– Какая проблема? – Гнев полностью избавил Джесс от смущения. – Наверное, это у вас проблема с вашим "эго", которое считает, что любая женщина в пределах досягаемости должна быть сражена наповал вашим обаянием!
– Возможно, что это еще один мой недостаток, от которого вы могли бы меня избавить, после того как избавили от якобы излишней материнской заботы Лидии, – пробурчал он с усмешкой. – Однако, должен сказать, что на самом деле я не только далек от намерения тратить свое безграничное обаяние на каждую женщину в пределах досягаемости, но меня как раз наоборот чрезвычайно раздражают подобные вещи, уверяю вас. Вы меня приняли за кого-то другого…
Джесс почувствовала, что еще немного, и она расплачется. Она не должна быть здесь, не имеет права, в отчаянии подумала она. Она приехала сюда, уступив почти роковому влечению к этому мужчине, и совершенно забыла о возможных последствиях, просто заставила себя о них забыть.
– Одно из многих различий между нами, Джесс, – укоризненно заявил Луиджи, – в том, что я в состоянии распознать большую часть того, что происходит в вашей головке, тогда как вы не имеете ни малейшего представления, что происходит в моей, поверьте мне!
Джесс порывисто встала и подошла к небольшому окошку. Она боролась с искушением согласиться с ним, что на самом деле не представляет, что именно происходит сейчас в ее собственной несчастной голове.
– Могу ли я надеяться, что вы наконец соизволите сообщить мне о том, что запланировали для нас на сегодня? – Джесс отчаянно пыталась обрести спокойствие. С трудом заставляя себя глядеть в залитое дождем окно, она подумала, что если Луиджи собирается слоняться по округе под проливным дождем, то может ее уволить – только сумасшедшему придет в голову мысль высунуть нос на улицу в такую погоду.
Луиджи подошел и встал рядом с ней.
– Уверен, что вам будет приятно услышать, что я уже осмотрел на материке все, что нужно. Жаль, что погода настолько плохая, что сегодня мы не увидим остров. Говорят, он в восьми или девяти милях от берега. – Он слегка повернулся, облокотившись на подоконник, и насмешливо взглянул на нее. – Но ничего, мы еще сможем достаточно насмотреться на него, как только окажемся там… А хорошая новость для нас заключается в том, что вместо того, чтобы болтаться то туда, то обратно, мы остановимся в гостинице на острове. Я уже обо всем договорился с владелицей гостиницы.
Джесс воспрянула было духом от перспективы посвятить остаток дня тому, чтобы хорошенько выспаться, но тут же сникла, поскольку в ее душу начали закрадываться смутные подозрения.
– Значит, сегодня мы можем отдохнуть? – невинно поинтересовалась она, ничем не выдавая своих опасений.
– Я же только что вам сказал! – раздраженно воскликнул он. – Мы отправляемся на остров. Кстати, нам пора собирать вещи, – добавил он, глядя на часы. – Парень, который нас повезет, хочет отправиться примерно через полчаса.
– Вы шутите! – ужаснулась Джесс. – Ну, признайтесь, что вы шутите!
– С какой стати, черт возьми, я должен шутить! И почему вы…
– Потому что на море жуткий шторм, вот почему! – пролепетала Джесс, тыча рукой в сторону моря.
– Не будьте такой трусихой. Человек, который взялся нас подвезти, собирается попасть на остров во что бы то ни стало, вряд ли он стал бы это делать, если бы был риск.
– Если он зарабатывает себе на жизнь перевозкой людей на остров, то едва ли он может позволить себе отказаться!
– Знаете, Джесси, если вас пугает все, что связано с водой, так бы сразу и сказали, – проворчал Луиджи, сердито шагая мимо нее к двери.
– К вашему сведению, я совершенно не боюсь воды, – холодно сообщила Джесс, даже не пытаясь понять, какая такая нелепая идея могла прийти ему в голову – выходить в море в такую непогоду. – Просто я испытываю элементарное чувство самосохранения!
