Задняя дверь открылась, и вошла Кейт с тяжелым чемоданом в руках. Поставив его на пол, дочь молча посмотрела на сидящих у камина женщин. Мать и миссис Маллен вскочили со своих мест и стали удивленно разглядывать вошедшую. Их глаза округлились, а рты приоткрылись.
Кейт развела руки в стороны и улыбнулась матери.
– Тебе нравится, мама? – спросила она.
– Боже правый, Кейт! Где ты взяла эту одежду?
– Тебе нравится, мама? – повторила свой вопрос дочь.
– Да… Кейт, ты выглядишь… – бормотала Сара, не в состоянии найти подходящих слов.
– Да, Кейт, очень красиво, – сказала миссис Маллен. – Я прежде никогда не видела такой красивой одежды.
Мать подошла к дочери. Они не поцеловались, а обнялись и прикоснулись щека к щеке. Сара отступила на шаг назад.
– Откуда она у тебя? – В ее голосе звучала тревога.
– Мисс Толмаше подарила мне ее на Рождество. Правда красиво, мама?
– Красиво, – прошептала Сара, – очень красиво.
– Детка, ты выглядишь, как настоящая… – миссис Маллен хотела сказать "леди", но, учитывая то, что случилось в прошлом году, сочла это несколько неуместным, – щеголиха.
– Мисс Толмаше заказала костюм и шляпку специально для меня. Вчера она повела меня в магазин и купила сапожки. Посмотри на мех оторочки пальто.
Кейт подняла доходящую до колена полу серого пальто, отороченную темно-коричневым мехом, так, чтобы мать могла его лучше рассмотреть.
– Пощупай, какая толстая материя, ма… А посмотри на шляпку. Она мне идеально подходит. Мисс Толмаше велела и ее отделать мехом.
Сейчас Кейт была не матерью годовалого ребенка, а восемнадцатилетней девочкой, впервые в жизни надевшей новую, красивую одежду.
– Тебе она тоже послала подарок, но его доставят только завтра. Там и ткань для Энни – можно будет пошить из нее платьица, – и еще много разных вещей.
– Кейт… – отгоняя наворачивающиеся на глаза слезы, только и смогла выговорить Сара.
Ее дочь одевается, как представительница высшего класса… Прежде она не видела никого из леди и вполовину таких же красивых, как ее дочь в этой одежде. Какая она писаная красавица! Слава Богу, что Тим сейчас наверху и не встает с постели.
– Ну, теперь все только и будут, что чесать языком, когда увидят тебя одетой с иголочки, Кейт… Вижу, ты пришлась ко двору на новом месте.
– Да, миссис Маллен! Мисс Толмаше – замечательная леди, а мастер Рекс и мастер Бернард – настоящие джентльмены. – Девушка повернулась к матери. – Я тут болтаю о своих обновках и совсем забыла об Энни. Как она?
Кейт встала на колени перед бельевой корзиной.
– Лучше ее не беспокоить, Кейт, – сказала ей мать. – Если она проснется, всем нам не поздоровится. Она настоящий маленький бесенок, когда не выспится.
Кейт смотрела на свою спящую дочь. Темные, загнутые вверх ресницы ярко выделялись на фоне розовых щечек. Серебристые волосики переливались на подушке. На Кейт обрушилась лавина чувств.
"Джон! Джон! Если бы ты только ее увидел! Она так похожа на тебя! Где ты? Мне надо знать, дома ли ты сейчас. Я не буду ничего требовать от тебя. Я даже не заговорю о том, что ты должен взять меня в жены. Но я должна тебя увидеть, показать тебе нашу дочь. У меня впереди целая неделя. Сегодня я позвоню Джексонам. Они наверняка знают, вернулся ли ты. Ты говорил, что вернешься через полтора года. Когда ты увидишь меня в новой одежде, поймешь, как я изменилась…"
– Боже мой! Слышите? – полушепотом воскликнула миссис Маллен.
За тонкой стенкой кухни, в соседней квартире, раздавались боевые кличи.
– Они играют в ковбоев и индейцев! О, Сара, я должна бежать. Увидимся позже. Пока…
Соседка похлопала Кейт по плечу и вышла из кухни.
