Он одним пальцем приподнял ей голову и всмотрелся в лицо. Несмотря на полумрак, он полностью смог насладиться изумлением, отразившимся в ее взгляде.
- Не совсем так, - поправил он ее. - Ты теперь моя Мэдлин.
"Моя". Как глупо давать такое обещание, ведь он впервые увидел ее только этим утром. И тем не менее это была правда. С этой секунды она была всегда и навечно его.
Как это часто бывает с людьми, у которых все есть, столкнувшись с недостижимым, Эйдан де Куинси потерял голову.
Он не мог ею насытиться. Он не мог прожить и дня, не заключив ее в свои объятия. Такая страсть, такая жажда должны были бы его испугать - однако он мог только желать о большем.
Ведь, несмотря на ее искренние улыбки и вздохи наслаждения, в его Мэдлин было нечто такое, что оставалось для него недоступным. Он обнимал ее целую ночь напролет - и все-таки чувствовал, что по-настоящему она ему не принадлежит.
Если он пытался с ней сблизиться, это заставляло ее только сильнее отстраняться. Испуганный ее упрямой холодностью, он в один прекрасный день сделал ей предложение - вырвал сердце у себя из груди и подал его ей к чаю на тарелочке: предложил ей все, что у него было, и все, что будет в будущем, лишь бы она навсегда стала его.
- Прошу тебя, будь моей женой!
Стоило только этим словам сорваться с его уст, как он почувствовал, что она пытается отнять у него свои руки. Он инстинктивно чуть сжал свои пальцы, а она с тихим вскриком вырвалась и отстранилась.
Столь явное, убийственное неприятие заставило его заледенеть. Мэдлин на минуту отвернулась от него, крепко обхватив себя руками. А потом выпрямилась, тыльной стороной ладони отвела прядь волос, упавшую ей на щеку, и с улыбкой повернулась к нему.
Это была фальшивая, неискренняя улыбка. Ему не удалось разгадать ее истинный смысл. Ужасаясь, что его теплая, чудесная Мэдлин так мгновенно изменилась, он попытался уговорить ее изменить решение.
Но надтреснутый искусственный смех любимой показался ему похожим на звук бьющегося стекла.
- Не нужно быть таким серьезным, дорогой, - сказала она ему, вскидывая голову. - Мы ведь просто мило, позабавились. Совершенно не нужно все портить этим нелепым разговором о браке!
Нелепым! Это слово, ее смех, яркие пятна румянца, внезапно выступившие на ее бледных щеках… Все это навсегда запечатлелось его памяти и сердце. Она посчитала его страсть нелепой!
Ему следовало уйти. Просто-напросто собрать лохмотья своего разорванного достоинства и удалиться.
Вместо этого он начал умолять ее сдавленным, жалким голосом. Когда он увидел, что это нисколько ее не тронуло, он вытащил из кармана рубиновое кольцо, своей бабки и встал перед ней на одно колено.
- Моя дорогая, моя любимая! Пожалуйста, будь моей!
Но эти мольбы еще не успели смолкнуть, как он понял, что все напрасно. Выражение ужаса и страха, которое появилось в ее взгляде, его быстро отрезвило.
Он не помнил, как поднялся с пола. Мучительная боль, сдавившая ему грудь, замедляла его движения, словно он преодолевал сопротивление толщи воды. Он обнаружил, что стоит в прихожей и держит в руках шляпу - и только в этот момент смог наконец набрать достаточно воздуха, чтобы прийти в себя.
Он устремил на нее холодный взгляд. Мэдлин стояла в дверях крошечной гостиной, в которой они провели так много счастливых часов.
- В таком случае, мадам, с меня достаточно милых забав. Прощайте.
Глава 1
Чуть больше трех лет и девяти месяцев спустя…
Джентльменам не положено глазеть наледи, но Эйдан невольно уставился на особу, обосновавшуюся на верхней ступеньке его лондонского клуба и беспокойно ерзавшую попой на холодном камне.
