При нашем появлении наступила полная тишина, возмущавшаяся несправедливостью Шварева, а это была именно она, будто поперхнулась своими словами.
– Чем тебе не угодили представители этих славных субкультур, Ликочка? – спросил Максимовский, крутя на пальце ключи от автомобиля.
Шварева быстро поменялась в лице – секунду назад бледная от праведного гнева, сейчас она зарозовелась, расплылась улыбкой и сексуальным голосом проворковала:
– Максик, сладкий мой, какими судьбами? Неужто ко мне зашел?
А меня словно и не было, вроде как я прозрачная, ни привета, ни ответа. Ну что ж, беседуйте… Бросив Романа, не ожидавшего от меня такого маневра, и гордо подняв голову, я направилась к своему загончику. Навстречу торопился Лопатин, по его лицу было видно, что новости он уже слышал.
– Ну, Алка, ты даешь! У новостников шум до небес, накрыли элитарный притон, уйму народища повязали, их регалии даже шепотом не стоит произносить… А кто развалил подпольный развлекательный бизнес? Кто бы вы думали? Наша Парамонова! Я чуть кофе не подавился…
У себя за спиной я почувствовала присутствие Максимовского, его запах окутал меня, проник под кожу, заставил прикрыть глаза, осторожно втягивая тонкий аромат ноздрями. Череда странных событий не помешала мне превратиться в самку…
– Поздравляю, – ревниво произнес Лопатин, обращаясь к Роману, – о вас говорят во всех редакциях холдинга. Герои дня.
– Спасибо, – мой любовник отреагировал на похвалу коллеги захватом моей руки, и я почувствовала его дыхание в моих волосах. Он тоже обнюхивал меня, вот до чего довел нас основной инстинкт – мы становимся животными.
– Я смотрю у вас все в порядке… – пробормотал Лопатин, и откланялся, – пойду, дел много.
Посмотрев вслед уходящему эрзацу, я устало опустилась в кресло, и включила системный блок. Максимовский пристроился рядом, молча положив ладонь на мое колено.
– Перестать демонстрировать всем, что спишь со мной… – строго сказала я.
– Неужели выглядит демонстративно? – наигранно удивился Роман, поглаживая мое бедро. – А я ведь искренне рад, что с нами это произошло.
Как же приятны были мне его слова, только ни в коем случае не следует показывать мою радость. Я украдкой вздохнула, и, решив не обращать внимания на нечаянные ласки Максимовского, открыла папку с расследованием.
– Ну, скажи, наконец, что ты обо всем этом думаешь? – спросила я напарника.
– Думаю, таким незатейливым образом тебя хотели предупредить, чтобы помалкивала, – тут же отозвался Роман, – и не совала нос в дела сводни.
– Соглашусь, – его слова подтвердили мои мысли. – И что мы делать будем?
Максимовский оживился.
– Во-первых, тебе нельзя возвращаться домой. Поживешь у меня, – я окинула его подозрительным взглядом, и он оговорился, – какое-то время. Ну, пойми, это только начало, а уж как статья выйдет… Я нужен тебе, Парамонова.
– Кто бы возражал против такого соседства, – усмехнулась я, – но у меня есть родители, так что я вполне могу переждать тревогу на даче.
– Я уверен, что в первую очередь искать тебя будут там, – сказал Максимовский.
– Ну, в принципе, ты прав.
– Так что, решено? – снова спросил он.
– Давай дальше.
А дальше Максимовский расписал все преимущества совместного проживания, это и завершение статьи, и моя безопасность, и, конечно, любовные упражнения в уютной Максовой постельке. Если скажу, что живописание показалось мне не привлекательным, то погрешу против истины – Роман мне безумно нравился, да что там, я была влюблена. Влюблена! Впервые, после того, как благодаря Никите Вересову, разочаровалась в сильной половине человечества. Даже нашествие ос на мою квартиру не вывело меня из любовного состояния, страх только увеличил его, а мой спаситель стал еще более желанным.