– Давай распакуем твой чемодан, а потом попьем чаю, – предложила Сара.
– Не беспокойся, мам, – поднимаясь на ноги, сказала Кейт. – Погляди, что я привезла… Лучше прибери со стола.
Быстро сбросив с себя шляпку и пальто, Кейт поставила чемодан на уголок стола.
Когда Сара увидела его содержимое, то не смогла сдержать возгласа удивления:
– Дорогая! Кто тебе все это дал?!
– Она дала, мама. Смотри! Курица, консервированные персики, язык и коробка сыра, – вынимая продукты из чемодана, перечисляла Кейт, – финики, пудинг и пирог…
– Ты уверена, что твоя хозяйка все это тебе подарила?
– Ма!
– Извини, дорогая. Я верю, что ты никогда не взяла бы ничего чужого. Просто мне не верится, что кто-нибудь может быть настолько добрым душой, чтобы…
– Мне самой было нелегко привыкнуть, – сказала Кейт.
Она перестала выкладывать подарки из чемодана и уставилась куда-то в направлении репродукции фотографии лорда Робертса , висевшей на стене над горкой для кухонной посуды.
– Сначала я не верила, что люди могут быть настолько добрыми и не хотеть чего-нибудь от меня взамен. Знаешь, мама, мне страшно, когда подумаю, что они скоро умрут. Мисс Толмаше младше братьев, а ей уже семьдесят лет.
– Но если все свободное время проводить в теплице, выращивая цветы, – указывая рукою на стоящие на подоконнике цветочные горшки, сказала Сара, – то будешь, как мне кажется, здоров и благодушен, как твои хозяева.
– Да. У них отменное здоровье, но рано или поздно они все равно умрут.
– Не печалься, дорогая. Они поехали в Ньюкасл провести Рождество в отеле, посмотреть, как живут сейчас в городе, а ты оплакиваешь их так, словно они умрут со дня на день. Люди, которые так себя ведут, совсем не собираются умирать в ближайшее время.
– Да, мама, ты права. Они уже десятый раз ездят в один и тот же отель на Рождество. Когда я провожала их сегодня утром, они махали мне из окон поезда, словно трое школьников. Разве деньги делают людей моложе?
– Не знаю, дорогая. По крайней мере, тяжелая работа и тревоги могут состарить человека прежде времени. Это уж точно. Не переживай, родная.
Сара пристально вглядывалась в черты лица дочери… Что-то в Кейт явно изменилось за последнее время. Сейчас она казалась матери выше ростом. Изменились ее манеры и речь.
Следующие слова дочери внесли долю ясности.
– Я не говорила тебе, что меня учат?
– Учат чему? – поинтересовалась Сара.
– Мастер Бернард каждый вечер учит меня английскому языку, учит, как правильно читать, писать и говорить.
– Но, дорогая, ты и так хорошо читаешь и пишешь, лучше, чем дети наших соседей.
– Но, ма, меня учат по-другому. Я изучаю грамматику, существительные и местоимения, прилагательные и наречия…
– Прилагательные и наречия! – изумленно уставилась на Кейт Сара. – Но что это тебе даст, доченька? Не позволяй им учить тебя разным глупостям! Надо уметь только заработать себе на жизнь…
– Не волнуйся мама, – нежно улыбнулась Кейт.
Ее рука коснулась шершавой руки матери.
– Просто, если знаешь грамматику, легче понять, о чем написано в книгах. К тому же следует читать полезные книги. Смотри!
Кейт вытащила из своего кошелька два соверена.
– Один подарил мне мастер Бернард на покупку книг. Другой дал мне мастер Рекс. По его словам, лучше мне лакомиться шоколадом, чем забивать себе голову книгами.
– Два фунта! О, девочка моя!
– Да, мама. Один будет тебе рождественским подарком от меня, а на второй я накуплю себе книг.
– Кейт, дочка, я не возьму…
– Не глупи, мамочка. Мне эти деньги все равно не нужны. У меня новая одежда и все, что мне нужно. Больше мне ничего не надо. И еще… Со следующего года мне будут платить на два шиллинга больше!
