Мелоди сидела в самом центре, недоуменно оглядываясь. Она измазала лицо и руки в помаде для волос, а пахло от нее так, словно она искупалась в дорогом одеколоне, который Эйдану подарила его мать и которым он никогда не пользовался. Все вокруг было посыпано толстым слоем талька.
Из этого центра циклона малышка издала очередной возмущенный вопль и протянула к ним руки.
- Возьми ее, - сказал Колину Эйдан.
- И не подумаю! Сам бери.
- Я дам тебе сто фунтов, если ты сделаешь это! - в отчаянии пообещал он.
Плач Мелоди усилился. Липкие ручонки упорно тянулись вверх.
Колин отступил на шаг:
- Нет уж, благодарю. Это полностью твоя вина.
- О чем ты думал, когда позволил ей играть тут одной?
"Я его убью! Выберу подходящий момент и место, чтобы это было похоже на несчастный случай…"
Набрав побольше воздуха, Эйдан задержал дыхание и пошел к плачущему ребенку. Она действительно была очень расстроена, бедняжечка. Он осторожно просунул руки ей под мышки и поднял, держа подальше от себя. Мелоди повисла, источая острый запах и роняя на ковер лепешки помады. Эйдан поморщился и чихнул. Увидев выражение его лица, Мелоди засмеялась сквозь слезы.
- Ей немедленно нужна ванна! - объявил Колин со своего безопасного места у двери.
Эйдан в ужасе оглянулся на него:
- Я не могу мыть девочку! Это неприлично!
Колин картинно закатил глаза.
- Придется, дорогой. Либо тебе, либо Уилберфорсу - а он тут же вышвырнет девчонку.
Эйдан закрыл глаза, сосредоточенно пытаясь сделать вид, будто все это его не слишком волнует.
- Во-первых, прикажи принести одно… нет, лучше два ведра горячей воды. Во-вторых, вели подать поднос с подходящей едой. В-третьих, убирайся с глаз моих, пока я не убил тебя и не запихнул в сервировочный столик и не сказал всем, что понятия не имею, откуда ты там взялся.
Колин ухмыльнулся:
- Я туда не влезу.
Эйдан выразительно посмотрел на него:
- Я бы тебе помог, будь у меня хотя бы четверть часа и хорошо наточенный нож.
Ухмылка приятеля моментально пропала.
- Хорошо, я согласен. Уже иду за водой. - Он повернулся было к сонетке - и замер.
- Послушай, но мужчины друг другу ванну не заказывают!
Эйдан игнорировал его возражения. Мелоди перестала плакать. Как это ни странно, казалось, что ей нравится вертеться у него на руках, деловито намазывая его манжеты помадой для волос. Любознательная малышка, а?
Колин прищелкнул пальцами:
- Придумал! Я закажу все из своей комнаты, а потом принесу сюда, когда слуги уйдут вниз.
С этими словами он исчез.
Эйдан решил, что ему можно опуститься только на испачканный ковер. В последний раз он сидел на полу еще мальчишкой. Устроив Мелоди в безопасном удалении от осколков, он потянулся за каким-то из предметов своей одежды, разбросанных по всему полу, и начал бережно стирать с ее рук самые большие потеки присыпанной тальком помады, пока она не измазала все вокруг.
- Ты - маленькая бандитка, - мягко сказал он.
Она икнула. Ее лицо еще не просохло от слез, но похоже было, что малышка совсем успокоилась.
- Я - девочка, - возразила она рассудительным голосом. - А бандиты - это дяди.
Он невольно хохотнул и, наклонив голову, заметил:
- Ты очень сообразительная, оказывается.
Она отняла у него рубашку из тонкого полотна и начала мазать… э… вытирать ему рукава. Он посмотрел на ее склоненную головку.
- Тебе нравится все исследовать, да? Ты во все вгрызаешься.
- Грызаюсь. - Она замерла и посмотрела на него, словно обдумывала новое слово. - Няня Прюит говорила, что я слишком пытная.
- Любопытная. Так не бывает. Слишком любопытным быть нельзя. Похоже, твоя няня Прюит была ворчунья.