Но оставался еще один важный момент – в моей квартире остался ноутбук, для подстраховки я скидывала все на электронный адрес рабочего компьютера, но мой проверенный товарищ был мне просто необходим. Да и одежда мне нужна, откровенно клубный наряд будничным днем смотрится немного вызывающе. Об этом я и сказала Максу.
– Ключи надо забрать, и проверить, как обезвредили квартиру, – произнесла я. – Как думаешь, а трупики ос они за собой убрали? Или придется…
Видя ужас в моих глазах, и мурашки, покрывшие обнаженные предплечья, Максимовский спросил:
– Неужели ты их так боишься?
– Ужасно боюсь, с детства их не любила, а после фильма, где юного Макколея Калкина насмерть закусали пчелы, я стараюсь избегать с ними встреч.
– Интересная информация, – скрестил длинные пальцы Роман. – А кто из твоих знакомых знал о твоей фобии?
– Университетские подруги… и все те, кто бывал у нас на даче. Там я становлюсь наиболее уязвимой.
Максимовский задумался, изредка поглядывая на меня. Я тоже хмурила брови, стараясь вспомнить, мои последние столкновения с насекомыми. Недавно совсем, на даче… я прыгаю и машу руками, а рядом…
– Костик! – завопила я, словно на меня сошло озарение.
– Кто такой?
– Персонаж один, причем очень подозрительный. И как я могла забыть о нем?!
– Чем подозрительный, Парамонова? – обнял мои плечи Роман.
Я перевела дыхание, собираясь выложить все свои подозрения.
– Сейчас расскажу, – начала я. – Познакомилась с ним после первого свидания купленного у сводни. Я тогда сбежала от претендента, выскочила из ресторана, да неудачно, упала – сломала каблук, ободрала колени. Вот тут он меня и подобрал.
– Подобрал?
– С асфальта поднял, – пояснила я, – в машину посадил и домой отвез. Правда я и от него сбежала.
– Хм, а почему?
– Представь, он решил, что я проститутка! – возмутилась я. – Ну, я ему и подыграла, так он стал ко мне в сутенеры набиваться.
– Прямо так и заявил? – переспросил Макс. – Типа, хочу стать сутенером?
– Нет, прямо не заявлял, – ответила я, – но сказал, что хотел бы присматривать за мной, чтоб не обидели.
– И все? – удивился напарник. – Чего ж здесь подозрительного – парень хотел деньжат подзаработать. Разве нет?
– А вот и нет. На следующий день я снова 'случайно' сталкиваюсь с ним, и снова после того, как сбегаю от нового знакомого из альбома сводни.
Максимовский заинтересовался совпадением:
– И чем закончилась ваша встреча?
– Ну, как обычно… – замялась я.
– А как обычно?
– Я от него сбежала!
– Блин, Парамонова, вроде не маленькая, – улыбнулся Максимовский, а я залилась румянцем.
– Это еще не все, – продолжила я. – Помнишь, в первый день нашей совместной работы, ты проводил меня до дома?
– Помню, – рассмеялся мой любовник. – Ты ловко ускользнула тогда от меня, но я еще не знал, что это твоя привычка!
Он притянул меня к себе, наш поцелуй был страстный, но не продолжительный.
– Слушай, – я мягко отстранила Романа, и выложила остальное, – Костик, ждал меня у подъезда, и предложил подвезти на дачу. Я ему телефон свой начеркала на бумаге, а там написано – Парадиз. А я как раз из Парадиза! И решила, разузнаю у него, зачем шпионил, да толком ничего не узнала, он все жениховством меня пугал…
– Подозрительно, да, – согласился Роман, – но осы тут причем?
– Так вот, на даче он узнал, что я боюсь ос.
Максимовский нахмурил брови, о чем-то задумался на минуту, потом спросил:
– Это было в тот день, когда я приехал за тобой?
– Да, – ответила я, ощущая себя глупой девчонкой.
Макс недовольно фыркнул, с подозрением посмотрел на меня, в тот момент я могла поклясться, что на языке у него вертится вопрос: а не спала ли я с Константином?
– Какая ты неразборчивая, тащишь в дом малознакомых людей с улицы! – услышала я.
