– В этом нет никакой необходимости. Я просила, чтобы к девяти сюда подали карету. Она уже должна быть здесь.
И действительно, мистер Пай распахнул дверь и увидел лакея, ожидающего леди Джорджину. Гарри подозрительно осмотрел его, потом одобрительно кивнул:
– Спокойной ночи, госпожа.
– До завтра, – ответила Джордж и накинула капюшон. – Спокойной ночи.
Она направилась к лакею и оглянулась на Гарри. Его черная фигура маячила в дверном проеме, из которого лился свет.
Она не могла видеть выражения его лица.
***
– Что это ты сегодня так рано встала? – сестра удивленно посмотрела на Джордж, которая была уже одета и торопливо спускалась по лестнице. Вайолетт специально вернулась в свою комнату, чтобы посмотреть на часы: восемь утра.
– Ах, здравствуй, дорогая, – Джордж вернулась на несколько ступенек. – Я просто еду… кататься.
– Кататься, – эхом повторила Вайолетт. – Одна? В восемь утра?
Джордж слегка наклонила голову и почувствовала, что краснеет.
– Не одна. С мистером Паем. Он хочет показать мне фермы, ограждения, урожай и что-то еще в этом роде. Ужасно скучно, но необходимо.
– С мистером Паем! Но Джордж, ты не можешь ехать с ним!
– Почему? В конце концов, он мой управляющий. В его обязанности входит информировать меня о том, что происходит в наших землях.
– Но…
– Мне пора, Вайолетт. Иначе он уедет без меня. – И с этими словами Джордж побежала вниз по лестнице.
Вайолетт последовала за ней, но чуть медленней. Она размышляла. Что это Джордж затеяла? Не может же она теперь доверять этому своему управляющему! После всех этих обвинений, после того, как в дом ворвался разъяренный лорд Грэнвиль? Наверное, сестра хочет разобраться с этим мистером Паем сама. Но почему тогда она покраснела?
Вайолетт кивнула лакею, входя в комнату, где был накрыт завтрак. Сейчас эта комната в голубых и золотых тонах полностью принадлежала Вайолетт: Юфи никогда не вставала раньше девяти утра, даже в деревне. Вайолетт подошла к буфету, положила на булочку кусок ветчины и уселась за красивый позолоченный столик. И тут она заметила письмо, лежащее рядом с ее тарелкой. Почерк явно принадлежал левше.
– Когда пришло это письмо? – Она сделала нервный глоток и обожгла чаем губы.
– Сегодня утром, госпожа, – ответил один из лакеев.
Глупый вопрос. И она вряд ли задала бы его. Но вид этого письма привел ее в замешательство. Она медленно взяла его в руки и срезала сургуч столовым ножом. Прежде чем развернуть листок, она сделала глубокий вдох и не сразу выдохнула. Нельзя показывать слугам свои чувства, но так сложно скрыть их. Да, оправдались ее худшие опасения. Два месяца спокойной жизни, и вот опять.
Он нашел ее.
***
Один из главных женских недостатков – а их множество – то, что они любят совать нос в мужские дела. Так частенько говорил отец, и Гарри вспомнил его слова, когда в половине девятого увидел подъезжающую карету леди Джорджины.
Она не оставляла ему никаких шансов скрыться. Ее старенький кабриолет уже выехал на ту дорогу Уолдсли, которая пересекала выезд от его дома. Ускользнуть от нее теперь не удастся. И она приехала на полчаса раньше, чем они договаривались. Похоже, леди Джорджина боялась, что он попытается улизнуть. А так как именно это он и планировал, ее ранний приезд раздосадовал его.
– Доброе утро! – Джорджина помахала ему рукой, светясь от счастья.
Ее красно-белое платье приковывало взгляд. Обычно красный цвет не идет рыжеволосым. Но только не леди Джорджине. На голове у нее была широкополая шляпа, надвинутая на лоб и высоко поднятая со стороны затылка, где красовались ее густые волосы. Она выглядела изысканно и аристократично, будто собралась на пикник.