– Между прочим, – протянул он, – нас взялся подбросить местный хирург-ветеринар, но, даже если бы он и был перевозчиком, совершенно абсурдно предполагать, что человек, чье пропитание зависит от лодки, станет рисковать, отправляясь на ней в опасную погоду. Вы не находите, что вам изменило чувство логики?
– Мне просто крупно повезло, что передо мной есть такой образец логики, как вы, чтобы указывать на мои ужасные недостатки в этой области, – съязвила Джесс и, решив, что с нее хватит, гордо прошествовала мимо него.
– Куда это вы? – бросил ей вслед Луиджи.
– Собирать вещи! – Джесс была удовлетворена, услышав тревогу в его голосе. – Нам ведь не стоит упускать лодку, не так ли?
– Вы до самой пенсии работали учительницей на этом острове? – Луиджи явно чувствовал себя совершенно непринужденно, одаривая хозяйку очередной своей ослепительной улыбкой, пока они втроем пили чай возле внушительных размеров камина в маленькой элегантной гостиной миссис О’Брайен.
– Бог мой, конечно нет, мистер Моро, – ворковала престарелая дама, чья холодная сдержанность давным-давно растаяла под неумолимыми лучами хлынувшего на нее обаяния. – С той поры как на острове находилась собственная школа, прошло так много лет! Практически сейчас остров скорее стал местом, куда островитяне возвращаются после дальних странствий, чтобы провести в тишине и покое остаток своих дней…
Пока двое собеседников обменивались любезностями, Джесс молча жалась к огню. Ее замерзшее тело жадно отогревалось, впитывая утраченное тепло, а сознание сочло за лучшее поскорее забыть то кошмарное штормовое море, по которому они сюда добирались.
Стараясь держаться так, будто она в любой момент готова принять участие в беседе, если только к ней обратятся, Джесс осторожно изучала местную хозяйку гостиницы: Милдред О’Брайен была явно высокообразованной женщиной. Как раз такого человека Джесс меньше всего ожидала встретить в качестве хозяйки гостиницы на этом отдаленном острове.
– Вы выглядите так, будто вас вывернуло наизнанку, – заметила миссис О’Брайен со слабым оттенком сочувствия. – Эти путешествия через пролив даже в хорошую погоду бывают достаточно утомительными, но в такой шторм, как сегодня, – увольте меня от подобной поездки, – добавила она со смешком. – Еще чаю?
– Нет, спасибо, – улыбнулась Джесс, чувствуя себя настолько измученной духовно и физически, что мечтала лишь о том, чтобы упасть в постель и блаженно уснуть.
– Вам необходимо подкрепиться, дорогая, – продолжала хозяйка. Она повернулась к Луиджи: – Робин уже отнес ваши чемоданы в коттедж, он вас туда и проводит. – Она встала, совершенно не замечая ошеломленного выражения лица Джесс. – Робин и его жена Пегги присматривают за домиком, пока его хозяин, Джон Мердок, в отъезде, – продолжала миссис О’Брайен, по-прежнему не замечая, какое действие возымели ее слова на Джессику. – Пегги будет прибирать в доме и готовить ужин, она хорошая кулинарка.
Джесс чувствовала себя как механическая игрушка, у которой кончился завод. Где-то в глубине сознания гнездилась мысль, что все это – просто дурной сон! Она облачилась снова в свой промокший анорак, и через несколько минут брела по прибрежной дороге, съежившись под ветром, который, казалось, утроил свою ярость за последние полчаса, пока она находилась в тепле, под крышей.
До небольшого коттеджа, сложенного из камня, было добрых четверть мили. Джесси, пока она шла туда, показалось, что она действительно спит и бредит, особенно после того, как ее спутники нашли общий язык и завязали оживленную беседу. Робин никогда не видел и не слышал о фильмах Луиджи Моро, о чем он, к тайному удовлетворению Джесси, и сообщил с наивной простотой без малейшего смущения. Но вскоре выяснилось, что оба они питают пристрастие к старым довоенным фильмам, – пристрастие, которое разделил бы с ними ее отчим, подумала Джесс со вдруг нахлынувшей тоской по дому. Мужчины же увлеченно обсуждали какой-то фильм, о котором она, разумеется, не имела никакого понятия.
