Тем временем девушка неотрывно смотрела на старый замок, еще несколько лет назад стоявший к развалинах, но теперь восстановленный архитектором Жюваррой. Это было внушительное сооружение с высокими стенами и мощными башнями - именно здесь в течение долгого времени находилась резиденция принцев Савойских. Неужели она действительно принадлежит к этой династии, одной из самых древних в Европе, давшей стольких выдающихся деятелей? Да, она была членом этого дома, и сердце ее наполнилось чувством горделивой радости.
Но внезапно она ощутила смутную тревогу. Она подумала, что совершенно не знает своего деда, а тот, вероятно, даже не подозревает о ее существовании. Осмелится ли она прийти к нему и сказать без обиняков: "Я Диана-Аделаида, ваша внучка"? Как отнесется он к незнакомке, претендующей на столь знатное родство? Признает ее или же, напротив, с презрением оттолкнет?
Единственным доказательством ее происхождения был медальон, который она с благоговением надела себе на шею. Будет ли этого достаточно, чтобы доказать свое право называться принцессой Пьемонтской и Сардинской? Камилла уже начинала сомневаться в разумности затеянного предприятия. Внезапно ей показалось, что король Виктор-Амедей, как и любой здравомыслящий человек, сочтет ее честолюбивой самозванкой. Впрочем, разве не мог ошибиться и сам барон де Бассампьер? Положительно, вся эта история больше походила на сказку.
Девушка еще не знала, что события следующего дня целиком подтвердят - хотя и весьма своеобразно - обоснованность ее притязаний.
Но сейчас она уже ничему не верила, и только Пьеру удалось оторвать ее от горьких раздумий.
- Ну что ж, - промолвил карлик снисходительно, тоном человека, привыкшего к подобной роскоши, - совсем недурной замок. Не понимаю, отчего вы хмуритесь, мэтр Тибор? Вам не по нраву эта резиденция савойских герцогов?
Венгр не удостоил Пьера ответом, однако Камилла тоже обратила внимание на мрачный вид оруженосца:
- Что случилось, Тибор?
- Надеюсь, ничего серьезного, - пробурчал тот. - Нам пора ехать.
Покинув Шамбери, они свернули на дорогу, ведущую в Турин. Тибор принял решение остановиться на ночь в одном из постоялых дворов в долине Морьен.
Когда они миновали Монмелиан, в те годы еще находившийся под властью французов, Пьер машинально взглянул на скалу, прозванную Сторожевой, и вскрикнул от изумления:
- Смотрите, там, наверху, женский профиль!
Действительно, на камне четко выделялась голова савоярки в остроконечном чепце. Тибор перекрестился. В его стране языческие верования были еще сильны, поэтому в каменном рисунке он видел не игру природы, а дух могущественной женщины, пожелавшей воплотиться в скале. Камилла с трудом сдержала улыбку, ибо вовсе не желала обидеть своего верного оруженосца.
7
Маленькая кавалькада продолжала свой путь. В этой долине не было слишком крутых склонов, поэтому им удалось проехать около пятнадцати лье за день. Они заночевали в Эгбеле, а на заре вновь отправились в дорогу. Это был второй день их путешествия. Они надеялись добраться до Турина через двое суток, не загоняя лошадей и сберегая собственные силы, дабы противостоять возможному нападению.
Какое-то время они ехали молча, поскольку красотами пейзажа уже пресытились.
Перед узким ущельем Тибор, который все больше хмурился после происшествия в Шамбери, внезапно приказал остановиться. Он никак не мог решить, обоснованны ли его подозрения или же тревожиться не о чем. Быть может, незнакомец - самый обыкновенный прохожий. Однако внутренний голос подсказывал старому солдату, привыкшему доверять своему шестому чувству, что встреча перед герцогским замком таила в себе угрозу, хотя до сих пор никаких препятствий на пути не возникало.
