- Говоришь - первую половину дня? Вон, соседушки недавно балакали, что полдня на пляже городском проводят. Али б ты не захотела искупаться да позагорать? А там, говорят, и сладкого морожена поесть можно вволюшку, и чего другого вкусненького да недорогого. Вот тебе дитёнок на первый случай и пристроен. Неужто на пляж не сходишь каждый денёк на часок-полтора? Мячик, там, возьми ему. Себе - книжечку. А на обратном пути - на рынок за фруктами-овощами. А погода неподходяща - в парк сбегайте: соседи с предпоследнего подъезда говорят, там для детей машинки карусельные больно хороши привезли. Вот и позабавитесь. А потом и сама что уж ни будь да попридумываешь. В кино сходить, к примеру. В лес за ягодками. Да ишо, говорят, на реке-то у нас трамваи ходят. Это ж ребятёнку удовольствие како!..
Сосредоточенно сжав рот, я задумалась. А ведь это и правда здорово - пляж, парк, где я сто лет как не была. Точно. Вот мне и отпуск. А не дай мне в нагрузку мальчика, наверняка бы просидела сиднем дома. Так. Кажется, проблема решена. И решена прекрасно.
Некоторое время сидели и неспешно, под чаёк, обсуждали, где мальчика поместить. Получилось два варианта: на диване в комнате или на балконе-лоджии. Порешили на том, что предложим мальчику выбор - пусть сам думает, где ему больше нравится. Я почему-то с самого начала была уверена, что Даньке понравится на балконе. И только ближе к концу чаепития задумчиво сказала:
- Знаешь, Силушка, пока с его бабушкой разговаривала, она мне одну вещь сказала. Я только сейчас это вспомнила. Она сказала, что он проблемный ребёнок.
Домовой легкомысленно отмахнулся:
- Ох ты ж, хозяюшка! Все проблемы у нынешних дитёнков оттого, что им силы девать некуда. Ты спервоначала спробуй его на пляже утомить: пусть купается себе скоко хочет-пожелает, только б не до посинения. А если ему того маловато покажется, дома я ему на глаза покажусь. Поговорим с ребятёнком по душам, он и успокоится.
В речи домового я уцепилась за главное - "успокоится". И сама со спокойной душой отправилась спать.
Наверное, уже понятно: я человек скучный. У меня есть подруги, с которыми легко поболтать, но среди которых не выделишься, а иной раз и оборвёшь себя по полуслове, потому что та, что побойчей, быстрей меня влезет в паузу, где надо успеть выпалить нужное, а я ещё только рот открываю. Копуша же...
Для многих моих подруг даже самое главное во мне не я, не моя личность - кому интересна серость, с которой ничего не происходит? Моим подругам интересно, что я умею шить. Пусть медленно, но профессионально и безотказно. И дёшево. Потому что не могу брать с подруг лишнего. У них у многих семьи, дети - денег на новую одежду по своему вкусу часто не хватает. Зная магазинные и рыночные цены на одежду, всегда иду на уступки. Мама ругается, что подруг выбираю не тех, но я только пожимаю плечами: а подруг, вообще, выбирают? Хорошо, что по делу иногда забегают и поболтать можно хоть с кем-то, а то ведь так совсем затворницей стану.
Впрочем, затворничество мне не страшно. И дело даже не в Силушке.
Несмотря на то что в моей реальной жизни ничего особенного не происходит, есть у меня одна тайна, с которой я не поделилась ни с кем. Даже с мамой. И не столько "даже", сколько не дай Бог - с мамой... Разве что время от времени думаю, не поделиться ли этой тайной с домовым.
Когда новое жилище укомплектовалось мебелью, я переехала сразу. Ну, в смысле, как - сразу? Мелочь ещё кое-какую осталось перевезти, но ночь я уже спала здесь.
Вот моя тайна: с первой же ночи в новой квартире мне начали сниться странные сны. Как сериал. По одной серии.
Сначала я пыталась гадать, с чего бы мне такие сны снятся. Читаю слишком много? Никогда не думала, что воображение может так изощряться... Потом бросила гадать, что же это такое и почему именно оно мне снится, потому что увлеклась этими снами. И, хоть порой было страшно, что же там дальше будет, ждала ночи с нетерпением. Отчего и не любила, когда мешали спать.
Хотя поспать я тоже люблю. Особенно на фоне того, что мне приходится шить и на работе, а дошивать дома. Как же я счастлива, что у меня теперь есть Силушка!
Теперь сны свои вижу спокойная, что не надо засиживаться слишком долго за швейной машиной. Ну и... Я, конечно, смущаюсь в таком признаваться... В общем... Не всем своим подругам я сказала, где именно сейчас живу. Симку на телефоне сменила и лукавила сама с собой, что всё забываю сказать подругам про то, а надо бы. Просто... Если добавят своих заказов к моей работе, мне придётся всё равно ночами сидеть, а не хочется... Отказывать не умею. Поэтому мне легче слукавить. Ну, или промолчать...
2.
Сон. Чёрный Пёс Исира.
Это было самое захудалое княжество Шаньджакского государства. Основную часть всех его земель занимала пустошь, носившая странное и даже пугающее название - Поле мёртвых камней. Хотя на деле ничего больно-то страшного и не было. Назвали это место так, потому что землю здесь погребли под собой камни, мелкие и валун, и прорасти сквозь них не могла ни одна травинка. Зверья тоже не было. Лишь птицы срывались иной раз с камней в охоте на единственную здесь добычу - на змей, которых всегда было вдоволь. Из-за каменистой пустыни здесь не селились люди. Потому здесь и выстроили замок-тюрьму - в скалах, будто застрявших в самой середине этого каменистого поля и называемых Когтями Дьявола. Подобраться к замку сложно. Его встроили в самую крутую скалу, словно гигантский палец выросшую среди Когтей Дьявола и окружённую со всех сторон пропастью. Пропасть же гремела ревущей, словно сто чудовищ, рекой, в которую лезть никто не пытался - настолько страшная вода клокотала камнями, вздымаемыми из глубины скал. Желавшие добраться до замка могли войти лишь по откинутому от ворот мосту. Или добросить до замковых стен свои, верёвочные мосты, чего пока никто не решился сделать.
Тюремные сторожа к этому замку подбирались странные. Обычная вроде стража, но к каждому опытному, прошедшему жёсткий отбор стражнику прилагался один отлично обученный боевой маг. Ничего удивительного. Замок являлся тюрьмой для единственного узника, чья камера находилась глубоко внизу, в подвальных казематах. Близко к той самой воде, которая чуть дальше вырывается из-под каменных плит, превращаясь в бешеный горный поток вокруг замка. Отличное место для содержания узника, которого просто так убить нельзя. И которого так удобно держать для устрашения соседей.
Воинов на верхней площадке сторожевой башни всегда было немного - два стражника и два мага. Сменялись часто. Но ещё чаще сменялась стража, охраняющая подступы к темнице с узником.
И каждый вечер, когда нижние открытые площадки замка окутывались глубокими чёрными тенями Когтей Дьявола, в темницу спускалась древняя ведьма. Единственная женщина в замке. Единственный человек, бессменно живущий в замке с того мгновения, как здесь появился необычный узник. Она была седой, щупленькой и сгорбленной, и лишь глаза сияли блеском странным, ярким.
Стражи и маги открывали ей двери - одну за другой, а к двум последним вручали ключи и факел. И, ставшие молитвенными, слова всегда звучали ей в спину:
- Будь осторожна... Во имя всех богов - будь осторожна!
Ведьма спускалась кормить узника.
Он начинал ждать её - за несколько мгновений до того, как она начинала свой шаг по лестницам вниз. Выглядевший спящим целые сутки, он открывал глаза, будто наполненные прозрачной чёрной водой. Двигаться не мог: цепи и кандалы на ногах и на поясе, на руках и на шее, словно муху, распластали, пришпилили его к стене.
Когда ведьма открывала последнюю дверь - в саму темницу, она зябко ёжилась не от сырости, напоминавшей, что под каменным полом темницы находится громада воды, а от взгляда, который словно обволакивал её и пытался подтащить к себе. Но узник был слишком слаб для магического действа. Единственно живыми и полными силы оставались глаза, в которые нельзя посмотреть обычному человеку, ибо утонуть в них было легко, а выплыть... Но если бы человек и взглянул на узника, пытаясь понять, кто перед ним, вряд ли определил бы даже возраст существа, повисшего на цепях: иссушённая голодом, кожа сморщилась на костях черепа и стала неподвижной, потому что узник никогда не испытывал никаких эмоций. Скелет, обтянутый такой сухой кожей, что страшно прикасаться к ней - не дай боги, порвёшь тонкую хрупкую бумагу... Мумия, высохшая и безжизненная... Оживающая разве что на несколько мгновений вечером... Даже постепенно отрастающие волосы, которые старуха срезала ему мечом раз в год, были неопределённого серого цвета.
Старуха, опустив глаза, медленно, опасливыми шажками приближалась к узнику, распятому на стене. Бездонные чёрные глаза бесстрастно отражали её согбенный силуэт.
Но, приблизившись, она начинала криво усмехаться, в то время как узник чуть сдвигал складки кожи в уголках рта, обозначая намёк на ответную улыбку. Узнай стража, что вытворяют эти двое... Впрочем, что стражники могли бы сделать?
Каждодневная, почти невинная игра. Кто успеет. Она всегда выходила победительницей. Пока. Она старела, и реакции старого человека становились всё неуверенней. Он это знал. Она - тоже. Поэтому перед посещением узника проводила колдовской ритуал на увеличение скорости собственных реакций. Они оба уникальные - и знали это. Его поймали на неё, на её несколько необычную кровь, когда ведьма была совсем юной. Как рыбу на наживку. Но... Если она старела, то о нём этого не скажешь. Он не бессмертное существо. Он из породы фениксов. Но времени жаль и ему. Поэтому они и играли.
Ведьма вставляла факел в выемку в стене и подходила к узнику. Смотрела на него, только бы не видеть его глаз. Вынимала из одежды длинную острую иглу и всаживала её в свой указательный палец. На поверхности кожи появлялась капля крови. Со сдержанным торжеством старуха некоторое время разглядывала эту каплю, прекрасно зная, что алый отсвет нетерпеливо и жадно отражается в прозрачных чёрных озёрах - в глазах узника. Затем не спеша пальцем другой руки снимала эту каплю с кожи и резко мазала ею челюсть узника. Длинный раздвоенный язык обычно не успевал на долю секунды, чтобы дотронуться до руки ведьмы. После краткого разочарования узник жадно, быстрыми прикосновениями языка снимал следы ведьминой крови с собственной кожи.
Вот и вся игра.
Только её кровь, всего лишь капля, могла поддерживать видимость жизни в иссохшем теле узника. Сильнейшие маги вычислили однажды, где появится феникс, и устроили ему ловушку, подставив на его пути человека именно с той кровью, которой тот жаждал. И держали взаперти, как таинственное, плохо изученное оружие.
... Но сегодня...
Сегодня на верхней площадке башни разыгралась трагедия. Стражник-маг издалека заметил летящую к башне птицу. Узнал серого ястреба, использовавшегося в качестве королевского почтового. Почтовик не долетел совсем немного. Уже вся дежурившая в башне стража следила за птичьим полётом, когда ястреб вдруг вздрогнул и камнем начал падать вниз. Один из стражников подбежал к краю башни и выстрелил из лука стрелой, с края оперения которой протянулась тонкая верёвка. Сам же стражник рухнул между зубцами башни, пронзённый стрелой с одного из Когтей Дьявола. Остальные бросились на пол, успев раскачать сторожевой колокол - предупредить смену. Один подполз к мёртвому лучнику и за верёвку вытянул птицу, в которой застряли две стрелы. Торопясь, содрал с лапы птицы тонкий патрон с бумагой. Тут же, на каменном полу, прочитал сообщение и быстро пересказал его остальным.
На границах Шаньджакского государства свирепствовал Зверь. Люди гибли - и не было от него спасения. Ибо Зверь не только поедал человеческое мясо, но и заносил заразу, убивающую медленно, но безнадёжно. И Зверь не спеша продвигался в глубину шаньджакских земель. Двое князей, невзирая на прямой приказ короля, объединились и решили пустить в ход идеальное оружие - заточённого в крепости узника. Прозванный когда-то магами Исира Чёрный Пёс, феникс должен был защитить государство от Зверя, ибо только ему по силу такая схватка. Третий князь собирался уничтожить феникса, так как во всём слушался своих магов, настаивающих, что феникс отомстит Шаньджакскому государству за своё пленение и заточение, едва получит свободу. Решение, что делать с узником, король, прекрасно понимающий, что стража замка не сможет противостоять войскам взбунтовавшихся князей, свалил на плечи тех, кто сторожил его.
Проблема для первых двоих князей заключалась лишь в следующем: а кто осмелится натравить Исира Чёрного Пса на врага? Князья были самоуверенны и собирались подчинить феникса, взявшись за его приручение своими методами. Поверхностно начитавшись рукописей магов, когда-то отловивших феникса, они решили, что сами знают, как можно усмирить странное существо. Точно так же самоуверенный молодой маг, бывший с ними, обещал сделать всё, что в его силах, чтобы Исира Чёрный Пёс оставался лишь боевым псом... Именно они подстрелили ястреба, несущего весть о Звере в одинокую башню.
Едва стражник дочитал послание, как раздались гулкие выстрелы гарпунных пушек: в крепость со всех Когтей Дьявола полетели гарпуны с лёгкими лестницами. Князья явно не рассчитывали, что на их требование, после агрессивного появления и убийства птицы от самого короля, малочисленная замковая стража добровольно откроет им ворота и спустит мост.
А с другой стороны Когтей Дьявола уже приблизился князь, вознамерившийся уничтожить феникса. Пушкари этого воителя стреляли на разрушение замка.
Пригнувшись от стрел лучников с Когтей Дьявола, на верхние площадки вылезали последние стражи и боевые маги замка. Вместе с ними старуха-ведьма. Её быстро вернули назад и велели думать, что делать с фениксом. Но женщина, спустившаяся на площадку ниже, прислонившись к колонне - думала недолго. Она, как и стражники, сознавала, что сопротивление тюремных сторожей обученным, объединённым войскам даже первых двух князей просто смешно. Сознавала и то, что ворвавшиеся в замок воины не оставят никого в живых.
Но больше всех этих рациональных мыслей её беспокоила мысль, что существо, вскормленное её кровью, будет убито. С юности у неё не было в жизни женского: она не познала ласки мужчины, иначе феникс отвернулся бы от её крови; не было обычной жизни обычного человека - только ритуалы, обряды и в последнее время глупая игра с узником на жизнь или на смерть. Чёрный Пёс Исира стал её жизнью. Он чувствовал её. Она чувствовала его. Иногда она несколько дольше обычного задерживалась в его камере, и в молчании с её и его стороны ведьма слушала, как он мечтает о полёте в неведомых ей и странных, неземных небесах. Тоскует о них и надеется... Она чувствовала его желание и пыталась понять его, непознаваемого.
И старуха приняла решение.
Подхватив юбки, старая ведьма, будто молодая девчонка, приглашённая на свидание, мчалась по лестницам вниз. На лестницах никого. Все на верхней площадке, принимают короткий бой, заведомо обрекающий на гибель. Кольцо с ключами звенело на её поясном ремне, заглушая охриплое дыхание, которого она не замечала, запыхавшаяся и возбуждённая страшными и непостижимыми мыслями. До узника оставалось совсем немного - каких-то шесть лестниц, как она учуяла, что с ним что-то не то. Пришлось пробежать ещё одну лестницу, прежде чем она поняла: впервые на её памяти последних лет он бьётся в своих кандалах и цепях, словно только что пойманный. Он уже знает, почему она так спешит к нему! И это понимание заставляет его в нетерпении рваться из цепей, намертво укреплённых магией.
- Не спеши... - выдохнула она. - Не спеши... Всё сделаю сама... Успею...
Она отомкнула последнюю дверь - в камеру. И вошла. Исира замер, глядя ей в глаза. Женщина с трудом вспомнила главное из того, что выучила когда-то и твердила каждый день, чтобы не забыть.
- Обещай!.. - с трудом выдохнула она. - Обещай, что спасёшь тех, кто выживет!
Маска сухой сморщенной кожи на лице сморщилась ещё больше - в зверином оскале. Только бездонные чёрные глаза неподвижны.
Она, стараясь упорядочить беспокойное дыхание, постояла немного у двери и пошла к нему. Привычно воткнула прихваченный ранее факел в выемку. Очутилась рядом, глаза в глаза, с фениксом. Теперь - своих не опускала. Оскал Исира постепенно оплывал, пока феникс всматривался в её глаза, странно насмешливые.
- Обещай...
- Е-если... - еле слышным шелестом подтвердил Чёрный Пёс.
Она услышала: "Если кто-то останется жив!" И кивнула. Торжествующая улыбка стала явной, когда она вынула нож и полоснула острым лезвием по своему запястью. Одной рукой, нетронутой, старуха вцепилась в волосы Исира, с каким-то беспощадным удовольствием ощущая, как легко рвутся истончившиеся от постоянного голода волосы существа, которого она так боялась многие годы и к которому её так влекло. Другую - поднесла ко рту феникса... Она ожидала, что он набросится сразу, вопьётся зубами в её запястье. Но из чёрного провала рта высунулся длинный раздвоенный язык и почти нежно коснулся руки снизу, чтобы подхватить падающие с неё, чёрные в полусумраке капли крови. Всё правильно: её кровь пока ещё драгоценна.
Длинный язык бережно снял чёрную поблёскивающую дорожку с запястья и аккуратно принялся за саму ранку. Сначала ведьма смотрела, как стремительная змея смахивает едва выступающую кровь с пореза. Потом машинально взглянула в глаза Исира - и больше взгляда ей отвести не удалось. Чёрный Пёс немигающе смотрел в глаза старухи, не давая ей даже сморгнуть, и теперь она, наконец, увидела то, что довелось увидеть лишь однажды, много-много лет назад: в прозрачной темноте его глаз засияла прозрачная же, переливающимся опалом синь. Глаза существа, далёкого от сущности человека, но эмоции всё-таки были. Глаза смеялись над нею. Ведьма, уплывая в полыхающую синь нечеловеческих глаз, на остатках сознания пыталась разгадать тайну этого скрытого смеха. И был один момент, когда её кольнула обида. Она поняла... Он обещал ей спасти тех, кто останется в живых, но... Подкорректировал обещание, а она впопыхах даже не поняла. "Если..." Не человек. Она знала, что ему не свойственно сострадание, поэтому попыталась воззвать к связыванию клятвой. Но не смогла правильно сформулировать требование. А ему оказалось - всё равно. Он снова играл - человеческими жизнями, специально медля забрать её жизнь - в обмен на обещанное спасение других.
Но перед глазами всё плыло, как плыли и мысли, на которых уже невозможно было сосредоточиться. Пальцы на волосах Исира ослабели, рука съехала на его плечо, словно обнимая бывшего узника. А затем упала вдоль тела ведьмы.
Коротко звякнула, раскалываясь, широкая металлическая полоса на шее узника. Прогрохотали о каменный пол кандалы, прозвенели падающие цепи.
Ведьма уже не чувствовала, как сильная рука обняла её за талию, а её холодеющую кисть придержали, чтобы та, ослабевшая, не упала. Теперь уже нетерпеливые и жадные, губы обхватили ранку на запястье в страстном поцелуе.
Он смотрел ей в глаза, сверху вниз, держа её кисть на весу, всё ещё удерживая взгляд, хотя видел, что она уже ничего не понимает. Странная, нечеловеческая улыбка тронула его уже оформившиеся губы, когда он оторвался от раненого запястья старухи, чтобы в последний раз заглянуть в её глаза. Мутные, умирающие...