- Ее кто-то сильно избил... И это могло произойти как раз в пять часов вечера - именно в то время, когда вы с ней должны были встретиться. Вы понимаете, о чем я говорю?
- Да... Так вот, значит, почему она не пришла... Какое несчастье...
- Вам нечего больше сказать?
- Да нет... Я же ее почти не знала... Вернее, СОВСЕМ не знала.
- А может, она разговаривала с вами о чем-нибудь, что имеет отношение к произошедшему? Знаете, как это бывает: встретятся люди в транспорте - разговорятся, разоткровенничаются...
- Нет, Злата, по-моему, не из таких... Это я с ней разговорилась, потому что поняла - деньги она не считает, и ей можно будет при случае что-нибудь продать...
- Вы сами-то где работаете?
- Нигде. Я безработная...
- Понятно. Я вас попрошу: если вы что-нибудь все-таки еще вспомните, позвоните мне, пожалуйста, вот по этому телефону...
Когда она вышла на улицу, то поняла, что Хрусталева, как вампир, выкачала из нее всю энергию. Сильно болела голова, мысли разбегались - она с трудом смогла собрать их, пытаясь проанализировать разговор. Все, что наговорила ей эта Катя, показалось как-то неубедительным, неправдоподобным. Злата навряд ли ходит на рынок за мясом и ездит на автобусах. Тем более она не стала бы разговаривать с этой уродкой, спекулянткой и авантюристкой... У нее же на лице написано, что она нечиста на руку! Что-то здесь не так...
И она решила съездить на работу к Малышеву.
Строительная фирма "Дрофа" располагалась на первом этаже административного здания, куда можно было пройти без пропуска, поскольку там же находилось кафе, где обедали служащие всех контор, находившихся поблизости.
Наталия застала заплаканную секретаршу, которая прикрепляла черный шелк к большому овальному зеркалу.
- Здравствуйте. Можно мне поговорить с вами об Олеге Николаевиче Малышеве?
- А вы откуда, с "Водоканала"?
- Нет, я из милиции. Скажите, вы видели вчера своего шефа? И в какое время?
Секретарша, похожая на школьницу, настолько худы были ее голые ноги и наивны глаза, машинально поправила кружевной воротничок темного шерстяного платья, напоминавшего школьную форму.
- Видела, конечно, но только утром и в обед... А потом он уехал, - ответила "школьница".
- Как он выглядел? Постарайтесь вспомнить все, особенно его лицо... Какое у него было настроение? Может, ему кто-то позвонил?
- Знаете, звонков всегда много, но я их все записываю...
- Можно взглянуть?
- Конечно. А какой конкретно день вас интересует?
- Мне трудно ответить на ваш вопрос. Будет лучше, если я сама взгляну в ваш журнал... И все же: какое у Олега Николаевича было настроение вчера?
Секретарша передала ей журнал с закладкой, раскрыла его и сказала неуверенно:
- Знаете, мне показалось, что он был сильно расстроен чем-то... И еще: он попросил меня купить ему одну вещь... Очень дорогую, но, как мне показалось, срочно нужную. Он даже дал мне машину...
- Что за вещь?
- Полевой бинокль.
"Так я и думала..."
- А почему же он сам не поехал за ним? Был так занят?
- Мне показалось, что он ждал звонка...
Наталия принялась листать журнал. "Вот, 16 декабря..." Но звонки были преимущественно производственного характера: звонили прорабы с участков (Наталия расспрашивала секретаршу подробно о каждой фамилии), из Горэнерго, с электромеханического завода... И только один звонок заинтересовал Наталию: "одноклассница".
- Она назвалась?
- Нет. Просто позвонила какая-то женщина, представилась одноклассницей Малышева и попросила ее соединить с ним.
- А что Малышев?
- Взял трубку.
- Он был в своем кабинете?
- Вы хотите спросить, не видела ли я выражения его лица? Нет, не видела... Но когда он вышел спустя приблизительно час после этого разговора, выглядел он подавленно. Я еще спросила его, что случилось... Но он сказал, что ничего. Знаете, я еще подумала тогда: может, позвонила его старая любовь, к примеру... Это глупо, конечно... - Девушка засмущалась и натянуто улыбнулась, показывая мелкие зубки.