– Да?!
– Да.
Сара присела на кухонный стул.
– Знаешь, дорогая, все так внезапно… Бог милостив! – произнесла она.
Затем, словно бы в насмешку, ее мысли обратились к лежащему наверху Тиму. Впрочем, Сара не собиралась ставить под сомнение милость Божью, а образ мужа не мог испортить ей настроение. Она даже слабо посочувствовала Тиму.
– Ты не против, если я куплю ему из этих денег унцию табака? – вертя в руке соверен, спросила Сара.
– Не против, – не смотря на мать, ответила Кейт. – Как его нога?
– Не лучше и не хуже. Я не думаю, что она заживет. Врач говорит, что его надо положить в больницу, но твой отец не хочет. Он боится, что его пошлют в Хартон. Врач объяснял, что больница – не работный дом, но бесполезно. Он никого не слушает.
– Что? Он не будет ходить?
– Будет. Кость не сломана. Просто в рану попала грязь, пока он ковылял из доков домой, а потом ждал прихода врача.
Обе женщины встрепенулись, заслышав легкий стук во входную дверь.
– Это доктор пришел, – сказала Сара.
Хозяйка дома пригладила руками волосы и расправила складки передника.
Кейт стояла и смотрела, как мать идет в прихожую, и вдруг почувствовала, что краснеет. Ей было стыдно. Она ни разу не виделась с доктором со времени его последнего визита, недели через две после рождения Энни. Тогда Кейт сидела, завернутая в одеяло, перед горящим в камине огнем… И вот теперь она вся такая разодетая и франтоватая…
Скрипнула, открываясь, дверь, и мужской голос произнес:
– Доброе утро, миссис Ханниген.
– Доброе утро, святой отец, – в тон ему бесцветным голосом сказала Сара.
Священник прошел на кухню. Его пронзительные глазки под толстыми стеклами очков медленно осмотрели кухню, перемещаясь справа налево. От взгляда священника не укрылся стол, ломящийся от еды, недоступной беднякам даже по праздникам, и сложенные на стуле шляпка и пальто, отороченные мехом. Посреди комнаты стояла высокая девушка, разодетая в дорогие ткани и шелк. Отблески огня играли на завитках волос, уложенных в замысловатую, весьма легкомысленную, на его взгляд, прическу. Из всего увиденного можно было смело заключить, что эта особа, когда-то уже тяжко согрешившая, продолжает в том же духе.
– Доброе утро, Кейт.
– Доброе утро, святой отец.
Мисс Ханниген покраснела. Не надо было глядеть в холодные глаза священника, видеть выражение его лица или слышать тон, которым было произнесено приветствие, чтобы догадаться, в чем он ее подозревает.
– Присаживайтесь, святой отец. Все это – рождественские подарки, которые хозяйка Кейт прислала нам, – забирая со стула пальто и шляпку дочери, сказала Сара. – Мисс Толмаше заказала ей костюм и эту шляпку. А обратите внимание на чудесные сапожки, которые она купила для моей дочери… А блузка…
Священник не сводил глаз с Кейт.
– Твоя хозяйка купила тебе все эти вещи?
– Да, святой отец.
– Она и впрямь необычайно добра, твоя хозяйка. Нет, миссис Ханнигеи, я не присяду.
Священник отошел от стула, предложенного Сарой.
– Она католичка?
– Нет, святой отец, – ответила Сара.
– Какого она вероисповедания?
Кейт переводила взгляд с лица священника на лицо матери и обратно. Она выпрямила спину и выше подняла голову.
– Никакого, святой отец, – наконец ответила Кейт.
Несколько секунд священник и девушка стояли, пристально смотря друг другу в глаза. Во взгляде Сары читалась немая мольба к дочери помолчать…
– Никакого вероисповедания… Атеистка, значит. Тебе нравится у нее служить?
– Мои хозяева – очень добрые люди.
– Дьявол тоже может притворяться добрым, когда ему это выгодно.
– Они хорошие люди, святой отец! – чуть повысила голос Кейт. – Замечательные! Лучше всех тех, кто встречался мне до сих пор.
