо! Привет, Стэнли! – Кэтрин улыбнулась, оценив возможность остаться с ним наедине.
– Привет, я боялся, что вы не согласитесь сотрудничать с нами.
Стэнли Гудин был небольшого роста мужчиной, бледным, с напряженным лицом и черной бородой. Он выглядел на десять лет старше своих сорока семи, был безупречно вежлив, многих раздражал, когда упорно добивался своего, но делал прекрасные фильмы. У него была репутация терпеливого, упорно идущего к намеченной цели человека. Пять лет назад, когда возникли непростые проблемы с бюджетом, он ошеломил киноиндустрию тем, что за короткий срок сделал самый кассовый фильм года. Фильм получил "Оскара" и открыл ему все двери, которые прежде захлопывались перед его носом. Теперь Стэнли Гудин, как говорится, держал в кармане ключи от всех дверей и знал, как ими пользоваться.
Он взял Кэтрин за обе руки и внимательно всмотрелся в ее лицо. Это он настоял, чтобы Фредерик Эмбридж писал партитуру для мюзикла и выбрал в партнеры Кэтрин Джонер. "Мелодии любви" был первый его мюзикл, и он не собирался делать ошибки.
– Здесь Линда Хармен – актриса на главную роль. Хотите встретиться с ней?
– Пока нет, пожалуй. Как бы помягче выразиться... она не самая удачная находка для фильма.
– Мне нравится, что вы выразили истинные чувства к ней. У меня есть копии всех фильмов, где она играла, и пластинки с ее записями. Можете ознакомиться с ними, прежде чем начнете работать над партитурой.
– Кажется, я не пропустила ни одного ее фильма, но я снова посмотрю их.
Неожиданно Стэнли просиял.
– Вы знакомы с Робертом Хенсоном?
– Да, мы раньше работали вместе. Вы не могли подобрать никого лучше на роль Пола.
– Я хорошо знаю Роберта, можно сказать, мы с ним съели десять пудов соли. Он вел себя просто как герой, заступаясь за меня в нужный момент, – сказал Стэнли.
– И ему достались все десять пудов?
Стэнли засмеялся.
– Нет, мы разделили их поровну. Мы ходили в один и тот же колледж. Какое-то время мы не встречались. Но я знал, что он стал талантливым актером.
Кэтрин тоже засмеялась.
– Благодаря пудам соли или нет, но вы собрали замечательный коллектив. Не знаю, как вам удалось уговорить Клинта Прайса взять на себя хореографию мюзикла. Он не занимался этим пять лет.
– Лестью и настойчивостью, – сказал Стэнли, поглаживая ворс на кресле с обивкой жемчужного цвета. – Он не желал преодолевать свою лень, просто умирал от одной мысли снова приняться за работу. А ведь то, что он создавал как хореограф, всегда было великолепно.
– Если вы сможете дать Клинту достаточно времени на постановку танцевальных номеров в фильме, ему будет обеспечен самый грандиозный успех за последнее десятилетие.