– Нет, – снова послышался ее голос. – Одна неделя. Максимум. Я люблю Мэдока, но дело касается твоей семьи, и им нужен ты. Тебе не отвертеться. У меня уже есть два тинэйджера. Знаешь, что они делают, когда я пытаюсь назначить комендантский час? Смеются надо мной.
Я разрывался между желанием улыбнуться и раздраженно сжать кулаки.
– Я здесь, – продолжила Кэтрин. – Я хочу помочь, но он нуждается в тебе!
Ее шепот был бесполезен. Моим отцом невозможно помыкать, не повышая при этом голоса.
Глянув на Джекса, заметил, что он поставил игру на паузу и наблюдал за мной, приподняв бровь.
Покачав головой, Джекс шутливо произнес:
– В жизни не соблюдал комендантский час. Хотя ее попытки весьма трогательны. Я люблю эту женщину.
Джекс – сводный брат Джареда. У них один отец, но разные матери. Большую часть жизни он провел со своим папашей-садистом, который сейчас сидел в тюрьме, или в приемных семьях. Прошлой осенью мой папа помог Кэтрин забрать Джекса к себе. Все хотели, чтобы братья воссоединились.
Особенно сами братья.
Мы с Джаредом дружили с девятого класса, но теперь, когда он нашел родственную душу и любовь всей своей жизни, я виделся с ним не так часто, как прежде. Поэтому сблизился с Джексом.
– Пошли. – Я дернул подбородком. – Прихвачу бутылку из комнаты Джареда, и валим отсюда.
***
– Покажи мне ваши самые большие шары, – распорядился я, максимально понизив голос и прищурившись. Затем пришлось сжать зубы, чтобы не рассмеяться.
Тэйт выпрямилась, медленно обернулась, глядя на меня исподлобья. Помню, мама смотрела на меня так же, когда я в детстве написал в бассейн.
– Ого, ничего более остроумного в жизни не слышала. – Ее глаза округлились. – Что ж, сэр, у нас есть довольно тяжелые шары, но чтобы с ними управиться, нужно использовать три пальца. Вам хватит ловкости? – произнесла она с таким выражением лица, будто мы обсуждали домашнее задание, но я все равно заметил, как уголки ее рта приподнялись.
– Еще как хватит, – поддразнил я. Внезапно язык показался чересчур большим для моего рта. – Ты умрешь от зависти, когда увидишь, что я могу сделать с этим шаром.
Тэйт закатила глаза, подойдя к прилавку. Она работала в боулинг-аллее с прошлой осени. Найти работу ей пришлось чуть ли не по назначению суда. Ну, не совсем. Назначение суда появилось бы, если бы Джаред выдвинул обвинения. Эта малявка со своими 54 кг веса и 173 см роста разгромила ломом машину бойфренда во время одного из своих знаменитых приступов ярости. Зрелище было довольно ужасное и довольно потрясающее. Видео попало на YouTube, практически породило новое феминистское движение. Люди сделали собственные вариации ролика, добавив музыку. Назвали его "Ну и кто теперь Босс?", так как Джаред водил Мустанг Босс 302.
Хотя причиной всему стало недоразумение, поэтому Тэйт оплатила ремонт. Она повзрослела. Мы с Джаредом повзрослели. И сейчас все крепко дружили.
Разумеется, они спали друг с другом. Мне таких привилегий не досталось.
– Мэдок, ты пил? – Тэйт положила ладони на стойку, глядя на меня, словно мамаша.
– Какой глупый вопрос.
Естественно, я пил. Она как будто первый день меня знает.
Вздернув голову вверх, Тэйт перевела взгляд на игровую зону позади меня. Я побоялся, что ее огромные голубые глаза вывалятся из глазниц, если она выпучит их еще сильнее.
– Ты и Джекса напоил! – с осуждением воскликнула она, явно рассердившись.
Я обернулся посмотреть, что ее так возмутило. Зацепившись ногой за стоявший рядом стул, пошатнулся, но из горла все равно вырвался крик:
– Юхууууууууууууу! – Увидев то, что видела Тэйт, поднял вверх бутылку Джека Дэниелса. Перед одной из дорожек собралась кучка посетителей. Смеясь, они наблюдали за тем как Джекс, разогнавшись, плюхался на живот и катался по гладкому покрытию. – Черт, да!
