– Антон, что это?
Антон не ответил. Я раздвинула ноги пошире, пытаясь почувствовать вошедший в меня член. Но член как-то обмяк и потерял упругость. Через несколько секунд я вообще перестала его ощущать.
– Антон, что с тобой? Тебе плохо? – встревожилась я. – Тебе перехотелось?
Антон по-прежнему молчал. Я сдвинула Антона и перевернулась на спину. То, что я увидела, повергло меня в шок. В затылке моего любимого виднелась маленькая, ровная дырочка, словно ее очертания нарисовали карандашом и помазали густой алой краской. Вскрикнув, я перевернула Антона на спину и заглянула ему в глаза. Они были пусты… Странно, но в человеке может молчать не только его голос, но и его глаза. Глаза могут говорить о многом… Они могут любить, смеяться, ненавидеть и заблуждаться… А еще они могут молчать… Именно такие молчаливые глаза были у Антона. В них была бездонная пустота. И все же в них оставалась любовь… Любовь, о которой столько пишут и столько говорят… Настоящая, живая, ни с чем не сравнимая… Я понимала, что он мертв, но не хотела в это верить, хотя и осознавала, что кто-то выстрелил ему в затылок. Меня переполняло только одно чувство – Я ПОТЕРЯЛА ЛЮБОВЬ…
В этой жизни можно потерять многое: здоровье, карьеру, славу, деньги, дружбу… Это тяжело, но все это можно пережить и приспособиться к тем обстоятельствам, с которыми приходится сталкиваться. Но как страшно потерять ЛЮБОВЬ… Боже, как это страшно…
Антон слегка улыбался… Улыбался наивной улыбкой, которая говорила о том, что еще недавно он был на верху блаженства.
– Родной, не умирай, пожалуйста, – тихо говорила я. – Слышишь, не умирай. Знаешь, после своего замужества я была уверена, что брак не про меня. Мой бывший муж всегда говорил, что терпеть не может замужних женщин, потому что они только и мечтают, как бы потрахаться на стороне. Меня это приводило в ярость. А когда я увидела тебя, я сразу захотела замуж. Я бы родила тебе прелестного сына, а может, двоих или троих… Или лучше девочек. Их можно одевать в нарядные платья и завязывать красивые бантики…
Я подняла голову и увидела человека с маской на лице, как у бойцов СОБРа. Он все время облизывал пересохшие губы, в руках у него был пистолет. Натянув простыню до самого подбородка, я еле слышно спросила:
– Почему вы его убили?
– Одевайся и выходи из дома. Если пикнешь, застрелю хозяев, которые спят в соседней комнате.
Голос был жестоким, грубым, леденящим. Меня бросило в дрожь. Я погладила Антона по окровавленным волосам и поцеловала в губы. Они были не такие, как раньше…. Совсем не такие… Они молчали и не шли мне навстречу… Они были стиснуты и безмолвны… Господи, а ведь еще совсем недавно… У меня закружилась голова и потемнело в глазах.
Может, и правда говорят, что каждая сказка имеет конец? Я еще раз посмотрела на Антона и подумала, что такой любви в моей жизни больше не будет. Я понимала, мне будет душно, неуютно, холодно и страшно… И мне придется научиться с этим жить.
– Если ты сейчас не сделаешь то, что я тебе сказал, выстрелю тебе в затылок, – услышала я.
Нервы не выдержали. Я скинула с себя простыню, обнажив свое тело.
– Что же ты сделал?! Сука! – закричала я и стала раскачиваться, как душевнобольная, тихо постанывая.
Через минуту приступ закончился, но я плохо сознавала, что со мной происходит. Нечаянно я несколько раз ударилась головой о стену. Я громко кричала, свивалась жгутом, меня охватила ненависть к миру за потерянную любовь. Мне хотелось только одного – поднять Антона. О, как я этого хотела. Я должна помочь ему. Я погладила его по холодному лбу. Мне показалось, что Антон до сих пор находится под влиянием моей ласки, но просто крепко уснул. Я была готова перенести тысячу его капризов, любое проявление его безграничного и безмерного эгоизма, только бы он был жив, только бы он был рядом со мной….
