Склонившись над худеньким мальчиком, выводившим мелом свое имя на доске, лежавшей у него на коленях, Элизабет невольно задержала дыхание – грязные волосы ребенка свалялись, от изношенной, давно не стираной одежды отвратительно пахло. Но она взяла мелок из его худой руки и исправила две ошибки в имени.
Хью Клеменс проверял задание у детей, сидевших на последней лавке.
– Дети, урок закончен, – объявил Хью. Ученики стали сдавать свои дощечки и мелки священнику. Хотя в помещении склада было холодно и сыро, дети не спешили его покинуть.
– Как жаль, что это окно не выходит на юг, а то бы здесь было светлее и теплее, – сказала Элизабет, когда они с Хью остались одни.
– Если бы не доброта мистера Грэнтхема, у детей не было бы никакой школы, – многозначительно заметил Хью Клеменс. – Мы должны молиться Богу, что двадцать беспризорников могут учиться здесь грамоте. Если бы у нас были хоть какие-то средства на постройку школы…
Заперев склад, Хью вежливо взял Элизабет под руку. От склада до прихода его преподобия минут десять ходьбы. Там его старенькая мама угостит их горячим, чаем с непропеченным пирогом, потом Хью отвезет Элизабет домой в своей расшатанной коляске.
В стороне они заметили мужчину и женщину, которые громко ругались и отчаянно жестикулировали. Хыо крепче сжал руку Элизабет и прибавил шагу.
– Леди Элизабет?
Элизабет сначала не заметила, что женщина обращается именно к ней.
– Леди Элизабет Роу? – уже более уверенно проговорила женщина.
Элизабет и священник остановились.
– Вроде кто-то позвал меня, – растерянно проговорила Элизабет и обернулась. Женщина откинула со лба темно-каштановые волосы и лукаво улыбнулась.
– Джейн! Джейн Доусон! – воскликнула Элизабет.
– Я была Доусон, пока десять лет назад не вышла замуж за полковника Силби. Мне тогда казалось, что мне повезло больше, чем вам. Никогда не знаешь, что ждет тебя впереди, – сказала Джейн.
– Что же все-таки с вами случилось? Ваш муж умер? – с участием спросила Элизабет.
– Если бы! Я даже не знаю, где его носит, – сухо проговорила Джейн. – Оказалось, что он многоженец – одна жена в Йоркшире, другая – в Португалии. Он там воевал в составе английской армии. И он вовсе не полковник, а сержант. Все эти армейские одного поля ягоды! Взять хотя бы вашего лейтенанта Хэверинга. Одно слово – армия негодяев! – с возмущением проговорила Джейн и оглядела Элизабет с головы до ног. – Вы прекрасно выглядите. Такой был грандиозный скандал, а с вас как с гуся вода…
– Этим я обязана своей бабушке по материнской линии. Если бы не она, не знаю, что бы со мной, было… – призналась Элизабет.
– То же, что сейчас со мной, – уверенно сказала Джейн.
– Ваши родители знают, что вы здесь живете? – спросила Элизабет.
– Когда стало известно, что я вышла замуж за Силби, отец велел мне его бросить и вернуться домой. Но я любила Силби и верила, что он любит меня, и не послушалась отца. Тогда он отрекся от меня, а через некоторое время и этот негодяй Силби бросил меня с маленьким сыном на руках.
– У вас есть сын! И он тоже живет здесь? Ну, это уж слишком! Поедемте ко мне домой, я что-нибудь придумаю, – предложила Элизабет.
– Что вы! Я не могу… Он ни за что не отпустит меня… пока я не расплачусь с ним…
– Кто? Кого вы имеете в виду?
– Она имеет в виду меня, – вдруг раздался рядом чей-то мужской голос. Мужчина подошел к Джейн и обхватил ее за плечи сильной рукой.
Хью подошел к Элизабет и, взяв ее под руку, потянул за собой.
– Вы опять за свое, Лич? Разве нельзя пойти работать докером, чтобы заработать себе на жизнь? – к удивлению Элизабет, проговорил священник.
