– Охотник за состоянием, – процедил Тони. – Черт бы его побрал. Надо расспросить о нем Ральфа. И найти этого негодяя.
– Прости меня, – произнесла Джордж. За что бы она ни бралась в последнее время, ничего путного не выходило.
Лицо Тони смягчилось.
– Нет, это ты меня прости. Ты не можешь отвечать за грехи этого человека. Мы с Оскаром и Ральфом все уладим.
– Что ты собираешься делать? – спросила Джордж.
Тяжелые брови Тони сошлись на переносице. Сейчас он стал очень похож на отца. Какое-то время он молчал, и Джордж показалось даже, что он ее не слышал. Но вот он поднял глаза, и она замерла, потрясенная холодом его голубых глаз.
– Что я собираюсь делать? Объясню ему, насколько глупо угрожать кому-либо из Мейтлендов, – ответил он. – Обещаю, он не станет больше досаждать Вайолетт.
Джордж хотела было расспросить поподробнее, но удержалась. Это тот самый случай, когда не надо знать лишнего.
– Спасибо.
Он удивленно поднял брови.
– Забота о семье – мой долг.
– Отец не считал это своим долгом.
– Да, не считал, – согласился Тони. – С таким отцом да еще с нашей маман в придачу остается только удивляться, как мы вообще выжили. Но именно поэтому я поклялся себе, что буду по-настоящему заботиться о семье.
– И у тебя получается.
Если бы только она сама так же хорошо выполняла свои обязанности перед семьей.
– Я стараюсь, – он широко и как-то по-детски улыбнулся в ответ, и она вдруг осознала, насколько редко он стал улыбаться. Но его улыбка тут же растаяла. – Я решу проблему Вайолетт. Но я не могу решить твою проблему, пока ты сама не определишься. Ты должна принять решение насчет Гарри Пая, Джордж, и как можно скорее.
***
– Ну что, Пай, как она? Хороша?
Гарри остановился и медленно повернулся. Его левая рука свободно висела вдоль тела. После того как леди Джорджина ушла, он отправился с мальчиком в Вест-Дайки, чтобы купить ему пару ботинок.
Повернувшись, Гарри увидел, что к нему обращается тот самый выпивоха с огромными кулачищами, который участвовал в потасовке в таверне "Петух и червяк". Через все его лицо тянулся свежий шрам от ножевой раны, которую нанес ему Гарри. Он начинался на лбу, проходил по переносице и заканчивался на щеке. Рядом с ним стояли еще двое громил. Они выбрали удобное место для нападения: заброшенную дорогу. Из сточной канавы отвратительно пахло, особенно в теплую погоду.
– Тебе надо сделать примочку, – кивком головы Гарри указал на гноящуюся рану.
Тот ухмыльнулся в ответ, корка на щеке лопнула, и из раны засочилась кровь.
– И что ты получаешь от нее взамен, жеребчик? Дорогие безделушки?
Один из его приятелей хихикнул. Гарри почувствовал, как испугался мальчик. Гарри положил правую руку ему на плечо и примирительно сказал:
– Если хочешь, я могу открыть рану и откачать гной. Он отравляет рану и не дает ей зажить.
– Отравляет рану? Уж кто-кто, а ты знаешь толк в отравлениях, правда ведь, Пай? – Он ухмылялся, радуясь своей шутке. – Так, значит, ты теперь от овец перешел к людям?
Гарри нахмурился. О чем он?
Его противник заметил его смятение и наигранно произнес:
– Как, ты еще не в курсе? Сегодня утром на вересковой пустоши нашли тело женщины.
– Какой женщины?
– Тебе шьют убийство. Все говорят, что убийца ты, и ждут, не дождутся возможности расправиться с тобой. Но ты, небось, был занят своей дамочкой?
Здоровяк начал надвигаться на него, и Гарри протянул левую руку к голенищу.
– Она указывает тебе, когда можно кончать, Пай? Или, может быть, она вообще не разрешает кончать? Чтобы не испачкать ее белое тело твоим неблагородным семенем? Не стоит, не стоит, – добавил он, увидев, что Гарри потянулся за ножом. – Я не буду драться с мужчиной-шлюхой.
