– А Ликий из Афин, он кузнец, тоже не вернулся? Он должен был приплыть на том корабле, который привез сюда вас.
– Нет, – покачал головой Тезей, у которого уже росло тревожное чувство опасности.
– Забудь о моих вопросах, забудь! Возможно, я перепутал и они вовсе не собирались возвращаться в нищий Трезен или в Афины!
Андроник почти бегом бросился по улице. Тезей смотрел ему вслед, отчетливо сознавая, что видит в последний раз.
Значит, были те, кто, выкупив себя, как Калликрат, не оставались на Крите или Тире, а отправлялись домой, чтобы научить и свою родину тому, чему сами научились за время рабства? Но что случилось с Астидамантом? Тезею не нужно объяснять, он хорошо понимал, что вокруг Крита слишком мало островов, вернее, их нет совсем, ближайший Тира, а человек со связанными руками долго на воде не продержится.
Означало ли это его собственную гибель после победы (в ней юноша не сомневался) над Минотавром? Почему все хмыкают, когда он твердит о бое с чудовищем? Минотавр слишком велик или он не просто человекобык, а нечто похуже? Что может быть хуже?
Бог Крита – Бык, значит, Минотавр его сын? Сын бога, которого родила земная женщина? Но он и сам такой, недаром дед все время твердил, что Тезей сын Посейдона.
Ну что ж, два сына двух богов померяются силами. Тезей в своих уверен. Наверное, Минотавр тоже.
Тезей как мог, убеждал сам себя, что Тирена не зря предсказала ему долгую жизнь и победу над многими обстоятельствами. Конечно, побед он уже одержал немало, но не считать же долгими восемнадцать лет? К тому же Тирена говорила о долгой предстоящей жизни, это обнадеживало куда сильней.
Царь Минос с семьей вернулся из дальнего плавания.
Люди везде любят глазеть на тех, у кого в руках власть, а уж на царские процессии особенно. Это действительно красиво – когда от самой царской гавани в Амнисе до Кносского дворца растягивается процессия, блещущая золотом и драгоценностями, благоухающая всеми возможными благовониями и сверкающая, как солнечные блики на воде.
– Пойдем, посмотрим, – позвал Тезея Икар.
Они глазели вместе со всеми. Тезея поразил не царь с его золотым великолепием, а девушка, державшаяся так, словно она царица. Очень красивая, черноглазая и черноволосая, она выглядела настоящей критянкой. Талия, которую можно обхватить пальцами, крупная, открытая, как у всех критянок, грудь, великолепная осанка, почти надменная посадка красивой головки…
– Кто это?
Калликрат усмехнулся:
– У тебя верный глаз. Это самая красивая девушка Крита и самая желанная невеста – дочь царя Миноса Ариадна.
Для Тезея не существовал остальной Крит, он видел только Ариадну. Влюбился? Если и так, то вида старался не подать, а ее саму из головы выбросить.
Как можно рассчитывать на взаимность этой красавицы, тем более если намерен убить ее любимого братца-урода.
– Калликрат, как Ариадна может любить Минотавра?
– Не думаю, что она его любит как мужчину, просто как брата, ведь он рос на глазах. Наверное, сначала жалела несчастного бычка, которого заперли в подземелье, потом привыкла.
Калликрат даже не представлял, насколько близок к истине.
– Ладно, друг, выброси из головы эту девушку, она не просто царская дочь, она будущая царица Крита и предназначена вон тому человеку – Тавру. Тавр – брат нынешней царицы Идии и самый богатый человек царства.
Да, вздохнул Тезей, каждому свое. Тавру вот эта красавица и это царство, а ему нужно поскорей убить Минотавра и вернуться в Афины, пока в его отсутствие Паллантиды не прибрали к рукам царство Эгея.
– А вот эта – вторая дочь Миноса Федра. Совсем девчонка и не похожа на царскую дочь.
Тезей невольно рассмеялся:
– Она больше похожа на недавно родившегося олененка. Тощая и голенастая.
– Ничего, подрастет, тоже будет красавицей.