– Не вмешивайтесь не в свое дело, ваше преподобие, – грозно проговорил мужчина. – Не то я не посмотрю, что вы священник!
– Не спорьте с ним, – прошептала Джейн. – Уходите… Извините меня… мне не следовало заговаривать с вами… – Подобрав юбки, она вырвалась из рук мужчины и исчезла в темном дверном проеме мрачного дома.
– Подумай, Элизабет, прислушайся к тому, что говорит его преподобие. Люди, подобные Личу, шутить не любят. Они играют по правилам, принятым в преступном мире, – убеждала внучку Эдвина. Но по лицу Элизабет было видно, что она не собирается уступать, и бабушка в отчаянии всплеснула руками. Она посмотрела на Хью Клеменса, который топтался у двери, еще не решив, надо ли ему входить в гостиную. – Ваше преподобие, поговорите с ней. Но знайте – на вас лежит ответственность за все, что произошло. Вы не должны были втягивать девушку благородного происхождения в эту затею с посещением городских трущоб. Там, где нищета и воровство, благородной девушке просто опасно появляться. Ей надо внушить, что однажды может случиться непоправимое.
– Не надо проводить со мной душеспасительные беседы, – раздраженно проговорила Элизабет. – И не надо винить его преподобие за то, что я занимаюсь благотворительностью. Только сегодня я осознала всю важность того, что мы делаем, потому что увидела, в какой ужасающей нищете живут еще люди. И если вы думаете, что я хотя бы на минуту оставлю свою давнишнюю подругу и ее сына в руках этого мерзкого человека…
Хью, наконец, решил, что нужно войти в гостиную.
– Послушайте, Элизабет, – обратился он к своей помощнице. – Это не просто спасение… э… падшей женщины и ее сына. Все дело в Личе. Натаниэль Лич и его мать держат под своим началом шайку воров-карманников и целую армию продажных жриц любви. Они – худшие из обитателей социального дна Лондона.
– Меня это не пугает! – гневно выкрикнула Элизабет, и глаза у нее сверкнули синим пламенем.
– Прислушайтесь к моим словам, Элизабет, – не переставал убеждать священник. – Вы не знаете, но миссис Силби находится в полной зависимости от Лича. Он втерся к ней в доверие под видом преданного друга, когда ее бросил муж и она оказалась без средств к существованию. Он кормил и одевал ее, будто бы из сочувствия, но когда пришло время платить, предстал перед ней в своем истинном свете – как неуступчивый и жестокий ростовщик. Он забирал у нее почти все, что платили ей клиенты, которых он для нее находил, отдавая ей жалкие гроши, и ей приходилось снова занимать у него, все больше увязая в долгах. Наконец долги выросли настолько, что ловушка захлопнулась. Лич убедил ее, что ей никогда с ним не рассчитаться и что она никогда не станет свободной. Вам покажется невероятным и бесчеловечным, но ее родителям абсолютно все равно, что случилось с их дочерью, если вы к ним обратитесь с просьбой помочь ей и их внуку, они не станут вас слушать…
– Бабушка, дай мне немного денег, – потребовала Элизабет, отвернувшись от Хью Клеменса. – Я умоляю тебя выделить их из моего наследства, чтобы помочь человеку, которому сейчас в сто раз тяжелее, чем было десять лет назад мне самой, – проговорила она дрожащим голосом, со слезами на глазах.
– Элизабет, ты сошла с ума, – возмутилась Эдвина. – Неужели ты думаешь, я позволю тебе вовлечь нас в борьбу с этим мерзавцем? Именно борьбу, потому что если тунеядец Лич вдруг узнает, что у нас в доме только две женщины и слуги, он может подослать к нам своих сообщников, и они обворуют нас. Или убьют прямо в постели! Все, с меня хватит! Я больше не желаю слушать твои глупые речи, Элизабет! И запомни: я запрещаю тебе появляться там. Если ты меня ослушаешься, клянусь, ты об этом горько пожалеешь! – властно проговорила Эдвина и направилась к двери.