– И как тебе такое пришло в голову?
Я обрадовалась, что он не скатился к банальной ревности, и не стал мучить меня неприятными вопросами.
– Ну, вроде он нормальным мне показался, – мяукнула я.
– Показался… драть тебя некому, Парамонова, – любовно произнес Максимовский, чувствовалось, что он готов взять эту миссию на себя.
– Иногда ошибаюсь в людях, – призналась я, в том, что со мной действительно случалось – две мои лучшие подруги сначала были мне неприятны, мы ссорились и откровенно враждовали, но время расставило все по местам.
– А со мной ты ошиблась? Я ведь чувствовал, что ты относишься ко мне с настороженностью.
И было за что! Я тут же хотела огласить список его любовных побед, но не смогла…
Говорящая голова ненавистной Шваревой появилась над моей перегородкой.
– Парамонова, – прокуренным контральто запела Лика, – ты что, забыла накраситься?
Я тебя сразу и не узнала.
– Дома не ночевала, а у любовника еще нет моей косметички, – легко ответила я, вдруг позеленевшей от злости Шваревой.
А вот с ней, моей заклятой подружкой Ликой, сначала были неразлучны, как одноименные попугайчики. Мы были ровесницами, вкусы наши сходились, даже сейчас это видно, стоит только взглянуть на Максимовского, интересы были взаимными, и мы много времени проводили вместе. Но очень быстро акулья хватка моей приятельницы дала о себе знать, и у меня стали пропадать парни, темы, деньги…
От слепоты я излечилась быстро, стоило только заикнуться Лике, что я знаю о ее хитростях, как она оскалила зубы, и заявила, что ненавидит меня, ух, как ненавидит! С тех пор так и повелось, весь мега-холдинг знал о нашей неприязни, и когда нашему отделу засветила отличная международная командировка, то Шварева разбилась в доску, чтобы получить ее. Увы, я осталась с носом, но была рада, что Шварева на какое-то время исчезла с моего горизонта.
Глава седьмая
Пока Лика работала в одной из европейских стран, ее внешность претерпела некоторые изменения. Я ничего не имею против пластической хирургии, и косметологии, но губы а-ля Поль Робсон на Ликином славянском лице внушали мне священный ужас. Аборигены нашего отдела с удивлением взирали на эту метаморфозу, не привыкли еще, но сама Шварева считала их чрезвычайно сексуальными.
Сегодня к подколам Шваревой я была равнодушна, куда больше меня занимали неизвестные личности, подкинувшие в квартиру осиное гнездо. В милицию заявлять, может и не нужно, а вот Михалычу доложить надо обязательно. Избавившись от прилипчивой Лики, Максимовский вернулся в мой закуток и сразу озаботился моим задумчивым видом.
– Парамонова, ты же боец, отставить киснуть! Ты из-за Лики что ли расстроилась?
– Тебе не кажется, что у меня есть проблемы посерьезней, чем ваше любовное токование? – недовольно спросила я.
– Ну, ну, еще скажи, что тебе все равно.
– Мне – все – равно. Хочешь кофе?
Если честно, то от редакционного кофе уже тошнило, вот и Роман посмотрел на часы и объявил:
– Обедать пора, а так, как у нас еще не закончены редакционные дела, то приглашаю тебя в буфет.
– В наш буфет?
– Да, – улыбнулся он. – На все про все времени мало, нам еще к Плавному с вашим Михалычем назначено.
Совещание у главреда само по себе событие, и то, что в приемной Плавного царствует Аннушка добавляло мне беспокойства. А ну, как между ней и Максимовским произойдет разговор, который бы я не хотела услышать? Но Роман не дал мне углубиться в переживания по этому поводу, и твердо взяв за руку потащил в направлении нашего знаменитого буфета. Знаменит он был высокими ценами и буфетчицей Ириной, напоминающей итальянскую кинозвезду Монику Беллуччи не столько длинными волосами цвета антрацита, сколько аппетитными формами, сводящими с ума высший эшелон редакторской власти.