- А Злата, жена, часто ему звонила?
- Нет, очень редко.
- Вы можете что-нибудь мне сказать об их отношениях? Я понимаю, конечно, что сейчас, когда Олега Николаевича нет, об этом как-то неудобно говорить... Он же нравился вам, ведь так? И все же постарайтесь вспомнить!
- Понимаете, вы можете, конечно, не поверить, но для Олега Николаевича Злата была всем. Он очень любил ее.
- Неужели это так бросалось в глаза?
- Может, кому-то и не бросалось, но когда работаешь с человеком с утра до вечера, то многое становится понятным... Взять хотя бы то, что он всегда сам составлял список необходимых покупок и отправлял меня с водителем за ними... Если бы вы только видели эти списки! Там было все, вплоть до сорта шоколада... Он очень внимательно относился к своей жене, мне кажется, он делал все, чтобы она была счастлива!.. Билеты в консерваторию, театр, на концерт... Он очень беспокоился, что она весь день одна и скучает... Ее жизни, мне кажется, можно только позавидовать... Не знаю, как она будет теперь, без Олега Николаевича?..
- Так вы ничего не знаете?
- О чем?
- Дело в том, что Злата тоже умерла. Вчера.
- Умерла?!
- Да. Ее кто-то сильно ударил по голове, и она скончалась... Так что... сами понимаете... Вы извините, но я должна продолжить... Итак, вы купили ему бинокль. А что было дальше?
- Он... он уехал, и больше я его не видела...
- Это было вчера?
- Да. А вы не знаете, зачем он ЭТО сделал?
- В том-то и дело, что мы не знаем... Ваша фирма вроде бы процветает, вы планируете открыть три дочерних предприятия и завод железобетонных конструкций, ведь так?
- Так... Только не знаю, как мы будем теперь, без Малышева...
* * *
Подъезжая к своему дому, она увидела, как школьники, которым отменили занятия из-за сильного мороза, катаются с ледяной горки. Вывалявшись с головы до ног в снегу, они гонялись друг за другом, совсем не замечая холода...
Соня встретила ее с улыбкой, которая могла означать только одно: Логинов дома.
- Игорь, тебе можно памятник поставить! Сидишь в квартире, в которой плавают такие вкусные ароматы, и не ешь... Неужели ждешь меня?! - Наталия чмокнула его в щеку и, взяв за руку, потянула за собой на кухню. - Идем, я зверски проголодалась! А за столом расскажу тебе кое-что занятное...
Но рассказ о Хрусталевой и бинокле не произвел на Логинова ожидаемого впечатления.
- Ты гоняешься за тенями. Зачем вообще искать причину самоубийства? Бессмысленно.
- А что, если это убийство, а не самоубийство? Где доказательства? Малышеву могли вскрыть вены, а потом запереть дверь. А избиения? Что же, по-твоему, женщины сами себя избили?
- Почему во множественном числе? Какие женщины? Насколько мне известно, избили только Злату, жену Малышева.
- Это у меня просто сорвалось... Хотя не думаю, что, попав в лапы братьев Караваевых, Оля Савельева осталась бы жива... Может, звучит цинично, но, видимо, это к лучшему, что она разбилась в машине вместе с ними...
Она хотела рассказать Игорю о гримерной Варфоломеева, которую УВИДЕЛА накануне, но как-то не получилось. После обеда, которым их накормила Соня, организм потребовал сна. Глаза слипались, голова отказывалась работать.
Уже лежа в постели, она вдруг поднялась на локте и спросила, словно в полусне:
- Скажи, Логинов, кто у нас в городе делает самые сложные пластические операции? - И, не надеясь на ответ, снова закрыла глаза. Но вдруг услышала:
- Профессор Крашенинников.
- А ты откуда знаешь?
