* * *
Имение князей Зелениных под Москвой.
Год 1846 (Прошло 16 лет.)
Кирилл сидел на подоконнике огромного окна ведущего в сад. Флигель, служивший ему мастерской, был светлым и просто звал к холсту, но сегодня почему-то не работалось. На полу стояли склянки с кистями и полузасохшей краской, а он равнодушно грыз незрелое яблоко и молча созерцал густые деревья.
Из апатичного состояния его вывели шаги, раздававшиеся за дверью. Прислуга знала, что нельзя тревожить молодого князя, когда он творит, поэтому нарушителем покоя могла быть только мать. Кирилл спрыгнул с подоконника и приготовился дать отпор.
Княгиня Елена Николаевна Зеленина появилась тихо и величественно, впрочем, как всегда.
- О! День добрый, маман! Чего ради пожаловали? Мало кто забирается в мою творческую обитель. Что-нибудь случилось? Вам нездоровится?
Княгиня смерила младшего сына скептическим взглядом и недовольно поджала губы. Она не терпела фамильярности, считая такую манеру общаться не только невоспитанностью, но и признаком беспутного отношения к жизни. Промысел вольного художника внушал ей брезгливость, а общение с сыном доставляло лишнюю головную боль.
- И не надейся! - в тон ему ответила мать. - А если вдруг мне когда-нибудь будет нездоровиться, то я позову Машеньку или доктора, уж никак не тебя. Пожалуй даже, - продолжила иронизировать Елена, - если бы я написала Василию, то он приехал бы раньше, чем ты пришел бы из своей… мастерской.
Последнее слово Елена Николаевна проговорила с издевкой. Иметь какую-либо "мастерскую" для князя она считала недостойным. А Кирилл как-никак был князем, хоть и не самым старшим в семье.
- О да! Василий, как старший ваш сын, обязан вызывать приступы семейной гордости. А я нет. С меня и спрос не такой. Знаю, матушка, что мое занятие кажется вам глупым. Но не для того же, чтобы сообщить это, ваша светлость явилась в мою скромную обитель?
- Конечно, не за этим. - Елене с трудом удавалось держать тот легкомысленный тон, который задал их разговору Кирилл. - Я пришла сообщить тебе о визите графа Мехцебера. Надеюсь, ты понимаешь, какая это честь для нас? И представляешь, какие обязательства на тебя, как на хозяина дома, это налагает?
- Матушка, даже для этого хватило бы служанки с запиской, но вы пришли сами. Думаю, что вы чувствуете себя весьма неплохо. Возможно, хотите прогуляться?
Княгиня на секунду замешкалась с ответом, и Кирилл воспользовался паузой по своему усмотрению.
- На прогулке, матушка, вы сможете рассказать мне о чудаке Мехцебере и о многом другом. Ведь так? Ну же! Сменяй, богиня, гнев на милость! - карикатурно прокричал он. - Никто не увидит, что ты сделала небольшое послабление младшему бестолковому сыну и поговорила с ним по душам. Так, как если бы он был толковым! Представь, что я как Василий.
Елена усмехнулась. Действительно, кто ей указ? Они же не на общественном приеме. Конечно, представить, паясничающего Кирилла на месте галантного и серьезного Василия было бы нелепо, но ведь и он ее сын! Княгиня покачала головой и сделала выражение лица мягче.
Кирилл к своим двадцати шести годам не приобрел ни капли солидности или хотя бы важной лощености… Мальчишка и мальчишка. Худой, лохматый, длинный как жердь, глаза горят, как у голодного волчонка. Разве настоящий князь может быть таким? Благословенен будь тот день, когда Бог дал ей Василия, иначе пришлось бы потрудиться, чтобы сделать из этого шалопая-Кирилла достойного наследника почтенной династии.
Елена вздохнула и протянула сыну руку, чтобы тот помог ей отправиться на улицу.