Я потянулись губами к его холодным рукам, и в этот момент вновь раздался глухой щелчок. Я вскинула голову и увидела лежащую на полу бабульку. Она была в теплой ночной сорочке, сквозь которую сочилась алая кровь. Бабулька была мертва.
– Одевайся и иди к выходу, – приказал мужчина, – иначе я застрелю всех в этом доме.
Поняв, наконец, что от меня зависит жизнь и смерть ни в чем не повинных людей, я принялась судорожно одеваться. Натянув на голову парик, я затравленно посмотрела на стоявшего передо мной человека.
– Давно бы так, – сухо сказал он. – Если бы ты все понимала с полуслова, не пришлось бы убивать бабку.
Я даже не помню, как этому психу удалось оттащить меня от Антона. Я очнулась в машине и увидела, что мои руки связаны прочной веревкой. Я не имела представления, куда меня везут и что ожидает меня. Сидящий за рулем человек по-прежнему не снимал маску, скрывающую его лицо.
– Куда мы едем? – с трудом выговорила я.
Человек в маске не ответил.
– Я спрашиваю, куда вы меня везете?
Ответа не последовало. Машина подъехала к заброшенному дому над обрывом и резко остановилась. Я почувствовала, как у меня перехватило дыхание. Человек в маске вышел из машины и, открыв мою дверь, встал прямо передо мной.
– Чего вы хотите? – снова спросила я дрожащим голосом.
Незнакомец, уже в который раз, проигнорировал мой вопрос. Он сунул руку в расстегнутые брюки и стал медленно себя поглаживать. Я онемела.
– Выходи из машины, – скомандовал он.
Я вышла из салона. Пахло сыростью, громко кричали лягушки. Незнакомец по-прежнему не вынимал руку из штанов, в другой он держал пистолет.
– Вставай на колени и соси, – скомандовал этот сумасшедший.
– Что?
– Что слышала. Вставай на колени и соси мой член.
Я покрылась холодным потом. Незнакомец стянул штаны и приспустил трусы. Его большой, стоящий член вызывал ужас.
– Зачем? – тупо спросила я.
– Ты не знаешь, зачем сосут член?
– Знаю…
– Тогда соси и не задавай лишних вопросов.
Мне хотелось одного – умереть. Человек в маске придвинулся ко мне и, разорвав кофту, вцепился в мои соски. Он ущипнул их с такой силой, что мне показалось, он просто их оторвет. Я попыталась оттолкнуть это чудовище.
– Сука, перед тем как умереть, ты доставишь мне удовольствие, – злобно прошипел насильник и укусил мой сосок.
Я закричала от боли и попыталась вырваться, но этот нелюдь был очень силен.
– Заткнись, шлюха, а то будет еще больнее…
Когда насильник повалил меня на землю, я продолжала бороться. Он пытался раздвинуть коленями мои ноги, и вскоре ему это удалось. Я вцепилась в его лицо и, разорвав маску, впилась своими длинными наращенными ногтями в глаза. Он завопил и выронил пистолет. Я подняла его и нажала на курок. Незнакомец упал рядом со мной. Меня затрясло. Я убила человека… Но ведь я отомстила за смерть ни в чем не повинного и близкого человека, я убила насильника.
Набравшись мужества, я сорвала с него маску. Раньше я не видела этого человека. Совершенно незнакомое, жесткое лицо… Я не знала, кто он… Возможно, он был отъявленным психом, а возможно, просто бандитом… Взяв за руки, я подтащила тело к обрыву и скинула вниз. Затем вернулась в машину. Включая мотор, я взглянула в небольшое зеркальце и увидела вместо себя затравленную мышь… Потом перевела взгляд на распростершуюся передо мной пропасть и подумала, что это совсем просто… Нужно чуть проехать вперед и нажать на газ… Я не знаю, насколько безболезненна эта смерть, что я почувствую… Страх, боль, а может быть, запоздалое желание жить…
Собрав остатки воли, я поехала в деревню. В доме, где мы ночевали с Антоном, я увидела распластанную на полу бабулю. Антон по-прежнему лежал на кровати, и мне даже показалось, что он живой. Сев рядом, я провела рукой по его волосам и, захлебываясь слезами, прошептала:
– Здравствуй, родной. Я не могла уехать, не увидев тебя еще раз. Ты даже не представляешь, как я без тебя жила… У меня была очень, очень тяжелая семейная жизнь, потом я тяжело болела… Когда я тебя увидела, подумала, что ты чертовски привлекателен. Я уверена, что от тебя без ума не только я, но и другие женщины. За считаные часы ты стал для меня самым родным человеком. Я люблю тебя, и эта любовь переполняет меня. Я счастлива, что встретила такого мужчину, как ты…
Мое тело еще помнило ласки Антона. Мои губы горели от недавних поцелуев. Я взяла любимого за руки и почувствовала чудовищный холод. Не выдержав, я рухнула на неподвижное тело Антона и громко зарыдала.
