Но она его проигнорировала. Откуда-то вдруг вновь появились уверенность, решимость, сила.
Она все еще любит Габриэля, несмотря ни на что, и хочет его, как взрослая зрелая женщина, а безошибочный женский инстинкт подсказывал, что и он чувствует то же, хотя почему-то изо всех сил сопротивляется.
- Не уезжай, - шептала она, поднимая блестящие от слез глаза к его непроницаемому лицу. - Пожалуйста, не уезжай.
- Нет, Рэйчел. Я уже сказал…
Само это спокойствие, точно отмеренный жест, с которым он убрал ее руки и отвернулся, были невыносимы. Она уже пережила это однажды, четыре с половиной года назад: снова он стоял на том же самом месте - билеты заказаны, чемодан упакован - и собирался в последнюю минуту задать только один, последний, ужасный вопрос.
- То, что случилось тогда между нами, Рэйчел… Обычно я не столь беззаботен. Могу я быть уверен, что моя дурацкая потеря самоконтроля обошлась без последствий?
Без последствий. И ей еще нужны доказательства, что тогда, той ночью они всего лишь занимались сексом! Она отказывала себе в чести назвать случившееся "любовью".
То, что для нее было бы ребенком, зачатым в любви, для него - только неудобным и неприятным осложнением, справляться с которым надо быстро, эффективно и без эмоций, как с повседневной проблемой в мире бизнеса.
- Если ты хочешь спросить, не была ли я беременна, - проговорила Рэйчел сквозь сжатые губы, пытаясь скрыть терзающую ее боль, - отвечаю - нет. Нет.
Она сказала бы то же самое, даже если бы действительно забеременела. Просто вопреки ему.
Но это была правда, и она не знала, чего в этой правде больше - облегчения или горестного сожаления.
- Слава Богу! - выдохнул он, как будто освободился от давно таимого страха.
Рэйчел вздрогнула от отвращения и обиды.
- За что ты благодаришь Его, Габриэль? - бросила она, чувствуя, как рот наполняется горечью. - За то, что теперь без угрызений совести можешь завести новую любовницу? Быть с женщиной, которую действительно хотел?
- Новую любовницу! - эхом повторил Габриэль.
Его тон недвусмысленно говорил, что если Рэйчел взяла на себя смелость присвоить себе титул "любовницы", то она сильно ошиблась - она не значит для него даже такой малости, вообще ничего не значит. Он хотел лишь переспать с ней - то, что сейчас он четко определил как "дурацкая потеря самоконтроля".
В пылу страсти она, возможно, и подарила ему несколько коротких мгновений физического удовольствия, что было сомнительно - в конце концов, от только что лишенной невинности девушки трудно было ожидать эротической свободы, к какой он привык. По сравнению с такой светской львицей, как Аманда, она, несомненно, явилась для него ужасным разочарованием.
- Отнюдь.
Рэйчел замерла от неожиданности, поняв, что все это она произнесла вслух.
- Ты очень чувственная юная леди, Рэйчел, и однажды ты принесешь какому-нибудь счастливчику немало… - Он остановился на полуслове, лицо стало непроницаемым. - А если мы говорим о совести, - совсем иным тоном проговорил он, - то это относится и к тебе - ты вправе выбирать любого мужчину, которого пожелаешь…
Неправда, кричало в ней все. Неправда!
Как это может быть правдой, если единственный мужчина, которого она желает, стоит перед ней и называет их отношения "дурацкой потерей самоконтроля".
- Ты имеешь в виду, после того как посвятил меня в искусство секса? О да, я могу передать все, чему ты меня научил, другому счастливчику!
Она испытала некоторое удовлетворение, когда его глаза на мгновение закрылись, явно пытаясь скрыть боль. Но секунду спустя они молнией пронзили ее.
- Я надеюсь, что ты намного больше уважаешь себя!
- Довольно лицемерно с твоей стороны, как ты думаешь? Слишком поздно снова начинать игру в ответственных взрослых.
