- Господи, прости меня, - простонал Колдуэл в пространство, - Мне нужно было бы серьезно задуматься над этим и приказать им отправляться прямо домой.
- Отменяя таким образом научный проект навсегда, поскольку эта звездная система не будет больше находиться именно в том состоянии, в каком она была тогда, - заявил председатель. - Нет, адмирал, ваше решение было правильным. Заметьте, что Кинг не потребовал возвращения и его люди тоже. Наша задача - проследить, в чем проявил небрежность обслуживающий персонал, и обнаружить кто это сделал, - Пауза. - Пасторат определит ему наказание.
Голос за кадром:
Семь человек на борту "Уриэля"… Они поодиночке проходят перед нами. Капитан Мэтью Кинг - командир; лейтенант Вольдемар Асклунд, навигатор и первый его помощник; лейтенант Джесс Смит, главный инженер; лейтенант Блейз Поликард, второй инженер и смотритель за системами жизнеобеспечения. Вот и вся команда, которая необходима для нашего необычайного путешествия, и кроме всего прочего, каждый обладает навыками, чтобы оказать помощь ученым. Они - все члены Вооруженных сил, и естественно, находятся в прекрасной физической форме и прошли специальную подготовку для астронавтов. Николай Виссарионович Кузьмин по плану должен был изучать особенности ядерных реакций, когда они вырвутся из ядра взорвавшейся звезды, Иоханес Венизелос - динамику газа и излучений в туманности, Сигияма Кито - гравитационные волны в качестве изменения конфигурации. Мы видели их истории жизней, жен, родителей, детей…
Дафна же и я - из-за нее - видели только одного Вольдемара Асклунда, как будто других и не показывали.
Он высокий молодой человек, худой, светловолосый, узколицый, с раскосыми глазами, всегда готовый улыбнуться. Его седые волосы всегда кажутся слегка взъерошенными, рубашка расстегнута у горла и обнажает ленту ордена, которым он был награжден за участие в спасении "Микаэля". Его английский носил отклики порывов ветра, дующего на скалы в тех фьордах, где он был рожден. Он был ничем не выдающимся студентом, и его с трудом приняли в Вооруженные силы, но после этого его карьера пошла великолепно. Хотя он и не превратился в автомат, штурмующий космическое пространство. Он любит то, что осталось на Земле и теперь недоступно ему; он хорошо начитан и его пристрастие - комедии Аристофана, Шекспира, Холберга и Яарбро; он пишет картины, играет в шахматы и теннис, умеет готовить вкусный обед или смешать отличный коктейль (конечно, это не делает ему большой чести); он отличный хозяин и умеет развлекать своих гостей; жена оказывает на него некоторое влияние; он увлекается музыкой Бетховена и учился играть на фортепьяно; он также размышлял и цитировал старинные американские рукописи, такие как "Декларация Независимости" (хорошо), хотя он и опускал их толкование церковью (плохо); у него, кажется, неисчерпаемый запас шуток и острот, как для холостяцкой компании, так и для приличного общества. И чем больше я смотрел, тем больше он мне нравился. И… те кадры о нем и Дафне, которые создатели фильма смогли раскопать в разделе частной хроники газет или в семейном альбоме… лица, шалости, немногочисленные пожитки, которые превращали их постоянно сменяющиеся квартиры в уютный дом - какими счастливыми они делали друг друга!
Снова пошли кадры, относящиеся к космосу. Корабли образовали шлюз для прохода, люди прошли через него и весело обмениваются дружескими объятиями, капеллан на борту "Зефона" отслужил специальную службу для этих семи, которые должны провести недели, не общаясь с миром и не слыша святого слова. Но время летит. Капитаны и ученые совещаются. Все четыре космических корабля должны продвинуться в глубь границ туманности. Только "Уриэль" должен полететь дальше, чтобы провести первую серию запланированных экспериментов.
Маленькая флотилия кораблей направляется к своей цели. Трое из нее будут ждать там, осуществляя различные наблюдения, когда будут находиться в свободном полете в нормальном состоянии на значительном расстоянии от ядра - в четверть светового года - для того, чтобы их магнитногидравлические поля и защитные поля корпусов охраняли команды от радиации. По мере угасания и распада сейчас взорвавшееся солнце давало им не больше жара и рентгеновских лучей, чем они получили бы на орбите Венеры; взрыв лептонов уже миновал эту область, барионы и ионы еще не достигли ее, тонкий световой туман вокруг в основном возник из-за возбуждения межзвездного газа.
"Уриэль" покидает флотилию. Запись кинохроники включает кадры Асклунда за работой. Он считывает ряд цифр, потом коротко улыбается, его голову венчает ореол звезд, он кивает и кричит:
"Пока, всего хорошего!"