Коттедж оказался совсем крошечным. Первоначально в нем было две комнаты наверху и две – внизу, но впоследствии между двумя спальнями была встроена ванная, а одна из нижних комнат переоборудована в кухню-столовую. Впрочем, единственным, что произвело здесь на Джесс сколько-нибудь заметное впечатление, был камин, жарко пылавший в гостиной и наполнявший весь дом живительным теплом. Когда Робин начал объяснять, в какое время будет приходить его жена, Джесс извинилась, сказав, что неважно себя чувствует и хочет отдохнуть.
Не дожидаясь ответа, она нашла в холле свою дорожную сумку, поднялась вверх по узенькой лестнице. К тому времени, когда она добралась до ближайшей спальни, ноги уже отказывались ее держать, руки отваливались, а на глазах выступили слезы.
Ее никогда нельзя было обвинить в излишней изнеженности, думала она, стаскивая с себя промокшую одежду и переодеваясь в теплый спортивный костюм. Она тяжело вздохнула и бросилась на кровать, пытаясь собраться с мыслями. Конечно, она вообще не должна была находиться здесь, но теперь уже бессмысленно переживать и злиться – от этого ничего не изменится. Правда и то, что она замерзла, устала, и сознание почти отказывалось ей служить. Но дело было совсем не в этом, а в том, что все ее инстинкты хором, в один голос кричали, предупреждая, что Луиджи что-то замышляет и, что бы это ни было, чем бы ни казалось, ничего хорошего от него ждать не следует.
– Вам нехорошо? Что-то не так?
Вскрикнув от неожиданности, Джесс приподнялась, повернувшись на кровати, и села. Она даже не слышала, как открылась дверь, но тем не менее в ногах кровати стоял Луиджи и смотрел на нее взглядом, лишенным даже намека на участие.
– Вам никогда не говорили, что невежливо врываться в чужую спальню без стука? – рассердилась Джесс.
– Я думал, вы уже поняли, что я слишком неотесан для таких тонкостей, – медленно произнес он, еще раз окинув холодным надменным взглядом ее напряженную фигуру.
Джесс сердито смотрела на него, храня молчание, разрываясь между жгучим желанием закричать, чтобы он убирался прочь, и необходимостью выяснить, что он затеял.
– Должен сказать, что вы не кажетесь мне особенно больной, – безжалостно заявил он, подходя к краю кровати, – хотя, наверное, внешность бывает обманчива…
– Что вы задумали? – прошипела Джесс, плотно обхватив руками коленки и глядя на него взглядом затравленного зверька.
– Задумал?
– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Вы говорили, что мы остановимся в гостинице!
– Так и есть.
– Ничего подобного! Это частный коттедж!
– Если вы хотите спорить по мелочам…
– И вдобавок миссис О’Брайен сказала мне, что должны были приехать двое мужчин! Вы обманули ее!
– Милая моя Джесс, – протянул он, – я сомневаюсь, что кто бы то ни было даже в столь преклонном возрасте, как миссис О’Брайен, может принять вас за мужчину.
– Вы издеваетесь надо мной! Что это вы вздумали? – Она испуганно вскрикнула, когда Луиджи присел на край кровати. – Уходите! Убирайтесь отсюда! Я сейчас закричу!
– Джесси, не надо впадать в истерику.
– Истерику? Как вы смеете! Сначала вы ведете себя как отвратительный грубиян, потом врываетесь без стука…
– Ладно, прошу прощения. Со мной вам действительно пришлось нелегко… Но мы же приехали сюда для работы, и если мы встанем друг другу поперек горла, то дело от этого не выиграет.
– Я не имею ничего против работы, но мне невыносим обман, благодаря которому вы заманили меня на этот остров.
