Последнее предостережение было высказано очень серьезным тоном. Камилла, встревожившись, хотела попросить у герцогини дополнительных разъяснений, однако в этот момент герольд возгласил о начале бала, и зазвучали первые такты менуэта.
К великому смятению девушки, король вдруг воскликнул:
- Шевалье д’Амбремон, благоволите пригласить мадемуазель де Бассампьер на танец. Мне будет приятно, если два красивейших офицера моей армии откроют бал. Знаете, в Европе вряд ли найдется еще один монарх, которому было бы под силу составить подобную пару…
Придворные разразились аплодисментами, приветствуя остроумное замечание короля, а оглушенная Камилла уставилась на подходившего к ней Филиппа с тем выражением, с каким ягненок смотрит на волка.
33
Он остановился совсем близко от нее и без единого слова галантно протянул руку, хотя в глазах его она прочла вызов. Сознавая, что опять оказалась в центре всеобщего внимания, Камилла пыталась обрести хладнокровие. Неужели она позволит всем этим придворным злобно судачить о себе? Стараясь избежать горящего взора шевалье, она робко вложила пальцы в его ладонь. Филипп двинулся к центру зала, и девушка вдруг затрепетала. Он взглянул на нее с недоумением, а она пробормотала еле слышно:
- Боюсь, я не слишком сильна в менуэте!
- Вы хотите сказать, что не умеете танцевать?
- Да нет же, умею… Но не очень хорошо!
Молодой человек обреченно вздохнул. Конечно, такое должно было произойти именно с ним! Придется открывать бал с неопытной девицей, которая выставит его на посмешище!
Камилла угадала, о чем он думает.
- Это ваша вина, - сказала она.
- Моя?
- Да. Если бы вы не заставляли меня проводить столько времени в казарме, я бы чаще занималась со своим учителем танцев.
На сей раз шевалье усмехнулся - положительно у этой хвастунишки немыслимый апломб!
- Повторяйте все мои движения, - произнес он, встав в первую позицию.
Танец начался. Филипп руководил девушкой, ведя ее твердой рукой. Камилла, которая поначалу держалась скованно и немного робела, быстро приспособилась к манере своего кавалера, и жесты ее обрели непринужденность.
Целиком отдавшись музыке и подчиняясь безмолвным указаниям партнера, она танцевала с непревзойденными изяществом и легкостью. Это была изумительная пара, и зрители затаили дыхание в восторженном удивлении. Они воплощали собой юность и красоту, а менуэт в их исполнении мог служить образцом совершенства.
Камилла чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Впервые они с Филиппом стали не врагами, а союзниками - пусть даже по такому незначительному поводу. Смятение девушки исчезло напрочь, и она блаженно улыбалась, опьяненная звуками дивной музыки, а также легкими прикосновениями горячих рук дворянина.
Со своей стороны шевалье невольно поддался очарованию этого воздушного создания. Он смотрел на склоненную голову в облаке золотистых волос, на точеные бархатные плечи, на декольте, подчеркивающее прелесть груди, - и упивался этой красотой, хотя одновременно приходил в негодование от того, что и другим позволено любоваться ею. Филиппу хотелось, чтобы девушка принадлежала только ему, и он с радостью ввел бы при дворе обычаи варваров, которые прятали своих женщин от глаз людских, чтобы никто не смел даже и взглянуть на них. Вместе с тем он понимал, какая опасность таится во взоре Камиллы - перед этими чарами трудно устоять и святому!
Музыка умолкла. Камиллу мгновенно окружила толпа молодых придворных - каждый умолял о высокой чести танцевать с ней следующий танец. Однако Филипп, не желая уступать ее никому, решительно повлек девушку к барону де Бассампьеру якобы затем, чтобы препоручить надежному покровителю.
- Возвращаю вам вашу прелестную племянницу, сударь, - произнес он с поклоном. - Шевалье Филипп д’Амбремон, ваш покорный слуга…
Он отошел, и к нему тут же устремились прелестные молодые женщины, жаждущие обольстить красавца-офицера.