Тезей на такое обнадеживающее замечание друга только пожал плечами, его мало волновала младшая сестра Ариадны, разве в качестве контраста первой красавице…
Во дворце предстоял большой пир. В том, что минойцы умеют пировать, Тезей уже не сомневался, но увиденное в очередной раз потрясло.
Ему передали приглашение от царя Миноса, который пожелал видеть сына Эгея и Посейдона на своем пиру. Тезей не сомневался, что позаботилась Верховная жрица, но был рад возможности увидеть Ариадну. Наверняка старшая дочь Миноса будет там.
Ариадна собиралась на пир, но сначала решила сделать еще одно дело. Знай она, чем все закончится и к каким страшным последствиям приведет, осталась бы в своих покоях до самого пира. Но людям не суждено знать будущее, иначе они вообще бы ничего не делали.
Красавица вышла из своих покоев в сопровождении всего одной служанки Тины и поспешила потайным ходом к подземелью.
Навстречу шел сам царь Минос, который тоже предпочитал тайные ходы во дворце многочисленным открытым переходам и лестницам, на которых слишком много придворных.
– Ариадна, ты куда собралась?
– Схожу к Минотавру, отец. Он слишком долго был один.
– Будь осторожна, он действительно слишком долго был один. И не опоздай, вечером пир в честь возвращения. У нас необычный гость – сын афинского царя Эгея Тезей.
– Ты стал принимать афинян в своем дворце?
– Нет, он прибыл без приглашения вместе с четырнадцатью рабами-данниками.
– Но он не раб? – приподняла Ариадна бровь. Отец мысленно отметил, как красиво очерчена эта бровь. Ариадна взяла все лучшее у матери, но решительность у нее отцовская. А еще черные как ночь глаза.
– Нет, он царский сын, а еще сын Посейдона.
– Кого? Потому ты так учтиво принимаешь его во дворце?
– Нет, – рассмеялся Минос. – Приняла его в наше отсутствие Великая жрица. Знаешь, зачем явился этот нахал? Убить нашего Минотавра! Греки почему-то убеждены, что если убьют твоего брата, то я перестану требовать от них дань людьми.
– Потому Минотавр так возбужден. Неужели он чувствует угрозу своей жизни?
– Тем более, дочь, будь осторожна. Может, не стоит тебе ходить туда? Хотя бы сегодня…
– Нет, мне брат не сделает ничего дурного. Не забодает, не бойся, – попыталась улыбнуться Ариадна. – А я попробую его успокоить. Говорят, он ревел все эти ночи, видно, решил, что его все бросили. Недаром я не хотела ехать…
Минос только покачал головой, почему-то ему было тревожно. Ариадна частенько навещала несчастного брата, запертого в самой дальней комнате Лабиринта. Умная девушка прекрасно понимала, что Минос не может выпустить на свет это чудовище с туловищем, руками и ногами человека, но головой быка, но и Минотавра жалела, он ведь невиновен, что таким уродился.
Кроме Ариадны, никто из семьи Миноса не ходил к Минотавру, некому ходить – Пасифая умерла, рожая это чудовище (рога сына просто разорвали ее плоть изнутри), младшая сестра Ариадны Федра рождена второй женой Миноса Идией, к тому же совсем еще девчонка. Минотавр, будь он человеком, тоже был бы подростком, но он бык, а потому по-бычьи огромен и яростен и по-мальчишечьи глуп. Сам Минос никогда не навещал чудовище, которое признал своим сыном, лишь изредка приходил посмотреть на него в прорезь двери. Смотрел и ужасался… И не мог понять, как Ариадна может чувствовать жалость и даже нежность к этому чудовищу.
Но женщин на Крите уважали, уважали и их чувства, потому симпатия Ариадны к брату не осуждалась, вернее, ее не осуждал Минос, остальные о таковой просто не знали, даже Федра.
Глядя вслед стройной фигурке Ариадны, легко скользившей по коридору дворца, Минос вздохнул: ей пора замуж, но за кого выдавать? Конечно, жениться на красавице-царевне мечтает Тавр, самый богатый человек Крита. Тавр богаче самого Миноса, хотя никогда этого не подчеркивал. Минос прекрасно понимал, чем ему лично грозит такой брак – женившись на Ариадне, Тавр попросту станет следующим царем. Время самого Миноса уже выходило, но отдавать власть совсем не хотелось, вернее, ее не хотелось отдавать именно Тавру. Ариадну в качестве царицы он представить готов, но вот Тавра царем.
Ариадна действительно была единственной, кто относился к чудовищу по-доброму, даже ласково, несмотря на его ужасающий вид и то, что своим рождением он погубил их мать Пасифаю. Но ни в том, ни в другом Минотавр не был виноват, а всю жизнь провести в закрытой комнате, не видя ни людей, ни даже животных… не видя просто солнечного света. Девушка решила попросить отца поселить Минотавра где-нибудь в горах, построив крепкий, пусть даже каменный загон, но так, чтобы он мог выйти и погулять по двору. Может, ему будет можно приводить туда. коров. или сильных крупных рабынь?..
Минотавр в последние дни особенно беспокоен. Раб, охранявший дверь, сокрушенно покачал головой:
– Госпожа, это опасно.
– Актор, ты лучше уйди, Тина, а ты подожди меня здесь.
– Нет, госпожа, – возразил чернокожий громадный раб, – я не уйду. – И повторил: – Это опасно.
– Ты уйдешь, – положила ему на руку свои нежные пальцы Ариадна. – Минотавр чувствует твое присутствие и ярится. Закрой внешнюю дверь, чтобы, если что-то случится, пострадали только мы с Тиной. Но я позову на помощь, если понадобится, и вы прибежите. Это приказ.
Приказ прозвучал мягким тоном, но не подчиниться раб не мог, перед ним стояла дочь царя, наследница трона. В Кноссе Ариадна была сейчас самой желанной девушкой и самой уважаемой, если не считать Верховную жрицу, но та стара.
Когда за рабом закрылась дверь, пальцы Ариадны легли теперь уже на руку рабыни:
– Тина, ты останешься здесь за закрытой дверью и, если я закричу, немедленно позовешь Актора. Но только сама за мной не входи, ты можешь разозлить Минотавра. Его нужно успокоить, брат должен знать, что я его не бросила и рада встрече снова.
Разглядывая в прорезь двери мечущегося по комнате Минотавра, Ариадна вздохнула:
– Никогда больше не уеду так надолго, не оставлю его терзаться одиночеством.
Тина только головой покачала, ей тоже было слишком неспокойно, но как возразить хозяйке?
Ариадна потянула дверь на себя. Минотавр в дальнем углу замер, напряженно вглядываясь в полоску света наверху лестницы, ведущей к двери, через которую приходила та единственная, кого он видел все последние годы.
– Минотавр…
Там стояла она, женщина, которая заполняла все его существо, по которой он невыносимо тосковал в последние долгие месяцы.
– Минотавр.
В ответ чудовище из своего угла мыкнуло. Огромный человек-зверь замычал, как маленький обиженный ребенок.
– Ты скучал? Я вернулась.
Ариадна сделала шаг по ступенькам вниз, еще один, еще… Чудовище смотрело на нее, явно узнавая. Ноздри возбужденно раздувались, видно, из-за знакомого запаха, все сильное огромное тело напряглось. Она!..
Человеко-бык действительно был страшен. Его мышцы при малейшем движении переваливались буграми, вены переплетались, словно длинные стебли растений на ветвях некоторых деревьев, также выглядели мощные ноги. Тяжелое дыхание заставляло вздыматься бока, отчего казалось, что совсем рядом прибой, хотя до моря было далеко.
Девушка остановилась на нижней ступеньке, но не потому, что боялась, просто Минотавр был слишком огромен, чтобы погладить его голову и почесать за массивным ухом, Ариадне требовалось вставать на ступеньку, а то и две.
– Иди ко мне, я почешу за ухом.
Она не боялась этих рогов, просто рога и сам человеко-бык росли у нее на глазах, никто другой не только не мог положить руку на его голову, но и подумать о том, чтобы приблизиться к чудовищу. Ариадна могла, она делала это часто и давно, с тех пор, как он был маленьким упрямым бычком. Минотавр и она сама привыкли.
Тонкие пальцы погладили загривок, почесали за ухом. Слюна с огромных губ капала на ее одежду и открытую, как у всех критянок, грудь, но Ариадна не замечала, как не замечала зловонного дыхания из его пасти. Платье можно сменить, а тело вымыть, зато Минотавр успокоился. Как же он, наверное, тосковал, если все время бушевал и ревел и теперь так радуется встрече!
И вдруг…
Она даже не уловила миг, когда дыхание человеко-быка стало дыханием зверя.
Минотавр вдыхал ее запах, возбуждаясь все сильней.
– Что ты, ну, что ты? – пыталась успокоить чудовище Ариадна, сама постепенно впадая в панику. – Я здесь, я никуда не уйду. Хочешь, посижу сегодня с тобой подольше?.. Даже на пир не пойду. хочешь?
Но Минотавру было нужно от девушки совсем не это. В его руках оказалось молодое чувственное тело. А его собственное тело все же было человеческим.
Через мгновение Ариадна оказалась перевернутой к чудовищу спиной и.
Сначала от ужаса она просто потеряла голос, а потом вдруг поняла, что кричать поздно, если рабы придут на помощь, что они увидят? Царская дочь, подобно ее матери, принимает в себя быка? Теперь уже не до боли, Ариадна не жалела Минотавра, оказавшегося все же больше зверем, чем человеком, но и кричать не стала. Лучше смерть, чем тот позор, который ляжет на ее имя.
На ее счастье возбужденный зверь быстро удовлетворил свою похоть и, довольно замычав, отправился в угол к большому сосуду, куда для него постоянно стекала вода. Ариадна с трудом перевела дух, прислушалась. Минотавр жадно пил воду, нырнув головой в сосуд. Одним броском, стоившим ей последних сил, девушка оказалась наверху небольшой лестницы и стукнула в дверь. Тина открыла сразу и ужаснулась:
– Госпожа?!
– Дверь, – простонала Ариадна, приваливаясь к двери, чтобы удержать ее, пока Тина опускает огромный засов.
– Что он с вами сделал?! Ак…
Договорить не успела, Ариадна зажала ее рот рукой.
– Молчи! Молчи, никому не говори, слышишь?!
– Да, госпожа.
– Помоги мне привести себя в порядок.
Они с трудом отерли кровь, залившую ноги, как могли, поправили одежду и прическу, Тина повела хозяйку прочь от жилища чудовища.
Актор ужаснулся:
– Что, госпожа?! Что случилось?
Тина опередила Ариадну:
– Минотавр сегодня слишком разъярен, госпоже пришлось убегать, она упала на лестнице и сильно ударилась. Нужно помочь дойти до ее покоев. Дай свой плащ. И не открывайте дверь, это чудовище сошло с ума.
Хорошо, что во дворце так много подземных тайных ходов, и хорошо, что о них знают только избранные.
Ариадна лежала в срочно приготовленной ванне и тихо плакала. Тина выгнала рабынь, коротко объяснив:
– Госпоже очень обидно, что Минотавр не узнал ее, едва не убил. Но никому ничего не говорите, иначе будете отправлены к нему же! Поняли? Любую болтливую рабыню отправят чудовищу на съедение.
– Я хочу, чтобы его убили… – прошептала Ариадна, когда слез уже не осталось.
– Вы скажете об этом царю? – осторожно осведомилась Тина.
Нет, говорить нельзя, Минос поинтересуется, что именно случилось, обязательно поинтересуется. Рассказывать, что была попросту изнасилована этим чудовищем, потому что сама пошла к нему в комнату?.. До Минотавра отец убьет ее саму!
– Нет. я сама.
– Как это сама?! – ужаснулась Тина. – Отравите?
А Ариадна вспомнила.
– Этот афинянин Тезей. он приплыл, чтобы убить Минотавра? Я ему помогу. Но никто не должен знать о том, что произошло. Ты меня слышишь? Никто!
– Да, госпожа.
Младшая жрица неслышной тенью скользнула в комнату к Верховной жрице, остановилась, дожидаясь, когда та обратит внимание.
– Говори.