Его глаза остались единственным цветным пятном на лице. Кожа на грубо высеченных скулах натянулась, губы сомкнулись в тонкую линию, лишь уголки немного вздрагивали.
- Правильно, - равнодушно согласился он, - все слишком поздно. Одно только предупреждение, Рэйчел: если в будущем ты не сможешь думать обо мне как о просто знакомом, тогда не думай вовсе. В принципе тебе лучше вообще забыть обо мне.
Он медленно отвернулся.
Да разве она не пыталась! Боже мой, еще как пыталась! Но похоже, ничто не способно стереть его из памяти. И четыре с половиной года спустя она на том же месте и та же боль разрывает душу.
Решительно вздернув подбородок, она судорожно сглотнула и пылающим взглядом уставилась в затылок Габриэлю.
- Почему ты не скажешь мне правду? Признай, что ничего не было, что ты никогда ничего ко мне не чувствовал.
Он стремительно обернулся.
- Нет, Рэйчел, нет!
Его сдавленный крик, искаженное болью лицо несколько смягчили ее разъяренное сердце - это было хотя бы отчасти похоже на раскаяние, которого она так жаждала. Однако его слова произвели неожиданный эффект: они подняли на поверхность всю муть ее ночных кошмаров, разбудили эмоции, которые она так долго и старательно подавляла.
- Я имею в виду, той ночью… я не ожидал, что ты будешь реагировать таким образом. - Слабый юмор в его голосе разорвал в клочья ее уже истерзанное сердце. - Ты застала меня врасплох. Мы оба были не совсем трезвыми, и я не вполне представляю, что на меня нашло.
- Той ночью, - эхом повторила Рэйчел. - А потом?
Что-то изменилось в его лице. Она не сразу заметила и лишь спустя несколько мгновений поняла, что он пытался что-то скрыть. В глазах мелькнул какой-то свет, но затем быстро потух.
- Потом, - настаивала она, хотя сердце подсказывало, что вопрос небезопасен, что ответ на него способен принести еще более разрушительную боль, но она должна была спросить. - Как насчет ночи после моего приема, Габриэль? Как насчет Аманды? Ты тоже был "не совсем трезв"? - Она ядовито подчеркнула его слова. - Тоже "не вполне представлял", что на тебя нашло?
- Нет.
Это было сказано спокойно и равнодушно. Для убедительности он энергично тряхнул головой.
- Тогда я знал совершенно точно, что делаю.
Рэйчел не могла поверить, что услышала эти слова. Она не желала их слышать, пусть даже в них была правда.
Но это не могло быть правдой! Она не позволит! Этого ей не перенести.
- Ты знал…
Она пыталась пробить его броню, а оказалось, что разрушила собственную: ничто ее больше не защищало от него, от ран, которые он мог еще нанести, от раскаленных игл, которые вонзаются ей в сердце при каждом его слове.
- Скажи мне правду, Габриэль.
- Это и есть твоя проклятая правда!
Он опять отвернулся, глубоко засунув руки в карманы, и долгим взглядом посмотрел в окно.
- Нет! - Ей хотелось заткнуть пальцами уши, чтобы не слышать его голоса, не слышать той отвратительной правды, которую он сказал. - Скажи мне, что это неправда - что все было не так, что это случайность, что она сама пришла в твою комнату…
- Как ты?
У нее перехватило дыхание от этой реплики… но она справилась - она пройдет этот путь до конца; уничтоженной, растоптанной, но - до конца.
- Скажи, что ты был пьян… или спал…
Она знала, что цепляется за соломинку, но иначе она определенно уйдет на дно в третий раз и ледяные воды отчаяния сомкнутся над ее беззащитной головой.
- Скажи, что я просто пришла в неудачный момент, - молила она. - В следующую секунду ты бы понял, что она задумала, и попросил бы ее уйти - убраться вон…
Ну скажи же мне это! Это или все равно что - и я поверю!
Наступила пауза. Длинная, напряженная. Дыхание Габриэля вырывалось сквозь сомкнутые губы, когда он медленно повернулся к ней лицом. Кожа у него на скулах побелела от напряжения.
