...Повесть "Непростая история", над которой автор работал последние годы, носит известный автобиографический характер. Впервые она была опубликована в журнале "Знамя" (№ 5, 6 за 1958 год).
Константин Лапин
Непростая история
Кто бы мог подумать, что на улице Горького так чудесно пахнут расцветшие липы! А тишина такая, что слышно, как шуршит подгоняемая ветерком целлофановая обертка от мороженого. Кирилл придавил ее к асфальту. Его локоть коснулся руки девушки.
Лера подняла на молодого человека глаза - казалось, отблески веселой вечеринки еще пляшут в них.
- И долго мы будем играть в молчанку?
Очаровательная девушка! Удачно надумал он именно сегодня заглянуть к Лешке Шумову. Еще б о льшая удача ждала Кирилла, когда он полушутя, полусерьезно предложил Лере, с интересом слушавшей его стихи, побродить по ночной Москве.
- А я не только молчу, я еще раздуваюсь, как индюк, от гордости, что похитил вас.
- Я все равно собиралась уходить. Вы сами видели, как там было жарко и шумно...
Он перебил ее:
- А я одно видел: вы Джиоконда, которую надо украсть!
- И украли, - в тон ему продолжила Лера. - Что дальше?
Кирилл восторженно поглядел на нее, еще не смея, но очень желая поверить тому, что она и впрямь знает эти стихи. Маяковский был не просто его любимым поэтом. "Я из тех, кто не видал живого Маяковского и кто словом Маяковского живет", - писал он в своих школьных, наивно-подражательных стихах.
- То, что вы красивы, Лера, наверное, говорили многие. Но говорили ли, какая вы умница?
- И еще сколько! - Она церемонно поклонилась. - Но вы-то как раскусили меня так быстро?
- Думаете, это комплимент? Я не умею говорить комплименты. Я вообще никогда никому их не говорю.
Лера потрепала его по руке.
- Вы хороший, Кирилл. Я это поняла, как только вы появились у Шумова. И вам совсем ни к чему казаться еще лучше.
- К черту меня! Вы-то откуда взялись, Лера? Я сто лет знаю Лешку, почему я о вас ни разу от него не слышал? Почему не встречал вас у него?.. Вы пловчиха?
- Относительная. На работе организовался кружок плавания, Шумов - наш тренер.
- А где вы работаете?
- Это так важно?
- Можете не говорить. Но Лешка - мой школьный друг, и я завтра же могу узнать о вас все.
- Все? - насмешливо переспросила она. - А много ли он сам знает? То, что я работаю в таком-то учреждении и что никак не могу научиться выдыхать в воде, плывя кролем...
- У нас с вами намечается кое-что общее! - радостно отметил он. - Я тоже долго глотал водичку, осваивая кроль. И тоже тружусь в самой прозаической организации.
От удивления она даже приостановилась.
- Вы? Разве вы... не поэт?
- "Лишь в минуты нерабочие, под луной, с тобой и в прочие..." - ответил он моментальной импровизацией. - На одни стихи разве проживешь? Хлеб свой насущный я зарабатываю более надежным ремеслом - строительным.
- Бедный вы!
То, что она пожалела его, не понравилось Кириллу.
- Почему бедный? Мне совсем не плохо платят... Если б вы знали, что за чудо-работа у меня!..
Они проходили мимо белого толстостенного здания, глядящего темными окнами в переулок.
- А вы, Лера, историю этого дома знаете? Он стоял на улице Горького, мешая движению. И вот под стены подвели стальные рельсы, дом посадили на тележку и, словно спеленатого гиганта, перевезли на новое место. Разве не чудо? Но передвижка зданий - чепуха, мелочь в сравнении с тем, что мы, строители, сейчас совершаем...
И без перехода он начал читать вдохновенный монолог об улице-змее, о магазинах, разинувших окна-рты, о людях, строящих новые города... Не в такую ли летнюю бессонную ночь поэт, бродя по Москве, пробовал на ощупь, проверял на слух и складывал в строки полновесные слова, как каменщик кладет из кирпича стены, которым стоять века?
