Адам был прав. После приглушенных пастельных цветов внутренней отделки большого дома комнаты Стейблз поражали глаз. Стены служили ярким фоном для каменных плит и дубовых балок и гармонично уживались с антикварной мебелью. Оборудование окрашенной в цвет охры кухни было современным. В столовой с ярко-зелеными стенами помещался длинный обеденный стол из темного дерева, небольшой вестибюль украшала полка со старинными оловянными пивными кружками, висевшая на стене небесного цвета. Но гостиная, одновременно служившая Адаму кабинетом, была менее яркой, у одной из стен янтарного цвета стояли высокие напольные часы, в камине оставалось лишь развести огонь, а к огромному окну был придвинут удобный диван.
Адам показал на лестницу.
– Ванная наверху. Хотите привести себя в порядок?
Выйдя из ванной, Гэбриэл не смогла побороть искушение и заглянула в комнату Адама. Там стояла очень большая кровать, и в ее изысканных медных украшениях отражались рыжевато-оранжевые стены.
Адам ждал ее у подножия лестницы.
– Ну, как вам мое логово?
– Впечатляет. – Она улыбнулась. – Я одним глазком заглянула к вам в спальню. Ваша кровать – просто фантастика!
– Она – часть моих трофеев с распродаж. Как и почти все другое мое имущество. Вы проголодались?
– Не особенно. Но от сэндвича, наверно, не откажусь.
– Мудрый выбор. Мои кулинарные способности ограниченны. – Он предложил ей пройти на кухню. – Садитесь за стол.
Через удивительно короткое время он поставил перед ней тарелку с сэндвичами.
– Очень вкусно, – сказала Гэбриэл, уплетая сэндвич с ветчиной и авокадо.
Адам улыбнулся.
– Благодарю вас, сударыня, рад, что угодил вам. Но, будучи человеком организованным, признаюсь, что, отправляясь вчера за покупками, имел в виду именно этот конкретный случай.
Значит, он все спланировал заранее.
– Мне нравится ваш вкус, – сказала она, беря еще один сэндвич. – Эти цвета хорошо сочетаются с черными балками. А спальня – просто потрясающая.
– Когда я ее красил, то на половине дела испугался: мне показалось, будто этот цвет настолько все подавляет, что…
– Так вы сами красили спальню?
Он гордо посмотрел на нее.
– Я сам покрасил весь дом. Хотите верьте, хотите нет, но мои руки привычны к тяжелому труду. Даже если я Дайзарт из "Фрайарз-Вуд" в четвертом поколении, я все равно чертовски много работаю, потому что хочу быть уверен, что смогу жить здесь и потом, когда унаследую все это. – Его лицо помрачнело. – Мои сестры никак не хотят смириться с тем, что наши родители смертны и придет день, когда их не станет.
– Я могу это понять, – сказала Гэбриэл, зябко поведя плечами. – Я была поспешна в своих умозаключениях относительно вас, Адам, прошу меня простить.
Он посмотрел ей в глаза.
– Что ж, начнем все сначала, Гэбриэл Бретт?
– Бессмысленно ссориться, если мы будем видеться чуть ли не каждый день, пока я не закончу реставрацию вашей картины.
– А что будет потом? – спросил он. – Вернетесь на городской асфальт?
Она пожала плечами.
– У меня есть и другая работа, не забывайте. Когда закончу вашу картину, возьмусь за следующую.
– Прекрасно. Это значит, что вам придется остаться, пока все не закончите.
– Я останусь до тех пор, пока не буду убеждена, что отец полностью выздоровел и может справляться без посторонней помощи.
– Тогда я надеюсь, что Гарри даст себе побольше времени на выздоровление, – улыбнулся Адам, погом вдруг нахмурился. – Но как это отразится на вашей собственной работе?
– Я уволилась. В качестве причины ухода сослалась на болезнь отца, но вообще-то мне пора двигаться дальше. – Гэбриэл философски усмехнулась. – Может даже, решу завести собственное дело. У меня масса связей. Джереми до сих пор вел со мной дела через фирму, но, вероятно, согласится и на непосредственные деловые отношения, если я начну работать самостоятельно.