- Оттуда. Это ведь он в восемьдесят девятом году по кусочкам собрал лицо родной сестры Арнольда Манджиняна, когда ее вытащили из горящей квартиры... Мы же с ним тогда все дни и ночи дежурили у Викиной палаты, доставали лекарства, облепиховое масло... Крашенинников Николай Васильевич - мировой мужик. Тебе он зачем? Ты что, хочешь, как Мерилин Монро, сделать себе пластическую операцию?
- Угадал. Я хочу стать мужчиной. Мне надоело быть женщиной - хочется разнообразия...
- Разнообразия? Всегда пожалуйста... раздевайся...
- Что ж, мне с себя кожу снимать теперь, что ли?..
И как нарочно, во время их возни под одеялом в дверь спальни постучала Соня:
- Вы будете пить чай или нет?
- Уволь ее, пожалуйста, - прошептал Логинов, вздыхая и постанывая от досады, что их так не вовремя потревожили, - уволь хотя бы на пару часов!..
- Да я скорее тебя уволю, чем Соню... Соня, мы БУДЕМ пить чай. Уже идем...
Глава 7
Сестры Хрусталевы. Оля Савельева в шляпке с английской сеткой
Бензин был на исходе, поэтому Наталия поехала на заправочную станцию. Но на той, что находилась ближе всех к дому, горючего не оказалось. Не было его и на следующей... Так, проклиная свою любовь к контрастам и ругая себя за то, что она осталась, как патриотка (но скорее, как идиотка), жить в своем родном городе вместо того, чтобы укатить куда-нибудь на юг Франции или в швейцарские Альпы, она доехала до переезда, за которым начинались поля. Окраина города, мрачное место с подслеповатыми домиками и целыми полчищами одичавших голодных собак...
- Вам не страшно работать в таком месте? - спросила она у девушки, отпускавшей бензин. Совсем молоденькая, ярко накрашенная, она смотрелась как кукла за своим прозрачным и удивительно чистым стеклом, словно в витрине магазина, где каждый мог купить ее по сходной цене.
- Сначала страшно было, потом привыкла. Вообще-то у нас есть "крыша"... Вам сколько литров?
Отъезжая со станции, Наташа заметила нищенку возле пивного ларька. Ветер со снегом трепал ее волосы, выбившиеся из-под красной маленькой шапчонки. Женщине было лет под семьдесят; худая, с изможденным лицом, она стояла с отсутствующим видом и, казалось, чего-то ждала. Или кого-то. Наталия хотела было дать ей денег, но, представив, что будет с этой несчастной после того, как она выпьет, передумала: "Она же уснет и замерзнет..."
Первый клинический городок был похож на картинку из андерсеновских сказок: выстроенные в готическом стиле корпуса, утопающие в снегу, светились оранжевыми узкими окнами. Словно это вовсе и не больница, а декорация. В этой сказке работал хирург Крашенинников Николай Васильевич, оказавшийся высоким аккуратным стариком.
Его пришлось ждать около сорока минут.
- Выслушайте меня, пожалуйста, и ответьте всего на один вопрос. Для начала представлюсь: Орехова Наталья Валерьевна, можно просто Наташа.
- Тронут до глубины души... Но если речь идет о ВАШЕЙ внешности, Наташа, то я и пальцем не пошевелю - более красивого и одухотворенного лица мне еще не приходилось видеть... Если же мечтаете о кукольном личике, которое нынче в моде, поезжайте к Абрамову. Он знает толк в этих глупых мордашках...
- Я не по этому вопросу. Николай Васильевич, взгляните сюда, пожалуйста, - она достала блокнот и показала рисунок, сделанный ею по памяти после встречи с Хрусталевой. На нем были четко обозначены линии шрамов. - Вы никогда не делали такой операции? Я понимаю, конечно, что рисунок никуда не годится, но лучше я все равно не умею, а сфотографировать мне эту девушку не удалось... Может, все-таки вспомните?
И тут Николай Васильевич совершенно неожиданно смягчился, как-то особенно внимательно посмотрел на нее и пригласил в свой кабинет. Здесь было светло и тепло, а возле окна зеленел бегониями, цвел китайскими розами миниатюрный зимний сад.
- Да мне и вспоминать нечего... Эту операцию делал я. Больше того, я знаю, как зовут эту девушку, и помню, при каких обстоятельствах она ко мне попала.
