ГОРЬКИЙ ШОКОЛАД
- Что вам привезти в подарок? - внезапно осведомился мой шеф. Его звонок из Вены и приказ вылететь в Петербург как раз в день моего рождения страшно расстроили меня. Но его вопрос меня искренне удивил - Лемке не помнил ничьих памятных дат и вообще очень редко делал подарки. Я заказала свои любимые и очень дорогие духи "Шанель № 5", которые он мог купить в Duty Free в аэропорту.
Через день в пять утра я тряслась по дороге в Шереметьево-1, проклиная свою работу, Лемке и все на свете. Как хорошо было раньше! Сидишь себе дома у компьютера, строчишь переводы, и никаких шефов, никаких приказов! Когда я выходила из дома, мой супруг еще сладко почивал и никто так и не спел мне "Happy birthday".
В зале ожидания вылета было немноголюдно. Яркое солнце отражалось в огромных окнах, на балконе сидела серая кошка и щурилась на взлетающие самолеты. Пассажиры в зале бродили молча или лениво перебрасываясь фразами. Наконец объявили посадку. Когда самолет набрал высоту, стюардессы сноровисто разнесли завтрак. Пассажиры охотно глотали обжигающий кофе, закусывая бутербродами. Борясь с головной болью, я попросила только кофе, запив им таблетку баралгина.
Шеф встретил меня своей фальшивой улыбкой и сразу заговорил о деле. Машина мчалась по Московскому проспекту, вскоре показались корпуса фабрики, у проходной нас встречал сухощавый представитель фабрики. Когда мы поднялись в переговорную, там уже суетилась секретарша, расставляя напитки и печенье. Зная мой вкус, через пять минут она принесла очень крепкий несладкий кофе. Лемке разложил чертежи, бумаги. Пришли технологи. Задвигались стулья, вверх потянулся табачный дым, кто-то уже громко спорил.
Уже третий месяц мы ведем переговоры по продаже двух наших установок по производству линолеума. Переговоры были очень трудными и двигались медленно. Коллеги рассказывали мне, как в конце восьмидесятых, когда слово "инфляция" еще было термином из политэкономии и идея повышения цен на энергоносители не приходила никому в голову, наша фирма продала фабрике пять установок. Во время первых переговоров директор фабрики в ответ на вопрос нашего техника, какое топливо предпочтительнее - электричество, газ или пар, - небрежно бросил:
- Электроэнергия!
- О, - забеспокоился тогда техник, - это очень дорого!
- У нас электричество стоит копейки, - заверил техника директор.
Думаю, впоследствии он вспоминал этот разговор не раз. Установки работали исправно, завод удачно сбывал линолеум. Но не тут-то было! Его себестоимость растет с невероятной скоростью, заказчики один за другим отказываются покупать линолеум по такой цене, а продавать себе в убыток - безумие. Обжегшись на молоке, директор дует на воду - до последнего цента просчитывает стоимость новых установок, работающих на пару. Лемке очень надеется подписать контракт.
Кофе уже не подстегивает мой мозг. Ранний подъем, перелет дают о себе знать - в голове пустота, в глаза словно песку насыпали, только язык безостановочно работает - включился мой "автопилот". Я перевожу автоматически, слово в слово, не вдумываясь в смысл, не стараясь облагородить некоторые выражения, при этом я даже могу подумать о чем-то постороннем. Вечером мне дают полчаса на сборы - мы едем на ужин в ночной клуб. Я печально встряхиваю свой вечерний костюм - конечно, погладить не успею. Ночной клуб "Лас-Вегас" представляет собой большой стеклянный куб, залитый внутри ярким светом. За огромными, ничем не занавешенными окнами вместе с темнотой приходит дождь, и в лужах колеблются отблески огней ресторана. С улицы он напоминает террариум, где копошатся диковинные существа, на которые может бросить взгляд любой прохожий. Боссу название "Лас-Вегас" нравится. Он вспоминает по ассоциации свои поездки в город Лас-Вегас и приводит пару анекдотов. Все смеются. Небольшой оркестр играет попурри из знаменитых голливудских фильмов. Несколько пар раскачиваются в такт мелодии. Я с трудом перекрикиваю музыку, скрежет стульев, звяканье приборов, говор и все чаще поглядываю на часы. Вот и прошел день рождения, который, как известно, к сожалению, только раз в году. Лемке даже не вспомнил о нем. Наконец в час ночи радушные хозяева нас милостиво отпускают. Лемке пьет обычно мало - у него что-то с печенью, но под натиском хозяев он влил в себя больше положенного и угрюмо прислушивается к боли, растущей внутри. В гостинице он быстро прощается со мной и плетется в номер. Утром, отливая нездоровой желтизной, он упрямо втискивается в присланную с завода машину. "Business iiber alles". Лемке явно не в духе.