– Кейт хочет сказать, что они очень добры, – вмешалась Сара. – Ей кажется…
– Я прекрасно понимаю, что говорит мне ваша дочь, миссис Ханниген, – не глядя на нее, произнес священник. – Когда ты в последний раз исповедовалась, Кейт?
– Три месяца назад, святой отец.
– Три месяца! Сегодня вечером отец Бейли и я будем исповедовать паству с шести до восьми часов. Надеюсь, ты еще помнишь, когда надо исповедоваться. Неплохо будет, если я увижу тебя на всенощной. Желаю тебе счастливых рождественских праздников. А теперь, миссис Ханниген, – сказал священник, поворачиваясь к Саре, – я пойду к Тиму. Несмотря на все его пороки, думаю, он по-настоящему опечален из-за того, что не сможет сегодня присутствовать на всенощной.
Священник распахнул ведущую на лестницу дверь, и его невысокая фигура исчезла в полумраке. Сара проследила, чтобы отец О’Молли добрался до последней ступеньки, и закрыла за ним дверь. Затем повернулась к дочери. Кейт теперь стояла, поставив одну ногу на подножье камина и держась рукой за латунный прут, и неподвижно смотрела на пылающий огонь.
– Девочка моя, – взволнованно произнесла Сара. – Тебе следовало сказать, что не знаешь, какого она вероисповедания. Ты ведь понимаешь, каков отец О’Молли. Если бы это был отец Бейли, он бы понял…
– Сравнивать их с дьяволом, – тихо проговорила Кейт. – Они самые добрые, самые хорошие люди на земле.
Дочь повернула голову к матери:
– Однажды мастер Бернард разговаривал со мной о Боге, ма. Он сказал, что если я найду веру в Господа Бога в католицизме, то должна всей душой следовать своей вере, ибо нет худшей беды на свете, чем утрата веры. А этот священник так смеет говорить о моих хозяевах…
Сара пристально наблюдала за выражением лица дочери. Да, Кейт уже не та, что прежде. Прежде она бы ни за что не посмела такое говорить… Легкий озноб пробежал по ее телу. Сара произнесла про себя короткую молитву, прося, чтобы дочь не отдалилась от нее.
– Мисс Толмаше отпускала меня к заутрене по воскресеньям.
– А ты?
– Я не ходила.
– Дорогая, когда он спустится, то продолжит задавать вопросы, – с беспокойством глядя в сторону ведущей на лестницу двери, прошептала Сара. – Отправляйся лучше сейчас в Шилдс покупать книги, от греха подальше.
– Мама! Я его не боюсь. Я теперь даже понять не могу, зачем… к чему оправдывалась. Я…
– Боже правый! Не делай этого. Он скажет Тиму, и тогда… Лучше иди по своим делам. Я не хочу больше никаких ссор.
– Но, мама, я еще не нянчилась с Энни!
– Она будет спать не меньше часа. Энни просыпается обычно около шести. Иди, детка, покупай книги. Ступай, прежде чем он спустится.
Кейт внимательно посмотрела на мать.
– Хорошо, мама.
Она взяла пальто и шляпку.
– Почему такому человеку разрешают безнаказанно пугать людей? Он много лет внушал мне такой ужас, что словами не описать. В конце концов, он всего лишь человек, мам.
– Т-с-с-с!
Страх в голосе матери передался дочери.
– Не смотри так обреченно, мам. Я не хотела никого обидеть.
– Он священник, детка, – напомнила Сара.
Она постаралась придать своему голосу видимость порицания, но матери трудно было осуждать свою дочь.
– Да, священник, – одеваясь, хмуро ворчала Кейт. – Но кто наделил его властью пугать людей?
Она смотрела на отражение матери в небольшом зеркале, висящем на стене. Сара начала нервно заламывать руки.
– Ладно, мамуля. Я больше ничего не скажу.
Кейт развернулась, неожиданно улыбнулась теплой, лучезарной улыбкой и, нагнувшись, чмокнула мать в губы.
– Пока, мам. Не волнуйся. Я пойду на исповедь сегодня вечером, – сказала она и, поморщившись, добавила: – Но пойду не к нему.