- Это очень соблазнительно, - холодно произнес он, - но я не могу лгать тебе.
Рэйчел показалось, что ее ударили в солнечное сплетение. Она не сразу восстановила дыхание, чтобы заговорить.
- Тогда что?..
- Это было именно то, что ты увидела. Это не случайность, и я ни в коем случае не невинная жертва. Собственно, я был инициатором всего этого - так сказать, внес предложение. - Его полная мрачного цинизма усмешка стала еще более заметна. - Я не могу сказать, что был пьян. Я пытался напиться до бесчувствия тем вечером, но, к несчастью, оставался трезв как стеклышко.
И нисколько не пользовался своим преимуществом.
На этот раз Рэйчел действительно заткнула пальцами уши, но Габриэль заставил ее опустить руки. Он хотел, чтобы она услышала все: его холодное, бесстрастное перечисление фактов того ужасного вечера.
- И не Аманда "задумала", а я. Все было по-настоящему, мой ангел, полностью и до конца по-настоящему. О Боже… - Его указательный палец коснулся ее щеки и принес на кончике единственную слезинку… которой она даже не заметила. - Я не стою этого, милая моя, поверь мне - совсем не стою. Я оставил тебя и отправился прямо к ней, не прошло и двух суток. И сделал бы то же самое, если бы ситуация повторилась. Потому-то и вынужден был бежать - уехать в Америку - тогда. И потому-то я должен ехать туда сейчас, причем немедленно.
Развернувшись на каблуках, он подхватил чемоданы и зашагал к выходу, даже не взглянув на нее на прощанье.
Едва хлопнула дверца автомобиля и взревел мотор, Рэйчел почувствовала, что жизнь ее кончена.
Она уже знала, в чем дело. Знала, почему унижалась перед Габриэлем, почему соглашалась на любые объяснения: она любит его и любила все эти четыре с половиной года. Любила вопреки боли, отвращению, вопреки собственному убеждению, что ненавидит его.
Она никогда не прекращала любить его. И сейчас знала, что не прекратит.
Глава восьмая
Четверть второго.
Рэйчел машинально снова взглянула на часы и нахмурилась.
Не в правилах Габриэля опаздывать, особенно если он сам назначил встречу. После двенадцати месяцев почти полного молчания его внезапное приглашение прилететь к нему в Нью-Йорк было полной неожиданностью.
Она уже успела отчасти познакомиться с его жизнью в Америке.
Во-первых, квартира. Она ожидала увидеть нечто крошечное и компактное, похожее на его мансарду. Просторные апартаменты с великолепным видом на Центральный парк потрясли ее.
Не ожидала она и того, что он переедет и оставит ей эти апартаменты на все время пребывания. Знай она это, непременно настояла бы на номере в отеле.
- Прости, задержался.
Знакомый голос прервал ее мысли, и знакомая рука коснулась плеча.
- Срочное дело, когда уже выходил из офиса. Кстати, ты легко нашла квартиру?
- Очень.
Ей с трудом удавалось сосредоточиться на словах. Габриэль был, как всегда, слишком хорош - эта ошеломляющая мужественность, облаченная в светло-серый шелковый костюм и безукоризненно белую рубашку, оттенявшую темные волосы и глаза.
На него нужно повесить табличку "Смотреть опасно для женского здоровья", грустно подумала Рэйчел и печально улыбнулась. Даже зная о его равнодушии к ней, она не могла не потешить свою страсть, которая лишь возросла за прошедшие двенадцать месяцев. Ее глаза словно впитывали его, стремясь поскорее заполнить пустоту, которая образовалась в ее жизни.
- Ты написал такие инструкции, что только идиот заблудился бы.
- А мы оба знаем, что ты к ним не относишься. - Он поднял руку, подзывая официанта. - Еще вина?
- Нет, спасибо.
Рэйчел чувствовала себя опьяневшей от одного взгляда на него. Урок прошлого пошел впрок: алкоголь и Габриэль Тирнан - летальная смесь.
- Ты хорошо выглядишь, - заметил Габриэль, когда принесли его вино. - И прическа тебе очень идет.