– Вы с ним это еще не обсуждали?
– Нет. Он в Штатах. Скажу ему, когда он вернется на этой неделе.
– И сразу же примчится, чтобы увидеться с вами?
– Думаю, он будет ждать, когда я примчусь к нему.
– Тогда он дурак, – сказал Адам и встал. – Кофе хотите?
– Да, с удовольствием. – Она взглянула на часы. – Хотя мне не хотелось бы очень задерживаться…
– Вы устали?
– Нет. Но я предпочла бы вернуться засветло.
– В таком случае, – сказал Адам, – я отвезу вас прямо сейчас, и кофе приготовите вы.
– Прекрасная мысль, – сказала она и улыбнулась ему. – Боитесь, как бы кто не украл Генриетту? Мне кажется, вы в нее влюбились, Адам Дайзарт.
Он засмеялся и взял ключи от машины.
– Лучший способ поддерживать романтическую связь – это обожать на расстоянии.
– Вы все еще страдаете из-за Деллы?
– Нисколько. – Адам проводил ее до выхода, запер дверь и открыл перед ней пассажирскую дверцу. – Я почти ни разу не вспомнил о Делле с тех пор, как нашел картину. И вас, – подчеркнуто добавил он.
Когда они приехали, в доме было уже темно.
– Обычно в это время я включаю свет во всем доме, – сказала она как бы мимоходом, – так что обождите минутку.
Адам заглянул в темный вестибюль.
– Я думаю, что мне надо пойти с вами.
Он стал спускаться следом за ней по ступеням, каждая из которых издавала громкий скрип под его весом.
– Шумное у вас здесь местечко. Не мешают вам спать этот скрип и стон по ночам?
– Есть немножко, – призналась она.
Адам присел на край стола и стал смотреть, как она готовит кофе.
– У меня дома тоже есть балки, но они не в такой степени стереофоничны, как ваши. Видимо, не такие древние.
– Некоторые части этого дома существуют с семнадцатого века, – сказала Гэбриэл. – Здесь я чувствую себя нормально только на кухне. Другого уюта здесь маловато, мебели нет почти никакой. Не знаю, как с этим мирится папа.
– Может, Гарри просто привык. Он говорил мне, что вырос здесь.
Она кивнула.
– Тетя Лотти взяла его к себе, когда ему было восемь лет, – после того, как утонули его родители.
– Несчастный случай во время прогулки на яхте?
– Нет. У бабушки во время купания в море свело судорогой ногу. Дедушка попытался спасти ее, но оба погибли.
Адам выдвинул для нее стул, а сам уселся напротив. Его лицо хранило серьезное выражение.
– Печальная история.
– Да, и мне не стоило заговаривать об этом, – с чувством сказала она, но потом улыбнулась. – Хорошо, что мне осталось жить здесь в одиночестве еще только две-три недели. Мой радиоприемник отлично глушит неприятные звуковые эффекты.
– А у вас есть к нему батарейки на тот случай, если отключат электричество?
Гэбриэл в ужасе посмотрела на него.
– Я об этом не подумала. Завтра вечером, когда закончу работу, обязательно куплю.
– А как у вас со свечами, факелами и тому подобным?
– Этого добра много, – заверила она его, улыбаясь. – Но с вашей стороны было очень любезно подумать об этом.
– Вопреки вашему мнению обо мне, я могу быть очень и очень любезным, – с нажимом сказал Адам.
Она с любопытством воззрилась на него.
– Для меня вообще тайна, почему такой завидный во всех отношениях жених, как вы, Адам Дайзарт, до сих пор остается невостребованным.
– То же самое я могу сказать и о вас, мисс Бретт, – отпарировал он. – В вашей жизни до Джереми наверняка были и другие мужчины.
– Один или двое, – скромненько сказала она, и Адам засмеялся.
– По самой крайней мере! Вы умная, привлекательная женщина, Гэбриэл. Разве брак вас не интересует?
– Нет. Он не получился у моих родителей, может не получиться и у меня. Кроме того, сейчас модно быть не замужем, когда тебе за тридцать. – Гэбриэл приподняла одну бровь. – А у вас какая отговорка?