Мой самолет в Москву улетал раньше. Меня высадили у Пулкова-1. Такси с Лемке направилось в международный аэропорт - шеф собрался на выходные в Швейцарию. Машина развернулась и резко затормозила.
- Чуть не забыл, подарок! С днем рождения! - крикнул Лемке из окна, просовывая мне лаково-черную коробку немецкого шоколада, пересеченную по диагонали алыми буквами "Горький шоколад".
ДОБРО ДОШЛИ!
- Поедешь ты! - огорошил меня Боря.
- Куда? - осторожно поинтересовалась я, прикидывая, куда откомандируют меня в этот раз.
- Как?! - Боря был шокирован. - Весь отдел мучается, а тебе наплевать на коллектив!
- Боренька, - взмолилась я, - меня же не было три дня! Боря строго посмотрел на меня:
- Так и быть, расскажу. Мы действительно в тупике, кому-то надо поехать в Белград, договориться с одним югославом. После всех перипетий руководство решило открыть там бюро. Сами ехать туда не решаются, посылают Лемке. Тот тоже не спешит на Балканы, поручил эту миссию мне.
- А при чем здесь я? - преувеличенно удивленным тоном отозвалась я.
- Ну, - засмущался Боря, - у тебя же были когда-то шуры-муры с югославом. Говорят, что ты специально сербский изучала.
- Было дело, - великодушно призналась я, - и что?
- Вот и выходит, что больше некому ехать! Смотайся, ты же не была в Югославии... или, как там, Сербии! Лемке звонил, он тоже считает, что, кроме тебя, лететь некому, - запричитал Боря. - У меня куча заказов для Сербии, а бюро у нас там нет. Столько сделок горит! - Он огорченно махнул рукой.
- Да в чем моя-то задача? - искренне изумилась я.
- Договорись с одним спецом в Белграде, чтобы он представлял наши интересы.
- Почему именно он? - никак не могла взять в толк я.
- Он бывший министерский работник, знает все входы-выходы, а языки никакие не знает. Вот ты с ним и побеседуй. Ты же знаешь югославский менталитет.
Весь разговор с Борей мне представлялся какой-то фантасмагорией. Я и Белград? Нет, ни за что!
Но любопытство пересилило все страхи и воспоминания.
- Давай телефон твоего спеца.
Боря суетливо назвал мне номер, сказал, что спеца зовут Душан Васич, и, пожелав успеха, ретировался. Я набрала номер. Сто лет не говорила по-сербски!
- Молим, - раздался на другом конце женский голос. Я попросила Душана к телефону. Через секунду в трубке отозвался искомый спец. Я, пока еще с трудом подбирая слова, представилась, рассказала о Бориных проектах и попросила о встрече. Воцарилось молчание. Потом раздался тихий смех.
- Добро, - ответил мне Душан.
Мы договорились о дне, и Душан обещал меня встретить.
Пока я в Шереметьеве регистрировалась на рейс, моя душа восставала против такого вмешательства в ее тайники. Мое подсознание упорно хранило горькие воспоминания о "шурах-мурах" с одним югославом. Я переживала весь полет.
- Хочете такси, лепо девойко? - первое, что я услышала в аэропорту в Белграде. Я крутила головой в поисках Душана. Никто ко мне не подходил, и я уже стала договариваться о цене из аэропорта до центральной гостиницы, и тут подбежал высокий сухопарый мужчина с черными густыми, пронизанными серебром волосами.