А в этом месте царила какая-то странная тишина. Не слышно было даже пения птиц - в такое-то время года! Тибор подумал, что и сам выбрал бы это ущелье, если бы хотел устроить засаду - дорога тут становилась узкой и извилистой, нависавшие над ней скалы словно бы сжимали ее. Идеальные условия для внезапной атаки!
Венгр пристально всматривался вперед. Камилла взглянула на него вопросительно, и он, приложив палец к губам, буркнул:
- Опасность.
Внезапно и девушка всеми порами своей кожи ощутила, что от этих скал исходит угроза. Приглядевшись, она заметила, что из-за вершины горы торчит чья-то шляпа. Сомнений не оставалось - их здесь поджидали!
Жестом она спросила Тибора: "Повернем или нападем сами?"
Вместо ответа венгр кивнул на скалу, которая возвышалась у входа в ущелье. Укрывшись за ней, трое путников стали держать военный совет. Решение было единодушным: нужно атаковать первыми и попытаться уничтожить врагов, ибо бегство только отодвинуло бы опасность.
Они навалили ветки на спины лошадей и прикрыли их плащами. Пьеру, не слишком сведущему в обращении с оружием, было поручено стеречь коней, а затем - по сигналу Тибора, великолепного охотника, мастерски подражавшего щелканью дрозда, - погнать их в ущелье галопом.
А учитель фехтования со своей воспитанницей начали подниматься в гору кружным путем, в надежде обойти бандитов сзади. Камилла молила небо, чтобы их не оказалось слишком много - ведь тогда и при внезапном нападении с ними не удастся справиться.
Бесшумно зайдя к убийцам за спину, они увидели, что в засаде сидят семеро человек. Ясно, что на сей раз заговорщики все предусмотрели и твердо намеревались расправиться со своей жертвой.
Наши герои в каждой руке держали по пистолету. Надо было заставить врагов разрядить мушкеты - именно для этого и стояли наготове лошади с лжевсадниками.
Венгр посмотрел на Камиллу - та кивнула, подтверждая, что готова действовать. Все ее тревоги испарились, и она крепко сжимала в руках оружие, полная решимости покончить с мерзавцами. Глухое безмолвие ущелья разорвал сигнал, и тут же раздался топот копыт - кони галопом мчались по дороге.
Со всех сторон послышались выстрелы.
Тибор и Камилла, вскочив на ноги, тщательно прицелились и разрядили свои пистолеты. Четверо бандитов рухнули на землю с диким воплем, а из троих оставшихся один бросился бежать, тогда как двое других ринулись на нападавших со шпагами наперевес. Но им было явно не под силу выдержать натиск учителя фехтования и его юной спутницы. Быстро справившись с ними, венгр и девушка устремились в погоню за беглецом, которого надо было схватить во что бы то ни стало. Однако тот словно растворился в воздухе - все поиски оказались напрасными!
В этот момент появился Пьер. Задыхаясь, он семенил своими маленькими ножками:
- Здорово же вы их разделали! Без единого промаха!
- Нет, один все же ускользнул, - сказала Камилла. - Это досадно, он предупредит главарей.
- Что с того? Послезавтра мы будем в Турине, и тогда они нам не страшны, - заявил юноша с апломбом. - А сейчас надо думать о другом: лошади испугались выстрелов и ускакали. Если мы их не найдем, дело плохо.
Они занялись поисками, больше всего страшась, что сбежавший бандит мог завладеть конями. К счастью, лошади у них были с норовом и незнакомых людей к себе не подпускали, поэтому через полчаса наши путники снова смогли сесть в седло.
Следующий день показался им бесконечным - путь их лежал через перевал Мон-Сени с его узкими извилистыми тропами, мучительными и для всадников и для лошадей.
Солнце уже спускалось к горизонту, когда Тибор вытянул вперед руку:
- Италия!
Эта новость слегка приободрила Камиллу и Пьера, измученных долгой дорогой. Карлик невольно вспоминал мягкую постель в материнском доме - в сравнении с ней солома, на которой им приходилось спать две последние ночи, казалась особенно жесткой и грязной. Если бы только им удалось добраться к вечеру до долины Сюз! Только в этом случае можно было надеяться обрести чистые простыни на постоялом дворе, достойном этого имени.