Как ни крути, здесь, в поместье, Кирилл единственный благородный дворянин, больше и поговорить не с кем. Машенька не в счет. Она и не родственница вовсе, и молчит всегда, будто бы и правда немая. Каким бы Кирилл ни был чудаковатым, но стоило отдать ему должное, этому Мехцеберу все-таки не чета, тот-то, говорят, и вправду чуден. А Кирилл просто дурачится. К счастью, деньги семьи и прекрасное образование не торопят его с выбором. Пусть балуется своими художествами, пока не надоест. А потом женится на приличной женщине с хорошим именем. Да и забудет обо всем этом.
В светлых материнских мечтах Елена преодолела ступени флигеля, в котором Кирилл художествовал, и они вышли в тенистый сад. Летний день был в самом разгаре, но деревья надежно скрывали их от жары. По тенистым дорожкам было очень приятно прогуливаться.
- Так что там с графом, - заговорил первым Кирилл. - С чего это вдруг Мехцеберы решили к нам пожаловать?
- Он приедет один. Графиня уже лет пятнадцать не встает с кресла… Визит будет очень коротким, но престижным для меня и, я думаю, важным для тебя.
- Мама, чем для меня может быть важен визит старого графа? Вроде бы он немец, да? Зачем мне вообще нужен граф?!
Елена нетерпеливо его оборвала:
- Что ты вообще знаешь об этом графе? Знаешь ли ты, что это самый богатый и самый чудаковатый коллекционер в России и Германии?
- Что мне до него? - Кириллу не терпелось перейти к другой теме, и, казалось, он думал о чем-то своем.
- Ты рисуешь такую нелепицу, - в сердцах выпалила княгиня. - Что никого, кроме этого престарелого богатого чудака, не могут заинтересовать твои картины! Что на твоих полотнах? Какие-то нищие оборванцы, крестьянские дети, никому не известные девки худосочной наружности! Ты их собрался развесить во всех наших домах? На всех стенах по два слоя? Не позволю!
- Мама? Что я от вас слышу? Надо же! В вас есть купеческая жилка! Так вы заботитесь о том, чтобы на мою мазню нашелся покупатель? Думаете, мы сможем охмурить старика графа так, чтобы он облегчил участь наших собственных стен? - Кирилл подчеркнуто радостно потер руки.
Елена чуть не задохнулась от дерзости его тона. Ну что за несносный мальчишка?!
- Кирилл, я не буду повторять дважды. Этот человек приедет к нам с коротким визитом, на несколько часов. Он проявляет интерес к твоему глупому занятию, и, поверь мне, он единственный человек нашего круга, который это делает. Поэтому я покажу ему твои полотна и устрою прием, даже если тебя придется запереть под замок! Ты должен вести себя прилично и должен произвести на него хорошее впечатление.
- Уверяю вас, мама, на него должны произвести впечатления мои картины. А я, как личность, не имею никакого значения для него, как и для его больной супруги. Так что за картины его интересуют?
Елена погасила раздражение, расслышав деловой тон в интонациях сына.
- Понятия не имею, откуда он узнал, что ты рисуешь. Насколько я знаю, ни один салон не выставлял твоих картин? - Она вопросительно изогнула бровь.
- Конечно, нет! - нетерпеливо оборвал ее Кирилл. - Если только одна баронесса…
- Исключено. Ее я помню. Взяла около пяти несчастных пейзажей и на пару недель развесила в своем кабинете. Помнится, пару из них даже купили. - Княгиня слегка задумалась. - Эта дамочка просто влюбилась в тебя, дурачок! Своим вниманием к картинам, она просто хотела казаться тебе интереснее. А купил их такой же простак, который, в свою очередь, питал иллюзии по поводу ее приданого. Эх, дети, дети…
Елена еще с минуту размышляла, откуда богатейшему и уважаемому графу могло стать известно о картинах ее сына. Ну конечно, не от той молоденькой баронессы. Странно.
- Так вот, - продолжила она, - граф узнал о твоих рисунках, и его заинтересовало что-то. Причем мне говорили, что речь шла о портретах. Насколько я знаю, он собирает картины с изображением детей. Не знаю, как это связано между собой. Может, он хочет заказать тебе портрет, может, хочет купить что-то из нарисованных грязных детишек. Но упустить такое знакомство ты просто не имеешь права! И думать не смей! Слышишь меня?!