И все трое удалились, смеясь.
Гарри похолодел. Шлюха. Много лет назад так назвали его мать.
Шлюха.
Мальчик слегка повел плечом. Гарри посмотрел на него и понял, что сжал его плечо слишком сильно. Мальчик молча терпел, только слегка пошевелился.
– Как тебя зовут? – спросил Гарри.
– Уилл, – мальчик поднял на него глаза и вытер нос рукавом. – Моя мама шлюха.
– М-да, – Гарри отпустил его плечо. – И моя.
***
Джордж мерила шагами библиотеку. Наступил вечер, и окна изнутри казались черными зеркалами. На секунду она застыла, глядя на свое призрачное отражение. Ее прическа казалась безупречной, и все же Тигли заново причесала Джордж после ужина. В этот вечер она выбрала платье цвета лаванды – одно из ее любимых – и жемчужные серьги. Может, она и льстила себе, и все же ей казалось, что в этом наряде она выглядела неплохо. Да что там неплохо – почти красавица.
Если бы только она была столь же уверена не только в платье, но и в самой себе.
Она уже начала сомневаться, что выбрала правильное место для встречи. Но разве у нее есть выбор? Сейчас, когда здесь братья, она не могла пригласить Гарри в свои комнаты, а идти к нему домой… Джордж зарделась. Когда она у него, они почти и не говорят, разве не так? Так что только здесь, в библиотеке. И все же… Как-то это неправильно.
В коридоре послышались тяжелые шаги. Джордж выпрямила спину и повернулась к двери с видом жертвы, ожидающей чудовище. Или леопарда.
– Добрый вечер, госпожа, – Гарри буквально прокрался в комнату.
Точно леопард! Джордж казалось, что у нее волосы встали на затылке – такая от него исходила энергия.
– Добрый вечер. Присаживайся, – и она показала на диван.
Он метнул взгляд туда, куда она показала, но не двинулся с места.
– Я лучше постою.
О боже.
– Ну… – Джордж набрала воздуха и поняла, что не помнит, с чего собиралась начать разговор. Когда в своей комнате она подбирала слова для разговора, ей казалось, что они наполнены смыслом. Но сейчас, когда Гарри рядом, они вдруг начали растворяться, как газетная бумага в воде.
– Да? – он вскинул голову, будто пытаясь расслышать ее мысли. – Как лучше, на диване или на полу?
– Я не… – растерялась Джордж.
– На стуле? – спросил Гарри. – Где вы предпочитаете заняться со мной любовью?
Щеки Джордж запылали.
– Но я не для этого тебя пригласила.
– Нет? – он поднял брови. – Вы уверены? Но зачем-то ведь вы велели мне сюда прийти?
– Я не велела… – Она закрыла глаза, помотала головой и сделала еще одну попытку: – Нам надо поговорить.
– Поговорить. – Такое простое и ясное слово. – Хотите дать мне отставку?
– Нет. Почему ты так решил?
– Моя госпожа! – Гарри засмеялся грубым, неприятным смехом. – Пусть я всего лишь ваш слуга, но не отказывайте мне хоть в каком-то уме. Вы весь день проводите с вашими братьями-аристократами, а потом приглашаете меня в библиотеку. Что же это еще, если не отставка?
Все шло не так, как она представляла. Она беспомощно развела руками.
– Я просто хотела поговорить.
– О чем же, моя госпожа?
– Я… я не знаю. – Она зажмурила глаза, пытаясь сосредоточиться. И он совсем не хотел ей помочь. – Тони настаивает, чтобы я приняла решение по поводу наших отношений. И я не знаю, что делать.
– И вы меня спрашиваете, что делать?
– Я… – она выдохнула. – Да.
– Мне, простолюдину, все очевидно, – ответил Гарри. – Надо оставить все как есть.
Джордж смотрела на свои руки.
– Но в этом-то и дело. Я не могу.
Когда она снова подняла глаза, лицо Гарри было настолько спокойным, будто она смотрела в глаза покойника. Боже, она уже начинала ненавидеть эту его безжизненную маску!
– Тогда увольте меня с завтрашнего дня.