- Марина? - спросил он. Я кивнула. Душан легко подхватил мой чемодан. - Машина стоит немного дальше, вы не возражаете?
Синий "опель" действительно стоял недалеко. Мы молча ехали по трассе, ведущей в город. Негромко играло радио. "Неужели я в Белграде?" Мне хотелось ущипнуть себя за руку. Когда-то я безумно, страстно мечтала попасть сюда. Но - при других обстоятельствах, с другим человеком. Проехали величественный мост.
- У меня забронирован номер в гостинице "Белград", - слегка запинаясь, сообщила я.
- Никаких гостиниц! - категорически отрезал Душан. Я растерялась.
- Сейчас небезопасно в гостиницах, - продолжил он, - остановитесь у меня.
Я потеряла дар речи. Машина летела по Белграду на предельно допустимой скорости. Свисток, тормоза, к нам шел полицейский.
- Здраво, - буднично ответил на его приветствие Душан.
- Нарушаем? - Все полицейские мира одинаковы.
- У меня гостья из России, заговорились, извините. - Душан развел руками. Полицейский заглянул в салон. Я старательно покивала головой в подтверждение слов Душана.
- Здравствуйте, - на всякий случай прибавила я по-русски. Полицейский вздохнул, махнул рукой, и мы поехали дальше.
Когда мы въезжали в просторный двор двухэтажного каменного дома на окраине Белграда, маленькая проворная блондинка открывала дверь дома на сигнал машины.
- Моя жена Весна, - объявил Душан.
Весна излучала радость и гостеприимство. Не дав мне распаковать чемоданы, меня потащили обедать. Югославская кухня - это песня. Ее не опишешь, ее надо пробовать. Весна расстаралась на славу - тут были и чорпа - густой суп, и острый салат, и чевапчичи - маленькие острые колбаски, и смоляно-черная "кафа". Весна непринужденно щебетала, словно мы были знакомы с ней сотни лет.
- Отдыхайте с дороги. Вам сегодня пришлось рано вставать, - скомандовал Душан.
- Но нам надо бы поговорить, - пролепетала я.
- Об этом - потом! - был категоричный ответ.
Я подчинилась. Мы долго разговаривали в тот вечер. Деловой разговор быстро стал доверительным, задушевным. Душан заинтересовался нашим предложением, обещал подумать, найти переводчика, чтобы общаться с венским главным офисом.
- Я бы отказался, если бы приехал кто-нибудь из ваших боссов из Вены. Хоть и трудные у нас времена, но у меня работа есть. И неплохая. Но русским отказывать я не хочу. Чего только не случалось между нашими народами, но до сих пор в сербском языке есть поговорка: "Сколько бы нас было сейчас, если бы не русские? Не набралось бы и грузовика". Я очень серьезно подумаю, Марина, обещаю. А сейчас едем на ужин.
В доме постоянно звонил телефон. Первое, что сообщалось всем абонентам, это новость о русской гостье.
- Мы сейчас заедем к нашим друзьям, а потом с ними отправимся в ресторан, - объявил программу Душан.
Через восемь минут мы остановились у двухэтажного дома.
- Я туда не пойду, - сказала Весна, - их собака кусает меня за ноги.
- Ничего, мы запрем ее, - пообещал огромный, грузный хозяин дома, вышедший нас встречать.
Мы вошли в дом. В просторной гостиной стоял дым коромыслом. За столом сидели хозяйка в вечернем костюме и пять-шесть женщин, попивающих кофе. В другом углу на всю мощность работал телевизор, и кучка детишек неотрывно следила за развитием действия боевика. Прямо у порога на полу сидели трое мужчин и присоединившийся к ним хозяин дома, они говорили по телефону, передавая по очереди трубку друг другу. Над всем этим висел писклявый лай запертой в комнате болонки. Очень быстро гомон приобрел организованный порядок, и хозяева дома, оставив гостей, присоединились к нам. В маленьком сербском ресторанчике было пустынно. Мы были одними из первых посетителей. В углу настраивал инструменты небольшой народный музыкальный коллективчик, официант суетился вокруг нас. Грянула музыка, входили постоянные посетители ресторана, нос защекотали удивительные запахи. По залу прошел слух о "русской гостье Душана", и музыканты, встав за нашими спинами, старались вовсю. Было шумно, весело и уютно. Я чувствовала спокойствие и защищенность.