Кирилл притих. Когда его выдержанная мама повышала голос, это могло значить только одно - выбора у него нет. Так уж и быть. Граф так граф. В конце концов, надо отдать матери должное, она его терпит, хотя он действительно не оправдывает ее надежд.
Мало кто знает, сколько нареканий в высшем обществе получило ее безукоризненно честное имя, благодаря усилиям покойного отца! А теперь еще и Кирилл добавил. Хорошо еще, что Василий успел жениться до того, как об увлечениях Кирилла поползли слухи. Иначе, как справедливо опасалась мать, это плохо сказалось бы на его супружеской партии. Сейчас этого не надо опасаться. Княжна Безобразова давно уже сменила фамилию на Зеленина. И Василий мог бы гордиться высокоплеменными наследниками, если бы они у него были.
- Конечно, матушка, как вы скажете, - оборвал Кирилл поток своих легкомысленных суждений. - Я подготовлюсь к приезду графа, чтобы встретить его во всеоружии.
- Надеюсь, - сдержанно кивнула княгиня.
Какое-то время мать и сын стояли на тропинке молча.
Кирилл думал о том, сколько суеты предстоит пережить из-за того, что какой-то заносчивый иностранец приедет разглядывать его "мазню". Сколько нужно всего готовить и приводить в порядок ради того, чтобы он посидел у них за обедом пару часов и мельком глянул на баловство молоденького художника. От таких визитов его тошнило. Пары сезонов в Петербурге и Москве хватило, чтобы прийти к выводу - светская жизнь ему не по душе. Дальнейших экспериментов он категорически не хотел, тем более не в каком-нибудь салоне, а в собственном доме. Еще при жизни отца он успел устать от приемов и теперь был рад, что мать обходится обществом Василия и сезонами в столице. Только бы не тащили никого сюда. И надо же, все-таки оно случилось!
Елена Николаевна размышляла о другом. Она уже прикинула, сколько денег пойдет на то и на это, когда нужно будет составить список блюд, а когда посетить портниху. Примерный фасон платья ей подсказала кузина еще в прошлом сезоне, а над одеждой Кирилла и вовсе незачем колдовать. Поусердствовать придется, пожалуй, только цирюльнику.
Княгиня представила, сколько новой прислуги нужно будет нанять, чтобы привести в порядок Большую залу, в которой уже лет семь не было никаких приемов. Хотя по поводу Большой залы она сомневалась. Говаривали, что граф не любит нарочитости, так что, возможно, Голубая гостиная будет даже более подходящей для одной-единственной персоны. То, что надо, - небольшая площадь и роскошный интерьер.
От суетливых размышлений их оторвало видение, которое поразило обоих одновременно. Хотя, возможно, так показалось только Кириллу.
Из дальней части сада, от заросшего прудика, по тропинке, прямо навстречу им двигалась девушка. Она шла неуверенной походкой, но достаточно быстро, подняв лицо к спрятанному за ветвями солнцу и совсем не глядя под ноги. Было такое чувство, что она совершенно никого не ожидала здесь увидеть. На ней был легкий льняной сарафанчик, редко сотканный толстыми нитями, и сквозь него отчетливо проступал силуэт тела.
Кирилл остолбенел. Конечно, не от нескромного наряда! Просто девушка, плывущая сейчас им с матерью навстречу, была похожа на нимфу. Такой завораживающей внешности молодой художник не встречал никогда. Сколько бы девушек ни запечатлел он на своих полотнах, разыскивая недостижимый идеал, но такой кожи и таких волос не было ни у одной. Он с удивлением взглянул на мать, но та лишь молча посторонилась с тропинки, пропуская ее. И это Княгиня перед какой-то крестьянкой?!
К удивлению Кирилла, девушка будто бы только что их заметила. Она испуганно посмотрела на них огромными глазами, и Кирилл почувствовал, что теряет связь с реальностью. Глаза были голубыми. Не банально голубыми, как бывают у обычных земных девушек, а цвета летнего утра - прозрачные и светлые, как драгоценные камни. Девушка беспомощно протянула в сторону господ руку, будто бы хотела попросить о помощи, но одернула ее и неуверенно поздоровалась.
