На Брук-стрит они еле-еле втиснулись в пробку и наконец остановились напротив отеля "Клэридж". Мирелла с нетерпением ждала момента, когда окажется в своем номере. Она не раз обедала в ресторане отеля под живую музыку струнного квартета, но никогда здесь не останавливалась. Уингфилды обычно селились на Беркли.
Наконец автомобиль выбрался на подъездную дорожку к отелю. Швейцары в цилиндрах с золотым орнаментом почтительно приблизились к машине, когда шофер открыл дверцу. Мирелла шагнула на тротуар. Она знала, что выглядит очень стильно, несмотря на утомительный перелет, и своим видом она обязана Дине.
Именно Дина настояла на том, чтобы она перед отъездом купила дорогую косметику и много разных мелочей. Ведь это могло помочь ей выглядеть безупречно в любой ситуации. Она даже купила ей в подарок шляпку.
"– Ни одна женщина из "Династии" не отправилась бы получать сорокамиллионное наследство без шляпки, – заявила она.
– Это не мыльная опера, Дина, это моя жизнь, – ответила ей Мирелла.
– Я начинаю думать, что единственное отличие между твоей жизнью и "мыльной оперой" заключается в том, что ты пока не купила радио или телеканал, – парировала подруга. – Господи, у тебя есть семья, прошлое, стиль жизни, наследство – что еще нужно для того, чтобы стать звездой "мыльной оперы"!"
Мирелла вспомнила этот разговор с улыбкой, наблюдая за тем, как швейцар вынимает из багажника ее чемодан. В этот момент Дина постыдилась бы своей подруги, но Мирелле было все равно. Она поблагодарила шофера, дала швейцару два фунта и направилась в вестибюль через стеклянные двери, вспоминая последние слова подруги: "Запомни, Мирр, когда начнешь вести переговоры с мужчинами или о наследстве, думай не от лица Миреллы Уингфилд, а от лица Алексис Колби. А если хочешь – то от лица Уэйнбаума. Маркус Уэйнбаум всегда помогал твоей семье советом, когда дело касалось взаимоотношений с внешним миром. Позвони ему в случае чего".
Она поднялась по мраморным ступеням в вестибюль одного из самых престижных отелей мира. В его центре горел камин, деревянные панели были натерты до блеска, повсюду в вазах стояли живые цветы.
Не было видно ни постояльцев, ни мальчиков-коридорных, отсутствовала обычная толчея перед лифтами. Здесь царила торжественная тишина. В глубине Мирелла увидела салон, в котором подавали напитки и играл струнный квартет. Низкие, удобные диваны вокруг столиков почти все были свободны. Стойка портье приткнулась к дальней стене, и поэтому Мирелла не сразу ее заметила.
Она назвала свое имя и попросила проводить себя в номер. Портье завел ее за угол, где несколько человек во фраках носились взад-вперед, ловко проскальзывая через стеклянные двери, отделяющие стойку регистратора от коридоров с номерами. В их торопливых движениях было что-то комическое в стиле Чарли Чаплина, несмотря на то что все они были высокими и широкоплечими как на подбор.
Миреллу приняли хорошо, но коридорный заставил ее ждать некоторое время, пока портье не вложил ему в руку карточку с ее именем. Тогда с ним произошла чудесная метаморфоза: он стал лебезить перед ней, извиняясь за проволочку, и лишь после этого проводил ее в номер.
Портье лично сопровождал их. Он открыл дверь и первым вошел в номер, чтобы убедиться, что все в порядке. Мирелла остановилась в растерянности – произошла какая-то ошибка. Она заказала самый дешевый номер в отеле, а ее привели в гостиную апартаментов, которыми так славился "Клэридж".
Она повернулась к человеку во фраке, чтобы прояснить ситуацию, но не успела – комната стала наполняться людьми. Сначала появилась горничная, с которой ее познакомили, заверив, что она будет к ее услугам в любое время на всем протяжении ее пребывания в отеле. Затем носильщик внес ее чемодан в спальню, неловко ухватив его за веревку. За ним вошли два официанта: один с чайным подносом и блюдом бисквитов, другой с сервировочным столиком, заставленным напитками. Следом шел мальчик с огромной корзиной фруктов. Служащий гостиницы, занимающийся чисткой и утюжкой одежды, почтительно остановился у входа в номер, ожидая распоряжений. Это было очень похоже на штурм крепости, и Мирелла смутилась, не зная, как сказать им, что они ошибаются, принимая ее за кого-то другого.
Мирелла, тяжело вздохнув, оглядела роскошную комнату, уставленную вазами с роскошными орхидеями. Она вспомнила об Адаме Кори, который превратил ее гостиную в цветущий сад. Затем она обратилась к человеку во фраке, который назвался мистером Траффордом:
– Все прекрасно, но, наверное, здесь какая-то ошибка. Я заказывала…
Мистер Траффорд испуганно ее перебил:
– Мадам недовольна? Уверяю вас, это лучший номер в отеле. Позвольте показать вам гардеробную, ванную и спальню. Если мадам что-нибудь не понравится, мы все сразу же исправим.
Мирелла покорно последовала за ним, чувствуя себя по-дурацки из-за того, что он неправильно ее понял.
– Послушайте, – остановила она его перед дверью спальни, – номер шикарный. Но дело в том, что я заказывала маленький одноместный номер, а не апартаменты. Наверное, вы что-то перепутали.
Она увидела, как на лице мистера Траффорда отразилось искреннее облегчение, а затем он улыбнулся. Он распахнул перед ней дверь спальни, залитой солнцем. Посреди комнаты стояла огромная двуспальная кровать под роскошным покрывалом из той же ткани, что и гардины на окнах.
– Мисс Уингфилд, здесь нет никакой ошибки. Эти апартаменты заказаны для вас. Ваш заказ был изменен два дня назад, а сегодня мы получили подтверждение вашего прибытия. Этот номер оплачен на все время вашего пребывания в Лондоне. А теперь я вас оставлю, а вы располагайтесь. Если вам что-нибудь понадобится, я всегда к вашим услугам.
Мирелла проводила мистера Траффорда до дверей гостиной. Она хотела спросить его, кто изменил ее заказ, но постеснялась. Она подумала, что кто бы это ни был, он вскоре проявится. Она предполагала, что это мог быть либо Пол, который хотел подольститься к ней, либо Дина, которая сочла, что ей теперь предстоит играть иную роль – роль богатой наследницы, а положение, как известно, обязывает.
Официант, который все еще возился возле сервировочного столика, поинтересовался, не хочет ли она чашку чаю или кофе. Мирелла сняла шляпку, бросила ее на диван и, усевшись на другой, приняла у него из рук чашку кофе. Ей объяснили, где в номере находятся кнопки для вызова прислуги, и после этого наконец ее апартаменты опустели.
Оставшись в одиночестве, Мирелла сбросила туфли, налила себе еще кофе и забралась с ногами на диван. Она медленно пила кофе, разглядывая обстановку, которая поражала изысканностью и обилием живых цветов. Ее внимание задерживалось на разных вещицах, но взгляд постоянно возвращался к цветам, которые манили к себе, как пламя манит мотылька.
И вдруг среди цветов в одной из ваз она заметила белый конверт. Раскрыв его, она обнаружила приглашение на обед от человека, который заказал номер, автомобиль турецкого посольства и цветы. Она с изумлением выяснила, что находится здесь в качестве его гостя и что если ей хочется узнать больше, то она сможет сделать это во время обеда. Он будет ждать ее в восемь в ресторане отеля.
Записка была написана красивым и уверенным почерком на карточке с золотым тиснением, а внизу стояла подпись: Рашид Лала Мустафа.