- Автокатастрофа?
- Нет... хуже. Эту девушку зовут Саша. Еще будучи десятиклассницей, она влюбилась в одного парня, который должен был жениться или женился на ее родной сестре. Словом, сестра плеснула Саше в лицо соляной кислотой...
- Какой ужас! Но ведь после такого, насколько мне известно, очень трудно как-то облагородить лицо... Оно остается страшным на всю жизнь?
- Это уже зависит от хирурга... Саша вовремя обратилась в больницу. Вернее, ее вовремя привезли. Она была без сознания. Еще удивительно, как не пострадали глаза...
- А что стало с ее сестрой?
- Ничего. Она исчезла, ее искали, но бесполезно.
- Давно это было?
- Сейчас подсчитаю... Так... кажется, семь с половиной лет назад.
- А фамилию ее не помните?
- Помню. Хрусталева. Красивая фамилия, потому и запомнил.
- А вы уверены, что ее зовут Сашей, а не Катей?
- Нет. Это ее сестру как раз и звали Катей.
- А вы что, ее видели?
- Видел, конечно. Ее портрет был расклеен по всему городу.
- И... Я хотела спросить, сестры были похожи?
- Да нет, нисколько...
- А родители у них были?
- Не знаю... Наверное, нет. Погодите-ка, я же могу попросить найти медицинскую карту, там должны быть сведения. У вас есть время? Вы, как я понимаю, из милиции?
- А что, заметно?
- Нисколько, - улыбнулся доктор. - Просто я видел вас в театре вместе с Игорем Логиновым. Вот такой я наблюдательный...
Крашенинников позвал медсестру, которая, получив задание, ушла в архив и вернулась оттуда почти через час:
- Вот. История болезни Александры Хрусталевой.
Николай Васильевич, поблагодарив сестру, обратился к Наталии:
- Взгляните, вот даже ее фотография. Видите, у нее глаза закрыты, это потому что она была без сознания. Снимок был сделан прямо перед операцией корреспондентом "Молодежной газеты", который делал об этом случае репортаж... Я его сохранил - подумал, может пригодиться кому-нибудь при защите диплома или составлении учебного пособия для специалистов ожоговых центров. А что касается ее родителей, то, взгляните сами, в графе "родители" прочерк, мне кажется, что они из детдома. А привезли ко мне Сашу, если мне не изменяет память, из общежития бытового комбината, где в то время они жили.
"Да, это, несомненно, Катя Хрусталева, Но почему она изменила имя? Зачем ей было становиться Катей - преступницей, которую разыскивали за то, что она изуродовала лицо сестры? Если Сапрыкин искал ее по своим компьютерным каналам, значит, и квартира эта, в новостройке, принадлежит официально не Саше, а Кате... Но куда же тогда делась сама Катя?"
- Николай Васильевич, мне очень нужна эта фотография. Понимаете, эта женщина была единственным человеком, который видел одну девушку перед смертью... Мне надо кое-что выяснить... Хотите, я оставлю вам в залог деньги?
- Нет, детка, мне ничего не надо. Я верю вам. И передайте от меня привет Игорьку... Был рад с вами познакомиться.
* * *
У Логинова в кабинете было, как всегда, накурено.
- Ты? Что случилось? - Игорь даже привстал, увидев Наталию в дверях. - У тебя лицо какое-то странное.
- Да нормальное лицо, а вот это лицо - более чем странное! Взгляни... - она положила ему на стол фотографию Саши Хрусталевой. - Ужас, скажи?!
И она рассказала ему про свой визит к Кате Хрусталевой.
- Я ничего не понимаю. Может, позвать Сапрыкина? Но ведь он мне дал этот адрес... Я разговаривала там с девушкой, назвавшейся Катей, а на самом-то деле она, оказывается, не Катя, а Саша? Вот я и хочу узнать, что произошло семь лет тому назад и нашли ли Катю.