- Д’Амбремон? - задумчиво промолвил старый дворянин. - Мне кажется, когда-то я знавал человека с таким именем… - Затем он повернулся к Камилле со словами: - Пойдемте, дитя мое, мне нужно вам кое-что показать.
Покинув бальную залу, барон отвел девушку в столовую, где король изредка угощал самых близких себе людей, и показал на большую картину, занимавшую почти всю стену:
- Это должно вас заинтересовать.
При виде изображенной на полотне молодой пары Камилла побледнела и обратила вопрошающий взгляд на старого опекуна.
- Да, это они, - ответил тот просто.
Девушка с жадностью разглядывала мужчину и женщину. Оба были очень молоды, возможно, моложе ее самой, и роскошно одеты по моде начала века. Они держались за руки, и непринужденная искренность этого жеста контрастировала с богатством окружающей обстановки. У мужчины были длинные темные кудри и светло-голубые глаза. Камилла узнала его, поскольку уже видела на портрете, показанном ей королем, - это был ее отец!
Молодая женщина с очень светлыми волосами, необыкновенно изящная выглядела трогательно-хрупкой, почти беззащитной. Лицо у нее было кроткое и безмятежное. Взглянув на нее, Камилла поняла, почему Виктор-Амедей и граф де Ферриньи ни на секунду не усомнились в ее происхождении - она была вылитой копией изображенной на картине женщины, своей матери!
Принцесса надолго застыла перед портретом родителей, не отрывая от них глаз и погрузившись в глубокие раздумья. Наконец барон де Бассампьер мягко взял ее за руку.
- Нам следует вернуться, - сказал он, - иначе ваше отсутствие заметят. Теперь вы знаете, где висит картина, и сможете любоваться ею, сколько захотите.
Камилла ничего не ответила. Она пошла вслед за бароном, слишком взволнованная, чтобы поблагодарить его. Когда они вошли в бальную залу, звуки музыки и гул разговоров оглушили ее, и она внезапно ощутила желание оказаться как можно дальше отсюда - перенестись на двадцать лет назад, в другую эпоху. Она рассеянно смотрела на сновавших вокруг лакеев, которые разносили прохладительные напитки и вино, зажигали канделябры в преддверии наступающей темноты и задергивали бархатные занавески на окнах.
В ушах ее вдруг прозвучал тихий голос, приглашавший на танец, и холодная рука обхватила запястье. Камилла машинально последовала за своим новым кавалером, ибо сейчас была не в силах отказаться. Имя этого человека было ей незнакомо, да и лицо его она видела впервые. Она совершала все необходимые движения механически, даже не сознавая, что танцует. Внезапно странный жест партнера вывел ее из задумчивого оцепенения - сначала она подумала, что это произошло случайно, но все повторилось, и никаких сомнений не осталось.
- Послушайте, сударь, - пролепетала Камилла, впервые подняв глаза на своего кавалера, - перестаньте щипать меня!
Бледный, худой мужчина с безгубым ртом и бегающим взглядом насмешливо оскалился в ответ:
- Вы смутились? Но ведь вам это наверняка нравится! Я сразу разгадал вас. Женщина-солдат! Как необычно и как соблазнительно!
- Быть может, однако…
- Вам нужен именно такой человек, как я. Вы сможете повелевать мною безраздельно, и я покорюсь вам с превеликим наслаждением. Все эти тупые вояки ничего не смыслят в женщинах. Давайте прогуляемся по саду… Я буду вашим рабом навеки!
- Да вы с ума сошли! Я не желаю вас слушать! - в негодовании воскликнула девушка, донельзя изумленная странными речами партнера.
На секунду у нее появилось искушение бросить его посреди залы, но она сдержалась - не следовало нарываться на скандал из-за такой малости. Она заметила, что Филипп украдкой следит за ней с лукавой усмешкой - нет, нельзя терять хладнокровия в подобный момент.