– Нет, – она сжала руки, – я этого совсем не хочу.
– Но вы не можете получить сразу все. – В голосе Гарри прозвучала усталость. Его прекрасные зеленые глаза поблекли от состояния, очень близкого к отчаянью. – Вы можете либо быть моей любовницей, либо уволить меня. Я не останусь в качестве чего-то полезного, как лошадь в стойле, на которой вы ездите, пока живете в Уолдсли, и о которой забываете в Лондоне. Вы хоть знаете ее имя?
Она ничего не могла ответить. Сказать по правде, она действительно не знала, как зовут ее лошадь.
– Это совсем не так.
– Нет? Простите, но как тогда, госпожа? – Сквозь маску начала продираться ярость, оставляя пунцовые пятна на его скулах. – Я вам не мальчик по найму, с которым неплохо повозиться в постели, но которого стыдно представить семье.
Щеки Джордж горели.
– Почему ты так груб со мной?
– Разве? – Гарри подошел к ней вплотную. – Вы должны извинить меня, госпожа. Так всегда бывает, когда берешь в любовники неотесанного деревенщину. – Он обхватил руками ее лицо, уперся большими пальцами в виски. От этого прикосновения сердце ее бешено запрыгало. – Разве не этого вы хотели, когда выбирали, кому отдать свою невинность?
От него пахло алкоголем. Может, все из-за этого? Он пьян? Но если так, то никаких других признаков не заметно. Она набрала воздуха, чтобы успокоиться и найти в себе силы противостоять его агрессии.
– Я…
Но он не дал ей сказать, а злобно прошипел:
– Я настолько груб, что беру вас прямо у двери? Настолько груб, что вы кричите и стонете в постели? Настолько груб, что не испаряюсь незаметно, как только во мне пропадает необходимость?
Джордж содрогнулась от этих страшных слов и пыталась сообразить, что сказать в ответ. Но поздно. Гарри овладел ее ртом, больно кусая ее нижнюю губу. Грубо прижал ее к себе и стал тереться об нее бедрами. Снова она, эта дикая и безоглядная страсть. Одной рукой он задрал ее платье. Ткань затрещала, но Джордж было уже не до нарядов.
Его рука с безжалостной точностью нашла ее холмик.
– Это – то, что вы получаете от любовника-простолюдина.
Его два пальца скользнули внутрь нее.
Она задохнулась от внезапности вторжения, чувствуя, как он растягивает ее, гладя своими пальцами. Она не должна ничего делать, не должна отвечать…
Его большой палец начал двигаться по ее чувствительному бугорку.
– Ничего изящного, никаких милых слов. Только твердый член и горячее влагалище. – Его язык прошелся по ее щеке. – И ваше влагалище пышет жаром, моя госпожа, – прошептал он ей в ухо. – Оно истекает прямо мне на руку.
Джордж застонала. Она не могла не ответить на его прикосновения, даже когда он был в ярости. Он накрыл ее губы своими, поглотив ее вопль, насилуя ее по ее же желанию. Пока она внезапно не сломалась, и волны удовольствия не накрыли ее настолько быстро, что у нее закружилась голова. Джордж трясло, она вцепилась руками в Гарри, впившемся в ее рот. Его пальцы оставили ее и успокаивающе погладили по бедру.
Поцелуи стали нежнее.
И вдруг он оторвался от нее и прошипел на ухо:
– Я уже говорил тебе, реши все сама, прежде чем идти ко мне. Я не чертова левретка, которую можно взять на ручки, потискать, а потом отправить подальше. От меня так просто не избавиться.
Джордж чуть не упала – и от его слов, и просто оттого, что он перестал ее держать – но вовремя схватилась за спинку кресла.
– Гарри, я…
Но он уже ушел.
Глава 13
Гарри проснулся и понял, что у него похмелье. С минуту он лежал, не открывая глаз. Хотя в последний раз он напивался очень давно, он прекрасно помнил, как мучительно в таком состоянии действует яркий свет. Когда он, наконец, открыл глаза, то увидел, что комната залита солнцем. Судя по всему, день уже в разгаре. Он проспал. Со стоном он повернулся на бок и сел, обхватив голову руками и чувствуя себя очень старым.