- За минуту я это, конечно, не выясню, но поручу Арнольду... - Логинов, не откладывая дела в долгий ящик, тут же позвонил Манджиняну и попросил его навести справки о Екатерине Хрусталевой и о ее причастности к уголовному делу, связанному с нанесением тяжких телесных повреждений сестре. Заодно узнать о семейном положении обеих сестер на момент совершения этого преступления.
- Кстати, что это ты так эксплуатируешь моих друзей? - съехидничал прокурор.
- Сапрыкина я пригласила сегодня на ужин... Так что купи по дороге вина и не задерживайся. А я подойду попозже - у меня дела.
- Ну-ну! Опять с Сарой проворачиваете какие-то авантюры?
- Вообще-то, мы делаем вашу работу. Могу поспорить, что дело со Златой - нечисто. А что касается Малышева, то уверена, БИНОКЛЬ, на который ты не обратил внимания, окажется козырной картой в этой игре. Если это дело можно, конечно, назвать игрой. По-моему, участников этого дела, разыгранного как по нотам, не четверо - я имею в виду две пары: Савельевы и Малышевы - а гораздо больше. Подозреваю, что эта девица со шрамами причастна ко всему - сердце мое чует...
- А что говорит твое подсознание?
- Ты знаешь, Игорь, я ведь совсем про него забыла! Ношусь по городу, ищу сама не знаю чего, а сесть за пианино и поиграть ума не хватило... Хотя было у меня видение - еще один человек, как мне кажется, тоже связанный с этими событиями. Но просто времени нет объять необъятное...
- Интересно, и кого же ты видела, если не секрет?
- Артиста Варфоломеева в его гримерной. Но об этом потом... Послушай, мы же совсем упустили из виду то письмо, помнишь, которое я нашла в спальне Савельевых? Ты еще сказал тогда, что иначе будешь разговаривать с Адой. Ну и как, поговорил?
- Нет, не поговорил. Она была в таком состоянии... Но еще не поздно. Теперь-то, когда мы точно знаем, что Ольги нет в живых, можно и поподробнее расспросить ее сестру. Не может быть, чтобы она ничего не знала о ее любовнике. В конце концов, должен был ее кто-то покрывать, обеспечивать алиби... Так что, как говорится, флаг тебе в руки. Действуй!
- Интересно знать, чем вообще занимается прокуратура? А что, если именно ее любовник и виновен во всей этой истории... Посуди сам, вдруг он является членом банды Караваевых? Ты напрочь исключаешь такое?
- Ну, это уж ты чересчур... Чтобы Ольга, жена Савельева, и якшалась с бандитами? Это абсурд.
- Ты не знаешь жизни, Логинов. Женщины, особенно такие - я имею в виду, благополучные, холеные и при мужьях, как раз и падки на что-то неординарное... Больше того: они частенько бывают извращенками... Психологически это объясняется просто - они ПРЕСЫЩЕНЫ ЖИЗНЬЮ.
- А ты?
- Я уже прошла через все это...
- Через пресыщенность?
- Вот именно. Только я удовлетворялась несколько другим образом, нежели в постелях бандитов, горбунов, нищих и гениев...
Логинов понял, что затронул тему, которая может вывести его из блаженного состояния равновесия и гармонии, поэтому счел за благо замолчать. "Она ждет, чтобы я спросил ее, каким же образом она удовлетворялась... Она провоцирует меня на очередное унижение или разрыв..." - понял он. Но все же не удержался и спросил:
- И каким же образом?
- Некрофилия, слыхал? Ты же заметил, наверное, что мы с Романовым стали почти друзьями? Как думаешь, почему? Да потому, что он понял, как уважительно я отношусь к трупам! Заниматься любовью с трупами - что может быть извращеннее и оригинальнее! - захохотала Наталия, увидев недоумение на лице Логинова. Его серьезный, озабоченный вид рождал в ней все новые и новые взрывы смеха.
- Веселая ты женщина, - только и успел сказать Логинов, потому что в это время в дверях появился Сапрыкин. Увидев хохочущую Наталию, он улыбнулся и приветливо взмахнул рукой:
- Салют!
- Салют! Если ты таким образом хочешь меня спросить, остается ли приглашение на ужин в силе, то отвечаю: да, да и еще раз да.