Она выглядела очень хорошенькой и очень чистенькой, если не считать одного пятна городской сажи на милом носике. Против чего никаких возражений у него не было. Нет. Проблема - если она и существовала - заключалась в возрасте этой леди.
Судя по виду, ей трудно было дать больше трех лет.
Довольно неожиданная картина: малютка, такая хрупкая на фоне внушительного георгианского фасада клуба "Браунс". Казалось, что даже закрытые ставнями окна смотрели на нее с суровым осуждением, а громадный портик как будто готовился ее проглотить.
Однако этот клуб был не таким устрашающим, как те, что носили имена Брука и Будла - строгие неоклассические здания с колоннами в древнегреческом стиле, располагавшиеся в более престижной части Сент-Джеймс-стрит. Нет, клуб "Браунс" был похож на старого дядюшку: толстого, квадратного и слишком приверженного винопитию, чтобы внушать настоящий трепет. "Браунс" задержался среди лавок, Продававших дорогой табак и прекрасное спиртное, словно не желая поменять близость к этим радостям жизни на более престижный адрес.
Изящный полукруг ступеней, ведущих к дверям клуба, был мраморным, и хотя подошвы многих поколений "знаменитых джентльменов" истерли камень до благородной усталости, Эйдан был готов поставить все свое великолепное поместье Бланкеншип на то, что их еще никогда не использовали в качестве скамейки для очень маленькой женщины.
Как правило, Эйдан избегал всех представительниц прекрасного пола. Поскольку на следующей неделе должны были начаться заседания парламента, он с чувством глубокого облегчения оставил свою матушку в величественном одиночестве поместья Бланкеншип. Обычно при должном старании ему удавалось отговариваться ссылками на возложенные обязанности в течение большей части года. Он объезжал свои поместья и выполнял общественный долг в палате лордов. И при этом тщательно избегал всяческих балов и приемов, поскольку леди Бланкеншип истолковала бы его появление там как готовность выбирать невесту. А этого ему хотелось бы меньше всего.
Тем не менее даже многодневный прием в загородном поместье, полном приставучих девиц на выданье и их маменек, нацеленных на определенный результат, был бы предпочтительнее бесконечных недель холодных, равнодушных разговоров с женщиной, которая его родила, но с которой в детстве он виделся не больше получаса в день.
К несчастью, его матушка пообещала предоставить лондонский особняк кузенам Эйдана Бридлавам (которых его друг Джек когда-то прозвал Любобредами), чтобы те могли ввести в свет старшую девицу из их многочисленного потомства.
Мысль о такой шумной компании была почти столь же невыносимой, как и перспектива провести хотя бы еще один тоскливый день с леди Бланкеншип. Чтобы сохранить свой разум в целости на время парламентской сессии, Эйдан поселился у себя в клубе - превосходном клубе "Браунс", этом бастионе мужского одиночества, не допускавшем в свои стены женщин.
И вот он стоял и смотрел на то, чего тут присутствовать не должно было. Эйдан никогда не относился к тем людям, которые готовы вмешиваться в чужие дела - даже если макушка этого чужого была чуть выше его колена. В конце концов, детьми положено было заниматься женщинам, а поскольку он не желал осложнять свою жизнь, связавшись с одной из них, то эта миниатюрная и опрятная девушка не могла иметь к нему никакого отношения.
Тем не менее он остановился на середине лестницы и задержался, глядя на крохотное существо, которое оказалось теперь на уровне его лица. Малышка спокойно смотрела на него большими ярко-голубыми глазами. И сидела очень прямо на набитой чем-то сумке, сложив пухлые ручонки на коленях и ровно сдвинув ступни ног. Ее густые темно-каштановые локоны были стянуты голубой лентой, чуть истрепавшейся на концах. Ее личико выглядело круглым и розовым, а его черты по-детски неясными (а ведь у него не было привычки внимательно рассматривать детей).