Поздно вечером Душан осторожно вел свой "опель" по окраине Белграда. У маленькой церквушки он затормозил.
- Пойдем.
Мы вошли в железные ворота, Душан уже стучал в дверь.
- Может, не надо? - робко спросила я.
- Надо! - скомандовал Душан.
Дверь отворилась, и мы вошли. В церкви было полутемно. На стенах фрески, иконы.
- Сюда! - позвал Душан из угла. Там, на деревянном столе, лежали древние рукописные книги XVII, XVIII веков, более поздние. Они лежали в рабочем беспорядке, видно было, что их использовали каждый день. Весна раскрыла наугад. Я вгляделась в буквы. Да это же старославянский! Душан и Весна молчали, но как красноречиво было это молчание...
Как же мне не хотелось улетать, покидать этот гостеприимный дом, Душана, Весну... Утренний рейс на Москву был уже объявлен, а мы все стояли и не могли наговориться. Когда я, распрощавшись, наконец подошла к таможеннику, Душан крикнул мне:
- Захочешь выпить кофе в баре, передай бармену Вуйе привет от Душана и скажи, что ты моя гостья.
Я взмахнула на прощание рукой, и глухая перегородка скрыла от меня гостеприимную пару. В баре хлопотал круглый маленький колобок.
- Вуйя, - несмело обратилась я. Он поднял на меня темные и круглые, как вишни, глаза. - Привет от Душана, я его гостья, - заученно повторила я.
Вуйя покатился к автомату эспрессо и, радостно улыбаясь, приготовил мне черную, крепкую, горькую "кафу".
- Никаких денег, - он решительно отклонил мою руку с купюрами, - вы ведь гостья.
Гостеприимство Душана грело меня до отлета. Я с удивлением заметила, что мое подсознание больше не бунтует. Наваждение прошлого не волнует меня. Все забыто. Теперь есть новый Белград. И новый смысл в этом слове.
На следующий день Боря едва сдерживал нетерпение:
- Ну что, как он тебе? Как мой спец, согласен?
Я задумчиво оглядела свою знакомую до последней черточки на столе комнату.
- Надо говорить "Добро дошли", что по-сербски обозначает "Добро пожаловать", - поддразнила я Борю.
- Ну не тяни! - Терпение у Бори готово было лопнуть.
- Он обещал подумать, - обнадежила я Бориса.
- У-у-у, - протянул Боря разочарованно. - Может, мне к нему съездить, а? Потолковать... Только, чур, с тобой, я по-сербски ни бельмеса. Поедешь еще?
- С удовольствием, - от всего сердца ответила я. Боря выпучил глаза и подозрительно осведомился:
- Опять шуры-муры?
ДВА САНТИМЕТРА В АПРЕЛЕ
- Марина, вы меня расстраиваете! - огорчилась закройщица, распарывая мою почти готовую юбку. - Два сантиметра на талии лишние!
Я расстроилась. Опять костюм не будет готов. В воскресенье мне надо улетать в Германию, а надеть нечего!
В Дюссельдорфе было тепло и светило яркое солнце. Едва начавшийся апрель уже выстреливал крокусами и ранними тюльпанами на клумбах, ярко отражался солнечными зайчиками в чисто отмытых витринах. Глядя на сухой асфальт и щеголяющих в туфельках женщин, я с трудом представляла Москву, пронизывающий апрельский ветер, наледь на асфальте.
Гостиница "Кристалло" подавляла неискушенных российских заводчан, которых сопровождала я, тяжелой роскошью в стиле ампир. Они шарахались от толстых купидонов, свисающих со стен в коридорах, и сшибали мраморные подставки, расставленные во всех удобных и неудобных местах. Четверо мужчин из далекого городка в Сибири, прибывших на приемку оборудования, шумно обсуждали свои впечатления от первого визита в зарубежье. Все удивляло и забавляло - водители, пропускающие пешеходов, пешеходы, спешащие яркой, нарядной толпой, нищие, чинно сидящие на тротуарах или пиликающие на гармошках. Вечером, предоставленные сами себе, мы отправились на ужин.