Камилла также начинала томиться. Она была превосходной наездницей, но ей еще не доводилось проводить в седле целый день. Натруженные ягодицы болели, и она отдала бы все на свете за возможность принять горячую ванну.
Кроме того, она была не на шутку взволнована одним обстоятельством - вчерашняя бойня, казалось, совершенно не затронула ее душу, а ведь она уложила троих человек! Никакой жалости к убитым она не испытывала, словно сердце у нее внезапно уподобилось камню.
Стала ли она до такой степени бесчувственной? Или виной тому усталость? Прежде ей страстно хотелось обрести хладнокровие и безмятежность, присущие опытным воинам, однако теперь она начала бояться, что превратится в бездушное орудие убийства, холодную и лишенную сострадания машину. Она жаждала стать испытанным бойцом, но не растерять при этом душевной мягкости и доброты, хотя и понимала, что одно явно противоречит другому.
Она сознавала, что за несколько дней в значительной мере утратила невинность. До сих пор ей не приходилось по-настоящему сталкиваться с человеческой жестокостью, ибо окружали ее люди чести, преисполненные любви к ней и готовые защищать ее от любых невзгод. А сейчас мир вдруг предстал перед ней уродливым и несправедливым, она воочию увидела злобу и коварство тех, кто жаждал ее уничтожить, исполняя чей-то преступный приказ. Она ощущала себя как бы подхваченной неведомым вихрем, который налетел с ошеломляющей внезапностью и увлекал ее за собой помимо воли.
Она украдкой взглянула на Тибора. Испытывал ли и он подобные сомнения, терзался ли такими же муками, разрывался ли между состраданием к человеку и необходимостью убивать? Внешне для него все выглядело простым: он не задавался философскими вопросами и действовал так, будто был приверженцем самой примитивной манихейской формулы - добро и зло находились на разных полюсах, никаких оттенков и полутонов между ними не существовало.
Ей пришло в голову, что надо попытаться найти людей, испытывающих к ней непонятную ненависть, - быть может, удастся как-то договориться с ними, сойтись на приемлемом для всех компромиссе…
Однако эти люди подло отравили ее родителей и сделали попытку расправиться с ней самой - разве смогла бы она простить? Их поступками руководило холодное, безжалостное честолюбие, дикая жажда власти - следовательно, на соглашение и они тоже не пойдут. Итак, выбора не оставалось: с ними предстояло вступить в смертельную схватку. Победит либо она, либо ее враги - третьего не дано!
От горьких раздумий ее оторвал отдаленный грохот.
Всадники, подняв голову, заметили, что на них стремительно надвигается страшная черная туча. Вскоре хлынул ливень, а никакого укрытия поблизости не было видно.
Гроза разразилась внезапно, с неистовой силой. В небе то и дело вспыхивали молнии, гремел гром. Через несколько минут дорогу совершенно затопило.
- А я еще мечтала о ванне! - воскликнула Камилла. - Вот мне ее и подали! Тибор, где бы нам спрятаться от этого потопа?
- Надо ехать в деревню!
- Да где она, твоя деревня? Я ничего не вижу.
- Именно! - пискнул Пьер. - Мы утонем прежде, чем доберемся туда!
- Надо ехать! - упрямо повторил венгр.
За поротом и в самом деле показались крыши нескольких домиков. Путники дали шпоры лошадям, торопясь скорее укрыться от дождя, который еще более усилился - с неба уже начал сыпаться и град.
В тот момент, когда они подъехали к первой хижине, молния ударила в старый дуб - всего десять секунд назад трое всадников миновали это место. Дерево повалилось с таким грохотом, что испуганные лошади встали на дыбы. Камилле удалось сдержать своего коня, но Пьер не усидел в седле и, вылетев, распластался на дороге.