– Мне очень жаль, Элизабет, – сказал Хью. – Это я во всем виноват. Ваша бабушка совершенно права, отругав меня. Если бы я не привлек вас к работе в воскресной школе, вы бы никогда не встретились с миссис Силби и не подверглись бы такой опасности.
– Я рада, что встретила ее, – перебила его Элизабет. – И прошу вас, не казните себя. Я согласилась работать в воскресной школе по собственной воле и не хочу ее бросать.
– Если вы хотите этого, то позвольте мне проявить заботу о вас и, если понадобится, защитить вас. Я был бы рад защищать вас своим именем и скромным призванием…
Элизабет сжала его руки.
– Не продолжайте, Хью. Я очень благодарна, что встретила в вашем лице преданного и верного друга. День был, мягко говоря, трудным, – добавила Элизабет, усмехнувшись, – так что пора бы и отдохнуть. Но сначала мне надо найти бабушку и помириться с ней. Думаю, после этого мне будет легче заснуть.
– Нет, Джози, дай мне ночную рубашку с длинными рукавами – ночь сегодня будет холодной, – велела Элизабет своей служанке. Джози отложила легкую сорочку и достала другую, из плотного ворсистого хлопка, и повесила ее согреться на спинку кресла у камина.
Сняв платье, Элизабет подошла к горящему камину, с удовольствием вдыхая запах свежести, исходивший от выстиранной вещи. Постепенно переживания сегодняшнего дня начали меркнуть под влиянием домашнего покоя и тепла. Она разделась и стала смывать с себя трущобную копоть и грязь, оттирая руки, плечи и грудь горячей водой, налитой в широкую чашу, стоявшую около ее письменного столика. Вдруг она краем глаза увидала записку, лежавшую на бюро. Сердце у нее бешено забилось, и она нетерпеливо схватила письмо мокрыми руками. Росс Трилоуни предлагал встретиться снова… Элизабет подошла к кровати и села.
Если она не испугалась ловушки, в которую попала в воскресенье в трущобной части Лондона, то встретиться с Россом для нее – пара пустяков. Она ничего при этом не теряет: ни доброго имени, ни своих драгоценностей – ни того, ни другого у нее нет.
Элизабет посмотрела в окно – уже стемнело. Еще не очень поздно, только девять. Бабушка уже спит.
Она взглянула на Джози.
– Достань мое синее бархатное платье и черный атласный плащ… тот, что с капюшоном. – Элизабет усмехнулась, видя, что Джози с недоумением смотрит на нее. – Мне нужно ненадолго уйти из дома, и, к моему сожалению, тебе придется пойти со мной.
Глава седьмая
Для дворецкого неожиданное появление леди в десятом часу вечера, да еще с требованием встретиться с его хозяином, показалось довольно необычным, но он не подал вида.
Элизабет села на предложенный ей стул и слегка наклонила голову в знак благодарности.
– Я должен узнать, может ли виконт Стрэттон принять вас, – проговорил дворецкий с едва заметным пессимизмом.
Великолепное убранство дома не произвело на Элизабет никакого впечатления. Она считала ниже своего достоинства глазеть на белоснежный мрамор колонн, художественный фарфор и дорогие картины, украшавшие обитые шелком стены. Наверняка эти бесценные вещи были конфискованы Россом Трилоуни, еще, когда он разбойничал на море и грабил торговые корабли… Ее размышления были прерваны звуками шагов – впереди шел дворецкий, за ним двое слуг и служанка. Все были одеты в черное с золотом.
– Виконт вас сейчас примет.
– Хорошо, – сухо сказала она и поднялась со стула со спокойным достоинством, хотя внутри у нее все похолодело.
"Мне не страшно и не стыдно", – мысленно твердила себе Элизабет, идя следом за дворецким по мягкому, пушистому ковру. Она представила Джейн Силби с маленьким сыном на руках. То унижение и издевательства, которые каждый день испытывают они, не идет ни в какое сравнение с ее теперешними переживаниями.
Виконт уже ждал ее. Он стоял, опершись рукой на каминную полку и поставив ногу на изящную каминную решетку. На столе у камина стоял хрустальный стакан с бренди и лежала раскрытая книга обложкой вверх, будто Росс только что читал ее. Это было неожиданностью. Элизабет считала Росса Трилоуни ловким, но недалеким человеком. На какое-то мгновение она растерялась и чуть не извинилась за доставленное беспокойство.
– Входите… пожалуйста, – услышала она голос Росса.
Элизабет смутили приятные манеры и подчеркнутая вежливость. Чтобы скрыть растерянность, она неожиданно для себя сказала то, что думала:
– Я знаю, мне не следовало сюда приезжать. Я понимаю, что мое поведение можно назвать возмутительным. Но… как за мной, так и за вами закрепилась нелестная репутация… Так что нам с вами нечего терять, и я думаю, вы на меня не рассердитесь.
– Нет, не рассержусь, – проговорил он с улыбкой.
Она обвела рассеянным взглядом его могучую фигуру. Представительный джентльмен, любящий почитать тихими вечерами в красиво обставленном доме, свидетельствующем о несметном богатстве. Для полноты картины не хватало только второго кресла у камина, где сидела бы утонченная леди – жена – и занималась своим бесконечным вышиванием.
Может, она зря считала его неотесанным чурбаном? Явившись к нему без предупреждения, она увидела подлинного человека, что опровергало ходячее мнение о нем.
– Насколько я понимаю, вы получили мое письмо? – спросил он, прервав ее размышления.
– Да, получила. Поэтому и приехала.
– Я благодарен вам за то, что вы не отложили это дело в долгий ящик.
Ее ответом был быстрый насмешливый взгляд.
– Не хотите ли чаю?
– Нет, – кратко ответила она, но, вспомнив, чему ее учили в детстве, поправилась: – Нет, благодарю вас. Давайте перейдем прямо к делу. – Она снова покраснела, увидев его насмешливую улыбку. – Уже довольно поздно, – пояснила она.
Он был очень вежлив. Подчеркнуто вежлив. Будто этот известный своей беспощадностью человек, который еще недавно грозился отправить ее на панель, вдруг передумал, и ей нечего теперь бояться.
Словно читая ее мысли, Росс тихо произнес:
– Как вы набрались смелости, миледи, и решились приехать сюда, несмотря на поздний час, так и я решил смиренно попросить у вас прощения за то, что в прошлый раз был груб с вами.
– Могли бы и не извиняться, – не медля ни минуты, резко возразила Элизабет. Она была встревожена и напугана таким неожиданным приемом.
– Почему? Не потому ли, что мои извинения вынуждают и вас извиниться передо мной?
– Не вижу причин извиняться перед вами, – запальчиво ответила она.
– Ошибаетесь, миледи, – мягко поправил он. – Мне кажется, что вы так же сожалеете о своем тогдашнем поведении, как и я о своем.
– Грубая, высокомерная стервочка, затеявшая перепалку, никогда не чувствует себя обязанной извиняться, – невольно вырвалось у нее. Слова прозвучали крайне холодно, хотя лицо у нее пылало под его пристальным взглядом.
– Но уж теперь-то мы будем взаимно вежливыми? – сухо спросил он.
– Я не требую от вас вежливого обращения, – снисходительно ответила она. – Несколько дней назад я уже говорила, что не собираюсь с вами больше встречаться. Я готова повторить это и сейчас.
– Тогда почему вы здесь? – воскликнул он и отошел от камина, направляясь к ней. По мере того как он приближался, она пятилась к двери. Увидев это, он остановился. – Ну, раз моя компания кажется вам неподходящей, и вы уже раскаиваетесь, что приехали, тогда уезжайте. Сию же минуту! Не смею вас задерживать!
Росс видел, как она то краснела, то бледнела, стараясь справиться с обуревавшими ее чувствами.
– Если вы хотите остаться, то проходите и садитесь. Я не могу говорить о деле с человеком, который прячется в полутьме у двери, куда не доходит свет от камина.
– Я не прячусь… не боюсь…
– Вот и хорошо. Вы не прячетесь и не боитесь. Проходите и садитесь. – Он наблюдал, как она шла от двери к креслу у камина, и, подняв стакан, спросил: – Не хотите чего-нибудь выпить?
– Я не пью.
– Ах да! Добрые дела для бедных. – Он улыбнулся. – Вы член общества трезвости? – Он отпил бренди.
– Нет, но полностью разделяю их взгляды, – сказала она, глядя на его стакан. – Я видела, какой вред причиняет алкоголь несчастным заключенным.
– Где вы могли видеть это? – Он с интересом взглянул на нее, отставив стакан.
– В Брайдвелле, Ньюгейте, на задворках Вэппинга, где я помогаю учить беспризорников в воскресной школе… – Она вдруг осеклась, вспомнив, зачем приехала сюда в такое позднее время, пренебрегая собственной безопасностью и правилами хорошего тона.
– Вы бываете в тюрьмах и трущобах? – спросил он, подавшись вперед.
– Не для того я приехала сюда в такой поздний час, чтобы обсуждать мою благотворительную деятельность. Может, перейдем к делу? Я хотела бы вернуться домой до того, как меня хватятся, – нетерпеливо сказала она. Наступила тишина. Элизабет смотрела на Росса из-под длинных густых ресниц. – Я хочу получить свое ожерелье.
– Знаю.
– Это возможно?
– Да, – ответил Росс.
Она недоверчиво посмотрела на него.
– Вам, наверное, интересно, что я хочу взамен, – спокойно проговорил он.
Она кивнула. Их взгляды встретились. Он уже твердо решил для себя, чего хочет, и не сомневался, что и она догадалась. Но что-то мешало ему. Хотя за многие годы у него накопился огромный опыт, как делать предложение стать его… любовницей. Он заметил, как Элизабет впилась белыми зубками в нижнюю губу, чтобы остановить дрожь… Внезапно Росс почувствовал непреодолимое желание защитить ее и успокоить. Прежнее раздражение и неприязнь улетучились сами собой. Так что ему мешает начать переговоры? Что она ожидает услышать от него? Что ему сказать? Выходите за меня замуж?
– Я пришел к выводу, что странное предложение Эдвины возместить долг было не таким уж нелепым… – неожиданно для самого себя проговорил Росс.
Элизабет затаила дыхание, стараясь вспомнить, какое предложение бабушки он имеет в виду. И вдруг вспомнила! Не сводя с него своих округлившихся от удивления глаз, она проговорила приторно-сладким тоном:
– Бабушка не будет трогать мое приданое ни ради вас, ни даже ради меня. Сколько раз я просила, чтобы она дала мне немного денег из моего приданого, но она, каждый раз мне отказывала. Она действительно невероятно прижимистая женщина.
Она уже смотрела на него по-другому, поприветливее, если не сказать, дружелюбнее. Он вдруг увидел то, что ожидал, – красивую, живую Элизабет, которой любовался издалека почти десять лет назад.
– Я принимаю условия вашей бабушки, – сказал он севшим голосом. Откашлявшись, он добавил: – Я имею в виду то, что она задумала.
– Она задумала выдать меня замуж, – подтвердила Элизабет все с тем же едва заметным проблеском дружеского к нему отношения, но эти проблески, едва наметившись, исчезли, когда до нее дошел смысл его слов.
Она облизала пересохшие губы. Так, значит, его цель деньги, а не месть! Он, вероятно, думает, что оказал ей огромную честь, польстившись на ее немалое состояние. Разумеется, сейчас он не будет насмехаться – потерпит, пока не сделает предложения руки и сердца, но зато потом припомнит, как она приехала к нему, умоляя жениться и восстановить ее репутацию. Став мужем, он будет хвалиться, как хорошо ему живется на ее приданое и ежегодное пособие.
Элизабет почувствовала, как больно сжалось сердце, как ущемлена гордость. Если он считает ее игрушкой, которая позволит продать себя, то он жестоко ошибается.
– Если бы вы дали мне двухнедельную отсрочку, милорд, – с трудом выговорила она, – я бы убедила Эдвину прислушаться к здравому смыслу. Похоже, она уже разуверилась в успехе этого дела. Я понимаю, вы терпеливо ждали, но если потерпите еще немного, то, клянусь, я заставлю ее уступить.