- Спасибо. - Рэйчел смущенно поправила гладкие, до плеч волосы. - Пришлось немного подстричь, но я уже привыкаю.
- А почему ты вдруг решила подстричься?
- Захотелось сменить образ.
Она не собиралась рассказывать ему, что после его отъезда в Америку решила изменить свою жизнь и начала с полного изменения внешности.
Конечно, это не помогло. Отказ от длинных волос не мог заставить ее забыть о существовании Габриэля. Не помогло и обновление гардероба. Но по крайней мере ей было над чем подумать, а новая прическа и элегантный кремовый костюм давали ей сегодня столь необходимую уверенность в себе.
- Думаю, я слишком долго выглядела как Алиса в Стране чудес.
- Мне вполне нравился вид Алисы.
В течение секунды, пока его шоколадные глаза рассматривали ее блестящие волосы, она не могла избавиться от ощущения ледяных пальцев, скользящих по ее шее.
- Всем мужчинам нравятся длинные волосы, - неуверенно проговорила она и вздрогнула, когда его темные брови сошлись к переносице.
- Кроме того, ты похудела. Намеренно?
- Во всяком случае, не из-за страданий по тебе, если ты на это намекаешь! Я без тебя не скучала!
- Ну разумеется, - спокойно отозвался Габриэль. - Будешь что-нибудь заказывать?
Скорость, с которой официант бросился на его сигнал, не оставляла Рэйчел иного выхода. Она попыталась сосредоточиться на меню, и это потребовало значительных усилий.
- Я похудела из-за гриппа, - сообщила она, когда они снова остались одни.
Этот грипп не позволил ей присутствовать на мессе в память Грега, ради которой Габриэль прилетал в Лондон.
Тогда Рэйчел не знала, радоваться ей или сожалеть: ей безумно хотелось взглянуть на Габриэля, но интуиция подсказывала, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Именно во время того визита Габриэль посмотрел ее эскизы и купил их все для своей американской компании, что в свою очередь и привело к неожиданному приглашению Рэйчел в Нью-Йорк - ей предлагалось посмотреть готовые изделия.
- Как идут твои дела? Как поживает твоя мать?
Ее внезапно рассердила официальность его расспросов. Он так решительно избегал ее во время своего визита в Лондон! Она ведь была не настолько больна!
- Какое тебе дело!
- Если на то пошло, есть дело.
- Правда? Тогда почему же ты не приезжаешь чаще, почему не звонишь?
Это противоречило ее прежнему замечанию о том, что она вовсе без него не скучала; но она этого не заметила.
- Ты знаешь почему. - Лицо Габриэля вновь стало непроницаемым. - Я думаю, так лучше.
- Ты думаешь! Ты думаешь! Да когда ты думаешь о ком-нибудь, кроме себя самого?
- Часто, - без всякой интонации, словно робот, проговорил он. - Но я по-прежнему считаю, что именно так будет лучше.
- Готова поспорить, ты прав!
Память об одиноких бессонных ночах, о долгих, мучительных днях, проходивших без него, была нестерпима. Хотелось задеть его, сделать ему больно, как было больно ей. Невозможно думать, что он с легкостью выбросил ее из головы, тогда как она не прожила и дня, не мечтая о нем.
- Ты всегда был против, чтобы мы с мамой наследовали часть бизнеса, и сейчас тебя просто трясет из-за того, что приходится связываться с нами.
Это вызвало реакцию. Но совсем не ту, на которую она рассчитывала. Ей стало не по себе, когда Габриэль медленно выпрямился в своем кресле, у него в глазах бушевал гнев.
- Ты чертовски хорошо знаешь, что это ложь! Во-первых, я был и остаюсь крупнейшим акционером "Дома Тирнана", и я был бы круглым дураком, если бы пустил все дело на самотек.
Его рука с силой сжала бокал, и Рэйчел почему-то подумала, будь его воля, он так же сжал бы ей шею.