Из соображений экономии наша братия в буфет ходила редко, обедали домашними заготовками, быстрорастворимыми супами, или шаурмой, свернутой ловким узбеком в палатке на углу нашего здания.
У входа в царство осетрины и брауншвейгской колбасы нас обогнала стайка длинноногих девиц из секретарского отдела. Их веселое щебетание прервалось на секунду, и вновь вспыхнуло приветственными возгласами:
– О, какие люди!
Я почувствовала себя не в своей тарелке, в узкой кожаной юбке, топе со шнуровкой, и туфлях на высоченной шпильке, я выглядела как любительница садо-мазо.
– Привет, девчонки, – Максимовский улыбнулся, и подмигнул всем сразу. Я скривилась, словно надкусила лимон, как же меня задевало его желание флиртовать со всеми на глазах спутницы. Надо притормозить, Роман стал моим любовником, но отнюдь не собственностью – пусть делает что хочет. Вот так.
Мы выбрали столик у окна, Макс принес поднос с кофе, бутербродами, и салатом на прозрачных аркопаловых тарелках.
– Приятного аппетита, – прозвучало откуда-то сверху.
Я подняла глаза – Михалыч, рядом Плавный и с ними бессменная Аннушка. Все с интересом разглядывали мой необычный костюм.
– Спасибо, – выдавила я, в то время как Макс пожимал руки шеф-редактору и главному.
– Вот пообедаем и прямиком к вам, – напомнил Роман.
Начальство согласно покивало не сводя с меня изумленных глаз, странно, но такого фурора в нашем отделе я не произвела, все-таки журналиста трудно чем-либо удивить.
– У журья со вкусом большие проблемы, – не удержалась от комментария Аннушка, – я была о Парамоновой лучшего мнения!
Хоть и удалилась начальственная троица от нас на приличное расстояние, все же я услышала и то, как осадил ее Михалыч:
– Не судите, да не судимы будете.
Расстроилась. Я, действительно, смотрелась черной вороной, и почувствовала себя крайне неуютно, но в окна светило летнее солнце, зеленела листва, рядом человек, в которого я влюблена, он положил в мой кофе сахар, заботливо пододвинул тарелку с бутербродами. Я улыбнулась ему и в ответ увидела взгляд от которого пошла кругом голова… Да пошли они все к черту! Я счастлива, слышите? Журналистка Парамонова с испорченным вкусом абсолютно счастлива!
Героическое освобождение меня из притона и отделения милиции произвели на Михалыча и Плавного неизгладимое впечатление, ведь о репертуаре артистических выступлений в том заведении еще не было известно прессе.
– Да… ребятки, теперь ваша задача изложить все, не упоминая имен, конечно.
Уверен, это будет бомба! – сказал Плавный, потрепав Романа за плечо, и добавил:
– Молодцы.
– Идите, работайте, – напутствовал Михалыч, – о твоей безопасности, Алла, на первых порах позаботится Роман. Думаю, запугивания с их стороны больше не будет, и так уж засветились по полной. Да и милиция занялась этим, но, скорее всего, замнут, слишком большие связи у задержанных. Наша задача осветить тему процветания подобного бизнеса в столице, а не выводить главные лица на чистую воду, это дело других структур.
Вот и все. До среды мы совершенно свободны, то есть свободны от посещения редакции, можем работать дома, и к назначенному времени сдать долгожданный материал Михалычу. В отделе нас перехватила Горобцова, жаждала поделиться перлами, найденными в письмах читателей. Безмерное любопытство Настеньки приносило пользу редакции в разделе писем читателей под оригинальным названием 'Дорогая редакция…' – Нет, Парамонова, ты послушай, спрашивает: почему от вашей газеты так пачкаются руки? А вы что хотели, уважаемая, какие темы, такие и руки…
Возмущенную читательской требовательностью Настю мы переадресовали подошедшему Лопатину. Эрзац был угрюм, молча выслушал Горобцову, и ответил:
– Свинец. Точнее, свинцово-графитная краска.