– Все сделано, как ожидалось.
– Зелье помогло?
– Да, бык не сдержался. Но Ариадна не пожаловалась…
– Промолчала? Ты уверена, что все получилось?
– Да, на одежде кровь и она вся измучена.
– Хорошо, иди, и пусть меня не беспокоят, пока сама не позову.
– Да, госпожа. Позвольте напомнить, что сегодня.
– Пир! Я помню. Иди.
Гекала стояла на террасе, привычно глядя вдаль, туда, где должна быть ненавистная ей Тира.
Девчонка решила промолчать? Что ж, это означает только то, что придется подождать полмесяца, чтобы убедиться, что содеянное Минотавром принесло свои плоды. Калликрат был прав, Верховная жрица знала все и обо всех, просто большинство рабов во дворце сообщали жрицам обо всем, что происходило у их хозяев. Сообщали не потому, что были предателями, просто это обязательное условие выживания раба или рабыни во дворце. Строптивых непременно находили без признаков жизни сразу после того, как они осмеливались отказаться от тайной службы жрицам. Такие рабы почему-то совершенно не умели ходить по лестницам, которых во дворце было много, они оступались и падали в световые колодцы, пронизывавшие здания сверху донизу, кубарем катились несколько пролетов… Стража, конечно, оказывалась в другом месте.
Ближней рабыне Ариадны Тине пока удавалось избегать предложения Верховной жрицы, она с трепетом ждала этого, понимая, что ни отказаться, ни согласиться не сможет. Но Гекала была слишком умна, чтобы требовать полного отчета от самых близких рабов и рабынь, это сразу заметили бы. Нет, ей достаточно и тех, кто просто рядом – выносит мусор, наполняет ванны, подает еду… Такие часто знают не меньше остальных и догадливы тоже не меньше.
Вернувшись в комнату, Гекала остановилась и, вытянув вперед руки, принялась шептать какое-то заклинание. Немного погодя в воздухе перед ней возник прозрачный шар, сквозь туман внутри которого проступило лицо Медеи.
– Хайре, Гекала. Что-то случилось?
– Хайре. Случилось то, что и должно. Бык взял нашу красавицу. Но девчонка решила промолчать. Неужели понравилось?
Медея в шаре усмехнулась:
– Если это так, то она пойдет снова. Теперь твоя очередь. Ты должна столкнуть Тезея и Минотавра, но так, чтобы погибли оба.
– Сделаю, – улыбнулась Гекала.
Пиршественные столы были накрыты прямо во внутреннем дворе дворца. Этот двор настолько огромен, что хватило места и для богатых столов, и для костров с огромными вертелами, на которых жарились целиком такие же огромные быки. Чуть подальше рабы разделывали овец и коз, по всему дворцу разносился запах крови, смешиваясь с запахом многочисленных благовоний в ужасающую вонь. Но к этой вони носы кноссцев, как и всех других народов, привыкли с детства, мало того, она приятна людям, потому что означала богатый дом, богатый пир, богатство вообще.
Из богатых кладовых рабы носили и носили амфоры с вином, пифосы, набитые финиками, из кухни – огромные блюда с горами ячменных лепешек с медом, фруктами, блюдами с самой разной рыбой и большие чаши с соусами для нее и мяса. Уже наточены кинжалы для разделки поджаренных туш, на столах чаши для вина, горы лука, дикого чеснока, разных трав… Виночерпии приготовили чистую воду и большие черпаки.
Сам царь Минос, его дочери, новая жена Идия и приближенные пировали в царских покоях, имевших широкий выход во двор.
Ариадне понадобилось время, чтобы привести себя в порядок, все болело, глаза опухли от слез, она с трудом сдерживала рыдания. Но Тина быстро нашла нужные травы для ванны, масла для массажа и питье, чтобы успокоить Ариадну.
И все же девушка опоздала на пир. Зато появилась столь прекрасная, что в зале раздался единый вздох восхищения. Царь Минос протянул к ней руки:
– Дочь моя, как ты великолепна! Подойди и садись ближе, рядом со мной и Тезеем. Хотя этот афинянин прибыл убить твоего брата Минотавра.