Он мог бы спокойно пройти мимо девочки, потому что ее крошечная фигурка не перегораживала проход, однако он обнаружил, что не в состоянии ее игнорировать. Он осмотрелся, но не заметил поблизости какой-нибудь персоны, подходившей на роль матери. Вечер только начинался, и лондонские джентльмены еще не потянулись в свои клубы, а леди… ну те, на Сент-Джеймс-стрит, появлялись крайне редко.
Делать было нечего. Ему придется предложить помощь даме. Какая досада! Он так усердно пытался избегать подобных ситуаций: дни его рыцарственных подвигов давно миновали.
Он кашлянул. Как положено обращаться к такой Херсоне?
- Э… послушай, дитя! - Это прозвучало в его устах весьма непривычно. - Где твоя мама?
Взгляд ее васильковых глаз остался все таким же прямым и спокойным.
- Не знаю.
Она говорила достаточно внятно: ее высокий голосок легко различался в цокоте копыт и стуке колес по булыжной мостовой позади него. Сент-Джеймс-стрит была улицей оживленной, даже этот менее фешенебельный ее край.
- Ты потеряла маму?
Она на секунду задумалась, чуть наклонив голову к плечу.
- У меня ее просто нет. Только няня Прюит.
- Она потеряла тебя в толпе?
Крошка решительно покачала головой:
- Нет. Она меня не теряла. Я всю дорогу держала ее за руку.
Эйдан постарался не выказать досады.
- И куда же вы направлялись?
Она снова нахмурила бровки - на этот раз так, словно хотела показать, что дядя не слишком сообразителен.
- Сюда.
- Сюда? К клубу знаменитых джентльменов "Браунс"?
Полное название этого заведения вызвало у нее некоторую растерянность.
- Там мой папа. - Она указала себе за спину на когда-то величественный, а теперь чуть старомодный парадный вход в клуб "Браунс". - Он заберет меня домой и подарит мне котенка. - Она уткнулась подбородком в сжатые ручонки. - Белого котенка, - сообщила она ему доверительным тоном.
- А! - Превосходно. Никакого спасения не требуется. Если ее отец - слуга в клубе, то он, конечно же, не может взять ребенка с собой на работу. Ей тут, похоже, никакая опасность не угрожает: пусть терпеливо ждет отца. День солнечный, и тут, надо думать, лучше, чем в переулке, куда выходит черный ход.
- Тогда я с вами попрощаюсь, мисс.
По привычке он поклонился, приподнимая шляпу, а потом опомнился и поспешно выпрямился. Кланяться ребенку! Он действительно совершенно не представляет себе, как надо обращаться с детьми.
Однако она весело засмеялась, заставив его невольно улыбнуться.
- Ты - смешной дядя, - заявила она.
Он хмыкнул:
- Ты первая и единственная об этом мне прямо сказала.
Ну, на самом деле в прошлом над ним смеялась еще одна особа, но ее давно нет. Теперь весь свет обращается с ним отстраненно-уважительно - именно так, как он предпочитает, и тем не менее он до сих пор вспоминает тот радостный смех - веселый и теплый. Она находила его таким забавным - как правило, в те моменты, когда он вовсе не пытался шутить. Ирония судьбы!
Давние мысли, давняя боль. Это не имеет никакого отношения к настоящему. Совершенно никакого.
- Право же, Бланкеншип, имей совесть и не загораживай проход своим величественным видом!
Насмешливый голос был очень знакомым - и прозвучал в высшей степени некстати.
Колин. Черт бы его побрал!
Сэр Колин Ламберт - высокий, подтянутый и настолько же светловолосый, насколько сам Эйдан темноволосый - был досадной помехой в его размеренной жизни. К сожалению, Колин служил довеском к лучшему другу Эйдана, Джеку. Со школьных лет он поставил себе целью как можно чаще дразнить Эйдана.
Едва справившись с желанием поморщиться, он повернулся к Колину:
- Я пытаюсь оценить деликатную ситуацию.
- Ты? Это все равно что попросить кузнеца вытащить занозу!