Камилла, вскрикнув от страха, спрыгнула на землю и устремилась к своему молочному брату. Но Тибор опередил ее: подхватив карлика на руки, он побежал к амбару, а Камилла поспешила за ним, ведя в поводу трех лошадей.
Им удалось развести огонь. Тепло оказало на пострадавшего самое благотворное воздействие - Пьер открыл глаза и принялся с несколько комическим видом ощупывать огромную шишку на голове.
- К дьяволу все грозы и все молнии! - простонал он, а Камилла улыбнулась, радуясь, что все обошлось.
Девушка сама терпеть не могла грозу, потому что в детстве на ее глазах молнией убило пастуха. Однако ни за что на свете она не хотела бы показаться трусихой перед Тибором. Она почувствовала себя опозоренной, если бы не сумела совладать со страхом в присутствии своего учителя. Впрочем, оруженосец успокаивал ее одним видом своим, словно бы передавая ей свое мужество, хладнокровие и силу.
- Тебе надо поесть, - сказала она, протягивая молочному брату одну из последних медовых лепешек, которые Кларисса испекла им на дорогу. - Сразу станет лучше, вот увидишь! Уже совсем стемнело, - добавила она, поворачиваясь к венгру. - Что будем делать? Переночуем здесь или все же тронемся в путь под дождем? Долина Сюз, должно быть, недалеко…
- Пощадите! - вскричал Пьер. - Еще одной ночи на соломе я не вынесу! Пусть уж лучше мы промокнем до нитки, но зато доберемся до мягкой постели.
- Как же ты поедешь? В твоем состоянии…
- Какое еще состояние? Я силен, как турок! - живо возразил карлик. - Прошу вас, едем!
Оба повернулись к Тибору, а тот уже поднялся и начал затаптывать огонь.
Два часа спустя заветное желание Пьера исполнилось - путники остановились на ночлег в пристойном постоялом дворе, получив горячий ужин и чистые простыни. Вскоре все трое уже спали крепким сном.
8
В девять утра Тибор разбудил молодых людей. После долгого сна те воспряли духом, к тому же их окрыляла надежда уже к вечеру добраться до Турина. Последние шестнадцать лье до столицы королевства путники одолели без всяких приключений. С наступлением темноты они въехали в город через одни из ворот Сюз - всего же арок было четыре. В Турине насчитывалось тогда примерно пятьдесят тысяч жителей. Высокие стены защищали столицу от нападения, а на юго-западе возвышалась мощная крепость - цитадель, благодаря которой пьемонтцы сумели устоять против французов во время войны за испанское наследство. На востоке город огибали ленивые воды реки По, извивавшейся по равнине.
Всадники направились к дому графа де Ферриньи - именно этот вельможа должен был представить их королю. Тибор прекрасно ориентировался в лабиринте улиц пьемонтской столицы, и Камилла мысленно возблагодарила за это небо, ибо сама она ни за что не сумела бы найти дворец Ферриньи посреди ночи.
Граф принял их с распростертыми объятиями, но по лицу его было видно, как он взволнован. Тибора он хорошо знал по прежним временам и, увидев венгра, сразу вспомнил о печальной судьбе наследного принца. Посмотрев на девушку очень пристально, он опустился на колени и воскликнул:
- Ваше высочество, принимать вас в своем доме для меня великая честь и великая радость!
Камилла подняла старика. Граф был маленького роста и еще больше сгорбился от возраста, но на морщинистом лице сверкали очень живые глаза, говорившие об уме, доброте и непоколебимой верности. Всем обликом своим он внушал доверие.
Путешественники в двух словах рассказали ему о том, что случилось в ущелье. Ферриньи нахмурился и позвал слугу, чтобы тот приготовил гостям комнаты.
- Вам нужно поесть и немного отдохнуть. Но медлить нельзя - вас нужно как можно скорее представить королю. В городе небезопасно, а эти бандиты, несомненно, попытаются довести до конца свои зловещие планы. Король осведомлен о вашем приезде и ждет вас.