Проходя мимо милиционера, Кирилл возвысил голос: очередное четверостишие имело непосредственное отношение к милиции. Постовой повернулся спиной к пешеходам; сколько раз в ночи он слышал: "...розовые лица, револьвер желт"! Любой подвыпивший юнец читает эти стихи с таким энтузиазмом, словно только что самолично сложил их.
- "...Пойду направо, очень хорошо!" - закончила девушка, сворачивая за угол.
- Вы живете на этой улице?
- Нет. Это я продолжаю демонстрировать свою начитанность. В объеме все той же десятилетки.
Кирилл улыбался, ему все больше нравилась Лера.
Навстречу ходом шахматного коня - два шага вперед, один вбок - двигался подвыпивший гражданин в кепке.
- Эй, гуляка, дай закурить! - обратился он к Кириллу.
- К сожалению, не курю.
- А-а, сожалеешь?! Мож-жет, ты и не пьешь? - Схватив молодого человека за лацкан пиджака, пьяный почти повис на нем. - Мож-жет, ты вообще ангел, а не ш-шеловек, да?
Оторвав от себя его руки, Кирилл приподнял пьяного за плечи и отставил в сторону, как куль. Сила, переполнявшая его, искала выхода, он был бы только рад, если б представилась возможность оградить девушку от еще большей опасности.
- Идемте, Кирилл!.. Я не люблю пьяных скандалов, - молила Лера, сойдя на мостовую.
Но гражданин в кепке успел забыть о них, вступив в бесплодный поединок со светофором-автоматом. Едва он, нацелившись на зеленый огонек, достигал середины мостовой, как загорался разгневанный красный глаз, и гражданин, чертыхаясь, пятился назад, к спасительному тротуару, хотя улица была пустынна на всем своем протяжении.
Над домами поднялась узкая башня высотного здания в брусничках-фонариках, словно расцвеченная мачта океанского теплохода, непонятно как вплывшего в сутолоку городских строений.
- Вот бы где квартирку получить! - вздохнула Лера.
Кириллу вспомнилась статья одного архитектора, писавшего, что высотные дома не разрешат жилищного кризиса в Москве. Их назначение в другом. Каждый город, тем более столица, должен иметь свою характерную перспективу, высотный силуэт, видный отовсюду. В Париже это башня инженера Эйфеля, в Нью-Йорке - небоскребы, в старой Москве - былые сорок сороков церквей и колоколен.
Статью он помнил хорошо и сейчас увлеченно пересказывал ее содержание девушке. Лера вдруг перебила его:
- У вас, наверное, хорошая квартира.
- Обыкновенная. Мы с мамой и сестрой живем в коммунальной. Привычное для москвичей положение: мы вырастаем, а квартиры остаются прежними... А у вас?
- А у нас в квартире газ, - ответила девушка неопределенно. - Не будем говорить об этом.
- До того плохо?
- Я сказала: давайте не будем! - Лера насмешливо передразнивала чью-то чужую интонацию, но Кирилл видел, что ей не до смеха. Меняя тему, она спросила: - Вы "Машиниста" видели?
Содержание итальянского фильма сразу же вызвало ожесточенный спор. Кирилл не мог понять, почему иные зрители, вот и Лера тоже, замечают, сколько комнат в квартире простого машиниста электропоезда, или то, сколько вина выпивают герои и какие красивые пейзажи в Италии, но не видят, не замечают главного, что хотели вложить авторы в свою картину. Страшная трагедия человека, оставшегося без работы, без своего места в жизни, проходит мимо их внимания.
- А "Рим в одиннадцать часов" видели? - горячился он.
- Еще бы! Пять раз смотрела... Там такие прелестные девушки! Говорят, не все они актрисы...
- Знаю. А то, что эти прелестные, как вы говорите, девушки готовы идти на все, чтобы получить скромное место машинистки, - это вам как показалось? Да у нас любая десятиклассница мечтает о большем!