Она захихикала:
- Ворчунья!
Он отнял у нее рубашку - она уже превратилась в тряпку - и продолжил свой труд по отчистке Мелоди. К тому моменту, когда в дверях появился запыхавшийся Колин, притащивший два ведра горячей воды, Эйдану удалось почти полностью оттереть малышку и раздеть ее до измазанной рубашонки. Колин одобрительно поджал губы:
Она выглядит гораздо респектабельнее, чем ты.
Спустя несколько минут, которые показались им часами, розовенькая, голенькая и чистая Мелоди с удовольствием плескалась в большом тазу для умывания, надежно устроенном на полу у камина. Эйдан стащил с себя намокший сюртук и бросил его в растущую кучу безнадежно испорченной одежды.
- Остался ковер, его необходимо привести в порядок.
Колин протестующее замахал руками:
- Не могу, дружище! Я уже полностью вымотан! - Казалось, он готов расплакаться. - Она просто чудовище! - шепотом добавил приятель.
Эйдан чуть улыбнулся:
- Приступай, дорогой! Нам ведь нельзя звать прислугу на помощь, не так ли?
Колин не желал сдаваться:
- Но… я никогда в жизни не занимался уборкой!
Эйдан выгнул бровь:
- Стойло своего коня убирал?
Колин пожал плечами:
- Может, один раз, мальчишкой.
- Принцип тот же. Соскреби грязь. Остальное смой щеткой.
Точно так же он поступил с Мелоди, если подумать. Может, все-таки обращаться с детьми не так уж и сложно.
Час спустя Эйдан тоже готов был сдаться. Однако он где-то нашел силы упрямо продолжать наводить порядок, решив довести это безумие до конца. Наконец с трудом выпрямился.
- Вот так. Кажется, все.
Колин чуть подался вперед на своем месте в кресле у камина, где он сидел, куря табак Эйдана и смакуя его бренди, не предпринимая ровным счетом никаких попыток помочь приятелю. Он критически осмотрел результат усилий Эйдана заплести девочке косу:
- Ты куда смотрел? Эйдан, ты явно дал маху!
Эйдан взглянул туда, куда указывал приятель, и чуть не расплакался при виде длинной темной пряди, которая свисала со щеки. Поскольку взрослые мужчины не плачут, то он сделал то, что положено им делать, - гневно нахмурился.
Мелоди захихикала и передразнила мрачное выражение его лица, почти сдвинув свои тонкие бровки и воинственно выпятив кругленький подбородок. Эйдан сомневался, что это выражение его красит, но у нее получилось просто очаровательно. Он с трудом подавил желание растечься сладким сиропом. Колину явно тоже пришлось непросто: прежде чем он успел отвернуться (якобы закашлявшись), Эйдан успел заметить на его лице настоящее обожание.
- Бланманже, - ворчливо пробормотал он.
- На себя посмотри! - парировал Колин. - Таешь, как воск, а косичку заплел наперекосяк.
Оба глухо зарычали, удовлетворенные тем, что исполнили свой мужской долг, упрекнув друг друга в излишней чувствительности.
- Блестящее подражание, - лениво проговорил Колин. - Вид у нее был просто первобытный, точно как у тебя.
Колин просто дразнил его, но Эйдан ощутил укол тревоги и неуверенности в себе. Мелоди перекинула косичку вперед и осмотрела ее.
- Ты дал маху, дядя Эйдан, - спокойно сообщила она. - Тут все наперекосяк.
Он заморгал, услышав столь вульгарные выражения от малютки, и в панике посмотрел на Колина. Увы: его друг уткнулся в рюмку с бренди и тихо фыркал. Эйдан откашлялся и посмотрел на Мелоди:
- Видишь ли, малышка, не положено говорить "дал маху" и "наперекосяк". Это неприлично.
Она изумленно заморгала своими голубыми глазищами.
- Но ты сам так говорил, дядя Эйдан. И дядя Колин тоже!