Мирелла была потрясена. Она обошла комнату, рассматривая вазу с цветами и машинально сжимая карточку в кулаке. Оказывается, она в гостях у самого Рашида Лалы Мустафы, известного плейбоя, красавца турка с дипломом Кембриджского университета, преуспевающего бизнесмена и обожателя женщин! Его имя не сходило со страниц светской хроники "Нью-Йорк таймс". Это с ним ей предстояло сегодня обедать. Это было чересчур, но отказаться от такого предложения она не могла, и он прекрасно это понимал, когда писал записку. Мирелла опустилась в кресло и обхватила голову руками: наследство с каждым днем все больше обрастало проблемами.
Около полудня она позвонила Бриндли и сообщила о своем приезде. Он удивился, когда она сказала, что примет душ и переоденется, после чего будет готова приступить к работе. Бриндли предложил ей отдохнуть с дороги хотя бы день, а на следующее утро заняться делами. Мирелла, подумав, согласилась.
Она направилась в гардеробную и с удивлением обнаружила, что ее вещи распакованы и аккуратно разложены по полкам. Выбрав одежду для обеда, она вызвала человека, в обязанности которого входил уход за одеждой постояльцев. Затем она наполнила ванну и провела полчаса, наслаждаясь ароматной водой и полностью расслабившись.
Выйдя из ванны, она почувствовала, что ее неудержимо клонит в сон. Она позвонила и вызвала горничную. Вытянувшись на мягкой кровати между благоухающими простынями и отчаянно борясь со сном, Мирелла попросила горничную разбудить ее в шесть вечера и позаботиться о том, чтобы к этому времени была готова ее одежда.
В назначенное время горничная-португалка разбудила ее и предложила чашку чаю. Мирелла хорошо отдохнула и прекрасно себя чувствовала. Она уселась в кровати, опершись на подушки, и попросила Марию принести ей сандвич и банан из вазы с фруктами.
Наскоро перекусив, она оделась и вставила в петлицу жакета белую орхидею в знак признательности хозяину за его щедрость. Она снова ощутила в себе тот дух искательницы приключений, который держала под жестким контролем на протяжении последних десяти лет, и вышла из номера с вновь приобретенным вкусом к жизни. Ее небрежно-свободная походка словно заявляла окружающим: "Смотрите все, я иду!"
Глава 11
На часах было несколько минут девятого, когда Мирелла миновала полупустой вестибюль и вошла в ресторан. Она назвала свое имя метрдотелю, и ее тут же провели к столику Рашида Лалы Мустафы в дальнем углу зала возле окна.
В ресторане было много красивых, хорошо одетых американцев и англичан, которые наслаждались прекрасной кухней, сидя в мягких креслах вокруг маленьких столиков. Мирелла узнала его издали – как часто она видела это лицо на обложках журналов и на телеэкране! Настолько часто, что не только притягательные черты его смуглого лица были ей знакомы, у нее вообще возникло ощущение, что она очень давно знает этого человека.
Он поднялся ей навстречу, и Мирелла обнаружила, что он гораздо выше, чем ей представлялось. Ее удивило и то, что он необычайно строен для мужчины с такими широкими плечами. На нем был дорогой серый костюм, красная шелковая рубашка и пестрый галстук. Его черные волнистые волосы были приглажены, а белозубая улыбка казалась ослепительной.
Он протянул ей руку, и она не могла не обратить внимания на то, насколько безупречны черты его лица, бархатиста оливкового цвета кожа, высок лоб и мужественны скулы. Темные глаза, взгляд которых был на удивление умен и мягок, разделяла переносица классического римского носа. Он источал мужскую сексуальность, которая еще до того, как их руки соприкоснулись, ошеломила Миреллу.
Рашид взял ее руку и прикоснулся к ней губами. Мирелла вспомнила, что журналисты наградили его прозвищем "убийца женщин". Впрочем, от него исходила не только угроза, но и обещание удовольствия, поэтому Мирелла тут же вспомнила другое его прозвище – "обожатель женщин". Только теперь она почувствовала, что означает ярлык плейбоя, который приклеили к нему те, кто ведет колонки светской хроники в газетах.