Ногти Дафны впились в мою руку до крови. Я не пошевелился.
Потом идет короткий эпизод полета в суперприводном полете. "Уриэль" перемещается все ближе и ближе к аду перед тем, как возвратиться к нормальному состоянию, все виднее, все незащищеннее. Из защитных форсунок вырывается облако плазмы, которое плывет над покровом из защитных полей вокруг корпуса корабля, окутывая его как слабо сверкающий кокон. Это защитит его не только от урагана заряженных частиц, но и от смертельно опасных фотонов… от большинства. Как только доза за бортом приблизится к безопасному уровню, корабль полетит быстрее света.
Эти события должны быть показаны в воссозданном виде. Никакие внешние объективы не могли бы так близко подсмотреть работу человека на фоне блеска туманности. Никакой луч, несущий информацию, никакой приемник так близко не мог пронзить дикое электричество вокруг. То, что мы видели, - это просто вид в стиле импрессионистов, огромный корабль вдруг начинает вращаться, сокращаться в размерах, пока не исчезает из виду, а потом пропадает в огне. Затем, глазами ангелов, мы видим огромный шар, раскаленный до белизны и все еще разрушающийся, не слишком выгоревший и сжатый, но все еще сияющий, который за какие-то секунды пересекает их орбиту. И мы видим пятно, которое представляет собой "Уриэль". И это пятно ввергается туда.
На переднем плане стрелки, резко застывшие на приборах, цифры на экранах, так быстро сменяющие друг друга, что за ними невозможно проследить, отчаянное стрекотанье принтеров; потом - люди, за чьей решительностью прячется ужас.
Голос за кадром:
Без предупреждения энергия упала. Инженеры Смит и Поликард едва смогли наскрести несколько "эрго", чтобы поддерживать защитные поля от радиации. Ничего не осталось для полета в суперприводе ни для энергетического прыжка. Разрушение магнитодинамического поля значило бы смерть за какое-то мгновение. Ничего не оставалось делать, как заняться работой - найти причину неисправности и осуществить ремонт - пока "Уриэль", беспомощный, менял направление и его притягивало, как комету, гравитацией двух солнц, которые вместе были тяжелее самого Солнца.
Орбита была установлена заранее, чтобы вращаться на безопасном расстоянии от горячего приятеля, несколько ближе к его холодному товарищу. Никто не ожидал, что эта орбита настолько увеличится, что почти коснется прилегающей к солнцу планеты. Но это произошло.
За точкой потянулась алая полоса, которая отмечала ее путь через космическое пространство. Поначалу на экране все шло в ускоренном темпе. "Уриэль" имел большое отклонение в сторону двойной звезды, чья масса усиливала его все сильнее. Тем не менее кораблю потребовалось несколько дней, чтобы достичь апастрона.
Позднее, пошли замедленные съемки. Поскольку вблизи скорость возрастала, возрастала и возрастала с головокружительной быстротой сверх той, которая могла бы возникнуть при простом притяжении предмета предметом. "Уриэль" уже вращается вокруг нейтронной звезды как раз напротив бывшей суперновой, заходя в ее тень, что и спасает людей, поскольку радиация так увеличивается, что проникает через защитные экраны в таком количестве, что звенят все сигналы тревоги. Ускорение поднимается за пределы полумиллиона "g", пять тысяч километров в секунду за одну секунду. Таким образом корабль отправляется в космическое пространство через мерцание квантов, слишком быстро для их повторного облучения от взрыва звезды, которое могло принести ему смерть. Ускорение снова спадает, но к этому времени "Уриэль" уже следует со скоростью света, стараясь ее обогнать.
Голос за кадром:
Тела, настолько массивные, как эти два, вращаясь с такой скоростью, образуют силы, в соответствии с теорией отностительности, которая действует как что-то вроде отрицательной гравитации. Именно туда-то и попали несчастные люди. Они не чувствовали никакого торможения, никакого давления, они все время находились в невесомости и не выходили из этого состояния в диапазоне действия зоны "приливов". Но их собственная скорость превысила в пятьдесят раз ту, из которой они могли бы вырваться посредством прыжка до того, как не кончится горючее. Они попались в ловушку той скорости, которую они набрали.
Мне нужно было описать все, что мы видели, фотографии, взятые на борт, отвагу одиноких людей, которые усиленно трудились, страдали, молились, терпели, не ожидая спасения и, возможно, не желая его. Но я не мог.
Я просто опишу некоторые сцены в конце фильма, которые я смотрел с Дафной, она плакала, пока я ее обнимал. Сломанная энергоустановка была починена. Медикаменты против радиации производили свой эффект. Внешняя оболочка корабля стала холодной снова, из воздуха исчезли пыль и пот, генераторы псевдогравитации снова стали обеспечивать стабильное притяжение, защитные поля отталкивали прочь межзвездные газы невидимой ударной волной так, чтобы лучи больше не могли достигать человеческих тел, и наступила оглушительная тишина.