Адам откинулся на спинку стула, сцепив руки за головой.
– Я не могу позволить себе роскошь иметь жену. По крайней мере пока.
Гэбриэл недоверчиво уставилась на него.
– Да будет вам. У вас великолепный дом, карьера, устойчивое финансовое положение. Что вам еще нужно?
– Не говоря уже о такой мелочи, как то, что я еще не нашел женщины, на которой захотел бы жениться, я экономлю каждый пенс, – сказал Адам, к ее удивлению.
– Я не покажусь бестактной, если спрошу, для чего вы это делаете?
– Ничуть. Когда "Фрайарз-Вуд" перейдет ко мне по наследству, я хочу быть в состоянии выплатить сестрам их долю его рыночной цены. Не то чтобы они ждали этого от меня. Лео и Джесс, две моих старших сестры, замужем, причем весьма удачно. Возможно, Кейт больше нуждается в деньгах, но ни за что на свете в этом не признается.
– А ваша четвертая сестра?
– Она вообще-то двоюродная сестра, но моя мать растила ее с самого рождения. Моя тетя Рейчел очень прилично ее обеспечила.
– Все равно вам надо накопить еще немалые деньги.
Адам поднялся из-за стола.
– Мне пора. Спасибо, что поехали со мной сегодня.
– Это вам спасибо. Я ни за что не хотела бы пропустить возможность познакомиться с мисс Генриеттой! – Гэбриэл перестала улыбаться, встретив напряженный взгляд темных глаз Адама.
– Вы наконец простили меня? – неожиданно спросил он. – Я имею в виду отсутствие у меня хороших манер в подростковом возрасте.
– Скорее отсутствие интереса, – поправила его она.
Когда она встала, Адам взял ее за руку.
– Сейчас я заинтересован.
– Во мне или в моем искусстве в качестве реставратора? – Он смотрел ей в лицо сверху вниз, и такая ситуация была новой для Гэбриэл. Она привыкла к тому, что ее глаза находились на уровне глаз Джереми Блита и других знакомых мужчин. – Вы были бы так же заинтересованы, если бы я была все еще толстой и прыщавой? – спросила она, надеясь легкомысленным тоном скрыть свою реакцию на его прикосновение.
– Вероятно, нет, – честно ответил Адам. – Но вы бы тоже не провели день в обществе не менее прыщавого дылды подростка, каким был тогда я. – Он привлек ее к себе и поцеловал. – Мне хотелось сделать это весь день. Точнее, каждый день с того момента, как мы снова встретились, – пробормотал он и поцеловал ее еще раз и с такой страстью, что у нее перехватило дыхание.
– Я так и думала, – сказала наконец Гэбриэл прерывающимся голосом, откинув назад голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – Поцелуй с пожеланиями доброй ночи между двумя взрослыми людьми по обоюдному согласию – довольно безвредная вещь.
– Для вас – может быть, но мне он причинил серьезный вред, – прошептал Адам. Наконец он отпустил ее и отступил назад; глаза его загадочно блестели. – Мне надо идти – пока я еще могу.
С величайшим трудом удержавшись от того, чтобы просить его остаться, Гэбриэл подошла к двери и открыла ее.
– Спокойной ночи, Адам, и спасибо за сегодняшний день.
– За весь?
Их взгляды встретились. Она медленно кивнула.
– Да, за весь.
Адам коснулся ее щеки.
– Спокойной ночи, Гэбриэл. Я постою снаружи, пока не услышу, что вы заперли дверь.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Когда Гэбриэл осталась одна, дом показался ей очень пустым. Она быстро приняла душ, но потом пожалела об этом. Освеженная и бодрая, она без сна пролежала несколько часов. Этой ночью ее радио не смогло заглушить потрескивание и стоны древних балок, пока дом совершал переход от дневной жары к относительной прохладе летней ночи. Но, несмотря на беспокойно проведенную ночь, Гэбриэл утром поднялась очень рано, горя от нетерпения заняться портретом. Поэтому она очень удивилась, когда стук в дверь заставил ее прервать работу за целый час до того, как должны были появиться другие сотрудники.
