- Вздор, - ответил Томас и отправился изобретать новый способ, как привлечь зрителей в Кроу-Стрит. Вскоре он вернулся с идеей.
- Я знаю, что нужно сделать, - сказал он, - мы поставим пьесу с переодеванием: мужчины будут играть женские роли, а женщины - мужские.
Это казалось безумной затеей. Зачем? Когда же некоторые женщины появились в мужском платье, цель оказалась совершенно понятной, особенно в случае с Дороти: фигура ее была безупречной, ноги длинные, изящные и прекрасной формы. Отлично, сказал себе Томас Райдер, они получат то, что ищут. Для постановки, объявил Райдер, будет выбрана "Гувернантка" - версия "Дуэньи" Шеридана. Он не собирался поручать такой неопытной исполнительнице, как Дороти, большую роль, но увидев ее в мужском наряде, сразу же решил, что именно она будет играть роль Лопеса. Дороти была в восторге. Уж она сыграет эту роль! Как была бы она рада, если бы могла петь!
- Петь, - кричал Райдер раздраженно, - почему Лопес должен петь?
- Потому, - ответила Дороти, - что Дороти Бланд хочет петь, а публика хочет ее слушать.
- Глупости, - парировал Райдер. - Играй свою роль, и это все, что публике от тебя нужно.
- Не забывайте, что последнее время театр полупустой.
- "Дуэнью" непременно придут смотреть.
Дороти в мужском костюме задержалась перед зеркалом. Грейс сказала ей:
- Может быть, я ошибаюсь, но это не кажется мне достаточно скромным.
Дороти поцеловала мать.
- Не волнуйся, мама, я сумею защитить не только свою честь, но и честь всей семьи.
Бедная мама! Мысль о том, что Эстер или Дороти - скорее именно Дороти - могут угодить в какую-нибудь ловушку, приводила ее в ужас. Она постоянно повторяла, что, если бы их отец женился на ней, семье не пришлось бы нищенствовать, а судья Бланд непременно оттаял бы, увидев внуков. Но Фрэнсис не был ее мужем по закону, и поэтому у нее не было никаких прав и гарантий. Замужество стало для нее навязчивой идеей, и она мечтала о том, чтобы ее дочери вышли замуж. Именно поэтому она постоянно волновалась. "Она права", - говорила Дороти Эстер, хотя сама не испытывала никакого страха.
Во время репетиций Дороти важно расхаживала по сцене в мужском костюме, подчеркивавшем изящество ее фигуры, и Томас Райдер, очарованный ею, проявил слабость - позволил Дороти петь.
Наступил день премьеры "Дуэньи". Театр был полон, чего не случалось уже в течение многих вечеров; публика пришла посмотреть на женщин, одетых в мужские костюмы, и она не разочаровалась. Особенно хороша была исполнительница роли Лопеса - молодая актриса с прелестной фигурой, столь женственная, что ее появление в мужском платье выглядело, как милая шутка. Публика была заинтригована, и она начала замечать Дороти Бланд.
Когда после спектакля она вышла к рампе и спела для зрителей, они были очарованы. У нее был необыкновенный голос, он не был поставлен, и в нем слышались искренность и чистота. Но просто чистых и безыскусных голосов было немало, а в голосе Дороти угадывалась неповторимая индивидуальность, которая трогала зрителей, в нем было покоряющее очарование, теплота, искренние и глубокие чувства. Песня, которую она выбрала для исполнения в тот вечер, была известна всем - в ней рассказывалось об ирландской девушке, которая пришла в Миллтаун, район Дублина, продавать устрицы. Они слышали эту песню неоднократно и раньше, но никогда она не звучала так, как в исполнении Дороти. Зрители требовали повторения, и она пела на "бис". С того вечера всем стало ясно, что Дороти Бланд - не ординарная актриса.