- Мечтать можно о многом... Я, может, мечтаю об Италии.
- А сейчас это не такое уж несбыточное мечтание. Не скажу, в этом году, но в следующем... Хотите, подпишем с вами, Лера, дружеское соглашение: в следующем году вместе объехать на теплоходе вокруг Европы. С непременным заездом в Рим.
- Какое вы еще дитя, Кирилл! - Она вздохнула.
- Почему? Лешка Шумов - ровесник мой, а он только в этом году дважды побывал за границей...
- Так я ж не чемпионка по плаванию! И денег на заграничную поездку у меня нет. И не будет их через год... Конечно, я не знаю ваших возможностей...
- Молчу! Разговор об этом отложим до... до следующего года. Клянусь, я докажу вам кое-что! Во всяком случае, заставлю вас изменить свое мнение.
- Если вы к тому времени еще будете помнить случайно встреченную на какой-то вечеринке девушку.
Что ж, и в этом был свой резон. Он понимал, что словами тут ничего не докажешь. Вот когда выйдет его поэма... Кирилл намекнул на это грядущее событие, правда, весьма туманно, так как не хотел показаться ей хвастуном.
- Да, а где можно прочесть ваши стихи? - неожиданно полюбопытствовала Лера.
Он ждал подобного вопроса, но все же ее слова заставили молодого человека смутиться.
- Я печатался... э-э... кое-где. По радио меня недавно передавали. Все это пока несколько... гм!.. разрозненно. А вот мою большую вещь вы первая получите, это я вам точно обещаю.
- Я напомню вам, Кирилл, ваше обещание, когда станете знаменитым и важным.
Взвизгнув тормозами, у тротуара остановилась "Волга". Сидевший за рулем выглянул из машины. Блеснули белые зубы, полоска безукоризненного пробора в гладких волосах. Его спутница, совсем молоденькая женщина с ярко накрашенным ртом, раскуривала папироску.
- Привет, Малышев! Подвезти?
Хозяин машины радушно улыбнулся Кириллу и с интересом посмотрел на его девушку.
- Спасибо, Виктор Алексеевич! В такую ночь лучше пройтись!
- Добавьте: с такой милой спутницей. - Голова с безукоризненным пробором склонилась перед Лерой. - Всего вам наилучшего!
Машина отъехала.
- Наверно, только у поэтов бывают такие встречи. Кто этот элегантный красавец? Тоже писатель?
- Виктор Алексеевич - инженер. Мы вместе работаем.
Кирилл не сказал только, что Виктор Алексеевич - его непосредственное начальство. Сегодня это ни к чему.
- А его дама мне совсем не понравилась.
И когда Лера успела рассмотреть ее? Кирилл даже не взглянул на женщину в машине.
Они вышли к набережной и облокотились на гранитный парапет. По Москве-реке плыл буксир с баржей, в ночной тишине далеко слышалось шумное дыхание двигателя. Огоньки бакенов мигали под мостом.
Кирилл рассказал, как в детстве бегал сюда с Лешкой ловить уклеек, как зимой скользил на лыжах по льду реки к трамплину на Ленинских горах.
- А вы, Лера, ходите на лыжах?
- Немножко. Мы с ребятами больше катались с круч на ледянках - знаете, что это такое?
- Приблизительно. В общем что-то из льда.
Лера рассмеялась.
- Сразу видно горожанина. Ледянка, простите, из навоза делается. Его накладывают в решето и поливают на морозе водой.
Он смотрел на девушку недоверчиво:
- И вы сами... накладывали?
- А что? Еще как! Правда, чаще кто-нибудь из ребят отдавал мне свою раскатанную ледянку.
Как он понимал их, этих неизвестных ему ребят! Он и сам отдал бы ей все, чего б она ни попросила. Всего несколько часов назад ничего не знать о существовании человека, и вот уже все в его жизни интересует тебя, кажется таким важным...
- Говорите, говорите, Лера! - взмолился Кирилл, когда девушка замолчала. - Из каких вы мест?