– Доброе утро, – сказал Адам обыденным тоном, словно каждый день приходил сюда до завтрака, и вручил ей бумажный пакет. – Я принес вам подарок.
Он самодовольно улыбнулся, когда она вскрикнула от восторга, увидев в пакете батарейки.
– Как мило с вашей стороны! – Повинуясь импульсу, Гэбриэл потянулась и чмокнула его в щеку. – А как вы узнали, какой нужен размер?
– Вчера я обратил внимание на ваше радио. – Он сел за стол и с надеждой посмотрел на нее. – А нельзя ли чашечку кофе и ломтик поджаренного хлеба?
– Да сколько хотите! Можно даже яичницу.
– Если вы тоже будете, – быстро сказал он.
Всего несколько дней назад Гэбриэл ни за что бы не поверила, что может завтракать в компании с Адамом Дайзартом и получать от этого удовольствие.
– Вы ведь понимаете, что если эта картина действительно такая ценная, то я, может быть, вообще не должна ее трогать? – спросила она в какой-то момент разговора. – Как только я начну удалять лак, там могут обнаружиться какие-то серьезные повреждения.
– Но я не смогу продать ее в том виде, как она есть.
– Верно. Кстати, вам пришлось сегодня сделать большой крюк, чтобы завезти мне мой подарок, – добавила она. – Вы не опоздаете?
– Одно из преимуществ ипостаси избалованного сыночка и наследника, – сказал он с самым серьезным видом, – как раз то, что кто-то другой может открыть офис утром.
– Значит, вам не каждый раз приходится начинать свой день чуть свет?
– Я пошутил. Обычно я прихожу первым. – Он улыбнулся, глядя ей в глаза. – Но сегодня ваши батарейки были важнее. Я все равно плохо спал эту ночь, и одной из причин была мысль о том, что случится, если у вас будет сбой с электричеством.
– Я включу свой верный фонарь и зажгу свечи, – сказала она без запинки.
– Но без электричества охранная система работать не будет, и дежурное освещение тоже, – заметил Адам и выругался про себя, увидев, как она побледнела. Он взял кофейник и налил ей еще кофе. – Теперь я на самом деле напугал вас.
Она храбро улыбнулась.
– Лучше уж смотреть фактам в лицо. Хотя здесь есть реле, которое снова включает электричество, если неполадка была не слишком серьезная.
Адам взял ее за руку.
– Да, знаю. Я проверял.
– Я почти решила поймать вас на слове и чуть не позвонила вам вчера вечером, – призналась она. – Я была уверена, что что-то слышала.
Он нахмурился.
– Внутри дома?
– Нет. Снаружи. Я посмотрела в щелочку между шторами, но ничего не увидела. Наверно, лисица или барсук.
Адам крепче сжал ее руку.
– Мое предложение спать у вас на диване остается в силе.
– Гэбриэл, можно мы возьмем ключи?.. – Уэйн остановился на пороге открытой двери, покраснев до корней своих курчавых волос.
– Привет, Уэйн, – сказал Адам, без спешки отпуская руку Гэбриэл.
– Извини. – Она безмятежно улыбнулась Уэйну, пошарила в сумке и достала связку ключей. – Я скоро приду.
– Ладно, хорошо… Извини, что отрываю. – Он пулей вылетел вон, а Гэбриэл откинулась на спинку стула и разразилась смехом, которому вторил Адам.
– Вот и погибла моя репутация. Хорошо еще, что нас видел он, а не папина уборщица мисс Иринс, иначе бы от меня мокрого места не осталось, – смогла наконец выговорить она. – Хотя эти двое ни за что не поверят, что мы просто вместе завтракали.
– Жаль, что так и есть на самом деле, – вздохнул Адам. – Мы с тем же успехом могли бы провести ночь в буйном грехе, как это рисует им их воображение.
И Уэйн, и Эдди были ужасно молчаливы, когда они работали в сарае уже все втроем. Через какое-то время Гэбриэл сняла респиратор, сдвинула кверху ремешок окуляров и подозвала помощников к себе.