Кто-то выхватил бутылку их моих пальцев. Повернувшись обратно, обнаружил, что Тэйт спрятала выпивку под стойку. Она хмурилась, злобно поджав губы.
– Куда делся виски?! – спросил я, имитируя капитана Джека Воробья, и постучал кулаком по столешнице.
Тэйт зашагала к выходу, ведущему в игровой зал.
– Тебе крышка, когда я выберусь из-за прилавка, – сообщила она громким шепотом.
– Ты меня любишь. Сама же знаешь! – Я засмеялся и побежал к Джексу, лавируя между лабиринтом столиков и стульев, расставленных вокруг буфета. Пара других парней присоединилась к развлечению на радость толпе. В столь поздний час тут уже не осталось семей, так что веселились все, за исключением нескольких стариканов, которые наверняка большую часть жизни провели в стенаниях по поводу своих пивных животов и того, насколько им повезло избежать женитьбы. Они просто смотрели на нас, качая головами.
'Фэллон здесь. Не приходи домой.'
Я сглотнул, сдерживая виски, грозивший вернуться наружу тем же путем, и запрокинул голову назад.
– Иииихааааа! – заорал, после чего плюхнулся на живот и покатился по игровой дорожке из светлой древесины.
Сердце громыхало, радостное возбуждение зародилось в груди. Черт побери! Эти дорожки такие скользкие. Я просто рассмеялся, не заботясь о том, что Тэйт взбесилась или что кулак Джареда оставит на моем лице фингал за провоцирование беспорядка на рабочем месте его девушки. Меня заботило лишь то, что поможет день простоять, да ночь продержаться.
Я не могу вернуться домой.
Зрители кричали, поощряя меня, некоторые даже подпрыгивали. Я понял это, ощутив вибрацию пола под собой. Когда остановился, мои ноги зависли над соседней дорожкой. Я просто лежал, гадая. Не о Фэллон. И не о том, слишком ли я пьян, чтобы сесть за руль.
В конце концов, озвучил интересовавший меня вопрос:
– Как, черт возьми, мне подниматься?
Тут скользко. Какой сюрприз. Я не смогу подняться, иначе поскользнусь. Дерьмо.
– Мэдок, вставай! – рявкнула Тэйт где-то поблизости.
Мэдок. Вставай. Солнце уже взошло. Тебе пора уходить.
– Мэдок! Вставай! – Снова Тэйт.
Я выпрямился, проворчав:
– Все нормально. Извини, Тэйт. Ты же знаешь, что я тебя люблю, да? – Икнув, сгруппировался и сел. Затем посмотрел вверх, заметив Тэйт, шедшую по разделительной линии между дорожками.
Словно босс.
Она уперла руки в бока, сурово глядя на меня.
– Мэдок. Я здесь работаю.
Я поморщился. Мне не нравилось слышать разочарование в ее тоне. Всегда хотел, чтобы Тэйт меня уважала.
– Извини, малышка. – Попытался подняться, но опять рухнул. Задница отозвалась тупой болью. – Я ведь уже просил прощения, да?
Присев на корточки, она обхватила мою руку обеими ладонями, и потянула меня вверх.
– Что с тобой такое? Ты же пьешь только на вечеринках.
Пошатываясь, опустил одну ногу в желоб, пока Тэйт не притянула меня ближе, чтобы я мог перебраться на разделительную линию.
– Ничего. – Улыбнулся одним углом рта. – Я шучу, Тэйт. Я… – замолчав, взмахнул рукой, – просто… шут… Шучу, – поспешил добавить.
Она продолжала держать меня, однако я почувствовал, как ослабла хватка ее пальцев под коротким рукавом моей футболки.
– Мэдок, ты не шут. – Ее взгляд был все так же серьезен, но немного смягчился.
Ты не знаешь, кто я.
Не отводя от нее глаз, хотел все ей рассказать. Хотел, чтобы моя подруга… хоть кто-нибудь… увидела настоящего меня. Джаред и Джекс – хорошие друзья, но у парней нет желания выслушивать подобную хрень, к тому же мы не такие наблюдательные. Тэйт подозревала что-то неладное, только я не знал, как ей сказать. Просто хотел, чтобы она знала – под всем этим фасадом скрывался не очень хороший парень.