Желая скорее закончить танец, Камилла оступилась и подвернула щиколотку. Чуть не вскрикнув от боли, она мстительно вонзила острый каблук в ногу своего кавалера. К ее смятению, тот почти задохнулся от счастья:
- О, как это прекрасно! Еще, умоляю вас!
Тут музыка весьма кстати умолкла, и Зефирина устремилась на помощь к подруге, чтобы спасти ее от мерзкого извращенца:
- Боже мой, Камилла, как вы могли принять приглашение этого развратника? Вокруг столько блестящих благородных дворян, а вы ухитрились выбрать больного человека!
- Да я не… Сама не знаю, как это произошло. Я даже не видела его лица.
- Вероятно, вы просто слишком проголодались. Пойдемте, вам надо подкрепиться. Конечно, после таких треволнений вы ослабели! При дворе, знаете ли, кого только не встретишь…
Молодые женщины направились к столику с фруктами и сладостями. Немедленно два десятка рук протянулись к ним с угощением. Камилла теперь пристально смотрела на каждого, кто спешил услужить ей, не желая больше попасться какому-нибудь распутнику. Почувствовав чье-то прикосновение, она обернулась, и лицо ее озарила улыбка - это был Микаэль.
- Я больше ни на минуту не отойду от вас, чтобы оберегать от шевалье ди Кастелло-Тальмонди, Камилла. Разве вы не знаете, что это безжалостный покоритель женских сердец?
- Я мог бы вернуть вам комплимент, Ландрупсен, - возразил юноша приятной наружности с веселой, хотя и несколько натянутой улыбкой.
Оба повлекли девушку на террасу в сад. По дороге им встретилось несколько парочек, которые, пользуясь темнотой, искали убежища в беседках и за кустами. Двое же молодых дворян, словно бы ничего не замечая, состязались в остроумии, стремясь завоевать сердце юной принцессы.
Постепенно шуточки их стали фривольными, и Камилла сказала, что пора возвращаться в бальную залу.
Она встала и рассеянно взглянула на обнявшуюся пару, которая появилась на темной аллее. Легкая улыбка появилась у нее на губах, когда она увидела, с какой пылкостью мужчина целует свою пассию. Но тут луч света упал на лицо влюбленного, и она похолодела от ужаса. Это был шевалье д’Амбремон!
Внезапно ее охватило бешенство, причину которого она не смогла бы объяснить. Филипп! Как смел он так себя вести? Он просто не имел на это права! Пусть другие предаются разврату, но не он. Не он!
Оба воздыхателя заметили, как исказилось ее лицо.
- Что с вами? Вам плохо? - обеспокоенно спросил Микаэль.
- Ничего страшного, не стоит тревожиться, - с трудом выговорила она. - У меня выдался тяжелый день. Думаю, мне надо ехать домой.
- Следует предупредить графиню де Ферриньи.
- Вовсе нет. Пусть она веселится. Я попрощаюсь с королем и незаметно ускользну.
- Позвольте нам проводить вас!
- Нет, нет! Оставьте меня, прошу вас.
Молодые люди неохотно подчинились. Камилла подошла к барону де Бассампьеру и шепнула, что хочет вернуться к себе. Оба попросили у короля разрешения удалиться и покинули дворец. Их сопровождал Пьер, который заявил, что никогда еще не получал такого удовольствия.
В карете Камилла большей частью молчала, предоставив карлику и барону обсуждать перипетии знаменательного события. Те несколько удивлялись подавленному виду девушки, но не решились расспрашивать ее - в конце концов, день оказался таким насыщенным, что она имела право утомиться!
Оказавшись наконец в своей комнате, Камилла бросилась на постель. Ей хотелось плакать, и она чувствовала себя преданной. Но почему, собственно? Филипп свободен и может ухаживать за кем угодно - у него нет никаких обязательств перед принцессой, поскольку король поручил ему только обучить ее военному делу и познакомить с устройством своей армии. Отчего же она вообразила, будто между ними возникли какие-то отношения? Да и что могло бы свидетельствовать об этом? Легкая дрожь и горящие взгляды? Какая безделица!