– Послушайте-ка, парни. С кем бы вы ни застали меня за завтраком, не берите ничего в голову, – без обиняков сказала она. – Но чтобы все было ясно, Адам сегодня с утра привез батарейки для моего радио.
– Понятно, – пробормотал Эдди.
– Я включаю радио на всю ночь, потому что остаюсь в доме одна, – продолжала она. – И поскольку я городская жительница, Адаму пришлось объяснять мне, что произойдет, если будет сбой с электричеством.
– Но ты ведь не трусиха, – нахмурился Уэйн.
– Конечно, нет. Просто я привыкла жить в маленькой квартире в деловой части Лондона. Этот старый дом слишком велик для одного человека.
– Когда возвращается мистер Бретт? – спросил Эдди.
– В среду. Но на следующий день он уезжает на две недели на отдых для поправки здоровья. Так что мне придется еще какое-то время пожить здесь одной.
– Твоему отцу будет не хватать тебя, когда ты уедешь, – сказал Уэйн.
– А я никуда не уезжаю, – проинформировала его Гэбриэл. – Во всяком случае, я не вернусь на фирму, где работала до сих пор.
– Ты остаешься здесь из-за Адама? – хитро спросил Эдди.
Гэбриэл шутливо стукнула его.
– Нет. Просто я подумала, что папе нужен кто-то, вместо Элисон.
– Тогда ему повезло, если ты за это берешься, – сказал Уэйн с сияющими глазами. – Лучше тебя никого нет.
Атмосфера разрядилась. Гэбриэл вернулась на свое место и начала кропотливую, чудовищно медленную работу по удалению с картины лакового покрытия. Используя маленькое окошечко в куске картона, защищавшем остальную часть картины, она то и дело проверяла ватные тампончики: нет ли на них предостерегающих окрашенных следов, что означало бы, что она удаляет краску, а не лак. Через некоторое время мир Гэбриэл сузился до этого крошечного окошечка в защитной картонке, и она вошлa в некий ритм, который ей ужасно не хотелось прерывать даже на то, чтобы выпить чашку кофе или чая, которые время от времени оказывались перед ней. Под вечер из использованных тампончиков выросла целая гора, а зрение потеряло резкость. Тогда ей волей-неволей пришлось остановиться.
– Похоже, ты совсем выдохлась, – сказал Уэйн.
– Так оно и есть. – Она взглянула на часы. – Боже, неужели уже так поздно?
Полчаса спустя, когда картина была убрана в сейф, сарай подметен и заперт на ночь, а "харлей-дэвидсон" с ревом унесся по подъездной дорожке, Гэбриэл устало присела за кухонный стол перед чашкой кофе, размышляя, почему Адам не заехал проведать свою прекрасную Генриетту. И почему она из-за этого чувствует себя не в своей тарелке.
Отец, когда она увидела его на следующий день, был в хорошей форме и, как всегда, проявлял большой интерес к тому, как продвигается работа по реставрации, так что Гэбриэл в ежевечернем телефонном разговоре с матерью смогла доложить, что отца без помех выпишут из больницы через пару дней.
– Я знаю, – сказала Лора. – Поговорила сегодня с консультантом. Раз уж мне предстоит две недели присматривать за Гарри, то не помешает знать, что к чему, в случае… ну, в случае какой-то критической ситуации.
Гэбриэл съела холодный ужин, немного посмотрела телевизор и собиралась уже идти спать, когда ровно в десять зазвонил телефон.
– Гэбриэл, вы еще не легли? – спросил Адам.
– Как раз собираюсь, – ответила она. При звуках его голоса у нее зачастил пульс.
– Сегодня мне пришлось отправиться в Бирмингем. Я только что вернулся. У вас все в порядке?
Да – после того, как он позвонил.
– Папа выглядит неплохо. Все готово к выписке в среду.
– Это замечательно. Но на этот раз я имел в виду вас, Гэбриэл.
– Я… я просто устала – весь день удаляла лак с Генриетты, а так ничего нового для доклада. Повреждений пока не видно.