– Я делаю глупости, Тэйт. Только на них и способен. Только в этом хорош. – Протянув руку, медленно заправил несколько прядей, выбившихся из хвостика, ей за ухо и закончил тихо, практически шепотом: – Мой отец знает. Она знает. – Я посмотрел вниз, затем опять ей в лицо. – Ты тоже знаешь, разве не так?
Тэйт не ответила. Просто изучала меня, пока винтики крутились у нее в голове.
Моя ладонь опустилась на ее щеку, и я вспомнил обо всех моментах, когда она напоминала мне о Фэллон. Поглаживая щеку Тэйт большим пальцем, желал, чтобы она на меня накричала. Желал, чтобы она не беспокоилась обо мне. Насколько проще было бы знать, что в моей жизни нет ничего настоящего.
Держа ее милое, ничего не ведающее лицо в руках, склонился ниже, ощутив едва уловимый аромат ее парфюма. Мои губы оказались еще ближе.
– Мэдок? – спросила Тэйт, сконфуженно наблюдая за мной.
Наклонив голову, мягко поцеловал ее в лоб, после чего медленно отстранился.
Она обеспокоенно сдвинула брови.
– Ты в порядке?
Нет.
Ну, иногда.
Ладно, да. Чаще всего, полагаю.
Только не по ночам.
– Вау. – Глубоко вздохнув, улыбнулся. – Надеюсь, ты в курсе, что это ничего не значило, – отшутился я. – В смысле, я тебя люблю. Но не в том плане. Скорее, как сестру. – Не успев закончить предложение, расхохотался, закрыв глаза, согнулся пополам и ухватился за живот.
– Я не улавливаю смысл шутки. – Тэйт нахмурилась.
Звонкий свист пронзил воздух. Мы с ней одновременно подняли головы.
– Какого черта тут происходит? – громкий голос Джареда, в духе большого злобного папочки, разнесся по боулингу, отчего у меня заболели уши.
Разворачиваясь к нему лицом, случайно ступил обратно на дорожку.
– Ох, проклятье! – У меня перехватило дыхание, когда я поскользнулся, по глупости перенеся свой вес на Тэйт. Что для нее оказалось слишком. Мы вместе рухнули на жесткий пол. Я завалился на спину, а она – мне на колени. Моя задница, скорее всего, превратится в сплошной синяк, зато Тэйт повезло. Она приземлилась на меня. Я совсем не возражал.
Только когда перевел глаза на своего друга, который стоял у начала дорожки, сверля нас убийственным взглядом, оттолкнул его девушку от себя с отвращением.
– Чувак, она напоила меня виски и пыталась изнасиловать. – Я указал на Тэйт. – Бутылка под стойкой спрятана. Иди, посмотри!
Зарычав, Тэйт перебралась обратно на разделительную линию. Ее резинка для волос держалась на честном слове.
– Джекс! – заорал Джаред в сторону дорожки справа от меня, где Джекс тоже пытался карабкаться по скользкому покрытию. – И ты. – Он обернулся обратно ко мне. – Сели в мою машину, сейчас же.
– Ооооох, кажется, Джаред хочет тебя отшлепать, – нараспев сообщил Тэйт, которая разгневанно двинулась по разделительной линии к своему бойфренду.
– Заткнись, дурачок, – огрызнулась она.
2
Фэллон
– Это был твой первый поцелуй? – спрашивает он, отстранив голову назад, чтобы посмотреть на меня. Я не поднимаю взгляд, сжимаю кухонную стойку у себя за спиной. Это ощущается неправильно. Он прижимает меня к стойке, я не могу пошевелиться. Больно.
"Просто посмотри на него", – внушаю себе. Подними глаза, идиотка! Скажи, чтоб проваливал. Он эксплуататор. Из-за него ты чувствуешь себя грязной.
– Иди сюда. – Он хватает меня за лицо, отчего я морщусь. – Давай покажу, как лучше использовать язык.
Это ощущается неправильно.
– Фэллон? – тихий, невнятный голос прорвался в мой сон. – Фэллон, ты проснулась?
Послышался стук.
– Я вхожу, – объявила женщина.
Открыв глаза, еще несколько раз моргнула, разгоняя сонный туман в голове. Но пошевелиться все не получалось. Такое ощущение, будто голова была отделена от тела; руки и ноги словно срослись с матрасом, а на спину опустили десятитонный груз. Мозг уже был активен, однако тело до сих пор находилось в глубоком забытьи.
– Фэллон, – снова пропел голос. – Я приготовила яйца пашот. Твои любимые.
Я улыбнулась, поджала пальцы на ногах и сжала кулаки, чтобы вернуть их к жизни.
– С тостом, который можно обмакнуть в желток? – спросила из-под подушки.
– С тостом из белого хлеба, потому что хлеб из нескольких видов зерна для слабаков, – невозмутимо сообщила Эдди.
Я вспомнила, как сказала ей то же самое почти четыре года назад, когда моя мама вышла замуж за Джейсона Карутерса, и мы переехали сюда.
Со смехом скинув с себя одеяло, села.
– Я скучала по тебе, подружка. Ты одна из немногих в этом мире, кого мне не хочется прирезать.
Эдди – домработница, хотя от нее я получила больше заботы, чем от собственной матери. К ней у меня претензий не накопилось, а это большая редкость.
Она вошла в комнату, осторожно неся поднос, полный вкусностей, которых я так давно не ела: яйца пашот, круассаны, свежевыжатый апельсиновый сок, фруктовый салат из клубники и черники, заправленный йогуртом. И настоящее сливочное масло!
Ладно… я его еще не попробовала. Но, зная Эдди, оно точно настоящее.
Как только поднос оказался передо мной, я заправила волосы за уши и подхватила свои очки с прикроватной тумбочки.
– Мне казалось, ты говорила, что слишком крута для хипстерских очков, – напомнила она.
Я обмакнула кусочек хлеба в яйцо.
– Как выяснилось, в прошлом у меня было немало убеждений. А вся эта хрень меняется, Эдди. – Радостно ухмыльнувшись, положила тост в рот. Когда теплый солоноватый желток, сдобренный маслом, коснулся языка, у меня слюнки потекли. – Очевидно, твои кулинарные навыки не в счет! Черт, девочка моя. Я скучала по такой еде.
Эдди далеко не девочка внешне, а особенно по складу характера. Она не только проявила себя как ценная домработница, но и доказала, что именно такая хозяйка особняка нужна мистеру Карутерсу. Эдди следила за всем так, как не умела моя мать. Разумеется, она не спала с мистером Карутерсом, будучи лет на двадцать его старше. Но… Эдди все держала под контролем. Дом, сад, социальный календарь своего шефа. Предугадывала его нужды. Она – единственная, кого мистер Карутерс никогда не уволит. Серьезно. Эдди может назвать его конченным идиотом, на что он лишь закатит глаза. Она сделала себя незаменимой, вследствие чего получила право диктовать условия в этом доме.
Помимо прочего, она заботилась о Мэдоке. И именно поэтому была мне нужна.
– А я скучала по тебе, – ответила Эдди, поднимая с пола мою одежду.
Отрезав кусочек яйца, положила его на тост.
– Брось. Не надо. Я уже взрослая женщина. Я в состоянии за собой прибрать.
Пусть я не оплачивала счета, но, по сути, жила самостоятельно на протяжении двух лет. Мать сдала меня в школу-пансион, а папа не являлся сторонником тотальной опеки. Заболев, я тащила свою задницу к доктору. Если мне была нужна новая одежда – покупала. Когда скапливалась стирка – делала уроки в прачечной. Никто не указывал мне какие фильмы смотреть, как часто есть овощи, когда стричь волосы. Я сама все решала.
– Ты женщина. Очень красивая, к тому же. – Она улыбнулась, отчего у меня в груди стало теплее. – Добавилось несколько новых татуировок, но ты избавилась от пирсингов, как погляжу. Мне нравились те, что ты носила на губе и в перегородке.
– Ага, зато руководству моей школы не нравились. Надо знать, когда идти ва-банк, а когда пасовать.