- Э-э… Ну, нам не следовало так выражаться. Иногда джентльмены произносят плохие слова, но им не следует этого делать там, где их могут услышать леди. Я глубоко об этом сожалею и уверен, что дядя Колин - тоже.
Фырканье у камина стало громче, и тогда он чуть повысил голос:
- Но ты должна помнить, что леди никогда не могут позволить себе просторечных высказываний.
Мелоди моргнула:
- А я - леди?
Эйдан улыбнулся:
- Тут нет никаких сомнений. Разумеется.
Дочь Джека - законная или нет - получит хорошее воспитание. Правила общества были более снисходительны к "побочным" дочерям, нежели к сыновьям, особенно если отцы таких дочерей открыто признавали.
Что Джек сделает сразу же, как вернется, иначе Эйдан будет его колотить, пока этого не произойдет.
Обрадованная Мелоди мечтательно обдумывала свой новый статус:
- А у ледей красивые платья?
Эйдан улыбнулся. Она женщина до мозга костей. Хоть и малютка.
- Конечно. Самые прекрасные.
Девочка широко улыбнулась, демонстрируя ямочки на щеках.
- А ледям дают бисквиты?
Эйдан рассмеялся:
- Обязательно. Как же иначе?
- А у ледей есть котенок?
Эйдан поймал себя на том что согласно кивает:
- Да, самый игривый и пушистый.
Колин громко расхохотался, а Эйдан поспешил уточнить свое необдуманное обещание:
- Знаешь, Мелоди, по-моему, мы не о том говорим…
Малышка одарила его ангельской улыбкой и обняла за шею:
- Спасибо, дядя Эйдан!
Если Колин не прекратит фыркать в своем углу, его придется окунуть в холодную ванну. Эйдан не собирается поддаваться этой хитрой лисьей мордочке, которая вытягивает из него нескончаемые обещания.
Однако он снова почувствовал, что сердце у него тает, и мог только беспомощно хмуриться на приятеля, который бессильно валялся в кресле, задыхаясь от хохота.
- Было так смешно смотреть, как ты пускаешь пузыри от умиления!
- Бессердечный нахал!
- Бесхребетный дурень!
Эйдан встал. Мелоди продолжала висеть у него на шее, а ее ножонки еле видны были из-под длинной ночной сорочки. Он подхватил ее одной рукой и неловко погладил по головке:
- Значит, ты получишь котенка, как только…
"Как только твой папа вернется домой".
Но это обещание не годилось, потому что они ничего не будут знать точно до возвращения Джека.
-…как только мы тебя устроим как следует. Нельзя ведь брать котенка в эту комнату, верно? Ему надо играть на улице.
Мелоди зевнула, секунду подумала над его заявлением, и согласилась, уютно устраивая головку у него на плече:
- Белый… котенок…
И тут же заснула прямо у него на руках! Эйдан почувствовал, как его сердце на мгновение дало сбой: девочка вдруг странно потяжелела, расслабившись и прижавшись к его груди.
Это ощущение совершенно не походило на то, когда он держал ее, такую разговорчивую, на руках. Бодрствующая Мелоди была похожа на туго сжатую пружину, в любое мгновение готовую распрямиться. Она была шумная, деятельная, полная энергии. Спящая Мелоди казалась такой крошечной и беспомощной, а ее младенческое личико было безмятежно спокойным. Даже отмытые ножонки малышки были мягкими и слабыми, а пальчики на них походили на маленькие розовые горошины.
Странные чувства охватили его. Ощущение растерянности - что ему теперь делать? - смешивалось с чувством безумной гордости из-за ее безусловной веры в него. Никто и никогда не обличал его таким абсолютным доверием!
Это казалось удивительным и пугало. Как он сможет оправдать такое? Эйдан уставился на Колина.
- Это наша ошибка, - прошептал он отчаянно. - Мы не справимся. Нам надо ее вернуть!
Колин хмыкнул:
- Кому же? Ты считаешь, что ее лучше было бы сдать на хранение в переполненный приют?
Эйдан в панике пытался что-нибудь придумать.
- Нет. Не туда. В школу!
Колин скрестил руки на груди.