Мирелла вдруг смутилась, подумав о своей одежде. Странно, но ее костюм и блузка от Ив Сен-Лорана никогда не внушали ей беспокойства вне зависимости от того, с кем она обедала, – она всегда ощущала себя уверенно, зная, что выглядит шикарно. Теперь все было не так. Она вдруг почувствовала себя одетой немодно. Когда он вел ее под руку к столику, она надеялась лишь на то, что он заметит и оценит ее туфли.
Они были из змеиной кожи, на высоких каблуках и с изысканно узкими носами. Мирелла размышляла о том, может ли женщина соблазнить мужчину, который уже соблазнил ее саму. Она решила, что это невозможно. Лучшее, что она может сделать в этой ситуации, – выдержать свою линию поведения, выбранную заранее, и приятно провести время.
Он не сводил с нее глаз. Они едва познакомились, но она уже подпала под обаяние этого красивого мужчины. Впрочем, красивым назвать его было бы несправедливо – он был прекрасен, хотя этот эпитет не вполне соответствовал его полу. Мирелла никогда в жизни не встречала более привлекательного в физическом отношении человека.
– Хотите выпить? Бокал шампанского? Что вам заказать? – спросил он.
– Мартини, сухой, с лимоном, – ответила она, расстроенная, что он не заметил ее туфли.
Он заказал мартини ей и себе и откинулся в кресле. Его пристальный взгляд одновременно соблазнял ее, раздевал и оценивал.
– Спасибо, что приняли мое приглашение, – вымолвил он наконец.
– Вряд ли вы привыкли к отказам, мистер Мустафа.
Он рассмеялся, а Мирелла смутилась:
– Пожалуй, это был не очень вежливый ответ. Я сделаю еще одну попытку. Я благодарю вас за приглашение и за цветы. – Она прикоснулась к орхидее в петлице. – И разумеется, за тот роскошный номер, который вы сняли для меня вместо того, который заказала я. Мистер Мустафа, вы умеете пригласить женщину на обед так, чтобы она не отказалась. Встает вопрос: почему именно меня?
В этот момент подали напитки. Он поднял свой бокал.
– Для меня это большая честь, Мирелла Уингфилд. Вы красивы и умны, а я обожаю красивых и умных женщин. Я пью за вас.
Она поднесла бокал к губам и приказала себе вести себя предельно осторожно, поскольку обедает с самым обворожительным, – а значит, весьма опасным – мужчиной на свете. Однако она не обманывалась на тот счет, что уже давно находится под обаянием его внешности и чувственного притяжения. Она решила выяснить, чем вызван его интерес к ней, прежде чем окончательно потеряет голову.
– Мистер Мустафа, вы хотите, чтобы я думала, будто вы случайно увидели меня где-то, я вам понравилась и поэтому удостоилась приглашения на обед? Простите, но мы оба знаем, что это не так.
Он хотел что-то ответить, но Мирелла перебила его:
– Прошу вас, не нужно рыцарских комплиментов, дайте мне закончить. Поскольку это не так, я полагаю, что ваше внимание ко мне связано с деловой целью моего визита в Лондон. А если я права, то мне хотелось бы услышать ваши объяснения.
– Вы их услышите.
В эту минуту появился официант с подносом, на котором стояло несколько серебряных плошек с первоклассной русской осетровой икрой. Рашид окинул взором поднос, одобрительно кивнул и обратился к Мирелле:
– Икра подойдет, или вы хотите что-нибудь другое?
– Подойдет.
Официант обслужил их быстро и ненавязчиво.
– Поскольку икра – это настоящее сокровище гастрономии, я предлагаю есть ее ложками и наплевать на такие условности, как рубленый лук, яйца и сметанный крем, – произнес Рашид. – Было бы жалко смешивать такой восхитительный вкус с чем-то еще, вы согласны?
Мирелла не возражала, и он вынул из внутреннего кармана коричневый бархатный чехол на шелковом шнурке. Он достал из него два тонких лазуритовых мастихина и протянул один Мирелле.