Я бы не сказала, что проходила через определенную фазу в тот период, однако явно пристрастилась к различным формам самовыражения. У меня были маленькие кольца в носовой перегородке и на губе сбоку, штанга в языке. Их пришлось снять. Школа Святого Иосифа, где я училась, запрещала "неортодоксальный" пирсинг; максимум, что дозволялось – по две серьги в ухо. Я носила пять в левом, хотя это был один индастриал с двумя проколами; и шесть в правом ухе – одна в козелке, две в мочке, три в завитке. Эти украшения руководство тоже повелело снять.
Только когда мама не ответила на звонок, чтобы разобраться с жалобами, я наконец-то послала их подальше. Затем они позвонили папе. Он пожертвовал приличную сумму… и тоже послал их подальше.
– Вы с Мэдоком так повзрослели… – Эдди умолкла, не договорив.
Я перестала жевать.
– Извини, – добавила она, отвернувшись от меня.
Мое сердце колотилось так, что его бы пришлось удерживать силой, попади оно кому-нибудь в руки. Проглотив еду, вставшую тяжелым комом в горле, глубоко вздохнула.
– Почему ты извиняешься? – спросила, пожав плечами.
Я знала, почему.
Эдди знала, почему.
Мы с Мэдоком жили тут не одни, в конце концов. Все знали о том, что между нами произошло.
– Тебе не о чем беспокоиться, – заверила она, присев на край кровати. – Как я вчера и сказала. Его тут нет, и он не вернется, пока ты не уедешь.
Нет.
– Думаешь, у меня проблемы с Мэдоком, Эдди? – Я усмехнулась. – Между нами все нормально. Со мной все нормально. Наше идиотское соперничество зашло слишком далеко, но мы были детьми. Я хочу все оставить в прошлом. – Расслабив плечи, старалась сохранить непринужденный тон. Ничто в языке тела не выдаст меня.
– Ну, Джейсон считает, это небезопасно. Хотя он передал, что ты можешь оставаться тут столько, сколько захочешь. Мэдок не вернется.
Вот поэтому мне нужна Эдди. Я могла уговорить ее вернуть Мэдока домой. Главное не переусердствовать.
– Я приехала всего на неделю. – Сделав глоток сока, поставила стакан обратно на поднос. – Осенью у меня начнутся занятия в Северо-Западном университете, но остаток лета я проведу в городе с папой. Просто хотела заглянуть в гости перед началом следующей фазы.
Она посмотрела на меня так, как матери смотрят на дочерей по ТВ. После подобного взгляда сразу чувствуешь – тебе еще многому предстоит научиться, потому что "милочка, ты еще ребенок, а я умнее".
– Ты хотела встретиться с ним. – Эдди кивнула, сосредоточив взгляд своих голубых глаз на мне. – Чтобы расставить точки над i.
Расставить точки? Нет. Встретиться с ним? Да.
– Все в норме. – Я отодвинула поднос и встала с кровати. – Я на пробежку. Ту тропинку вокруг карьера до сих пор не закрыли?
– Нет, насколько мне известно.
Подойдя к шкафу, достала свою сумку, которую бросила туда вчера после приезда.
– Фэллон? Ты всегда спишь в одном нижнем белье и слишком коротких футболках, не прикрывающих задницу? – спросила она, чуть ли не смеясь.
– Да, а что?
На несколько секунд повисла тишина, пока я доставала вещи.
– Значит все-таки к лучшему, что Мэдока здесь нет, – иронично пробормотала Эдди, после чего оставила меня одну.
Одевшись, окинула взглядом свою комнату при свете дня. Моя старая комната с новым декором.
Прошлым вечером, когда Эдди проводила меня сюда, я обнаружила, что обстановка со времени моего отъезда очень изменилась. Скейтерские постеры исчезли со стен, мебель заменили, красные стены перекрасили в кремовый цвет.
Кремовый? Ага, буэ.
Одна из стен была обклеена стикерами для бамперов. Сейчас их место занимали обезличенные, массового производства фотографии Эйфелевой башни и французских улиц с брусчаткой.
Постельное белье – светло-розовое, шкафы и кровать – белые.