В благоговейном страхе все семеро стояли на обзорном мостике. Расстояния сжались, массы разбухли, время расширилось. Доплеровский сдвиг коснулся почти всех звезд впереди и вверху, хотя некоторые все еще тускло сияли. Аберрация обратила остальные в одно серхъестественное созвездие, обнимающее необъятную ночь.
И именно под его светом капитан Кинг поставил своих людей на колени в молитве благодарности Богу. "Небеса объявляют победу Бога, и небесный свод показывает творенье его рук… Потому что я считаю твоим, небо, работу, которую делают мои руки, луну и звезды, которые ты предопределил. Что такое человек, мысль которого есть ты, и что такое сын человеческий, которого ты посетил?"
Но Асклунд стоял в вертикальном положении, смотря вперед, как будто в лицо врагу.
После этого они возобновили станции, включили суперпривод, автоматические оптические компенсаторы создавали иллюзию, что они снова находятся в знакомой вселенной, они повернули, чтобы встретиться со своими товарищами.
Голос за кадром:
В условиях межзвездного полета внутренняя радиация не проявляет себя. С надлежащими предосторожностями команды с других кораблей швартовались к "Уриэлю", выражали сочувствие и забирали записи с посланиями, чтобы отвезти домой.
Некоторые послания были сумбурны, некоторые - высокопарны, некоторые - слезливы. Асклунд улыбался почти сухо в камеру, хотя в его словах сквозила нежность:
- Дафна, дорогая, ты помнишь ту старую-престарую балладу, переведенную мною для тебя, о мертвом рыцаре, который возвращается к своей возлюбленной? Ты помнишь, что он говорил ей?
Каждый раз, когда ты плачешь,
Каждый раз, когда печальна,
Я в гробу своем от боли
Истекаю кровью тайно…Каждый раз, когда смеешься,
Каждый раз, когда поешь ты,
То в гробу моем от счастья
Расцветают жизни розы…
Пожалуйста, сделай мне этот подарок. Живи. Дай мне знать и порадоваться, что ты счастлива. Потому, что я - тоже живой, не забудь об этом. Это не гроб. Мы можем прожить жизнь с пользой, если нам помогут. Если ты сможешь помочь, Дафна, тем, что ты не будешь скорбеть, а просто жить…
Там было еще что-то.
Голос за кадром:
"Уриэль" оставался в пути в то время как команда старалась полностью оправиться от своего тяжкого испытания. А тем временем Корпус астронавтов обсуждает, что лучше всего можно для них сделать. План готов, спасательная миссия работает в полную силу.
Дафна с трудом справилась с рыданиями и прошептала мне в ухо:
- Синклер! Я полечу тоже!
Но до тех пор пока она не вернулась с тренировок, я не узнал даже частично, как она проложила себе дорогу. Рекомендаций, которые ей удалось выманить у меня, было явно недостаточно, несмотря на то, как яростно я их отстаивал.
Член правления Джарвис:
- Чепуха! Зачем беспокоиться и тратить деньги на обучение новичка для единственного полета, когда у нас есть профессионалы? Да еще женщину? Черт побери, ведь ей же понадобится отдельная уборная!
Секретарь Вардо:
- Ну да, Вооруженным силам не будет вреда от того, чтобы совершить хорошо освещаемый в прессе акт сочувствия. Но разве милосердно позволить им встретиться на пару недель в переполненном салоне корабля, не снимая скафандров?
Пастор Бенсон:
- Во-первых, пристойность. По крайней мере женщине одной будет чрезвычайно трудно путешествовать и работать среди мужчин в тесном общении, не сделав явным того, что следует скрывать. Во-вторых, мораль. Она ничего не сможет поделать с тем, что станет причиной вожделения. О, конечно же, я понимаю, что ничего непристойного не случится. Однако мысли будут отвлекаться от божественного, от концентрации на постоянных обязанностях, что, возможно, в этом окружении повлечет за собой опасность. Третье, и самое основное: - разве не может неожиданный и отвлекающий внимание ее вид - вид привлекательной женщины, возникшей на короткое время среди мужчин, которые приговорены всю жизнь остаться холостяками (и не только ее муж, но и все семеро, молодые и полные жизни), не может ли это ослабить их решимость принять волю Божью? Разве не могут воспоминания начать преследовать их, пока в конце концов они не перестанут верить в Его милосердие и не попадутся в когти дьявола?