– Обман? – удивился он. – Джесси, вы родились подозрительной или что-то сделало вас такой?
Джесс уткнулась головой в колени.
– Вы переворачиваете мои слова!
– Проклятье! Ничего я не переворачиваю! – взревел Луиджи. – Я задал вам прямой вопрос. Возьмем, к примеру, меня. Я по натуре не подозрителен, но все же мне пришлось научиться понимать, что люди далеко не всегда таковы, какими себя изображают. Позже я обнаружил, что все труднее становилось верить кому-то, кроме ближайших друзей, и не без оснований! Я всего лишь спросил вас, были ли вы такой подозрительной от природы или что-то сделало вас такой, вот и все!
Джесс подняла на него глаза, удивленная его словами. Луиджи начинал разговаривать почти как обычный человек, и по непонятной причине именно это помогло ей понять, что она обманывает себя: ее беспокоили вовсе не мотивы, по которым он привез сюда, нет – она боялась, а точнее, была в ужасе от того, что почти влюбилась в этого мужчину, причем без малейшей надежды на то, что это чувство когда-нибудь станет взаимным.
– Кое-что сделало меня такой… – с трудом ответила Джесс.
– Вы расскажете мне что?
Джесс отрицательно замотала головой. Эта внезапная перемена в ней самой делала ее слишком уязвимой.
– Джесси, дорогая! У меня не было выбора при размещении… – Он недоуменно развел руками. – Черт! Надеюсь, вы не боитесь, что я начну к вам приставать?
– Конечно нет! – в совершенном ужасе от представившейся ее воображению картины вспыхнула она.
– Благодарю бога хотя бы за это, – пробормотал Луиджи с усмешкой.
Какая-то легкость, прозвучавшая в его смехе, разительно контрастирующая с ее собственным нервным напряжением, внезапно наполнила ее обидой.
– Единственная проблема, которая беспокоит меня, – жестко проинформировала она, – заключается в том, что, учитывая ваш непредсказуемый скверный характер, я могу кончить свою жизнь на электрическом стуле, как осужденная за убийство!
Он, смеясь, поднялся.
– Не думаю, что до этого дойдет, во всяком случае, не сейчас, когда решил исправиться. – Он явно поддразнивал ее. – А чтобы доказать вам, что перевоспитался, я сварю для нас кофе. Разбирайте вещи, и, когда вы спуститесь вниз, я подам вам его прямо перед нашим великолепным камином.
Джесс тоже поднялась с кровати.
– Мне жаль портить столь восхитительную картину, – начала она, безуспешно пытаясь избавиться от постепенно обволакивающего ее ощущения мягкого тепла, – но сомневаюсь, что этот дом может обеспечить вас таким кофе, какой вы любите…
– Ха! Очень немногие дома могут этим похвастаться, поэтому все необходимое у меня с собой! – усмехнулся Луиджи.
– Что? – Джесс расхохоталась неожиданно для себя. – Правда?!
– К выбору кофе я подхожу почти так же разборчиво, как к своим женщинам… – негромко произнес он, касаясь ее плеча. – О, если бы вы знали, Джесс, насколько желанной вы мне кажетесь… особенно когда смеетесь! О, как вы сейчас хороши!
– Луиджи!.. – запротестовала она, но едва произнесенное, имя застыло у нее на устах, когда он медленно и ласково притянул ее к себе.
– Знаете ли вы, Джесси, какой прекрасной вы становитесь, когда смеетесь? – выдохнул он, осторожно прикасаясь щекой к ее волосам.
Будучи не в силах ничего сказать, Джесс сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, но близость его тела подействовала на нее, как сильный наркотик.
– Смех придает вам особенную прелесть, – прошептал Луиджи, все крепче сжимая ее в объятиях.
– Луиджи, я… – Ее слова были заглушены легким, дразнящим прикосновением его уст к ее устам, но тепло легкого прикосновения стремительно превратилось в жар страсти, когда ее губы приоткрылись в неосознанном, но сладостном и откровенном приглашении, а страх, сковавший ее, когда она с чувством фатальной обреченности поняла, насколько теперь близка к тому, чтобы отдаться ему, был мгновенно подавлен горячей волной желания.