Какой же он дурак, что так вчера напился. Он все пытался выяснить, откуда берутся слухи, что это он отравил ту несчастную, – сначала в "Белой кобыле", потом в "Петухе и червяке". Но Дика там не оказалось, и никто другой в таверне не хотел с ним разговаривать.
Он ловил на себе подозрительные, а то и полные ненависти взгляды. Да ещё слова здоровяка не шли у него из головы. Шлюха. Шлюха. И он попытался утопить их в полудюжине кружек пива.
Из соседней комнаты раздался какой-то шум.
Гарри осторожно повернул голову и вздохнул. Уилл, должно быть, голоден. Шатаясь, Гарри подошел к двери и выглянул из спальни.
В камине горел огонь, а на столе стоял дымящийся чайник.
Уилл затих, сидя на полу.
– Я уронил ложки. Простите, – шепотом произнес он. Он весь съежился, будто хотел уменьшиться или даже исчезнуть.
Гарри была знакома такая поза. Мальчик ожидал побоев.
Гарри помотал головой.
– Не страшно. – Голос его звучал как скрежет лопаты о камень. Он прочистил горло и сел. – Ты что, заварил чай?
– Да, – ответил Уилл, поднявшись. Он налил чай и осторожно протянул Гарри чашку.
Гарри сделал большой глоток и обжег горло. Он поморщился и немного подождал. Внутри потеплело, и он сделал еще глоток.
– Я порезал хлеб для тостов, – Уилл показал ему тарелку с хлебом, чтобы тот оценил. – Они не такие ровные, как ваши.
Гарри посмотрел на неровные ломти брезгливым взглядом. Вряд ли его организм примет сейчас пищу. И все же мальчик нуждается в одобрении.
– Зато гораздо ровнее, чем у леди Джорджины.
И тут вымученная улыбка исчезла с его лица. Он вспомнил, как повел себя вчера. Гарри посмотрел на огонь. Надо обязательно извиниться сегодня. Если, конечно, она согласится выслушать его.
– Я поджарю их.
Похоже, Уилл привык к такому неожиданному и тяжелому молчанию. Он нацепил хлеб на гнутую вилку и пристроил ее к огню.
Гарри наблюдал за ним. У Уилла не было ни отца, ни матери – благодаря Грэнвилю. Только эта старуха, его бабушка, неспособная любить. И вот этот мальчик ухаживает за взрослым человеком, у которого тяжелое похмелье. И делает это очень умело. Похоже, ему нередко приходилось приводить бабушку в чувство. Гарри стало не по себе от этой мысли.
Он сделал еще глоток.
– Ну вот, – проговорил Уилл тоном пожилой женщины. Он поставил на стол тарелку с тостами, намазанными маслом, и забегал по комнате в поисках стула.
Гарри откусил кусочек тоста и слизнул с пальца каплю масла. Уилл наблюдал за ним. Гарри кивнул.
– Вкусно.
Мальчик заулыбался, показывая ряд зубов, в которых не хватало одного или двух. Какое-то время они молча ели.
– Ты подрался с ней? – Уилл облизал масляные пальцы. – С госпожой.
– Можно и так сказать, – Гарри подлил себе чая и положил большую ложку сахара.
– Бабушка говорит, что богачи – это зло. Что бедняки умирают от голода, а сами они едят с золотых тарелок. – Уилл прочертил пальцем на столе масляный круг. – Но госпожа хорошая.
– Да, леди Джорджина не такая, как все.
– И красивая, – добавил Уилл и потянулся еще за тостом.
Ну да, и красивая. Гарри посмотрел в окно. Ему все больше становилось не по себе. Позволит ли она извиниться?
– Но хозяйка она никудышная. Даже хлеб не может нормально порезать. Тебе надо ее научить. – Уилл задумчиво наморщил лоб. – А она ест из золотых тарелок?
– Не знаю.
Уилл посмотрел на него с подозрением, будто Гарри скрывал от него важную информацию. Но потом в его глазах появилось сочувствие.
– Она никогда не приглашала тебя к столу?