Елена Николаевна ответила ей достаточно сухо.
Услышав ее голос, девушка улыбнулась, будто бы с облегчением, и сделала реверанс по всем правилам. От нелепости этого действия во время утренней встречи княгиню покоробило, а Кирилла зазнобило. Он отчетливо почувствовал, как ему хочется прикрыть чем-нибудь беззащитную девушку от глаз матери. Он узнал ее. Это была Аня, дочь одной из крестьянок, живущих на родительской земле. Про нее ходило много необычных слухов еще с тех пор, когда она была ребенком.
- Анна, а где сейчас твоя мать? Кто смотрит за тем, что ты сейчас гуляешь по саду одна-одинешенька? Вдруг бы тебе здесь повстречался… - княгиня не могла подобрать подходящих слов, - мужчина! Тебя могут обидеть.
- Меня не так легко обидеть, ваша светлость, как это может показаться.
От звучания ее голоса у Кирилла по коже поползли мурашки. Она двигалась и говорила, как нимфа, и выглядела, как нимфа… С ума сойти! Человек, по сути своей, не может быть совершенным, но эта девушка совершенна! Молодой художник отчетливо почувствовал, как в его душе заиграла музыка. Прогулка по саду начала казаться тратой времени и захотелось прямо сейчас выразить свои чувства на холсте. Наверное, если успеть поймать вдохновение за хвост, то получится та картина, которую назовут гениальной! Интересно, а как выглядит тот самый хвост вдохновения, за который его надо ловить? Кирилл ухмыльнулся.
Мать тем временем подыскивала слова, чтобы не слишком грубо объяснить молоденькой крестьянке, что ее блуждания туда-сюда могут быть неуместными.
- Возможно, что ты и сама могла бы помешать кому-нибудь, - выговаривала она более жестким тоном.
Кажется, Аня догадалась, что ее есть за что упрекнуть, и тихонько извинилась. Кириллу стало жалко ее. Зачем мать так груба? Вероятно, заботится о том, чтобы приехавший долгожданный гость не наткнулся в парке на такую вот разгулявшуюся девку. А почему, собственно говоря? Граф, не известно даже, захочет ли гулять, а вот Анечке здесь явно очень нравилось. В ее жизни и так мало радости. Кирилл, как и многие дворяне, с трудом представлял себе радости крестьян, просто считал, что их должно быть мало.
Девушка еще раз извинилась, поклонилась и бросилась бежать. Она убежала не по тропинке, а напролом, через низкий кустарник, но бежала быстро и не оборачивалась. Кирилл подумал, что так бегают суеверные люди от нечистой силы. Надо же, как мать ее приложила! И за что? Ну бродила себе по заросшему саду… Да сюда, кроме самого Кирилла, сроду никто не захаживал. Даже садовник кустов не стрижет, потому как незачем. Уж слишком сад огромный, а гостей здесь и не бывает. И пруд этот никому не нужен. Одним словом, зря девчонку обидели. Да к тому же мать своими замечаниями будто бы стряхнула с него сказку. Князю стало неприятно, но что-то говорить матери смысла не имело. Проще было не замечать.
Тем временем Елена Николаевна распрямила спину и немного встряхнулась. Видимо, девушка и на нее произвела сильное впечатление, поэтому она принялась чуть было не оправдываться.
- Нечего ей тут расхаживать! Ведь так? Что скажет граф, например, или любой другой гость, если на него наткнется в темноте сада крестьянская девушка в нижнем белье? Не будет же она объяснять каждому, что слепая!
Кириллу показалось, что он ослышался. Слепая? С быстротой молнии перед глазами пролетел ее неуверенный жест рукой, счастливая улыбка узнавания, когда мать ответила на приветствие… Так она не видит! Неужели такое может быть? Незрячая нимфа? Слепое совершенство?
- Слепая? - эхом повторил он. - А я и не знал. В детстве она была очень веселой и подвижной девочкой.