Камилла вздрогнула.
- Не могу же я предстать перед королем в этом наряде? - робко промолвила она.
- Вам не о чем тревожиться, ваше высочество. Мы уже завтра раздобудем для вас костюм, подобающий вашему ранту. Наш король - настоящий воин. Вы с дороги, и он отнесется к этому с пониманием.
Девушка была признательна старому дворянину за то, что ему и в голову не пришло усомниться в обоснованности ее притязаний. Однако она решила все же поставить точки над "i":
- Господин граф, меня радует ваше доверие, но я немного удивлена тем, что вы признали меня своей принцессой без всяких колебаний. Быть может, вам следовало проявить большую осмотрительность?
- Ваше высочество, - ответил граф с улыбкой, - какие могут быть колебания? Вы - живой портрет своих родителей. Подобное сходство не объяснишь случайностью! А глаза у вас того редкого светло-голубого оттенка, который я видел только у вашего отца. Нет, никаких сомнений здесь не возникает…
Вокруг королевского дворца горели фонари, и Камилле удалось кое-что увидеть, хотя занавески кареты были задернуты. Даже при беглом взгляде это величественное здание поражало своими огромными размерами и суровостью облика. Шамбери теперь казался ей очень скромным замком.
Карета остановилась перед слабо освещенным крыльцом, расположенным почти у самой городской стены.
- Король примет нас в своем потайном кабинете, - предупредил их Ферриньи.
В полном молчании четыре тени проскользнули к небольшой двери, которая со скрипом открылись перед ними. В полутьме виднелось несколько ступенек, уводивших в узкий коридор; здесь пахло плесенью, а на стенах проступила влага. Все четверо осторожно двинулись вперед, а Камилла, держа за руку Пьера, вцепилась в плечо Тибора - ведь в полной темноте так легко потеряться!
Факел зажечь было нельзя, ибо время от времени слышались чьи-то голоса, доказывавшие, что коридор сообщается с другими помещениями дворца. Огонек могли бы заметить, обнаружив тем самым присутствие таинственных гостей короля.
Они шли медленно и осторожно, и Камилле казалось, что подземелье никогда не кончится - похоже, этот потайной ход вел через весь город. Правда, в какой-то момент она поняла, что поблизости находится дворцовая кухня, так как в воздухе распространились не слишком приятные запахи подгоревшей пищи. Порой девушка поскальзывалась на влажной земле. Она с трудом удерживалась от желания чихнуть, но даже не могла ущипнуть себя за нос, поскольку боялась оторваться от своих друзей.
Наконец они поднялись по нескольким ступенькам и вошли в комнату, освещенную только одной свечой. Это был небольшой зал, очень узкий, но при этом длинный - нечто вроде прихожей, стены которой были украшены лепниной и завешены тяжелыми портьерами из красного бархата.
Граф, вступив на маленькую потайную лестницу, шепнул своим спутникам:
- Мы почти у цели.
Камилла пропустила троих мужчин вперед. У нее внезапно пресеклось дыхание и гулко забилось сердце при мысли, что сейчас она увидит своего деда-короля. Волнение оказалось таким сильным, что она на секунду замешкалась, пристально глядя на потолок, словно в надежде найти там поддержку.
Наконец ей удалось справиться с собой, и она шагнула было на лестницу, но тут чьи-то сильные руки обхватили ее сзади. Она не успела даже вскрикнуть: ледяная ладонь закрыла ей рот, а безжалостные пальцы вцепились в горло.
Лишенная способности сопротивляться, Камилла поняла, что ее тащат назад, за одну из бархатных портьер. Неведомый враг прижал ее к стене с очевидным намерением задушить. Она извивалась в его руках, но не могла даже пискнуть в лих железных объятиях.
Нападавший был сзади, лица его она не видела. Руки ее бессильно царапали стену, а убийца сжимал горло все сильнее. Она чувствовала, что через мгновение потеряет сознание - у нее гудело в ушах, а перед глазами закружились огненные звездочки.