Я был ошеломлен, когда пришло положительное решение. Но я был слишком занят, чтобы уделять много времени Дафне и выслушивать ее планы. И она сразу же была отправлена на базу на Луне на два месяца интенсивных тренировок, а за это время моя нагрузка удвоилась. Команду не соберешь с бухты-барахты, не затолкаешь в корабль и не умчишься в космические просторы. Подумать только, что произошло с "Уриэлем", а ведь все считали, что все точно выверено. Операция, которую возглавлял я, вмещала еще больше неизведанного.
Может быть ты, археолог, удивишься почему. В вашей ультрасложной астронавтике (если Бог еще не прикроет технологические цивилизации, чтобы мы не делали своим идолом материальный прогресс) ничего не может быть проще, чем послать оба корабля в суперприводной полет параллельно друг другу и передать груз? Ну, возможно, вы будете знать, как утихомирить такие скорости и сделать так, чтобы их жертвы спокойно воссоединились с человеческой расой.
Но мы… Хорошо, что на "Уриэле" уже есть системы рециркуляции воды и воздуха. Однако они не совсем адекватны. Никто не предполагал, что их придется использовать в течение полувека. Они станут разрушаться, отравляющие органические вещества будут накапливаться, если мы не установим вспомогательных элементов и не переоборудуем эти системы. А ведь мы не можем просто их вставить в старую систему. Нам нужно будет произвести значительные изменения в конструкции. Точно так же запас продовольствия на корабле рассчитан на шесть месяцев. Мы установим блоки закрытой экологии, которые будут производить продукты питания независимо и, конечно же, в некотором избытке. Но ведь и это не сгрузишь просто на борт. Они должны органично вписаться в остальное оборудование корабля. Вот единственный пример нашего планирования всего необходимого - принимая во внимание требования санитарных условий, мы оставили команде достаточных размеров помещение для кладовки.
И пока мы работали, мы должны были выработать необходимые средства защиты для того, чтобы никакое значительное количество атомов с "Уриэля" не проникло на борт нашего корабля. Всего несколько нанограммов погубят нас в тот момент, когда мы вернемся в нормальное состояние, а они все будут продолжать движение в этой внутренней скорости, подобной скорости света. Взрыва не будет, поскольку масса не слишком большая - до милиграммов или больше. Но из конца в конец по корпусу нашего корабля промчится фатальная волна радиации.
Очевидно, "Уриэль" никогда не сможет избавиться от этого состояния. Он всегда будет мчаться с такой квазискоростью, которая превосходит скорость света - современное воплощение той жуткой древней легенды - "Летучий Голландец". (Что могла сделать его команда, чтобы заслужить это проклятие?) И даже если мы изобретем средства понизить эту скорость, ей сначала придется достичь нормального состояния (а почему бы и нет?) и тогда то, что мы доставим им на борт, - запасы и оборудование - тут же подвергнутся аннигиляции в коротком взрыве, который может соперничать с образованием новой звезды.
К счастью, топливо не составляло проблем. Требования жизнеподдержания скромны, а для того чтобы поддерживать движущееся с такой скоростью тело в движении - еще меньше. Баки, наполненные нами, прослужат гораздо дольше, чем запас жизненной энергии, который остался в телах людей.
Вы можете мне не верить в вашем гипотетическом веке универсальной информированности, но глупцы действительно спрашивали, почему "Уриэль" не может вернуться, когда его суперпривод уже отремонтирован, и еще раз подвергнуться обратному воздействию этой двойной звезды. Очевидно, для них рассказ не вызвал никаких ассоциаций, когда объяснялось, что скорость - это в той же степени направление, что и движение. И наверняка, Асклунд рассчитал, что при скорости, с которой эти два объекта движутся прочь друг от друга, они уже тогда не могли придать попавшему меж ними объекту ничего близкого к той скорости, которую они дали ему раньше.
Менее сумасшедшим было предложение найти кораблю безопасную одинокую и остывшую нейтронную звезду, подлететь достаточно близко к ее поверхности и воспользоваться действием гравитации в качестве тормоза, повторяя этот процесс до тех пор, пока внутреннее ускорение не достигнет приемлемых цифр. Это сработало бы, но на борту корабля остались бы одни трупы в конце этого предприятия. Трудность в том, что каждая известная нам подобная звезда окружена большим количеством газа, который либо остался с момента ее смертельной агонии или же был привлечен из межзвездного пространства позднее, хотя и в слишком большом объеме. Торможение непременно будет происходить с небольшой скоростью, особенно в начале. За то время, которое потребуется для этого процесса, по мере прохождения корабля, возникнет еще большая синхротронная радиация. Ее вызовут его же защитные поля, через которые она и сможет проникнуть. Эта радиация будет больше той, какую смогли бы выдержать живые организмы.