– Нет. – Вообще-то приглашала, но не стоит рассказывать об этом мальчику. – Но как-то раз я пил с ней чай.
– Из золотых чашек?
– Нет. – Зачем он отвечает на эти вопросы?
Уилл понимающе кивнул.
– Чтобы знать точно, надо у нее поужинать. – Он доел очередной тост. – А подарки ты ей дарил?
– Подарки?
На лице Уилла снова появилось что-то вроде жалости.
– Девушки любят подарки. Так бабушка говорит. Думаю, она права. Мне нравятся подарки.
Гарри оперся подбородком на руки. Он чувствовал себя, как стог сена под дождем. Голова опять заболела, но, похоже, вопрос подарков казался Уиллу чрезвычайно важным. И с тех пор, как он здесь появился, мальчик впервые разговорился.
– А какие подарки? – выдавил из себя Гарри.
– Жемчуг, золотые шкатулки, сладости, – перечислял Уилл, размахивая тостом. – И что-то в этом роде. Лошадь тоже можно подарить. У тебя есть лошади?
– Только одна.
– А-а, – разочарованно протянул Уилл. – Наверное, ты не можешь ее подарить.
Гарри помотал головой.
– Нет. К тому же у нее своих лошадей целая конюшня.
– Что же тогда ты можешь ей подарить?
– Не знаю.
И правда, он не знал, чего она хочет. Гарри угрюмо смотрел на остатки чая. Что такой человек, как он, может предложить такой леди, как она? Не деньги, конечно, и не лошадь. У нее все это есть в достатке. А что касается физической стороны любви – любой здоровый мужчина мог бы с этим справиться. Что он мог дать ей такого, чего у нее нет? Наверное, ничего. И она скоро поймет это или уже поняла после того, что произошло вчера, и теперь расстанется с ним навсегда.
Гарри поднялся.
– Мне обязательно надо поговорить с леди Джорджиной сегодня. И это важнее, чем подарки.
Он подошел к шкафу, взял бритвенные принадлежности и стал собирать бритву.
Уилл посмотрел на грязную посуду:
– Я могу помыть.
– Спасибо.
Видимо, мальчик наполнил чайник заново сразу после того, как заварил чай. Чайник уже кипел. Часть горячей воды Гарри взял для бритья, а остальное налил в таз для мытья посуды. В маленьком зеркале он увидел измученное похмельем лицо. Гарри нахмурился и осторожно приступил к бритью. Бритва была старая, но острая. Если он ко всему прочему еще и порежется, то станет вообще неизвестно на кого похож.
За спиной Уилл гремел посудой. Когда он закончил, Гарри уже собрался. Он помылся, причесался, надел чистую сорочку. Головная боль еще не отступила, но круги под глазами стали меньше.
Уилл оглядел его.
– По-моему, нормально.
– Да.
– А мне здесь остаться? – Лицо его было слишком серьезным для мальчика его возраста.
Гарри колебался.
– Хочешь посмотреть конюшни Уолдсли, пока я буду говорить с леди Джорджиной?
Уилл радостно вскочил.
– Да, очень!
– Тогда идем, – и Гарри направился к выходу. Мальчика можно взять вторым седоком.
Тучи быстро затягивали небо. Вот-вот начнется дождь, а надо еще седлать лошадь. Неразумно отправляться верхом в такую погоду, но Гарри чувствовал, что ему необходимо как можно скорее увидеть леди Джорджину.
– Пойдем пешком.
Мальчик шел за ним по пятам. Он молчал, но его распирало от радости. Они уже подходили к подъездной алее Уолдсли, как вдруг услышали топот копыт и скрип кареты. Гарри ускорил шаг. Звуки все приближались.
Он побежал.
И как раз в тот момент, когда он выбежал к дороге, мимо проехала карета, разбрызгивая грязь. Он успел лишь увидеть ее рыжие волосы, и карета скрылась за поворотом. Шум удалялся.
– Вряд ли ты с ней сегодня поговоришь.
Гарри и забыл про Уилла. Пустым взглядом он смотрел на него сверху вниз.
– Нет, сегодня уже не поговорю, – эхом отозвался он, и тяжелая дождевая капля упала ему на плечо, и небо прорвало.