Колин уперся коленом в ступеньку, чтобы оказаться на одном уровне с малышкой.
"Он прав, - подумал Эйдан, - так легче общаться с крохой!" Он был одновременно рад тому, что Колин, похоже, знает, что делать с этим созданием, и досадовал на то, что у того все, похоже, получается лучше, чем у него самого.
- Спроси у нее, кто ее отец, - подсказал Эйдан.
Малышка посмотрела на него, чуть вскинув голову и нахмурив бровки, явно говоря без слов: "Я хорошо слышу, дядя!"
Это было так знакомо…
Колин заговорщически подмигнул девочке.
- Они желают узнать, кто твой папа, душенька. Но может быть, ты сначала скажешь мне, как тебя зовут?
Она улыбнулась Колину, и на ее щеках появились милые ямочки.
- Мелоди.
Какая кокетка! Сам не понимая, почему он это делает, Эйдан встал на колени рядом с Колином:
- А как твоя фамилия?
Мелоди наморщил а лоб:
- Меня зовут Мелоди.
- Да, но какое имя идет после "Мелоди"?
Колин пихнул его в бок локтем:
- Не рычи на нее. Она еще этого не знает.
- Как она может не знать собственную фамилию?
Колин повернул голову и воззрился на Эйдана:
- Потому что ей еще нет трех лет. Сомневаюсь, что она уже научилась пересчитывать пальцы на одной руке!
Эйдан хмуро посмотрел на девочку, словно она что-то от него скрыла. Откуда Колин знает такие вещи?
Теперь Мелоди начала явно тревожиться. Колин ласково потянул ее за локон:
- Не бойся, карамелька! Дядя просто пошутил…
- Приношу вам мои извинения, миледи, - вмешался Эйдан. Он попытался изящно поклониться, не вставая с колена. Нельзя допускать, чтобы Колин просил прощения за его манеры! - Боюсь, что мое любопытство превзошла мою воспитанность.
Мелоди снова посмотрела на Эйдана, порадовав его тем, что он оказался в центре ее внимания:
- Ты смешной.
Колин выразительно закатил глаза и поднял руки, словно признавая себя побежденным. Эйдан почувствовал себя довольно глупо из-за того, что соперничал с ним из-за улыбки ребенка: Колин выпрямился и отряхнул колено.
- Тогда я оставлю вас двоих.
- Тут записка! Смотри-ка!
Эйдан придвинулся к девочке. Колин также наклонился. Действительно к грубой шерсти пальтишка Мелоди была приколота сложенная бумажка, которую наполовину закрывал воротник.
Эйдан осторожно вытащил булавки и взял записку. Мелоди спокойно смотрела, как двое мужчин разворачивают ее и читают, тесно сблизив головы.
"Мать перестала высылать деньги. Не могу ее больше держать. Пусть теперь ее заберет отец. Имени его не знаю. Он член клуба "Браунс"".
Простое в мгновение ока стало сложным.
- О черт! - выдохнул Колин. - Она не потерялась. Она просто подкидыш!
- Вот именно, - пробормотал Эйдан.
Они оба мрачно уставились на ребенка, который мгновенно стал огромной и пугающей ответственностью.
Эйдан совершенно не желал взваливать ее на себя.
- Надо отвести ее в магистратуру.
- Ее поместят в одно из этих непрезентабельных мест.
- Да, в приют. Разве не так принято поступать в таких случаях, пока не найдут ее родственников?
- Посмотри на эту кроху ее там живьем съедят! - Колин возмущенно повернулся к нему: - Подумай сам, Эйдан! Ее отец - член этого клуба, так?
- Если верить этой полуграмотной записке.
Колин вскинул голову и сузил глаза.
- Девочке, похоже, еще нет трех лет. Сейчас весна, а значит, ее зачали примерно в конце лета четыре года назад.
- Я могу только одобрить точность твоих расчетов, но какое отношение это имеет к ее отправке в приют?
Колин схватил его за руку и отвел в сторону.