Глава 12
Дотащив Антона до машины, я положила его на заднее сиденье и поехала в Москву. Я не думала о том, что меня могут остановить гаишники. Я все время оборачивалась, чтобы еще раз посмотреть на Антона. Мне казалось, что он вот-вот проснется и обругает меня за то, что я веду машину на слишком большой скорости. Я улыбнусь и перестану так сильно давить на газ. Я очень его люблю и готова слушаться во всем. За время нашего знакомства я почувствовала себя по-настоящему счастливой и желанной. Мы смогли бы прожить долгую, счастливую семейную жизнь. И я уверена, в наши отношения не мог вмешаться третий.
На въезде в город я остановилась у телефона-автомата. Слава богу, автомат был допотопный и, напоминая о советских временах, работал от монеток. Набрав номер Марата, я дождалась, пока он снял трубку, и глухо сказала:
– Марат, это Вика, Милина подруга. Совсем недавно его убили. Он лежит на заднем сиденье моей машины.
– Ты в своем уме? – всполошился Марат.
– Я говорю правду. Я не знаю, что мне с ним делать. Я ведь даже не знаю, где он живет… Я вообще про него ничего не знаю…
– Где ты находишься?
– При въезде в Москву. Ленинградское направление. У меня серебристый "Форд".
– Стой на месте и никуда не двигайся.
Повесив трубку, я хотела было позвонить домой, но передумала. Еще слишком рано для того, чтобы будить родителей, если, конечно, они спят. Сейчас я навсегда распрощаюсь с Антоном, потом поеду домой и снова начну поиски сына. Правда, я уже сомневаюсь в том, что вообще смогу что-либо сделать в жизни.
В работавшей круглосуточно палатке я купила дагестанский коньяк и небольшую шоколадку. Я никогда не любила коньяк, а уж тем более самопальный, но в этот раз я пила его, словно бальзам, который хоть как-то успокаивал мои нервы. Я сидела на заднем сиденье. Голова Антона лежала на моих коленях и была очень тяжелой.
– Вот и все, Антоша. Вот и все, – прохрипела я. – Сейчас тебя заберут, и я больше никогда тебя не увижу… Никогда… Знаешь, как это страшно, сначала полюбить человека, а потом никогда его не видеть…
Я не помню, сколько я просидела в машине. Но бутылка коньяка опустела, а от шоколадки остался один маленький кусочек… Наконец рядом со мной остановился огромный джип и помигал мне фарами. Я осторожно положила голову Антона на сиденье и, пошатываясь, вышла из машины. Прямо передо мной предстали двое мужчин устрашающей внешности.
– Где Антон? – спросил тот, который был размерами побольше.
– В машине… А где Марат?
– Марат прислал нас. Он занят.
Я развела руками и произнесла пьяно:
– Конечно. Марат всегда занят. Он трахает какую-нибудь шлюху?
– Марат занят, – отрезал тот же мордоворот.
– Оно и понятно. Ему наплевать, что одна телохранительница, которая честно отработала на него несколько лет, пропала без вести, а другого просто убили. Его интересует только собственная жизнь…
Мужчины перенесли тело Антона к себе в джип. Я не хотела его терять даже мертвого, мне хотелось упасть на землю и забиться в истерике. Я задыхалась. От меня забирали любовь. Я оставалась один на один с обстоятельствами, которые обрушились на меня.
– Куда вы его повезете?
– Тебе какая разница? Похоронят по-человечески, не переживай.
– Мне очень большая разница. Антон был для меня близким человеком.
– Да ты знала его всего сутки!
– Я хочу знать, где его похоронят, – не сдавалась я.
– А Марат хотел бы знать, как он погиб. Марат ждет тебя сегодня в "Балчуге" в обеденное время.
– Если бы он хотел знать, приехал бы сюда сам.
– Да ты, в натуре, пьяная, – удивился один из халдеев, как называл своих служащих Марат. – Ты где так нажралась?
– Я не нажралась, а напилась. Это совсем разные вещи.
– А кто тебя так разукрасил?
– Тот, кто убил Антона, – произнесла я безжизненно и поплелась к чужому "Форду". Стало светать, а это значило, что я должна вернуться домой как можно быстрее. Я была пьяна, но вела машину аккуратнее, чем обычно. Я думала о том, что по-прежнему люблю Антона, люблю до безумия, но как-то по-другому, совсем иначе. Он превратился для меня в бога, моего бога, потому что общего бога не бывает. У каждого человека должен быть свой бог. Теперь Антон высоко на небе и думает обо мне, иначе просто не может быть, потому что нас слишком многое связывало. Слишком многое… Только бы он попал в рай и познал его радости… Антон мертв, но его душа будет витать сорок дней и только на сороковой день уйдет в мир иной. Раньше у меня просто не было жизни. Жизнь началась только тогда, когда я узнала Антона. Пройдет время, и мы обязательно встретимся. Я не знаю, когда это будет, но я в этом уверена. Я всегда добиваюсь намеченной цели. Я найду его, где бы он ни был. В преисподней или на небе, в раю или в аду.
Мне хотелось положить голову Антону на грудь, разрыдаться и слиться с ним, превратившись в одно неразделимое создание природы.
К дому родителей я подъехала около девяти утра. Грело ласковое солнышко, словно ничего не было, а эта ночь была такой же спокойной, как и все остальные. Сейчас свершится то, чего я боюсь больше всего. Или мой ребенок дома в целости и сохранности, или я уже никогда ничего о нем не услышу… Оттягивая решающий миг, я заглянула в чужой бардачок и среди вороха совершенно бестолковых бумаг нащупала проявленную пленку. Развернув ее, я постаралась разглядеть, что на ней изображено, но негативы были темными и неотчетливыми.
Это может мне пригодиться, пронеслось у меня в голове. Необходимо срочно напечатать фотографии. Быть может, я смогу хоть что-нибудь узнать об изверге, который убил Антона. Сунув пленку в сумочку, я закрыла бардачок и вышла из машины. Каждый шаг, приближающий меня к квартире родителей, давался мне с огромным трудом. В моем воображении рисовались самые ужасные картины. Я надавила на кнопку звонка и принялась ждать. Дверь распахнулась, и на пороге появилась мать, она выглядела значительно лучше и казалась намного спокойнее, чем прежде. Увидев, что я избита, она вскрикнула:
– Вика, доченька, что с тобой?
Не говоря ни слова, я отодвинула ее и вбежала в квартиру. В гостиной, на большом цветастом диване лежал сын и сладко посапывал. Я не верила своим глазам.
– Господи, неужели он дома?
– Час назад пришел…
– Как это – пришел?
– Позвонил в дверь. Я открыла, смотрю, Сашенька стоит.
– Что он сказал?
– Сказал, что ничего не видел. Ему завязали глаза, посадили в машину и привезли ко мне.
– А где его держали?
– Он и сам толком не знает. В каком-то сыром подвале.
Мама не удержалась и, бросившись ко мне на шею, громко заплакала.
– Самое страшное уже позади… Жив твой сыночек, жив…
Я обняла ее и тоже заревела. Вдоволь наплакавшись, мы пошли на кухню.
– Если бы ты только знала, как я хочу кофе, – вздохнула я, усаживаясь на стул.
Мама быстро приготовила ароматный кофе. Я сделала глоток и решительно сказала:
– Надо бы разбудить Сашу.
– Зачем? – перепугалась мать.
– Я хотела бы узнать поподробнее, что с ним произошло и где он был.
– Не трогай ребенка, пусть спит. Он и так столько натерпелся. Сказал, что целую ночь не спал. В подвале, где его держали, даже матраца не было. Он, бедненький, целую ночь на корточках просидел. Ребенок сам ничего не понял. В дверь позвонили, он и открыл. Никогда раньше чужим не открывал… Чего это на него нашло, непонятно…
– Вот это и надо выяснить!
– Выясним, только пусть сначала выспится. Сказал, что ему сунули под нос какой-то платок, и он сразу потерял сознание. Очнулся в сыром подвале. А потом завязали глаза и привезли обратно:
– Его не били?
– Нет.
– Ему не причинили ничего плохого?
– Все в порядке.
Мама села напротив меня и вгляделась в мое лицо:
– Доченька, ты пила?
– Пила.
– Много?
– Очень.
– А кто тебя так избил?
– Расскажу как-нибудь в другой раз. Я бы поспала пару часов…
Мама уложила меня в спальне и укрыла теплым пледом.
– Только разбуди меня через два часа. У меня неотложные дела, – засыпая, прошептала я.
Мне приснился Антон. Говорят, что покойники снятся к плохому, но этот сон был одним из самых приятных в моей жизни. Мы сидели в хорошо обставленной гостиной и пили сухое красное вино… Антон поглаживал мою спину, и я чувствовала, как по ней разливается приятное возбуждающее тепло… Играла легкая джазовая музыка, она завораживала и уносила куда-то вдаль. Поцеловав меня в шею, Антон наклонился и запустил руку под пышное платье. То ли к моему великому стыду, то ли к моему удивлению, на мне не было трусиков. Его длинные пальцы обожгли мою плоть, словно раскаленные клещи. Я не чувствовала стыда, не думала о том, что за соседними столиками сидят люди… Я бесстыдно раскинула ноги… Это были незабываемые ощущения. На минуту я почувствовала себя птицей, парящей над бездонной пропастью. Это была сладостная, ни с чем не сравнимая пытка…
Я проснулась с блаженной улыбкой. Мама сидела рядом и гладила меня по голове.
– Тебе снилось что-то хорошее? – ласково спросила она.
– Да, – я опустила глаза и покраснела, словно мама могла догадаться о том, что мне приснилось. – Сколько я проспала?
– Около трех часов. Может, еще поспишь?
– Нет, меня ждут дела.
– Куда же ты с таким лицом?
– Намажусь тональным кремом.
Воспоминания о том прекрасном сне никак не хотели меня отпускать, и я вновь закрыла глаза, но, услышав, что кто-то гремит на кухне посудой, моментально вскочила.
– Что, Сашенька проснулся?
– Нет. Андрей заехал кофе попить.
– Какой еще Андрей?
– Ну, твой муж…
– Бывший муж.
– Хорошо, твой бывший муж.
– Зачем ты его пустила?
– Но ведь он не чужой. Тоже переживает… Отец все-таки…
– Нам такой отец и даром не нужен!
Я решительно направилась на кухню. За столом сидел Челноков и пил кофе.
– Приятного аппетита. Смотри не подавись, – язвительно сказала я.
Челноков оглядел меня с ног до головы и, остановив взгляд на моем избитом лице, громко присвистнул.
– Еще никто не подавился кофе.
– Тогда смотри не поперхнись.
– Не поперхнусь, не переживай.
– А я вообще за тебя не переживаю! – вспылила я. – Я уже свое отпереживала. Пусть за тебя твои бабы переживают. Какого черта приперся?
– Я не к тебе.
– Ты пришел в дом моих родителей. Жалеешь, наверное, что не можешь у них полквартиры вынести?
– Я пришел посмотреть на своего сына.
– Хорошо наблюдать за происходящими событиями со стороны.
– Я был готов не только наблюдать. Я хотел вместе с тобой ехать его выкупать, но ты не взяла меня с собой. Посчитала, что первый встречный справится с этим гораздо лучше.
– Не смей говорить так про человека, которого я любила!