Но тщетно Камилла уговаривала себя, обзывала романтичной дурой, проклинала за малодушие - ей никак не удавалось смириться с его мерзким поведением. Он обнимал и пылко целовал другую женщину - это чудовищно, противоестественно!
В спальню вошла горничная, чтобы помочь молодой женщине снять придворный наряд. На жадные расспросы о бале Камилла отвечала сквозь зубы - ей не терпелось остаться одной, чтобы снова погрузиться в мрачные раздумья.
В конечном счете она пришла к выводу, что Филипп просто посмеялся над ней - использовал свое колдовское очарование и опыт в обращении с женщинами, чтобы пробудить страстное чувство в наивной девушке. Эта мысль оскорбила Камиллу до глубины души - было невыносимо сознавать, что она стала жертвой вульгарного обольстителя. И она заснула, заклеймив всех дамских угодников мира, которые готовы были уловить в свои сети даже такое целомудренное создание, как Диана-Аделаида Савойская.
34
В последующие дни Камилла избегала встреч с шевалье д’Амбремоном. Она поднималась на заре и седлала Черного Дьявола, чтобы промчаться галопом по еще пустынным аллеям. При дворе она появлялась лишь на несколько минут - приседала в почтительном реверансе перед королем и исчезала, едва лишь объявляли о приходе молодого офицера. Тренироваться она ходила в скромный фехтовальный зал, где без всякого энтузиазма вступала в схватку с весьма посредственными мастерами шпаги. Днем расхаживала по Турину в офицерском мундире, надеясь встретиться с Тибором, который все не появлялся. Барон де Бассампьер не торопился уезжать в свое поместье, и она часто делилась с ним тревогами по поводу странного исчезновения оруженосца.
- Почему он не даст о себе знать?
- Он виделся с Пьером, - успокаивал ее старый дворянин. - Нам известно, что у него все в порядке, - этого вполне достаточно. Вероятно, он полагает, что у вас появилось много новых забот, и не хочет беспокоить вас по пустякам.
- Гм! Возможно, вы и правы…
- Кстати, Камилла, все удивляются тому, что вы редко бываете при дворе. О вас спрашивают постоянно, и я не могу привести разумных доводов, объясняющих ваше отсутствие.
Девушка заметно смутилась. Она сама не могла дать внятного объяснения. Не признаваться же, что шевалье д’Амбремон разбил ей сердце, поскольку имел наглость ухаживать за другой женщиной! Более смехотворную причину трудно выдумать!
- Какое-то время я хочу побыть в тени, - сказала она просто.
Барон понял, что истины ему не добиться, и проводил задумчивым взором девушку, которая вышла со словами, что желает прогуляться по городу.
Камилла направилась в тот самый фехтовальный зал, где с недавнего времени занималась. Она пребывала в дурном расположении духа, и ей хотелось с кем-нибудь сразиться. Увидев, как к ней с улыбкой идет виконт де Ландрупсен, она с трудом подавила раздражение.
- Что вы тут делаете? - спросила она так резко, что улыбка мгновенно сползла с лица молодого офицера.
- Но… я искал вас! Вас не видно ни при дворе, ни в казарме, и я забеспокоился. Случайно мне удалось узнать, что вы заглядываете в этот зал, что меня крайне удивило! Что делать здесь такой фехтовальщице, как вы?
- Я имею право выбирать то, что мне нравится!
- Послушайте, Камилла, не могу понять вашего поведения. Неужели я чем-то оскорбил вас? Чем вызвана подобная немилость?
Молодая женщина пристально взглянула на датчанина - у него был вид побитой собаки, и почему-то это еще больше раздражало.
- Прекратите досаждать мне, Микаэль. Я знаю, что вам нужно, и говорю вам со всей прямотой - вы никогда не будете обладать мной! - бросила она с пренебрежением и тут же раскаялась в своей грубости.
Бедный виконт пошатнулся, и внезапно ей стало его жаль. В конце концов, он вел себя безукоризненно по отношению к ней. Несправедливо заставлять его платить по счетам Филиппа.
