- А самое странное, - продолжила Тара, - что у него давно уже никого нет.
Кейти попыталась скрыть охватившее ее облегчение. И тут же спохватилась. Это не ее дело, есть у него кто-то или нет. Главное, чтобы он не посылал букеты через нее, Кейти.
Если все-таки такое случится, у нее не останется выбора. Она составит букет из желтых гвоздик, чтобы выразить свое разочарование и презрение. А может, даже пошлет бедной девушке композицию из аконита - пусть знает, с кем связалась.
Тара выглядела встревоженной.
- Не понимаю, что с ним происходит. В последний раз я видела его таким, когда заболела мама.
- Ваша мама больна? - медленно спросила Кейти. - Мне так жаль! Дилан сказал мне, она ушла.
Тара грустно кивнула:
- Можно и так сказать. Болезнь Альцгеймера. Папа принял решение поместить ее в клинику. Одну из лучших, но сути дела это не меняет. Дилан был против его решения, он хотел нанять сиделку. Но папе не понравилось, что чужой человек будет проводить у него дома двадцать четыре часа в сутки. Но мне кажется, для папы просто невыносимо видеть жену в таком состоянии. Она стала для него совершенно незнакомой женщиной, не той, которую он любил в течение тридцати пяти лет. Последние проведенные ею дома месяцы были ужасны. Она оставляла включенной плиту, ломала вещи. Иногда она выходила ночью из дома и бродила по улице в ночной рубашке. Однажды она нашла ключи от машины и отправилась на прогулку. Ее привезла домой полиция. Слава богу, она никого не задавила и не погибла сама.
- Мне так жаль, - сочувственно повторила Кейти. - Не могу даже представить, что вы пережили.
Дилан никогда не рассказывал ей о болезни матери. Не доверял ей, не раскрывал секрета, который так ранил его сердце.
А может, я все придумываю, мелькнуло у нее в голове. Ведь Дилан приходил именно в мой магазин, чтобы купить цветы для матери.
Кейти внезапно вспомнила, каким грустным он был, когда выбирал тот букет. А еще она вспомнила, что та же самая грусть мелькала у него в глазах, когда он отверг ее.
- Это было тяжело для всех нас. А для Дилана в особенности. Он так и не простил отца за решение поместить маму в лечебницу. Стало еще хуже, когда отец стал общаться с одной из подруг матери. Вряд ли там было что-то серьезное, но они решили вместе отправиться в круиз. Узнав об этом, Дилан просто рвал и метал. Бедному папе пришлось отменить заказ на билеты, но Дилан до сих пор не отвечает на его звонки. Когда маму госпитализировали, брат начал менять женщин как перчатки. О других безумствах я и не говорю. Хотя прыжок с самолета было худшим из них. А теперь он еще собрался участвовать в гонках на верблюдах!
Кейти видела, что Тара очень озабочена поведением своего брата. И внезапно ее осенило: в ту ночь Дилан отверг ее не потому, что она недостаточно красива, не потому, что сказала неправильные слова в неправильное время. Это были всего лишь ее собственные страхи, на самом деле она была здесь совершенно ни при чем.
Все дело в самом Дилане.
- Когда заболела ваша мама? - мягко спросила Кейти.
- Все началось примерно три года назад, и прошел уже год с тех пор, как маму госпитализировали.
Тара могла бы и не уточнять, когда ее мать была помещена в клинику. Кейти уже догадалась. Хоровод женщин появился вокруг Дилана, когда она только открыла свой магазин. То есть ровно год назад.
- Дилан всегда пользовался успехом, - продолжила Тара. - Иногда у него появлялись девушки, но это все было несерьезно. Дилана всегда больше интересовала карьера. У него просто не было времени крутить романы. Я даже упрекала его, говорила, что ему нужно больше внимания уделять девушкам. И вот, накаркала. Но я лишь имела в виду, чтобы он нашел правильную девушку, завел семью. Нельзя пренебрегать самой важной стороной человеческой жизни. А в последний год... Я никогда не видела такого количества пустоголовых девиц за столь короткое время.
Ему нужны были женщины, которые ничего от него не требуют.
А она, Кейти, была совершенно другой. Неудивительно, что он испугался.
И все же она не могла не признать, что Дилан был честен с ней. Он не давал ей никаких обещаний, не притворялся лучше, чем есть.
Проблема была вовсе не в ней. Проблема была в Дилане. Он отчаянно пытался доказать всему миру свое бесстрашие. А правда такова: он боялся тех же вещей, что и остальные люди.
Он боялся боли. Он боялся еще раз открыть свое сердце.
Беседа плавно перетекла на другие темы. И к концу ланча Кейти была твердо уверена - они с Тарой станут лучшими подругами.
В пятницу, зная, что Дилан отправился в Сахару восстанавливать душевное равновесие, Кейти решила сама составить букет для его матери. Дилан не знал языка цветов, но он всегда брал белые хризантемы, символизирующие правду, и маргаритки, которые говорили о чистой любви.
А затем Кейти добавила собственные штрихи. Это были поздние тюльпаны - абсолютная любовь, белый вереск - защита и лилейник -материнство. В этот букет она вложила всю свою душу. И любовь к Дилану.
Пусть даже цветы предназначались не ему лично. В его отсутствие она могла себе позволить показать свои чувства.
Вот композиция закончена, и Кейти отошла в сторону, оценивающе глядя на свою работу. У нее перехватило дыхание, такая энергетика изливалась из этого букета. Он просто светился воплощенной любовью.
Потом она закрыла магазин и отправилась в лечебницу к матери Дилана.
Она нашла женщину в ее комнате. Мать Дилана обладала строгими и гордыми чертами лица, ее волосы были аккуратно причесаны, а костюм сидел идеально. Но когда она повернулась к вошедшей, из ее глаз на Кейти посмотрела пустота.
- Здравствуйте, миссис МакКиннон, - поприветствовала женщину Кейти.
Лоб больной пошел складками, как будто она пыталась ухватить ускользающие обрывки памяти и понять, кто перед ней стоит.
- Вы не знаете меня, - поторопилась уверить ее Кейти. - Я просто принесла вам цветы.
Женщина глянула на букет и слабо улыбнулась, когда ее дрожащие пальцы коснулись белых лепестков. Она забыла о присутствии Кейти. Казалось, что послание, заключенное в букете, дошло до ее затуманенного разума. На мгновение ее синие, как у сына, глаза прояснились. Она вдохнула аромат цветов с таким удовольствием, что Кейти поняла, почему Дилан так часто приносит ей цветы.
Вошла сиделка, нагруженная стопкой чистых полотенец.
- О, цветы! - воскликнула она. - Сын миссис МакКиннон всегда их приносит. Он читает ей книги и показывает старые домашние видео. Наверное, он не в городе, раз не смог сегодня прийти.
Она начала раскладывать полотенца, параллельно болтая о том, какой замечательный человек мистер МакКиннон и как он любит свою мать.
- Бедная женщина, она даже не знает, что он приходит к ней, - и с этими словами она снова вышла за дверь.
Кейти оглядела комнату. В углу стоял телевизор и видеоблок. Еще там было множество фотографий в рамках и толстые фотоальбомы. И на каждом предмете мебели стояли принесенные ранее цветы.
Сейчас она видела ту часть жизни Дилана, которую он тщательно скрывал от посторонних глаз. В этой комнате была спрятана частичка его души, говорящая о том, как сильно и преданно он умеет любить.
Кейти взяла книгу стихов, присела на кровать и принялась читать вслух рифмованные строки о надежде и мужестве. Подняв глаза от книги, она глянула на мать Дилана... и застыла. Может, ей только показалось, но она словно наяву увидела женщину, которой та когда-то была. Любящую и любимую, вырастившую двух чудесных детей, хозяйку дома.
А когда мать Дилана мягко взяла ее за руку, Кейти не выдержала и начала плакать.
Натянув бейсболку почти на глаза, Дилан хмуро ожидал, когда объявят его рейс на самолет. У него зверски болела шея после падения со скалы, и поездка в Сахару уже не казалась ему такой привлекательной.
Он мучительно пытался сообразить, почему ему никуда не хочется ехать. Выброс адреналина всегда был для него лекарством от печали и неприятностей.
Но в этот раз лекарство не помогало. Он скучал по Кейти, скучал так сильно, что боль в шее пропадала на фоне этой тоски. Как она ухитрилась так зацепить его? Почему он не может перестать о ней думать?
Он догадывался, почему.
Любовь. Это не лампочка, которую можно включить и выключить. Он влюбился, и ему не избавиться от своего чувства, даже если он будет бродить по Сахаре до скончания века.
Дни, проведенные с Кейти, стали ему дороже прыжков с самолета, дороже мотоциклетных гонок и альпинизма.
Объявили посадку. Дилан встал, сделал пару шагов к жизни, которая уже стала ему скучна, и остановился.
Пятница. Какая Сахара? Сегодня мне нужно быть у матери.
Внезапно холодное освещение зала ожидания вспыхнуло для него молнией. Он понял одну простую истину. Нельзя отвергать дары, которые предлагает сама жизнь. Не так уж и часто поступают подобные предложения. Нужно дорожить временем, проведенным с этими дарами, потому что времени всегда мало.
И он больше не хотел терять ни минуты. Он вышел из аэропорта и поднял руку, призывая такси. Его охватило удивительное чувство свободы. Он поступил правильно.
В комнату матери он вошел без обычного букета. Когда он ехал в лечебницу, то думал купить цветы в ближайшем цветочном магазине. Но так и не смог. Цветы, не прошедшие через руки Кейти, казались мертвыми, лишенными внутреннего света.
Когда Дилан увидел сидящую на кровати молодую женщину с трясущимися от рыданий плечами, у него на секунду закружилась голова.
Кейти.
И почти сразу же он почувствовал себя счастливым. Раздвоенность и пустота, мучившие его две недели, прошли. Его счастью не помешало даже то, что Кейти плакала. Он и забыл, что женские слезы всегда заставляли его сбегать куда подальше.
Она подняла голову, на ее лице отразилось нечто вроде паники. У Дилана остро кольнуло в сердце при мысли о том, что именно он виновник подобного чувства. И когда она привстала, явно собираясь сбежать, он осторожно поймал ее за руки и припал губами к ее ладони.
А потом в глаза ему бросились цветы. Он покупал букеты в магазине Кейти уже год, но не подозревал, что ее композиции могут быть настолько прекрасными. Настолько изливающими чувства.
И мама смотрела на него. Ее лицо было освещено слабой улыбкой. Он знал, откуда взялся этот свет. Все те же цветы. Разрушенный мозг женщины мог улавливать исходящие от них флюиды любви.
Кейти вырвалась.
- Я думала, ты в Сахаре, катаешься на верблюдах, - словно защищаясь, произнесла она,
- Мне показалось, поездка будет скучной.
- Ни за что бы не поверила, что гонки на верблюдах могут быть для тебя скучными, - она все дальше пятилась от него.
- Ты на меня злишься?
- Если бы я злилась, это подразумевало бы, что я о тебе беспокоюсь. А я совсем не беспокоюсь.
- Кейти, моя дорогая, мы оба знаем, это не так.
И тут ее деланое равнодушие дало трещину, и Кейти снова расплакалась.
- Ты мог бы сказать мне, - сквозь слезы произнесла она. - Ты мог бы довериться мне.
- Я никогда никому не говорил, - виновато ответил он. - Слишком тяжело.
- Становится легче, если поделиться с кем-либо.
- Дело не в тебе, - продолжил Дилан, - дело во мне. Что, если я похож на своего отца? Что, если я не смогу поступить правильно, когда наступят тяжелые времена?
- А сейчас? - прошептала она. - Как ты поступаешь сейчас?
- Он даже не приходит навестить ее, - голос прозвучал совсем уж неубедительно.
Кейти посмотрела на мать Дилана, затем снова перевела взгляд на мужчину.
- Я думаю, - мягко сказала она. - Твоя мать хотела бы, чтобы твой отец был счастлив. Я бы тоже этого хотела, если... - Она запнулась.
- Если что? - переспросил он.
Она храбро посмотрела ему в глаза и твердо произнесла:
- Я хотела бы того же самого, если бы мы были на их месте.
- Он бросил ее. Она не заслуживает такого отношения. О Кейти, жаль, ты не знала ее, когда она была здорова. Она всегда думала только о семье. Если оставался последний кусок торта, она никогда его не съедала. Если стоял выбор между новой раковиной и велосипедом, то я получал велосипед.
- Но случилось так, как случилось, - твердо произнесла Кейти. - Вряд ли бы она хотела стать для вас обузой. Любовь не тюрьма. Любовь должна делать людей свободными.
Дилан уже понял, что такое любовь. Настоящая любовь. Она только отдает и ничего не требует взамен.
Or вспомнил чувство свободы, охватившее его, когда он ловил такси.
- И все же, - немного резковато спросил Дилан, - если бы тот, кого ты любила, оказался на месте моей матери? - Такое вполне возможно. Ведь я унаследовал половину ее генов. - Как бы ты поступила?
- Ты беспокоишься, что тоже можешь заболеть болезнью Альцгеймера? - догадалась Кейти.
Он кивнул.
- Если ты действительно боишься заболеть этой болезнью, то тебе стоит перестать прыгать с самолетов и мостов, - она улыбнулась. - Я шучу. Мне нравится то, как ты живешь. Твоя жизнь полна. И ты научил меня тому же.
- И все же? - настаивал он.
- Тогда, - сказала она без колебаний, - я буду приносить тебе цветы и читать стихи, показывать фотографии и старые семейные видео. Я буду делать то, что ты делаешь сейчас, Дилан.
- Прикуешь себя к больному человеку? - мрачно спросил он.
- Прикую? - вопросительно посмотрела она на него. - Конечно, нет. Я поступлю так, руководствуясь любовью. К тому же это будет актом милосердия.
Дилан посмотрел на принесенные ею цветы, почувствовал исходящие от них волны любви. Когда он начал приходить к матери, он в первый раз делал что-то, забывая о себе. Мать не знала о его визитах. А он продолжал возиться с ней, пытаясь вернуть ее к жизни. Только сейчас Дилан понял, что Кейти права. С его стороны это было не только проявление любви, но и акт милосердия...
А так же перевернутая страничка жизни. Потому что, если мужчина начинает заботиться о ком-то, не требуя ничего взамен, это значит, что для него наступила новая фаза жизни. Где нет места прыжкам с моста и самолетов, зато есть дом, золотые рыбки и сад.
Другими словами, он готов был любить Кейти Причард до гробовой доски.
Дилан почувствовал, как мама гладит его по щеке, и, взглянув в ее глаза, заметил в них тень узнавания. Возможно, не его лично, но любви, которую он ей отдавал.
- Мы с мамой обычно обедаем внизу в столовой, - мрачно буркнул он. - Пойдешь с нами?
- Конечно, - ответила она.
Дилан провел их в столовую. Там им выдали пластиковые тарелки, наполненные протертым мясом и картофельным пюре.
Три очаровательные старые леди запели веселую песенку, и мама Дилана, забыв про еду, начала хлопать в ладоши.
Дилан вздохнул и посмотрел на Кейти.
- Знаешь, - сказал он, - я представлял официальное знакомство невесты с родителями будущего мужа как-то по-другому.
- В другом месте? - уточнила Кейти. Она выглядела очень довольной.
Он кивнул.
- На самом деле, - сказала она, - что может быть лучше обеда с парнем и его матерью?
Дилан знал - ее слова искренни. И он знал еще кое-что: он любит ее больше жизни.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Дилан постучался в дверь родного дома. В руках он держал коробку с пиццей и несколько бутылок пива. Цветы на клумбах уже отцвели. Между сухих стеблей застряла старая газета. Может, он вскоре соберется убраться во дворе. Он знал, Кейти была бы рада сделать это вместе с ним.
Вообще ему нравилось представлять, как они вдвоем возятся в саду. Со времени их первого "официального" свидания прошло уже две недели, и Дилан успел познакомиться с Кейти получше. Он выучил, что ей нравятся мелкие ежедневные удовольствия, такие как посещения кафе после работы, прогулки в парке.
Но она успела и удивить его. Когда он предложил покататься ей на мотоцикле, она уселась сзади него, обхватила его руками и закричала: "Вперед! Быстрее!" А на скалодроме ухитрилась раньше него залезть на препятствие. Усевшись на самом верху, она улыбалась, подбадривая его.
Все эти события и привели Дилана сюда.
Он давно был готов перейти с Кейти на новый уровень отношений, но сначала ему нужно было кое-что сделать. Нельзя общаться с такой женщиной, как Кейти, и иметь черноту в сердце.
Его отец открыл дверь, и Дилан понял - время не стоит на месте. Болезнь матери сказалась на всей семье, и отец не стал исключением. Он выглядел усталым, его волосы казались поредевшими.
Перед Диланом стоял не тот человек, который предал его мать. Перед ним стоял человек, который в детстве играл с ним в баскетбол, который вникал во все его детские проблемы и который плакал, как ребенок, когда Дилана взяли в знаменитую команду.
- Я принес ужин, - сказал Дилан.
Лицо отца стало удивительно счастливым, но в то же время на нем все еще сохранялись следы беспокойства.
- Я думал, ты сейчас участвуешь в этих дурацких гонках на верблюдах, - пробурчал он, шире открывая дверь. - Плохо, когда приходится испытывать стыд за сына.
Отец был прав. Действительно, дурацкое занятие. И Дилан поспешил успокоить его:
- Я решил, что вполне могу обойтись без упоминания в резюме о профессии погонщика верблюдов.
А затем они мирно смотрели телевизор и ели пиццу, запивая ее пивом. Было так легко промолчать, счесть приход сюда Дилана достаточным извинением.
Но он стал уже другим человеком. Он достаточно повзрослел, чтобы признавать свои ошибки и снисходительно относиться к чужим. А еще он хотел доказать себе, что обладает и душой и сердцем. И заслуживает любви Кейти Причард.
Пошла реклама. Дилан сделал глубокий вдох и выключил звук.
- Папа, я хочу, чтобы ты знал, что мне жаль, - начал он, откашлявшись. - Я знаю, решение далось тебе нелегко, а особенно тяжелым его сделало мое поведение.
Отец издал непонятный звук, который мог означать все что угодно: от "заткнись" до "продолжай". Дилан предпочел понять его как второе и продолжил:
- Я знаю, она ушла от нас. И знаю, она никогда не будет прежней. Но, папа, если мы забудем уроки, которые она нам преподала, вот это и будет настоящей трагедией. Она научила меня любить. И мне очень жаль, что на некоторое время я забыл ее уроки.
Отец слушал его, опустив голову и обхватив ее руками. Когда Дилан замолчал, он поднял на сына глаза, в которых блестели слезы. Он говорил так, словно защищался:
- Дилан, она даже не узнает меня!
- Я знаю.
- Но это же не значит, что я не люблю ее! Ты понимаешь, да?
- Да.
- Я люблю ее, но не хочу видеть в таком состоянии. Да и она бы не захотела, она всегда была так горда. Что бы она сказала, если бы я каждый день наблюдал то, что от нее осталось? Когда-то мы с ней говорили о смерти. Мы говорили, если один из нас умрет... - его голос прервался. - Это должен был бы быть я. Я эгоистично хотел умереть первым, чтобы не оставаться без нее. Но все сложилось гораздо хуже.
Они помолчали. Но в их молчании больше не было напряжения, двое мужчин просто размышляли над тем, как иногда поворачивается жизнь.
- Мне кажется, тебе нужно отправиться в круиз, папа.