- Перестань произносить это слово в ее присутствии! - укоризненно прошипел он.
Эйдан резко высвободился:
- Тогда высказывайся по существу.
Тот гневно посмотрел на него:
- А ты считаешь, что многие члены клуба способны на такие подвиги?
Эйдану пришлось признать, что тут Колин прав. Большинство членов клуба "Браунс" были людьми весьма не молодыми. Он даже не сомневался в том что два слабоумных ископаемых, постоянно сидевших у камина за шахматной доской, вообще все еще дышат. Эйдан сомневался, чтобы эти реликты хоть одну фигуру в последние десять лет сдвинули с места.
Скрестив руки, он прищурился:
- Как насчет тебя? Ты ведь тоже член этого клуба и вполне можешь позволить себе поразвлечься.
Колин фыркнул:
- Как раз в тот момент я в сомнительные авантюры не пускался, спасибо, конечно. - Тут он с подозрением посмотрел на Эйдана: - А как насчет тебя? Разве ты три с половиной года назад не страдал по какой-то красотке?
Эйдан возмущенно выпрямился:
- На самом деле это было несколько раньше. К этому моменту она уже была давно в прошлом.
Он был совершенно уверен в своих собственных расчетах - если девочке на самом деле еще не был о трех лет.
Колин кивнул:
- Но мой довод все равно остается в силе. Если это не кто-то из них, - тут он указал большим пальцем себе за спину, в сторону клуба, - и это не мы с тобой…
- О Боже! - выдохнул Эйдан. - Это, наверное, Джек!
Колин кивнул:
- Вот именно. Как раз в это время он вернулся с войны. Помнишь, каким мрачным он выглядел?
Эйдан потер рукой подбородок.
- А потом эта маленькая дрянь Кларк его бросила… Господи, ну и ситуация тогда получилась!
Колин поморщился, вспоминая, как они оба тревожились тогда за приятеля.
- Тем летом мы несколько недель вообще не могли его отыскать, если ты помнишь.
- Да уж, такое не забудешь. - Эйдан беспокойно передернул плечами. Мрачный и долгий загул Джека в тот период немало его напугал. И вот теперь прошедшее предстало в новом свете. - А она похожа на него?
Они оба повернулись и пристально вгляделись в девочку. Та серьезно смотрела на них, покусывая кончик обтрепанной ленточки. Черты ее лица были еще слишком неопределенными.
Колин пожал плечами:
- Что-то не пойму.
Эйдан выпрямился.
- И тем не менее это не доказывает.
Колин вскинул голову:
- А мне все равно. Если есть хоть малейшая вероятность того, что она - ребенок Джека, то я отказываюсь отправлять ее в какой-то гадкий, тесный приют, даже на минуту. Ты должен взять ее к себе.
- Э-э… тут есть проблема. - Господи, Бридлавы - черт бы их побрал - решат, что это его собственный ребенок, что бы он им ни говорил. А они, конечно, обо всем сообщат его матери. - Надеюсь, ты не хочешь втянуть в эту историю леди Бланкеншип?
Колин чуть попятился.
- Боже! Нет, конечно!
- А как насчет твоего дома?
Колин пожал плечами:
- Сдан в аренду. Терпеть не могу жить в одиночестве. И потом я хотел дождаться Джека здесь, в клубе.
У Эйдана с Колином было мало общего, но их объединяла общая тревога за приятеля.
- Ну что ж, мы все будем ждать в клубе. Ты, я и Мелоди. Она может пока поселиться у меня.
Поблизости почти никто не живет, так что ее никто не услышит и не увидит. Это ведь ненадолго. Джек вот-вот должен вернуться со своих плантаций на Ямайке.
Колин округлил глаза:
- Эйдан де Куинси, самый примерный ученик Итона, собрался нарушить правила? Мне сообщить принцу-регенту, что конец света близок?
Тот серьезно посмотрел на него:
- Это ради Джека.
Моментально перестав насмешничать, Колин кивнул:
- Только ради него.