Стоя на пороге, Сара провожала дочь взглядом, пока та не скрылась в сумраке узкой улочки, на которой стоял их дом. Вздохнув, она закрыла за собой дверь. С приездом Кейт в доме появилась еда, целый соверен и подарок, который дочь преподнесет ей только завтра. Убирая со стола, Сара подумала, что и на прошлый сочельник ей "подарили" соверен. Как странно!
Как только Кейт очутилась на улице, одна и только одна мысль полностью завладела ею: "Надо позвонить в пансион Джексонов". Кейт вышла на главную улицу, к которой стекались все пятнадцать улочек района. Минув трамвайное депо и химический завод, дошла до Джероу-Слэкс, где строительный лес лежал, стянутый канатами, беспомощно, прямо в грязи, подобно непреданным земле покойникам. Миновала район новостроек, ничем существенно не отличающийся от того района, в котором она родилась. Затем по длинной дороге, соединяющей Ист-Джероу и Тайн-Док, обогнула лесопилку и прошла под четырьмя грязными дугами ворот в сердце доков. Она остановилась на тротуаре, дожидаясь трамвая, который должен был отвезти ее в Шилдс. Подбирая подходящие слова для предстоящего телефонного разговора, Кейт была настолько погружена в свои мысли, что почти не замечала знакомой ей с детства картины. Кочегары стояли маленькими группками чуть в стороне от остальных работяг. Этим они как бы подчеркивали свое "привилегированное" положение. Рядом толпились грузчики в ожидании решения своих десятников: одних должны направить на разгрузку зерна с баржи, других – таскать железную руду. Вереницы китайских кули сновали туда-сюда по причалу. Полные рыбы лубяные сумки били их при ходьбе по худым ногам. Кряжистые капитаны, одетые в кители со сверкающими медными пуговицами, шли вразвалочку к конторам доков, напустив на себя оскорбительно высокомерный вид. Иногда они, перейдя дорогу, сворачивали к выстроившимся в ряд, стена к стене, тавернам. Пивные тянулись вдоль всей улицы и местами даже спускались к набережной. Матросы всех стран мира то и дело вваливались в их двери, а навстречу им, пошатываясь, тянулись их не вполне трезвые товарищи.
И посредине всего этого столпотворения спокойно стояла Кейт, едва замечая то, что происходит вокруг нее.
Прохожие оборачивались. Мужчины обменивались замечаниями. Женщины, особенно те, кто ее знал, останавливались и глазели на Кейт…
"Неужели это молодая Ханниген? Та самая, которая родила в прошлом году… Посмотри, как она себя держит! Боже всемогущий! Ни дать ни взять герцогиня Файфширская! Должно быть, эта работенка приносит ей неплохой доходец…"
Главный инженер, уловив на себе, как ему показалось, взгляд Кейт, перешел на другую сторону дороги и встал всего в нескольких футах от красавицы, делая вид, что ожидает прибытия трамвая. Его голодные глаза при этом бродили по ее телу.
Даже оказавшись в помещении Шилдской почты, Кейт не знала точно, как будет вести разговор по телефону. Она протянула деньги через прилавок, подождала, пока ее соединят, а затем направилась к ближней из двух стоящих в углу телефонных кабинок. Она уже успела привыкнуть к этому чуду техники, поскольку в доме Толмаше был установлен телефон, а в необременительные обязанности горничной входило отвечать на звонки. А вот у Джексонов никому, кроме домоправительницы, не разрешалось прикасаться к аппарату.
Она услышала гудок на другом конце линии, затем искаженный помехами голос произнес:
– Алло! Кто говорит?
Голос принадлежал экономке, миссис Хэнлин.
– Алло! – вновь послышалось в трубке. – Это пансионат Джексонов.
"Измени голос, – сказала Кейт себе. – Говори так, как говорит мисс Толмаше".
– Алло!
– Да?
– А-а-а… Мистер Геррингтон дома?
– Мистер Геррингтон?
– Да. Он вернулся из-за границы?
– Да. Мистер Геррингтон вернулся три недели назад.