- А может, мне не хочется быть разгаданной в первый же вечер? Может быть, я хочу что-нибудь оставить и на потом?
Лера шутила, но ее шутку можно было понять и в том смысле, что она верит в их новую встречу, больше того - хочет этой встречи. Лучшего и желать нельзя. До чего ж эта девушка не похожа на провинциалку! Неужели год пребывания в столице сказывается? Только вот почему она, такая умная, не учится дальше?
- Потому что я, такая умная, как вы считаете, не набрала баллов. Провалилась на экзаменах в МГУ. С треском.
Кирилл уже жалел, что задал бестактный вопрос. Что он, собственно, знает о ней, о ее жизни? Кто он, чтобы спрашивать?.. И все же хотелось рассказать Лере, что на их стройку приходят точно такие же девушки, окончившие десятилетку и не попавшие в институт. Два-три месяца курсов, и их не узнать в комбинезонах штукатурщиц и в спецовках крановщиц. Самые упорные занимаются по вечерам, через год они смогут держать в строительный... Да, такие же, как Лера, и все же не совсем такие. Ее он решительно не мог представить в спецовке или в комбинезоне. Стройка - не лучшее место для такой девушки.
- И почему это все пытаются наставить меня на путь истинный! - удивлялась Лера. - Сначала родители, потом дядя с теткой, начальство на службе, теперь вот вы. Наверное, у меня вид такой несолидный. А я, честно говоря, даже не знаю, хочу ли учиться дальше. Мучиться еще пять-шесть лет, чтобы получать каких-то восемьсот рублей, почти столько мне и сейчас платят... Да еще зашлют куда-нибудь в глушь... Я говорю, наверное, глупости, вы не слушайте меня!
Кирилл смахивал ладошкой песчинки с каменного парапета в воду. Всплесков не было - песчинки слишком малы.
Девушка тихонько дотронулась до его плеча.
- Теперь вы презираете меня, да? Не надо меня презирать.
- И не думаю. Я рад, что познакомился с вами.
- И я.
Он повернулся к ней лицом, взял ее за плечи. Вот когда прижать ее к себе, поцеловать эти погрустневшие глаза... Неплохой был бы, кстати, переход от разговоров к делу.
- Что я хотел сказать вам, Лера? Если я сам не смогу быть полезен вам в чем-либо, знайте: у меня есть хорошие друзья. Они в лепешку расшибутся, чтобы сделать все возможное для меня или для моих знакомых. Больше я вам пока ничего не скажу.
Произнося свои неопределенно-обнадеживающие тирады, Кирилл и сам верил, что сможет многое сделать для нее. Ему хотелось верить в это. Теперь он знал точно, что девушке, несмотря на всю ее браваду, живется нелегко. Что ж, дайте только срок, она поймет, что значит иметь настоящего друга.
- Смотрите, смотрите, Кирилл! - воскликнула Лера, показывая за реку. - Луна за дом валится.
Над строениями на противоположном берегу скользило желтое пятнышко прожектора: там, на стройке жилого дома, работала ночная смена. Стрелы башенного крана, на котором был укреплен прожектор, не было видно, это создавало иллюзию второй луны на небе. Вынув блокнот, Кирилл записал что-то.
- Что вы пишете? - Девушка посмотрела через его плечо.
- Так, заготовка. Луна на земле, затмившая небесную, - в этом что-то есть... Ах, Лера, иногда так много хочется сказать, а нужных слов нет! Взять хоть этот башенный кран. Что такое кран? Механизм для подъема тяжестей. А когда он луну крюком подцепил - это уже поэзия... Я неясно выражаюсь?
- Мне кажется, я вас понимаю. - Она задумалась. - Хотите, я еще десяток сравнений придумаю? Даже лучших, чем это.
Лера тут же сравнила темную реку с крышкой концертного рояля, а волны от катера - с пассажами невидимого пианиста. Он похвалил ее, но блокнота больше не вынул.