- Ее только что отняли от груди, а ты хочешь отправить ее учиться? Ты в своем уме?
Эйдан покачал головой:
- Кажется, нет. - Боже, но какой-то выход должен быть! - А если мы сделаем что-то не так? Что, если мы ей что-то сломаем? Девочка такая хрупкая!
Колин обжег его презрительным взглядом:
- Трус!
- Ш-ш! - Эйдан уложил Мелоди на громадную кровать. На широком матрасе она была похожа на фарфоровую куколку. - Спи, малышка.
Он накрыл ее малиновым одеялом и с трудом справился с желанием нежно поцеловать малышку в лоб. Ему нельзя к ней привязываться! Он не может себе позволить так усложнить свою жизнь.
А потом вдруг неожиданно сдался и, наклонившись, прикоснулся губами к пушистому завитку у нее на виске. Выпрямившись снова, он бросил на Колина гневный взгляд, предостерегая от насмешек над своим поступком.
Мгновение приятель молча смотрел на него, а потом перевел взгляд на Мелоди, которая уютно посапывала, сжав пальчики у себя под подбородком.
- О чем думала ее мать, когда выбросила ее на улицу? - пробормотал он с нескрываемым гневом.
Эйдана это удивляло меньше.
- В Лондоне бессердечных женщин больше, чем сорняков в саду, - заявил он, презрительно хмыкнув.
Например, прелестная вдовушка Мэдлин. Мэдлин, чьи темные глаза были полны тайн и обмана, Мэдлин с ее неискренними прикосновениями и лживыми губами…
Но он уже давно не думает о ней. Он уже много лет назад избавился от ее отравы.
Выгоняя Колина из спальни и уныло смиряясь с тем, что спать ему придется на диване, он решительно отогнал от себя мысли о Мэдлин и о нелепых новых подозрениях относительно происхождения Мелоди.
По крайней мере он попробовал это сделать.
Глава 4
Далеко от Лондона некий мужчина собирался отправиться в путь. Он приказал оседлать ему коня: у него больше не было достаточно комфортабельной кареты, в которой он мог бы ездить с тем удобством, к какому привык.
Он лишился всего. Теперь он жил в привратницкой у своих собственных ворот. Дом превратился в выжженные руины, а фермы пришли в полный упадок. У него не было денег на столь масштабное восстановление. К тому же скопилось немало долгов.
Он надел свой лучший костюм для верховой езды (благодаря его нелюбви к этому занятию тот оказался поношен только в таких местах, которые никто не заметил бы) и приказал лакею, который на самом деле был всего лишь младшим конюхом, но теперь выполнял обязанности камердинера, упаковать вещи в кожаные сумки, крепившиеся к седлу.
Когда ему привели коня, он, поморщившись, сел в седло. Он не любил ездить на лошадях, но мужчину, едущего верхом в Лондон, могли бы счесть за энергичного человека, слишком молодого и нетерпеливого, чтобы терпеть скучную дорогу в карете.
Его ждала столичная жизнь, которую когда-то он очень любил, но теперь видел в ней только возможность бегства от тех мрачных руин, в которые превратились его существование и его имение.
Ему надо как можно быстрее пополнить запас наличных. Игра в карты могла бы принести эти деньги, но его слишком сильно и слишком часто надували, да и средств для начала игры у него практически не было.
Ему осталось только одно: продать свой не слишком высокий титул и происхождение тому, кто предложит за них больше других, и жениться на той дочке судовладельца, в лице которой было нечто лошадиное. При мысли об этом его передернуло от отвращения. Ему невыносимо было соединение со столь непривлекательной особой: ведь когда-то его женой была первая красавица графства.
Сев верхом и отъезжая от почерневших руин, которые когда-то были его роскошным домом, он попытался успокоить себя мыслями о своей покойной хрупкой ясноглазой жене.
Прекрасная и послушная… По крайней мере она стала такой после недолгого обучения. То были приятные времена! Чем податливее и услужливее она становилась, тем легче ему было пользоваться этой уязвимостью. В конце концов, разве он не кормил ее, не давал ей кров над головой и не покупал самые лучшие вещи?