- Ну конечно же, ты ее помнишь! Такую заметную внешность нелегко забыть, она же будто мелом вся измазана. Кожа, волосы - все белее снега. Поэтому и слепая. Говорят, это как-то связано. При жизни твоего отца ее к каким только врачам не возили! И ни какого толку!
- Неужели ее совершенно нельзя вылечить? - вырвалось у Кирилла как-то даже помимо его воли.
- Почем мне знать? Знаешь ли, я никогда не вникала в жизнь семьи Натальи Зеленициной! Мне это было не интересно. Все равно я знала больше, чем мне хотелось. Если честно, я предпочла бы вовсе о них не знать!
- Думаешь, отец был влюблен в нее? - задумчиво выдал Кирилл.
Елена нахмурилась и неприязненно посмотрела на сына. Ей подумалось о том, что Василий не допустил бы подобной бестактности по отношению к родной матери. Неужели не понятно, что женщине положено страдать в подобной ситуации? При этом благородный мужчина обязан уважать ее чувства и избегать таких вопросов.
- Думаю, что это не мое дело. Твой отец мертв. А о мертвых или хорошо, или никак. Я христианка и порядочная женщина. После его смерти я не сослала эту несчастную на каторгу к ее мужу! Не продала ее детей, хотя мне советовали сделать именно это. Я подписала ей вольную. Причем почти даром! И не только ей, а всем ее детям, которые могли к тому времени заплатить. И малолетним тоже. Разве меня можно упрекнуть в том, что я отнеслась к ней плохо?
- Конечно, нет, - скрепя сердце согласился Кирилл, хотя слова матери казались ему вопиющим бессердечием.
Она говорила о крепостных крестьянах так же, как о животных или, например, о стульях, покупаемых в гостиную. При этом Елена Николаевна трусовато озиралась на общественное мнение. Кириллу это казалось еще более омерзительным, чем в сердцах сослать-таки ненавистную соперницу на каторгу вслед за мужем.
Но как раз так Елена поступить не могла, потому что ей всегда хотелось выглядеть достойно. Причем в глазах не только общества, но и собственных крестьян. И, что уж греха таить, чаще всего ей это удавалось.
- А почему она родилась такой? - продолжал любопытствовать Кирилл, хоть и чувствовал, что матери эта тема неприятна.
Оседлав любимого конька, ему трудно было остановиться, потому что с самого раннего детства эта история отцовской любви к крепостной певице завораживала и пленила его. Он заметил также, что часто, когда он в одиночестве делает наброски, в его мыслях, блуждая, бродит загадочный образ далекой примы.
- Еще бы знать, у кого она такая родилась! - иронично изогнула брови Елена Николаевна. - Твой отец ухитрился свою артистку привезти с гастролей даже не брюхатую, а сразу с годовалым ребенком! Говаривали, будто бы она подобрала девочку где-то. Но все знают, что дети на дорогах не валяются… И, зная характер твоего отца… Я думаю, что он купил ее для Натальи. Вроде бы при шести сыновьях она хотела себе дочку.
Кирилл пытался представить себе то, что говорила мать. Девочка - подкидыш? Что может быть романтичнее. Внезапно ему показались слишком плоскими все те образы, которые он пытался изобразить раньше. Рядом с ним ключом била жизнь, а он искал вдохновения где-то в заоблачных далях.
- А что случилось с мужем этой примы? Он ушел от нее, когда она привезла слепую девочку? - предположил Кирилл.
- Ушел? - княгиня усмехнулась. - Это удел благородных! Избил он ее очень сильно. Говорят, что почти задушил. Вряд ли ему подумалось, что это нагулянный ребенок, ведь гастроли малы, а дитя уже большое. Если только от пьянки мозги помутились, не знаю.
Княгиня откинула со лба несколько тонких прядей и посмотрела в том направлении, куда скрылась девушка.
- У Владимира, как узнал об этом, терпение лопнуло. Он в чем-то обвинил этого Федьку и сослал на каторгу. Жаль… Долго у нас потом хорошего кузнеца не было… Однако после этого у Натальи что-то случилось с голосом. Видно, шею ей муж повредил… Или испереживалась вся от любви к своему извергу. Но больше она не пела.