- Будет лучше, если между нами не останется недомолвок, - произнесла она более мягко. - Я не собираюсь становиться вашей любовницей… Впрочем, это относится не только к вам! Я офицер Королевского батальона, и любовная связь опорочила бы меня в глазах двора. Некоторые и без того считают мое поведение излишне вызывающим, поэтому я не должна давать ни малейшего повода для злословия. Вы понимаете меня?
- Я… мне… Да, кажется, понимаю, - пролепетал несчастный юноша.
- В таком случае, - сказала Камилла, - оставьте все попытки обольстить меня, вы только даром теряете время. Вам лучше обратить взор на девушку более кроткую и более женственную, чем я. Уверена, что в глубине души вы прекрасно сознаете - я вовсе не та женщина, которая вам нужна. И помните: если даже я кажусь вам жестокой, вы не должны сомневаться в моей привязанности к вам. Я буду искренне рада, если мы останемся друзьями - для меня это большая честь! Будь у меня возможность выбрать себе брата, я бы без колебаний указала на вас, ибо мне еще не доводилось встречать столь превосходного дворянина, как вы!
Она заметила, что датчанин лишь наполовину утешился этими хвалебными словами. Он был даже трогателен в своей беззащитности, напоминая обиженного ребенка. Камилла спросила себя, отчего она не влюбилась именно в этого офицера. Он, несомненно, обладал всеми качествами, о которых грезят женщины, - красивый, с тонкими, но мужественными чертами лица, веселый, любезный, добрый и уравновешенный. И он был храбр, поскольку всегда поддерживал Камиллу, даже в тех случаях, когда остальные офицеры проявляли враждебность. Ему во всем можно было доверять - безукоризненный, прямой, чистый человек! Именно о таких рыцарях говорилось в сказаниях о короле Артуре - Микаэль вполне мог бы занять место за прославленным Круглым столом!
Однако при всех своих замечательных достоинствах виконт де Ландрупсен оставлял Камиллу совершенно холодной - она не чувствовала к нему никакого влечения и видела в нем идеального брата, в чем и призналась со всей откровенностью.
- Хорошо, - с трудом выговорил он. - Конечно, вы сделали мне больно, но я признателен вам за прямоту. Принимаю ваше предложение о дружбе, раз вы не можете дать мне большего. Отныне я не стану досаждать вам моими безумными надеждами. Вернитесь же ко двору, чтобы озарить его своим присутствием, ибо, даю вам слово дворянина, я ничем не выдам своих чувств!
- Вы бесподобны, мой дорогой Микаэль, - воскликнула Камилла с нежностью, слегка утешившей бедного виконта.
На лице ее вновь появилась улыбка, и пока он удовлетворился этим. Попрощавшись, он взял с нее слово, что она будет чаще появляться при дворе, и удалился с печальным достоинством.
После его ухода девушка вдруг ясно поняла, что ей вовсе не следует прозябать в этом жалком зале для фехтования, - ведь к ее услугам офицерский зал королевского дворца. Она решила отказаться от добровольного затворничества. В конце концов, зачем наказывать себя из-за предательства Филиппа? Разговор с Михаэлем оказал на Камиллу благотворное влияние - она воспряла духом и готова была дать отпор ветреному шевалье. Нужно бороться, а не впадать в уныние!
И она двинулась уверенным шагом в расположение Королевского батальона. К великому ее удивлению, аллеи сада и коридоры дворца оказались пустынными. Заглянув в фехтовальный зал, она увидела только одного офицера, который пристально разглядывал учебные шпаги и рапиры. Она подошла поближе, чтобы задать интересующий ее вопрос:
- Сегодня никто не тренируется? Куда же все подевались.
Голос девушки прозвучал очень громко в пустом зале. Офицер, вздрогнув, обернулся - это был принц Карл-Эммануэль!
Смущенная Камилла присела в глубоком реверансе, но тут же поняла, что на ней мундир, а не придворное платье; она неловко выпрямилась, отдав честь, и пролепетала: