– Бедный мистер Гриффит! Наверное, теперь он живет только ради искусства?
– Нечего его жалеть! – внезапно отрезал Барзан. Неприязненный тон Барзана насторожил Лорен. Она решила, что он, очевидно, просто-напросто завидует Гриффиту, который коллекционировал современную живопись уже три десятилетия, и соперничать с его собранием могли разве что крупные музеи. А может быть, Барзан завидует также и Тэку? Не предложил ли он Лорен такие крупные деньги только для того, чтобы лишить соперника хорошей советчицы? И вообще этот боливиец, выстроивший за счет добычи олова мульти-национальную финансовую империю и ворочающий миллиардами, был ей подозрителен.
Неожиданно выражение лица Барзана резко изменилось – теперь оно было задумчивым и печальным.
– Скажите, что бы значило для вас все это, – он обвел рукой многочисленные работы Ротко, Полока, Миро, – если бы вы лишились брата?
Этот вопрос застал Лорен врасплох. Брат весь вечер не выходил у нее из головы, но она не ожидала интереса к нему у собеседников. Ее жизнь действительно утратила бы без него всякий смысл. Но откуда знает о Поле Барзан? Судя по всему, он тщательно подготовился к этой беседе. Впрочем, от миллиардера ни в чем не приходится ждать небрежности.
– Если бы я лишилась брата, едва ли высокое искусство спасло бы меня от отчаяния, – твердо сказала она.
– Значит, вам понятно мое состояние, – проговорил Барзан с горечью. – С тех пор как я потерял сына, все это утратило для меня ценность. – Он подошел к картине Ротко и внезапно выплеснул на нее остаток коньяка из рюмки.
Лорен ошеломленно наблюдала, как янтарная жидкость стекает с оранжевого круга на белый фон, потом на раму, капает на паркет, образуя лужицу. Изучая весь вечер Барзана, Лорен решила, что перед ней самовлюбленный богач, искусство для которого – изощренное баловство. Но теперь неожиданно выяснилось, что он способен на сильные чувства, что между ним и его сыном существовала такая же нерасторжимая связь, как между нею и Полом.
Барзан обернулся, и Лорен снова увидела его белозубую улыбку.
– На данном этапе жизни я хочу только одного – осуществить мечту моего Бобби. А он мечтал стать обладателем первоклассной художественной галереи.
Лорен пыталась вспомнить, что читала в газетах о смерти Роберта Барзана более трех лет назад. Разве его не прикончили из-за срыва сделки с алмазами?
– Кажется, Бобби занимался импортом алмазов? – рискнула она спросить, не испугавшись странного блеска в глазах Барзана.
– Верно, – ответил Барзан и снова взглянул на картину Ротко, с которой падали на пол последние капли коньяка. – А почему вам кажется, что это несовместимо?
– Мы говорим на другую тему, – напомнил Дэвид, бросив на Лорен предостерегающий взгляд. – Так каким будет ваш ответ?
Лорен решила, что, пожалуй, сможет отправить Пола в Санта-Фе одного, а сама присоединится к нему через год. Там ему будет лучше, чем в Лондоне, раз ей придется проводить все время на приемах.
– Я принимаю ваше предложение.
– Прекрасно. И еще одно… Я хочу, чтобы никто не знал, что я – совладелец галереи. Сейчас это тайна для всех, кроме Накамуры.
– Деньгами вас будет снабжать холдинговая компания, купившая половину акций галереи, – добавил Дэвид. – Надеюсь, вы никогда никому не проговоритесь, что к этому имеет отношение Карлос Барзан.
Лорен снова насторожилась. Вот он, подвох! Ясно, что Барзан намерен диктовать рынку современного искусства свою волю. Прячась за репутацией престижной галереи, он будет выдвигать тех художников, которых сам приглядит, создавая иллюзию, будто их отобрала галерея…
Лорен встала.
– В эти игры я не играю, – решительно заявила она. – Всего доброго, джентльмены!
Дэвид вскочил и поймал ее за руку.
– Минуточку! В чем дело? Мы, кажется, договорились!
– Я не позволю вам использовать мое имя для манипулирования рынком, – произнесла Лорен тихо, но твердо. – Если я управляю галереей, подбор художников тоже осуществляю я.
Барзан изобразил на лице обезоруживающую улыбку, и Дэвид подумал, что это, пожалуй, самый убедительный образец лицедейства за все двадцать лет, что он с ним проработал.
– Я предоставляю вам полную свободу, Лорен, поверьте! Единственное мое требование – чтобы не звучало мое имя. У меня есть на это личные причины, которых вы все равно не поймете.
Значит, никаких подвохов? Накамура говорил правду? Очевидно, Барзан совершает экзотические поступки просто потому, что у него больше денег, чем он в состоянии израсходовать…
– Давайте договоримся так: стоит мне хотя бы заподозрить, что вы пытаетесь манипулировать рынком, – и я тут же увольняюсь. – Барзан кивнул, и Лорен добавила: – Кроме того, вы уже сейчас перечисляете на мой счет в "Чейз" полмиллиона.
– Разумеется, – поспешно согласился Барзан. Обсудив с Лорен детали и закрыв за ней дверь, Дэвид вернулся к своему шефу, который стоял у окна с видом на Центральный парк.
– Может быть, надо было предупредить ее о Райане Уэсткотте? – спросил Дэвид. – Ей было бы полезно сознавать, что она в опасности. И вообще, не лучше ли было бы найти для этого дела мужчину?
– Никогда не поручайте мужчине женскую работу, – ответил Барзан, не обернувшись.
2
13 февраля, Лондон
- Ваш детектив узнал что-нибудь новенькое?
– Нет. – Виола встретилась в зеркале взглядом с черноглазым Бейзилом – он вплетал ей в волосы золотисто-каштановые пряди, удлиняя прическу. – Бесполезная трата денег! Почти год – и ничего.
Бейзил сочувственно покивал и показался Виоле похожим на разноцветных попугаев, которые мелькали среди папоротников, украшавших его салон. Виола не стала уточнять, что детектив был вчера уволен. После скандала с подделками, смерти мужа и налогового грабежа ее финансы находились в весьма плачевном состоянии. Виола решила, что тратиться на проверку беспочвенных, судя по всему, подозрений стало для нее недопустимой роскошью. Скорее всего смерть Арчера не была насильственной. "Выключи свет и запри за собой дверь: его больше нет…"
– Вы по-прежнему недовольны Лорен Уинтроп? – поинтересовался стилист.
Он балансировал на трехдюймовых каблуках ковбойских сапог и тонул в рубашке цвета свежей петрушки. Этот цвет резко контрастировал с его темными волосами, которые были выбриты над ушами, но зато отпущены на макушке, где они благодаря лаку торчали строго вертикально.
– Я с ней больше не воюю. Представьте, на вчерашнюю премьеру она явилась в платье из "Хэрродз"! – Виола поощрительно улыбнулась скривившемуся от отвращения Бейзилу. – Черный бархат, высокий ворот с рюшами, рюши на рукавах…
Бейзил удрученно покачал головой. Выражение его лица говорило: "Безнадежна!"
– А как вы сами были одеты? – спросил он.
– О, на мне было платье от Озбека цвета шоколада. – На это Бейзил прореагировал одобрительно. Еще бы, ведь турецкий модельер Озбек в свое время был провозглашен Маргарет Тэтчер "Модельером года"! Виола знала, насколько ценит Бейзил Блэкстоук, когда его клиенты щеголяют на великосветских приемах новинками высокой моды. Это укрепляло его репутацию лучшего в Лондоне стилиста.
– Я пыталась заманить Лорен сюда, но она отказывается менять прическу. Ее вполне устраивает безвкусный узел на затылке.
Виола умолчала о том, что волосы Лорен Уинтроп и так хороши. Она вообще считала, что эта очаровательная голубоглазая блондинка чересчур своенравна: позволила Виоле снять для нее квартиру и обставить ее в собственном вкусе, но категорически противилась покушениям на свою внешность.
Самое же неприятное – Лорен намекала, что предстоящий вечером гала-показ акриловых картин Клайва Холкомба обречен на неуспех. Виола была прямо противоположного мнения. Она верила, что Клайв рано или поздно станет новым Дэвидом Хокни и вернет ее заведению прежний статус лучшей лондонской галереи современного искусства!
Бейзил слегка взбил ей волосы, запустив пальцы в удлинившиеся пряди.
– Ну, что скажете?
Виола снова взглянула в зеркало и искренне залюбовалась своей темно-вишневой гривой. Поворот головы, блаженная улыбка… Как приятно ощущать, что волосы падают ниже плеч!
– Как настоящие… – пробормотала она, восхищенная своим преображенным обликом.
– Это и есть настоящие волосы. А поскольку они выкрашены в один цвет с вашими, никто не сможет найти надставленную прядь! – Бейзил накрутил локон Виолы на щипцы. – С завивкой будет выглядеть еще естественнее.
Виоле казалось, что из зеркала на нее смотрит совершенно незнакомая женщина. Не зря она изнуряла себя диетами и бесконечными занятиями в гимнастическом зале. Ей удалось сбросить целых пятнадцать фунтов, и теперь она могла втиснуться в роскошные кружевные трусики, которые собиралась надеть этим вечером.
– Вы полностью преобразились, – заявил Бейзил, еще немного поколдовав над ее волосами. – Просто роковая женщина!
Виола кивнула – и красотка в зеркале, словно сошедшая с обложки Elle, кивнула тоже, что даже вызвало у нее некоторое удивление.
– Вы настоящий волшебник, Бейзил! Клайв упадет в обморок!
Бейзил, мастер иллюзии, небрежно пожал плечами. В его шикарный салон под названием "Чудеса", оборудованный по последнему слову техники, ежедневно приходили десятки женщин, чтобы выйти на улицу совершенно неузнаваемыми.
Виола наговорила ему комплиментов, сознательно льстя его самолюбию. Как ни странно, Бейзил был ее лучшим другом, хоть и происходил из лондонских низов. Он изживал простонародные корни вместе с акцентом кокни, работая сначала сиделкой в Сохо, потом мойщиком голов в первом салоне Видала Сассуна. На сэкономленные чаевые он окончил школу косметологов, а потом поступил стилистом в модный салон в Найтсбридже, где его и обнаружила Виола.
Она тогда только что вернулась в Лондон из закрытого колледжа, скучала без друзей и, посещая раз в две недели салон, познакомилась с Бейзилом. Когда он открыл собственное заведение, Виола стала его первой клиенткой. Когда же Бейзил, впервые в Лондоне, предложил женщинам "естественный" перманент, она без колебаний подставила свою голову.
– Вы с Клайвом уже назначили дату свадьбы? – поинтересовался Бейзил.
– Еще не пришло время.
Виола тряхнула головой, привыкая к новой длине волос, и неожиданно вспомнила, что мужу ее нравились исключительно короткие стрижки… "Забудь его, он мертв!" – приказала она себе.
– Понимаю, – коротко заметил Бейзил, но при этом бросил на нее столь многозначительный взгляд, что Виола сочла необходимым пояснить:
– Вы – единственный, кто знает, что мы с Клайвом… встречались еще при жизни Арчера. Нам лучше не торопиться.
Это была правда, но не вся. Клайв перестал требовать немедленной женитьбы, как только узнал, в каком состоянии находятся ее финансы. Потом, правда, у нее появился партнер, и дела как будто пошли на лад, но Виола держала Клайва в неведении относительно этих приятных перемен. Ей хотелось, чтобы он любил ее, а не ее деньги!
Она чмокнула Бейзила в щеку и встала с кресла.
– Вы будете на сегодняшнем приеме?
– Непременно.
Выходя, Виола небрежно бросила регистраторше:
– Запишите на мой счет.
Какая же все-таки прекрасная вещь – платежеспособность! Появление партнера, конечно, улучшило финансовое положение Виолы, но она знала, что на привычный для нее образ жизни этих денег все равно не хватит надолго. Галерея просто обязана была начать приносить доход – и уже сегодня!