– Я хочу тебя, Джесс, ты мне нужна, – прошептал он, задрожав от возбуждения. Его руки тем временем коснулись ее грудей и стали нежно поглаживать их.
Здравый смысл еще пытался напомнить ей, что это дикое колдовское желание, охватившее их обоих, не дает ответов на все оставшиеся незаданными вопросы, однако рассудок был бессилен в войне, которую вело с ним ее собственное тело. Оно с безрассудной, хмельной и радостной откровенностью откликалось на все возрастающую жадность его поцелуев и бесстыдно льнуло к его крепкому телу, ясно ощущая его нестерпимое желание, стремление обладать ею.
Но чем более мощным становилось ее желание, тем более определенную форму принимали все эти незаданные вопросы. А Моника?.. Она всегда инстинктивно отвергала мысль, что Луиджи любит Монику, однако сейчас, когда Луиджи стал настойчиво увлекать ее на кровать, именно этот оставшийся без ответа вопрос тревожно прозвенел в мозгу Джесси и вывел ее из состояния, близкого к сумасшествию. Очнувшись, она оттолкнула Луиджи от себя и крикнула:
– Нет!
– Почему, Джесси? – хрипло запротестовал Луиджи, сразу же отпуская ее и отступая на шаг от кровати.
– Потому что… я действительно стала подозрительной по отношению к вам, мужчинам, – пролепетала она. – Я и себе не слишком доверяю. Я… Меня всегда тянет к неподходящим мужчинам!
Глаза Луиджи сразу же стали холодными и колючими.
– Вы действительно думаете, что я приму всерьез это нелепое заявление? – бросил он.
– Ничем не могу вам помочь, но я говорю правду!
– Правда – это только то, что я сам хотел бы услышать, – жестко ответил Луиджи. – Но видимо, вы еще и впрямь не готовы к тому, чтобы сказать мне правду. Может быть, с моей стороны было ошибкой ожидать, что вы вслед за мной отбросите в сторону свои подозрения, как я отбросил свои?
– Вы отбросили подозрения? – задохнулась Джесс. – Какие у вас могут быть основания подозревать меня?
Однако ее пылающий негодованием взгляд заколебался и погас под холодным и ясным сиянием его глаз, и в ее голове молнией сверкнула мысль об обмане, который она затеяла.
– Самое неприятное в подозрениях – то, что они терзают душу даже тогда, когда совершенно безосновательны…
Возможно, молча согласилась она, признавая полную несостоятельность этого мгновенного приступа вины… В любом случае, любовь к этому мужчине не принесет ей ничего, кроме разбитого сердца.
– А что, неужели совершенно безосновательно думать, что вы влюблены в Монику? – услышала Джесс свой напряженный голос, в тот же миг осознав, что вопрос поставлен нечестно.
– А, Моника! – тихо пробормотал Луиджи, пряча руки в карманы и буравя глазами пол.
Сама того не сознавая, Джесс, затаив дыхание, ждала его ответа.
Луиджи вдруг повернулся и медленно пошел к двери. На ее сердце легла свинцовая тяжесть. У Джесс не было никаких разумных причин сомневаться в словах Моники, но она все же сомневалась, отбросив всякую логику и слепо следуя тому, что подсказывал ей инстинкт.
– Я не готов говорить с вами о Монике… Но я вовсе не влюблен в нее.
– Я… я сама не знаю, почему спросила об этом, – пошла на попятную Джесс, тщетно пытаясь скрыть невероятное облегчение, охватившее ее.
– Неужели? – мягко спросил Луиджи, стоя к ней спиной. – Возможно, мы были слишком близки к тому, чтобы перейти некий рубеж, поэтому вы и спросили о ней? – Он оглянулся, послал ей язвительную улыбку и добавил: – Думаю, мне пора заняться обещанным кофе, не так ли?