- Мы хотим попробовать что-нибудь особенное, типично немецкое, - попросили уральцы.
"Что ж, немецкое так немецкое, - подумалось мне, - в Старом городе наверняка есть какой-нибудь ресторанчик".
Если перейти центральную улицу города Кёнигштрассе, или, как ее называют местные жители, Кё, обойти универмаг "Кауфхоф", перейти по подземному переходу еще одну улочку, то можно попасть в исторический центр города - Альтштадт. Заводчане с любопытством осматривалась по сторонам. Альтштадт был набит маленькими пивными и кафе. К вечеру они стали заполняться посетителями. Под зонтиками за столиками, покрытыми клетчатой скатертью, сидели люди, пили пиво, разговаривали, смеялись. Воздух был теплый, деревья покрылись светло-зеленым пухом, и к свету закатного солнца примешивались теплые краски весенних цветов. Мы долго бродили по улочкам в поисках подходящего ресторанчика, предлагавшего немецкую кухню. Наконец в глаза бросилась вывеска - "Бирштубе", и я решительно толкнула дверь. Почти не поднимая глаз, я повесила плащ на вешалку и в сопровождении моих верных рыцарей вошла в зал. Когда я подняла глаза, то обомлела - в зале сидели почти одни мужчины. Перед ними стояли кружки различных цветов и размеров, из которых они отпивали темное и светлое пиво. Отступать было неудобно. Официант проводил нас к столику, за которым уже сидел один господин, глубокомысленно глядящий в свою кружку. Вскоре на столе появились блюда с запеченными огромными свиными ногами и кислой капустой. В одну из ног был хищно воткнут нож. Уральцы оживленно переговаривались, отрезая гигантские куски от свиной ноги. Услышав незнакомую речь, наш визави перевел озадаченный взгляд со своей кружки на меня. В этот момент пронося поднос с кружкой пива, официант споткнулся, и приличное количество жидкости выплеснулось на меня и сидящего за столиком мужчину. Мы оба вскрикнули и синхронно принялись вытирать себя салфетками. Уральцы сочувственно заворчали - в этот момент они слаженно пережевывали куски свиной ноги. Официант пробормотал извинения и удалился, потом долго возил шваброй у столика, целую вечность ходил за новой кружкой.
- Что за сервис! - пробурчал мой визави.
- Очень знакомо, - усмехнулась я. - Как?
- Мы из России.
- Что вы говорите?
Господин забыл о своем облитом пиджаке и превратился во внимание.
- Как там у вас, в России?
- По-разному.
Мы разговорились, познакомились, мои подопечные настояли на том, что за знакомство следует выпить водки. Официант принес маленькие наперстки, наполненные грушевым шнапсом. Двое старичков с внешностью пролетариев эпохи Веймарской республики за столом напротив одобрительно кивнули. Нового знакомого звали Райнш, он был служащим в одном из банков Дюссельдорфа.
- Дюссельдорф самый богатый город, - спустя два часа горячился Райнш. - Герр обер, еще водки!
Два старичка не отставали. Они сидели обнявшись, время от времени осушали свои наперстки шнапса и продолжали неспешный разговор.
- Какие здесь маленькие рюмки. Дайте большие! - воскликнули уральцы. - Надо же выпить за знакомство!
Официант принес большие рюмки. Райнш широко раскрыл глаза.
- Я так много никогда не пью!
- Смотри, как надо пить, - привлек его внимание самый старший из нашей делегации, опрокинул залпом стакан шнапса и заел кусочком черного хлеба. Райнш последовал его примеру.
- Невероятно. - Это слово Райнш произносил уже с усилием.
- Вот это по-нашему! - радостно аплодировали сибиряки.
Посетители приходили и уходили, и только мы да пара старичков напротив плотно сидели за своими столиками весь вечер. В половине двенадцатого официант объявил о закрытии заведения. Я тоже решительно объявила "вечер немецкой кухни" закрытым. Однако Райнш был не в состоянии встать.
- Какой у вас адрес? - затормошил его официант. Райнш, еле шевеля губами, продиктовал название улицы и номер дома.