И после всего этого легко ли было прямо услышать от этой твари, что она намерена его предать? Жаркие щупальца ярости чуть был о не вырвались из крепко запертой клетки, которую он создал в себе. Неужели она действительно думала, что он позволит ей разоблачить его перед всем светом?
Ему нравилась та маска, которую он носил. Она от рождения была привлекательной, ион всю жизнь учился пользоваться ею как можно эффективнее. Почти все желаемое он мог получить благодаря убеждению… Однако оно потеряло прежнюю привлекательность после того события.
Прежде он был заурядным человеком. Ну, вернее - обычным аристократом. Придерживался всех условностей высшего света - по крайней мере внешне, - не сознавая, что имеет возможность сделать карьеру, управлять людьми, а через них - и целым миром.
Он улыбнулся: сладкое воспоминание смягчило острый ожог от предательства. Ну что же, он отомстил сполна. Конечно, обидно, что его прелестная жена умерла такой молодой! Как досадно, что она вот так погибла в пламени, сгорела дотла, как щепка, как бумага. Он испустил вздох глубочайшего сожаления. Ведь он все это пропустил! А мог бы насладиться дивным зрелищем.
Не довелось!
На следующее утро Эйдан успел встать и одеться прежде, чем Колин постучал ему в дверь. Точнее говоря, он все еще был одет, поскольку не спал вообще.
Несколько ночных часов он провел за составлением различных писем, которые следовало отправить во все порты, где Джек мог оказаться до приезда в Лон дон. Маловероятно, что какие-то из них дойдут до его приятеля, но все же попытаться стоило.
Всю оставшуюся ночь его мысли крутились вокруг одного вопроса. Ему совершенно не хотелось думать о подобном варианте, однако назойливая мысль его не оставляла.
Он довольно рассеянно поздоровался с Колином и начал собирать вещи Мелоди, чтобы ее одеть. Эйдан отыскал ее жалкий, растоптанный башмачок, еще чуть липкий после приключений прошлого вечера. Когда эта няня Прюит попадет ему в руки, он тут же потащит ее в суд!
Однако кого на самом деле следовало тут винить? Няню, которой перестали платить? Мать Мелоди - за то, что она ее прятала, а потом отказалась содержать? Или ее отца - за то, что тот даже не потрудился осведомиться, как положено мужчине после… ну, после всего, что произошло.
Как он сам не потрудился справиться о Мэдлин.
Закончив одевание малышки Мелоди - как ему хотелось надеяться, без слишком большого количества ошибок, - он выпрямился и посмотрел на нее. При свете дня ее темные волосы блестели, а пальчики деловито завязывали лишние узлы на растрепанной ленте лифа платьишка.
Она гак остроумно высказывалась накануне, проявила себя такой сообразительной!
"Может быть, она старше, чем подумал Колин. Если о ней плохо заботились, немудрено, что она такая маленькая. Может быть, она старше как раз настолько, чтобы оказаться моей дочерью?"
Он прищурился и с силой ударил кулаком по дверному косяку:
- Гром и молния!
- Гром и молния! - Детский голосок заставил обоих мужчин окаменеть, а потом виновато оглянуться. Мелоди весело посмотрела на них, а потом прищурилась и ударила кулачком по спинке кровати. - Гром и молния!
Колин фыркнул:
- А ты уверен, что она не твоя дочь?
У Эйдана в жилах застыла кровь, потому что в этот момент он понял, что уже ни в чем не может быть уверен.
А это означало, что ему необходимо удостовериться. А для того чтобы во всем разобраться, ему придется увидеть ее. Мэдлин…
Он ощутил волну тошноты. До чего же неприятной оказалась эта женщина. Неужели им предстоит еще раз встретиться? Вряд ли при этом будет установлено его отцовство. Такого просто не может быть!
К рассвету леди Мэдлин привела в порядок все свои дела. Ее жалкие пожитки были упакованы в небольшой саквояж, а последняя нитка жемчуга, подаренного Эйданом, лежала в ридикюле, чтобы ее можно было обменять на место на корабле.