Приехав к себе на Белгрейв-сквер, Виола первым делом набрала номер Клайва, но трубку никто не взял. Она выслушала дюжину гудков, потом решила, что ошиблась номером, и позвонила снова. Ответа не было и на этот раз. Она уже собиралась повесить трубку, полагая, что Клайв застрял в душе, когда услышала наконец сдавленное "алло".
– Это я. Ты был в душе?
– Нет… То есть да! Только что вышел.
– Ты помнишь, что обещал мне приехать пораньше?
– Пораньше?.. Ах да, конечно. Как выглядит экспозиция?
– Превосходно! – Виола сама руководила размещением акриловых полотен Клайва и лишь оставшиеся мелочи доверила Лорен. – Ты почистил смокинг?
– Нет, я… – Он помялся. – Я купил новый, от Джанни Версаче.
– Вот как?
Виола удержалась от упреков, хотя это было непросто. Клайв преподнес ей неприятный сюрприз: ведь на шикарную вещь пошли деньги, которых у него заведомо не было! К тому же она не так давно купила ему смокинг в "Дживз энд Хоукс", не выдержав его вечной недовольной гримасы. Смокинг пришлось долго примерять и подгонять, но в результате он так прекрасно сидел… Виола ждала объяснений, но тщетно. Вместо этого раздался странный звук, словно Клайв прикрыл трубку ладонью.
– Я заеду за тобой в половине восьмого, – недовольно сказала она.
– Нет, встретимся прямо в галерее, – поспешно ответил он и повесил трубку.
В подвальном помещении под галереей, где располагались офисы, Лорен долго искала телефонный аппарат и наконец нашла его под горой зелени, приготовленной для украшения закусок. Не обращая внимания на суету, предшествующую открытию разрекламированной экспозиции Клайва Холкомба, она позвонила брату в Санта-Фе. Но на том конце никто не взял трубку…
Лорен уже устала от разлуки и беспокоилась за Пола. В последний раз они виделись на Рождество – он встретил ее снежной ночью в аэропорту Санта-Фе и привез в Камино-де-Лас-Анимас.
– Ну, что скажешь? – нетерпеливо спросил Пол, свернув в узкий проулок между стенами из саманного кирпича, украшенными снежными зубцами.
В свете фар Лорен увидела гасиенду с растрескавшимся фасадом.
– Превосходно! – не задумываясь, ответила она. Когда Пола выписали из больницы, Лорен рискнула отправить его в Санта-Фе одного, а сама еще какое-то время утрясала свои нью-йоркские дела. Она не знала, что он купил развалины…
– Тут, конечно, еще надо потрудиться, – признал Пол, открывая тяжелую дверь, украшенную испанской резьбой. – Я уже этим занимаюсь.
Лорен увидела терракотовый пол и свежепобеленные стены, увешанные фирменными лохматыми ковриками индейцев навахо. Камин в углу был украшен щербатой плиткой с ручной мексиканской росписью.
– Не посвящай все свое время дому, – попросила она. – Мне бы не хотелось, чтобы ты забросил фотографию. Когда я перееду сюда, непременно открою галерею с твоими работами.
– А ты обещай мне, что снова возьмешься за живопись, я ведь для этого и купил такой дом, – сказал Пол, показывая ей просторную мастерскую с большим окном в потолке.
– Как ты догадался, что мне все еще хочется рисовать? – прошептала Лорен.
– Не только ты умеешь угадывать в людях таланты, – улыбнулся Пол, обнимая сестру. – Ты бросила живопись, когда мы узнали, что у Марси рак. Не считаешь, что пора опять взяться за кисть?
Ей не хватило смелости признаться, что на прошлой неделе она продала все свои полотна. Их приобрел оптом скупщик, который снабжал дизайнеров и подбирал товар не по его достоинствам, а по цветовой гамме. Лорен оставила себе всего одну картину – "Полночь в Марракеше", которая была ей особенно дорога.