– Ну, Лопатин, ты даешь, отчего – я и сама знаю, а тебя спрашиваю, как ответить, чтобы и читатель был доволен и мы не выглядели ретроградами, использующими старые технологии!
– Настя, наш суточный выпуск превышает сто одиннадцать тысяч экземпляров, объясни ей, что такой тираж на мелованной бумаге не печатается, – и эрзац демонстративно повернулся спиной к Горобцовой, давая понять, что аудиенция окончена.
Он внимательно поглядел на Максимовского, затем на меня, на лице его отчетливо читалась тревога.
– Ал, пойдем ко мне, переговорить надо, – твердо сказал Лопатин. – А Максимовский здесь подождет.
– Эээ… Юрий Николаевич, да вы никак фильтр потеряли, – возмутился вдруг Роман, – никуда она без меня не пойдет!
Я поняла, что Юрка хочет сказать мне что-то важное, может и действительно не для чужих ушей, и поэтому, сделав знак недовольному Роману, направилась к рабочему месту опального редактора.
– Что случилось? – спросила я, глядя, как Лопатин бестолково начал перекладывать бумаги на столе.
– Судя по всему еще не случилось, – буркнул он, – но может… Ты хоть понимаешь, какое осиное гнездо разворошила?
Упоминание об осином гнезде заставило меня содрогнуться, дело в том, что у эрзаца были необыкновенные способности к предсказанию, правда проявлялись они странно, Юрке везло в тотализатор, он мог предвидеть счет матча, количество забитых голов, но совершенно не чувствовал будущих профессиональных неудач.
– Не волнуйся, Юрка, Михалыч с Плавным в теме. Да и не одна я… -…в поле кувыркалась, – горько усмехнулся Лопатин. – Не вызывает он у меня доверия, слишком поверхностный, весь такой лощеный, только о своей персоне и способен думать, поэтому прими мой совет – ни на кого не рассчитывай, кроме себя самой.
Я задумалась, и не хотелось верить словам Лопатина, но в тоже время он сказал именно то, о чем я знала всегда – не доверяй никому настолько, чтобы потом об этом не жалеть.
– Будь осторожней, Парамонова, – добавил Юрка, – я за тебя переживаю.
Меня вдруг потянуло рассказать эрзацу о первой неприятельской весточке, но я вовремя прикусила язык, потому что в нашей 'богадельне' погреть уши у тонкой перегородки никогда не считалось чем-то неприличным. И верно, только я шагнула в проход, как от Лопатинского закутка темной тенью метнулась Горобцова, только подпрыгнули жидкие хвостики, перевязанные розовыми резинками.
Ожидая меня Максимовский коротал время в обществе… кого б вы думали? Конечно, Шваревой! Кокетливо облокотившись на стол, и плотоядно глядя на Романа, она облизнула губы, показав кончик языка. Выглядело очень приглашающе, жаль я не успела разглядеть не раздвоен ли он у нее. Мое возвращение ее не огорчило, оправившись от моего щелчка, она жаждала продолжения схватки. В этом я убедилась тотчас же – над перегородкой появилась голова Горобцовой. Как называются рыбы, которые сопровождают акулу в поисках наживы? Лоцман? Вот, точно! Лоцман-Настя лучше всякого эхолота чуяла косяк.
Скандалом пахло за версту, а я терялась в догадках, что еще задумала моя врагиня…
– Парамонова, я вот все хотела спросить, под кого тебе пришлось лечь на этот раз?
Зная твои приемчики, ничуть не сомневаюсь в успехе. Так кто же на этот раз?
Звезде нашего отдела все равно с кем, лишь бы тема пошла. В тот раз с Барихановым у тебя лихо вышло, до сих пор бедняга отмывается от помоев, выплеснутых на него женушками. Что молчишь, Парамонова?
Мне показалось, что в нашем 'шапито' замерло все, не отстукивали бодро клавиатуры, прекратились разговоры, даже старая кофеварка стала тише работать, хотя ее звуки зачастую перекрывали трели отбойного молотка на ремонтируемой автотрассе. Да… Услышать о бизнесмене Бариханове я не ожидала, видно хорошо Лика покопалась в архивах.