- В конце концов, у твоей матери совсем нет опыта в бизнесе. Но все, похоже, идет хорошо. Курс акций слегка покачнулся после смерти отца, но сейчас полностью выровнялся.
Рука, сжимавшая бокал, ослабла, что потребовало от него явных усилий.
- И я, в общем, знаю, что у тебя тоже все нормально.
- Так ты шпионил за мной!
Ответом ей был лишь презрительный вздох.
- Ты решила передергивать мои слова? Я лишь счел своей обязанностью быть в курсе дел каждого отделения "Дома Тирнана". Собственно, поэтому ты и здесь. Кстати, как тебе то, что ты видела утром?
Маневр оказался столь гладким и незаметным, что Рэйчел не сразу нашлась. Но разговор уже перешел на совсем другую тему, и протестовать было поздно. А как неплохо еще немного поскандалить!
Однако хитрый Габриэль уже задел в ней заветные струны, и у Рэйчел заблестели глаза.
- Потрясающе! - честно призналась она. - Мне ужасно понравилось, что ты делаешь здесь. Неудивительно, что "Т2" работает так успешно. А эта витрина…
Она вспомнила чувство бурного восторга, охватившего ее при виде огромной витрины магазина на Пятой авеню, заполненной ее собственными работами.
- Спасибо, что сделал моим работам такую рекламу, - проговорила она.
- Тебе спасибо, - спокойно ответил Габриэль, встретившись с ней взглядом. - В конце концов, именно твой талант создал эти прекрасные украшения. Я был бы дураком, если бы не выставил их в главной витрине. Видела бы ты, какой они производят эффект: не многие женщины способны пройти мимо.
Он поднял свой бокал, молча, но красноречиво салютуя ее успеху. Ее бедное сердце тут же затрепетало.
- А посмотрев, они влюбляются в ожерелье или серьги, которые просто обязаны иметь. Даже мужчины останавливаются и начинают размышлять, как эти штучки будут выглядеть на шейке жены или ручке любимой…
- Я рада, что ты доволен.
Она произнесла, это, пытаясь освободиться от гипнотической силы, которая шла от Габриэля - от его глаз, его голоса. Эта сила зачаровывала ее, туманом обволакивала мысли. Рэйчел переставала понимать значение слов - слова превращались просто в звук, легким бризом обвевавший ее затуманенную голову! Она не видела ничего, кроме этих глаз, не слышала ничего, кроме этого голоса.
- Более чем доволен. - Улыбка Габриэля была неторопливой и теплой. - Ты должна знать, что стала звездой. У тебя выдающийся, огромный талант. Я специально пригласил тебя сюда, чтобы ты своими глазами увидела, как продаются твои работы.
Только для этого? Рэйчел почувствовала неприятный укол: какая-то часть ее сердца - слабая и глупая - надеялась на нечто большее.
Факс Габриэля и его короткий телефонный звонок содержали лишь деловые обоснования ее поездки в Нью-Йорк. И только сейчас Рэйчел призналась себе, что мечтала о другом, более личном к ней интересе.
- Но это не единственная причина, по которой я пригласил тебя.
- Не единственная?
Он словно прочитал ее мысли - она не смогла подавить душевный всплеск, глаза у нее сияли восторгом, когда она подняла голову.
- У меня для тебя две новости: одна личная, другая по работе. Работа в первую очередь - у меня есть для тебя заказ, совершенно особый заказ.
Пища, которая только что казалась вкусной, внезапно превратилась в пепел.
- Заказ? - повторила она, пытаясь придать голосу нотку энтузиазма. - Расскажи.
- Не сейчас.
Его улыбка была загадочной и дразнящей.
- Сначала немного о тебе. Что ты делала в последние двенадцать месяцев - не считая работы, конечно? В твоей жизни появился мужчина?
Боль с новой силой ударила ей в сердце.
- Неужели твои шпионы не рассказали тебе? - бросила она, от всей души надеясь, что он примет боль в ее глазах за вызов.
- Не шпионы, Рэйчел, - успокоительно проговорил он. - И они сообщают только о бизнесе. Мои… источники ничего не рассказывают о твоей частной жизни.