- Вам, Кирилл, никогда не хотелось улететь далеко-далеко? На Марс, например. Я часто старалась представить себе, какие они, марсиане. По-моему, очень спокойные, худощавые, с длинными лицами, с тонкими, бледными до синевы губами.
- Головы, как скафандр! - вставил Кирилл, вспомнив рисунок из какого-то научно-фантастического романа.
- Нет, нет! Голова тоже удлиненная... А по цвету - серо-голубые.
- С кем мне надо познакомить вас в первую очередь - это с Гришей, - вслух подумал он. - Это мой друг, художник.
Не слушая его, девушка продолжала:
- ...Знакомясь, они тихо дуют друг на друга, а чтобы узнать мысли другого, делают вот так. - Лера пожала его руку у запястья, как врач, выслушивающий пульс.
Обняв девушку, Кирилл притянул ее к себе.
- Ого! - Она точно очнулась. - И вам часто удается так, сразу?..
- Почему часто? - Смутившись, он убрал руки.
- Уже вижу: не часто. Опыта нет.
Девушка явно смеялась над ним. Он был готов ругать себя: все-таки перешел от слов к действиям.
- А кому вы посвящаете свои стихи?
Кирилл только пожал плечами: пусть думает, что хочет. Если бы она знала, как смутное беспокойство выгоняет его вечерами на улицу, как, измерив шагами полстолицы, он, усталый, возвращается домой и пишет, пишет, пишет до рассвета... Кому он посвящает свои стихи? Никому!.. Многим...
- Многим - то же, что никому, - пробурчал он.
- И хуже вам казаться не к чему, Кирилл. Вы очень милый, честный и чистый мальчик.
Навстречу шла шеренга студентов, взявшихся под руки. Они пели: "Москва моя, ты самая, ты самая..."
- Вы такой, как они! - сказала Лера. - И я вам завидую. А у меня был трудный и скучный год. Меня уже ничто не веселит.
В этот момент она действительно показалась ему намного старше и печальнее. Черт его дернул вести себя с ней грубо! Еще неизвестно, что о нем подумала Лера.
- Давайте побежим! - предложила вдруг девушка.
Она схватила его за руку и потянула вперед. Через секунду Кирилл уже мчался по набережной, как призовой скакун, высоко поднимая ноги. Лера едва поспевала за ним.
- Стойте, умираю! - взмолилась она, останавливаясь. - Уф, не отдышаться!.. Зато хоть согрелась. Очень свежо у реки.
- Вы озябли, Лерочка? - с опозданием сообразил он.
Кирилл поспешно снял пиджак и накинул ей на плечи, как до него, наверное, проделали то же самое нынешней ночью тысячи более догадливых юношей.
- А домой не пора? Я не тороплю вас, Лера, но сейчас... - он поднес к глазам часы, - половина третьего.
- Ого! Домой я давно опоздала, а к Юльке - это подруга моя, я у нее иногда ночую - неудобно приходить так поздно. Вам надоело ходить со мной?
- Что вы, что вы! - почти испугался он. - Будем гулять до рассвета, до трамваев...
Но тут у него возник иной план.
Переулками он вывел Леру в район Арбата. Над воротами светились номерные знаки. Он показал девушке старинный особняк с шестью облезлыми колоннами. Здесь некогда танцевал Пушкин со своей невестой, а сейчас жили потомки известного декабриста; одного из них Кирилл знал по литературному кружку при районной библиотеке. А в этом сером доме на третьем этаже жил знаменитый летчик-испытатель, мальчишки всего переулка сбегались смотреть, когда он по утрам садился за руль своей полугоночной машины.
- Вот так я знаю всех в нашей Слободке! - сказала Лера.
Ему ли не знать родных арбатских переулков, где прошло его пионерское детство, где он играл со сверстниками в Чапаева и в молодогвардейцев, а по вечерам, сидя на заборе, спорил до хрипоты: кем лучше быть - футболистом или архитектором? Позже, подрастая, он встречался с однокашниками на улице, в залах Ленинской библиотеки, в бассейне для плавания, и знал о каждом все, и ревниво следил за тем, кто из них больше успел.