– В этом нет никакой аффектации, только желание насладиться чистым вкусом икры, – проговорил он чуть смущенно. – Золото, дерево или полудрагоценные камни подойдут; все, кроме серебра – оно оставляет привкус во рту. Выпьем водки с икрой? Или лучше шампанского?
Им тут же подали водку в маленьком серебряном ведерке со льдом. Они выпили по рюмке крепкого напитка с осетровой икрой. Сочетание икры, водки и привлекательного мужчины было весьма романтическим и соблазнительным. В этом заключалась какая-то интригующая магия, что заставило ее вновь задаться вопросом, почему она здесь.
– Итак, мистер Мустафа, я жду ваших объяснений. Мне хочется перестать волноваться насчет стоимости моих апартаментов и понять, смогу ли я воспользоваться вашим гостеприимством.
– А почему у вас есть сомнения на этот счет?
– По-моему, это очевидно: мне могут не понравиться мотивы ваших действий.
– Прежде всего я хочу попросить разрешения называть вас по имени, – с улыбкой отозвался он. Она кивнула в ответ. – Во-вторых, ваши взгляды на жизнь кажутся мне несколько провинциальными, по-американски провинциальными. Если вы не хотите воспользоваться гостеприимством мужчины, зачем вам делать это? Вы ведь не обязаны были соглашаться пообедать со мной. Я позволил себе снять вам номер и украсить его цветами. Только давайте не будем вести бессмысленных споров по поводу различия между восточным и западным гостеприимством. Лучше я отвечу на ваш вопрос. У меня есть связи со здешним турецким посольством, и я сообщил им, что вы являетесь единственной наследницей огромного состояния, включающего множество компаний и единиц недвижимости, которое до недавнего времени было известно как "наследство Оуджи". Мне известны некоторые обстоятельства этого дела, поскольку у нас в Турции ходят легенды о ваших давно умерших родственниках. Прошел слух, что вам совсем неинтересна Турция, что у вас довольно успешная карьера в Штатах и что вы намерены ликвидировать собственность в Турции, даже не съездив туда. Меня одолело любопытство. Вы – живое воплощение романтических легенд, владелица чудесных мест, с которыми связана моя юность и которые сделали мою жизнь ярче и красочнее. И я решил протянуть вам руку дружбы от своего имени и от имени моей страны, чтобы вы почувствовали доброе к себе отношение. Я человек, который беззаветно любит эту страну, а с другой стороны, я вполне коммуникабелен с европейской точки зрения. В некотором смысле я ощущаю себя послом, обязанным ознакомить вас со страной, с которой вы оказались связанной благодаря наследству. Тем более что эта новость свалилась на вас так внезапно, и у вас очень мало времени, чтобы с ней свыкнуться. То, что вы хотите аннулировать наследство, вполне понятно: вы и ваша семья на протяжении многих поколений не имели ничего общего с Турцией. Стамбул – это не Нью-Йорк, а Анталья – не Ницца и не Канны. Турция прекрасна, как и множество мест на земле. Я приезжаю туда редко, потому что мой образ жизни светского плейбоя мешает мне проводить больше времени в стране, к которой я прикипел сердцем. Она часть моей души. У меня там семья и друзья, не говоря уже о деловых интересах. Я – прямой наследник правителей Османской империи, которому небезразличны судьбы Турции и ее народа. Вот вам и объяснение, которое вы так жаждали получить. Надеюсь, его достаточно для того, чтобы вы приняли восточное гостеприимство или по крайней мере гостеприимство восточного человека в западной стране.
Он налил им еще водки, и их глаза встретились. Мирелла подумала о том, что он очень похож на мужчину с глазами цвета кофейного зерна из ее сна, и улыбнулась, размышляя о том, насколько справедливо его прозвище "убийца женщин".
Им подали птичьи яйца по-китайски, и они принялись за еду, продолжая неспешный разговор. Они говорили не о наследстве Миреллы, а о том, какое удовольствие доставило ему украсить ее номер цветами, тем более что он совсем не знал, с кем ему предстоит встретиться. Он расхохотался от всего сердца, когда она сказала, что считает его патологическим соблазнителем женщин.