Пол проводил Лорен в ее комнату, а сам стал разжигать в гостиной камин, и вскоре по дому растекся пленительный аромат.
Лорен вернулась в гостиную с рождественским подарком для Пола. Он сидел на диване, накрытом поеденной молью цветастой индейской накидкой, и, закинув ноги в кроссовках на грубо сколоченный дощатый столик, любовался тенями на потолке. Круглые опоры, которые поддерживали грозящий обвалиться потолок, отражались на нем как длинные скользящие штрихи.
– Счастливого Рождества! – Лорен протянула брату коробку. – Кажется, мы договорились не обмениваться рождественскими подарками? Я от тебя ничего и не жду.
Качая головой с притворным осуждением, Пол разорвал обертку и восхищенно уставился на фотоаппарат.
– "Хасселблад"?..
– Если ты намерен стать лучшим из лучших, у тебя должно быть все самое лучшее.
Пол схватил сестру за руку и усадил рядом с собой на диван.
– Я доставляю тебе столько неприятностей, а ты меня все балуешь и балуешь…
– Все равно ты сделал для меня больше, когда вытащил из Марракеша… – Лорен осеклась, не желая углубляться в прошлое и портить счастливое рождественское настроение. – Самое главное – теперь у нас появился шанс зажить заново и добиться того, о чем мы мечтаем. Только обещай мне, что больше не наделаешь… глупостей.
– Но я не делал глупостей, уверяю тебя! – Пол взъерошил светлые волосы. – Я принял всего одну таблетку…
Лорен прекрасно знала, что это неправда: если бы не управляющий, поднявшийся к Полу с посылкой, его бы не откачали. Но она была готова поверить, что он, выпив лишнего, по ошибке проглотил целую горсть таблеток.
– Неважно. Главное – нам улыбнулась удача, теперь у нас есть деньги.
Лорен отвернулась – не хотелось, чтобы Пол заметил, что она от него что-то скрывает. Больше всего на свете она не любила обманывать брата: у них почти не было секретов друг от друга. Но Лорен пообещала Барзану, что никто, включая брата, не узнает об их соглашении. Пол поверил, что свалившееся на нее внезапно богатство – результат сделки с недвижимостью, заключенной еще ее покойным мужем.
– Теперь дело за малым: добиться, чтобы галерея "Рависсан" начала приносить доход.
– Лучше бы мне было поехать с тобой в Лондон, – озабоченно заметил Пол. – Ты не привыкла жить одна.
– Ничего, привыкну. Ты окажешь мне помощь, если разберешься с делами здесь.
Она провела с Полом неделю, радуясь его приподнятому настроению, и в начале января улетела в Лондон.
Сейчас, отбросив воспоминания и твердя про себя, что ее главная цель – успех сегодняшнего мероприятия, она поднялась на первый этаж, где были развешаны акриловые полотна Клайва Холкомба. Белые стены, белый дощатый пол, огромные холсты, подсвеченные таким образом, чтобы взгляд посетителя оказывался прикованным к картине, потому что за ее пределами все равно ничего нельзя было разглядеть…
Виола застала Лорен за проверкой подсветки.
– Ну, как впечатление? – спросила Виола, отдавая привратнику шиншилловое манто и накручивая на палец темно-рыжий локон.
– Самое благоприятное. – Лорен догадалась, что Виола имеет в виду не экспозицию, а свою прическу. Ей действительно шли длинные волосы, чего нельзя было сказать о ее избыточном макияже.
– Мне удлинили волосы! Очень удобно, пока не отрастут собственные. – Виола критическим взглядом окинула Лорен. – Тебе бы тоже пошли распущенные.
– Они будут мешать. И вообще, меня пугает лишняя возня.
Лорен радовалась, что ей быстро удалось найти общий язык с Виолой Лейтон. Виола обожала модные бутики в окрестностях Слоун-сквер и готова была пропадать там целыми днями, чего терпеть не могла Лорен. Так что она с удовольствием положилась на Виолу, которая держала ее в курсе всех последних новшеств. Ведь у них была общая цель: превратить галерею "Рависсан" в законодательницу художественной моды.