Грейс прочитала письмо дочерям - официальное письмо от адвоката, представляющего интересы родственников Фрэнсиса. Семья выражала возмущение по поводу того, что мисс Грейс Филлипс позволила своей дочери, актрисе, использовать их имя, и оно появилось на афишах. Поскольку она не имеет на это права, они вынуждены просить ее положить этому конец.
Дороти не могла сдержать своих чувств. Она была вспыльчива, и родные это хорошо знали, но не придавали значения, так как приступы гнева, неожиданно вспыхивая, быстро проходили.
- Какая несправедливость! - кричала она. - Они ничего для нас не сделали, а теперь указывают, как нам следует поступать!
- Не обращай на них внимания, - посоветовала Эстер спокойно. - Ты добилась некоторого успеха под именем Дороти Бланд, и теперь ты должна расстаться с этим именем, потому что папина родня стыдится нас?
- Дело не в этом, - уверяла ее Дороти. - Да, всем хорошо известно, что я происхожу из знатной семьи дублинских Бландов, которые не хотят иметь с нами ничего общего, хотя их прямая обязанность спасти нас от голодной смерти/
- Ты не на сцене, Долли, - напомнила сестре Эстер.
- Послушайте, девочки, - вставила Грейс. - Я подумала, что вам не следует идти против папиной родни, это неразумно. Я всегда надеялась, что в один прекрасный день они что-нибудь сделают для нас. Теперь, когда вашего дедушки, судьи, уже нет в живых, может быть, остальные родственники будут вести себя иначе.
- Не очень-то похоже на это, - отрезала Дороти, - И почему ты вообразила, что они вдруг переменятся?
- Никогда не знаешь, что может произойти, - настаивала Грейс. - И разумно проявлять осторожность.
Дороти неожиданно рассмеялась: бедная мама! Жизнь так сурово обошлась с ней, но она до самого последнего момента верила, что в один прекрасный день папа женится на ней, и всегда старалась проявлять осторожность.
Дороти неожиданно поцеловала мать.
- Хорошо, мама, мы проявим осторожность. Мы пойдем на компромисс. Я не хочу совсем расставаться с папиным именем. И мы выполним просьбу знатных и достойных Бландов, но... наполовину - я стану Дороти Фрэнсис. Против этого они не будут возражать.
Все решили, что это прекрасная идея, и с того дня Дороти стала Дороти Фрэнсис.
Мисс Фрэнсис приобрела известность. Она мило танцевала, ее голос имел необыкновенную привлекательность, и когда она пела, зрители не отпускали ее со сцены. Если дела у какого-нибудь спектакля шли не очень хорошо, положение спасала Дороти - стоило ей спеть или станцевать, как настроение зрителей сразу же улучшалось. Кроме того, ей всегда удавалось подчинить себе публику, и когда она исполняла пролог, даже самые шумные и болтливые зрители умолкали, и в зале наступала тишина. И дело было не в том, что она была хорошей актрисой, важнее было то, что она - Дороти Бланд - или Фрэнсис, как она стала теперь называться, это не имело значения - была на сцене весела и беззаботна. Кто взялся бы определить, что именно притягивало к ней зрителей?
Не имело значения, какое имя она носила, это была Дороти, и зрители любили ее. Дело в ее красивых ногах? - размышлял Томас Райдер, твердо решивший как можно больше занимать ее в мужских ролях. Или в ее пении? Или в ее речи? А ее манера исполнять роль так, словно это доставляет ей радость? Даже трагическая роль в ее исполнении казалась менее трагической. В Дороти было что-то такое, что внушало ему уверенность: тот день, когда провалилась старшая сестра, и он решил обратить внимание на младшую, не был для него неудачным.
Дороти - вместе с Эстер и остальной труппой во главе с Райдером - отправилась играть в Уотерфорд и Корк, Грейс вместе с младшими детьми оставалась в Дублине - жалования дочерей хватало на сносную жизнь семьи.
Ко времени возвращения в Кроу-Стрит Дороти уже считала себя профессиональной актрисой. Запах свечей, драпировки кулис, волнение от контакта со зрительным залом, благодарные аплодисменты - все это стало частью ее жизни, и другой она не хотела.
В труппе у нее были друзья и недруги. Райдер был одним из ее лучших друзей, врагами были те актеры и актрисы, которые завидовали ее популярности у зрителей и считали, что юная выскочка присваивает себе чужие аплодисменты. Они использовали разные способы, чтобы отравлять ей жизнь: пытались отвлечь от нее внимание зрителей, с пренебрежением сплетничали про нее в Зеленой Комнате - судачили в тавернах о ней, как о девице, добившейся успеха благодаря паре стройных ног, намекали на особое отношение к ней мистера Райдера.
Дороти переносила эти неприятности легче, чем Эстер. По правде, ей нравилась борьба, и поведение некоторых членов труппы только усиливало ее стремление к успеху. В ответ она демонстрировала на сцене свои максимальные возможности - пела с еще большим чувством, танцевала легче и изящнее. В те дни жизнь казалась ей борьбой - веселой и возбуждающей - и обещала успех.
Однако в труппе был один человек, который внушал ей некоторый страх. Его звали Ричард Дэйли, щеголь и хвастун, восполняющий отсутствие актерского дарования высоким самомнением. Его нельзя было не заметить. Он был высок и статен, и был бы очень привлекателен, если бы не косоглазие. Этот дефект придавал нечто дьявольское его наружности, и многие женщины находили это восхитительным. Он постоянно хвастался своими победами над женщинами, и было совершенно очевидно, что это не пустая болтовня. Он был настоящим денди, самым элегантным мужчиной в театре, и любой случайный человек скорее принял бы за хозяина театра именно его, а не Райдера. Он был известным дуэлянтом, умело владел шпагой и пистолетом, а галстук закалывал бриллиантовой брошью, которая однажды во время дуэли спасла ему жизнь.
Рассказывали, что он вызвал на дуэль своего приятеля по колледжу, сэра Джона Баррингтона, - о причине дуэли никто ничего не знал - и сэр Джон выстрелил первым. Пуля должна была угодить Дэйли в сердце, но брошь помешала, и несколько драгоценных осколков застряли в его груди. Он реставрировал брошь и всегда носил ее, чтобы все знали, как легко он может вызвать на дуэль и что он - счастливчик Дэйли.
Дэйли был картежником; будучи выпускником Тринити-колледжа, он был достаточно хорошо образован, и хоть игра его не отличалась талантом, он мог быстро разучить роль, к тому же он имел превосходный личный гардероб, которым пользовался и на сцене.
Дэйли едва вступил в труппу, как сразу же стал в ней верховодить. Он был весьма чувственным мужчиной, и больше, чем картами и дуэлями, интересовался женщинами. В труппе не было ни одной актрисы, на которую он не бросил бы своего похотливого взгляда.
У Дороти практически не было шансов ускользнуть от его внимания. Он нередко преграждал ей путь в гардеробную, делая это в шутливой форме, но она пугалась его грубой силы, а именно на такую реакцию он и рассчитывал.
- Дорогая мисс Фрэнсис, куда вы так спешите?
- Дорогой мистер Дэйли, какое вам до этого дело?
- Мне есть дело до всего, что касается мисс Фрэнсис.
- Вы меня интересуете значительно меньше.
- Один поцелуй, и путь свободен!
- Мне кажется, что путь и так свободен. Но все-таки придется уточнить у мистера Райдера.
Это была, конечно, угроза: Райдер имел право уволить Дэйли.
- Я не склонен исполнять приказы, - ответил он.
- Я знаю, что вы склонны решать свои проблемы с помощью пуль. Но поберегите свою брошь - как бы вам ее снова не испортить!
Она проскользнула мимо него, дерзко смеясь, и он рассмеялся тоже, но в его глазах, насколько она смогла заметить, затаился гнев. Он был именно таким человеком, каких мать советовала ей избегать. И я полностью с ней согласна, думала Дороти.
Присутствие в труппе миссис Листер, ведущей исполнительницы женских ролей, должно было бы, казалось, создать некоторые неудобства для Дороти, но на самом деле она ощущала только один источник опасности, и этим источником был Дэйли.
Миссис Листер была прекрасной комической актрисой. Дороти любила наблюдать за ее игрой, стоя в кулисе, потому что она была талантлива, и у нее многому можно было поучиться. Девичья фамилия миссис Листер была Барсанти, ее муж, мистер Листер, незадолго до этого умер, оставив ей изрядное состояние. Дороти восхищалась не только актерским талантом миссис Листер, но и уверенностью в себе и независимостью, которые она демонстрировала благодаря достатку, не связанному с ее театральным жалованием.
В труппе, однако, у миссис Листер был еще один поклонник, не кто иной, как Ричард Дэйли; казалось, что миссис Листер, как и большинство женщин, была от него в полном восторге, не в последнюю очередь благодаря его косоглазию, находя в этом дополнительную привлекательность.
Интерес, который Дэйли проявлял к вдове, слегка ослабил его внимание к Дороти, но, несмотря на то, что всем были известны его серьезные и благородные намерения по отношению к миссис Листер, - Дороти потешалась над словом "благородные", ибо было совершенно очевидно, что причина его намерений кроется в ее деньгах, - он продолжал бросать на Дороти многозначительные взгляды. Эти взгляды и отталкивали, и волновали ее. Она ждала возможности дать ему понять, что, вопреки мнению большинства женщин, не считает его неотразимым. Однако она вздохнула с облегчением, когда Дэйли объявил труппе о своем намерении жениться на миссис Листер.
Свадьба была отмечена вечеринкой, устроенной за сценой, и Дороти присутствовала на ней вместе со всей труппой. Миссис Дэйли была очень горда своим важным косоглазым мужем и, как казалось Дороти, во всем его одобряла. Между Дороти и женихом состоялся короткий разговор.
- Вы разочаровали меня, - сказал он, - я думал, что ваше сердце разбито.
- Я очень сочувствую невесте, но это еще не повод для того, чтобы позволить разбить свое сердце.
- А ради жениха?
- Не сомневаюсь, что этот человек может сам о себе позаботиться.
- Вы правы, мисс Фрэнсис, такая умная женщина, как вы, не могла не увидеть в нем человека, который всегда добивается того, чего хочет.
- Я уверена, что миссис Дэйли сумеет прекрасно помочь ему в этом.
И Дороти отвернулась. Несмотря на свое самообладание и насмешливый тон, она была взволнована.
Вскоре после свадьбы Дэйли Райдер поделился с ней, что вынужден уступить кому-нибудь свой пай в театре Смок-Али.
- Что это значит? - спросила Дороти. - Тот, кто купит его, станет конкурентом Кроу-Стрит?
- Именно так. Но мне нечем платить ренту, чтобы помешать этому.
- А где взять зрителей на два театра? Вы сами знаете, как нелегко заполнить и один.
- Именно этого я и боюсь. У меня долгов на тысячи фунтов, и кредиторы согласны подождать с уплатой, если я продам свой пай. У меня нет другого выхода. Может быть, там в здании будет не театр, а что-нибудь другое. Поверьте мне, если я освобожусь от Смок-Али, это здорово облегчит мне душу и... карман.
Сделка состоялась, и Райдер вздохнул с облегчением - впервые за долгое время. Ричард Дэйли прогуливался по театру с видом премьера и владельца труппы. Было совершенно очевидно, что он в восторге от своей женитьбы. Дороти узнала новость от Райдера:
- Как вы думаете, кто купил мой пай в Смок-Али? Ричард Дэйли! И он собирается открыть там театр.
Каждый вечер в партере Кроу-Стрит сидел молодой военный. В Дублине было много военных, регулярно посещавших театр, но в этом было какое-то определенное упорство, и труппа вскоре окрестила его поклонником мисс Фрэнсис. Он был очень юн, привлекателен, но невероятно серьезен - было совершенно очевидно, что он влюблен. За кулисы Дороти приносили цветы и подарки, и, наконец, она согласилась принять его. Она была тронута его наивностью, в первый же вечер он предложил ей стать его женой.
Вскоре Дороти пригласила его домой, где Грейс принялась внимательно его изучать. Дороти забавлялась этим, потому что мамина заветная мечта - видеть ее замужем - постепенно превращалась в навязчивую идею.
- Сейчас у тебя все в порядке, - повторяла она, - но никогда не забывай, что жизнь артистки полна превратностей. Публика может так же быстро низвергнуть тебя, как и вознесла. Посмотри, что значат для миссис Листер собственные деньги.
- Она купила на них Ричарда Дэйли, - пошутила Дороти.
- Я вовсе так не думаю. Без сомнения, он промотает ее состояние.
- Нет. Для этого они оба слишком деловые люди.
- Дороти, и ты должна научиться быть деловой женщиной.
- Прекрасно. Я непременно начну брать уроки.
- Лучше всего богатый муж, который будет заботиться о тебе, - твердо сказала Грейс. - Мы должны узнать побольше об этом Шарле Доуэне.
Бедный Шарль! Он был так молод и так влюблен! Она была уверена, что брак с ним будет вполне счастливым. Он никогда не станет вмешиваться в ее карьеру, и будет очень приятно иметь постоянного поклонника. Она вынуждена была признать, что не слишком влюблена в юношу, хоть я не вполне равнодушна к нему, и чем больше она сравнивала его с Ричардом Дэйли, тем больше любила. Хотя было не вполне понятно, почему она сравнивает Шарля именно с этим человеком. Важным было то, что он станет послушным мужем и у них будут дети. Она неожиданно открыла в себе огромное желание иметь детей. Нельзя сказать, что она любила детей вообще, просто она очень хотела иметь своих собственных. И один из самых сильных страхов, владевших Грейс, заключался в том, чтобы Дороти не повторила ее собственной участи, - не завела детей прежде, чем выйдет замуж.
Грейс навела справки. Корнет второго кавалерийского полка. Корнет! Знает ли Дороти, сколько им платят? Молодой человек принадлежит к хорошей семье, его отец - настоятель собора в Лейгли, но Грейс знала, как такие семьи смотрят на браки сыновей с актрисами. Требовалась большая осторожность. Именно Грейс разузнала, что доход семьи и жалование молодого человека мизерны; семья, хоть и принадлежит к аристократии, совсем не богата, и молодая пара не может рассчитывать на ее поддержку.
- Я буду продолжать выступать, - сказала Дороти, - и мы будем жить не хуже, чем сейчас.
- У тебя уже есть семья, которую ты вынуждена содержать. Что же будет, когда появится и своя собственная? Нет, моя дорогая, я не вижу ничего впереди, кроме тяжелого труда. Подумай об этом хорошенько. К счастью, ты не очень влюблена в молодого человека.
Нет, согласилась Дороти, что верно, то верно. И не должна молодая актриса, делающая карьеру, выходить замуж за безденежного юношу только потому, что она хочет иметь собственных законных детей. Эстер поддержала Грейс, а так как Шарль был слишком робок, чтобы настаивать, а Дороти практична, она мягко сказала ему, что не может принять его предложение.
Юный Шарль был в отчаянии, и, когда труппа отправилась на гастроли в Уотерфорд, он воспользовался разрешением сопровождать их в надежде, что Дороти изменит свое решение. Но она была тверда, и ее непреклонность была поддержана и тем обстоятельством, что Райдер, дела которого в связи с открытием Смок-Али пошли гораздо хуже, был вынужден урезать жалование.
- Плохи дела, - сказал он мрачно. - Мы играем перед пустым залом. Большинство наших зрителей ходит в Смок-Али.
Райдер с завистью воспринял то, что Дэйли оказался удачливым дельцом и - с деньгами жены за спиной - опасным конкурентом.