– Я попросила повара упаковать для нас завтрак, – сказала она, подъезжая.
Худшие его опасения оправдались. Гарри едва удержался от раздраженного возгласа. Помоги мне Господь.
– Доброе утро, госпожа.
Начинался очередной унылый серый день. Без сомнения скоро пойдет дождь.
– Будете править сами? – Она подвинулась, освобождая для него место.
– Если не возражаете, госпожа. – Он вспрыгнул на козлы так, что кабриолет запрыгал на своих огромных колесах.
– Конечно, не возражаю.
Собирая повод, он почувствовал на себе ее взгляд.
– Вообще-то я умею управлять подобным транспортом. В конце концов, я ведь смогла доехать до вас. Но мне больше нравится любоваться пейзажами и не следить за дорогой и лошадьми.
– Вы правы.
Леди Джорджина слегка подалась вперед. Щеки ее порозовели от ветра, рот приоткрыт, как у ребенка в предвкушении приключения. Он невольно улыбнулся.
– Куда мы сегодня поедем? – спросила она.
Он посмотрел на дорогу.
– Хочу объехать остальных фермеров, у которых были отравлены овцы. Надо выяснить, от чего именно они погибли.
– А разве не от какого-то ядовитого растения?
– Это возможно. Но никто из тех, кого я опросил, не смог ответить, от какого именно. Есть несколько версий. Это мог быть борец, но он редко встречается в этих местах. Некоторые выращивают белладонну и наперстянку – и то и другое опасно для животных и даже для людей. Есть еще сорняковые растения, например пижма, которые в обилии растут на пастбищах. В большом количестве они тоже могут быть смертельны.
– Я и не предполагала, что здесь растет такое количество ядовитых растений. Просто мурашки по коже. А что использовали Медичи?
– Медичи?
Леди Джорджина устроилась поудобнее.
– Это такие страшные итальянцы, которые хранили яд в перстнях и убивали всех, кто косо на них смотрел. Так что они могли использовать?
– Не знаю, госпожа.
И что только творится у нее в голове?
– Жаль, – разочарованно протянула Джордж. – А мышьяк? Он очень ядовитый?
– Очень. Но это не растение.
– Нет? А что же тогда?
Он понятия не имел.
– Разновидность морской раковины. Ее растирают в порошок, госпожа.
Она помолчала, будто обдумывая. Гарри затаил дыхание. Боковым зрением он увидел, как она подозрительно покосилась на него.
– Это ваши выдумки?
– Что выдумки, госпожа?
– Что мышьяк – это растертая в порошок морская раковина. – Последние слова она произнесла тихо, подражая ему.
– Уверяю вас, – ответил Гарри, пытаясь сохранять серьезный тон, – это розоватые ракушки, обитающие только в Адриатике. Местные жители собирают их при помощи решета и длинных грабель. Ежегодно устраивается праздник, посвященный улову. – Он уже едва сдерживал смех. – Ежегодный праздник адриатического мышьяка.
Джордж молчала. Она была потрясена, он видел это. Гарри даже почувствовал гордость: далеко не каждый мужчина мог лишить леди Джорджину дара речи.
Однако молчание длилось недолго.
– С вами надо быть начеку, мистер Пай…
– Простите?
– …потому что вы злой. – Голос ее дрожал, но не от обиды, а от смеха.
Он улыбнулся. Давно он не чувствовал себя так легко. Они подъезжали к реке – естественной границе двух владений. Гарри остановил лошадь и оглядел другой берег. Дорога была пуста.
– Вряд ли лорд Грэнвиль окажется столь безрассудным, чтобы напасть на нас прямо здесь.
Он поднял брови. Джордж нахмурилась, выражая нетерпение.
– Вы все время поглядывали на холмы, когда мы подъезжали к реке.
Значит, она все понимает. Он напомнил себе, что не стоит недооценивать леди Джорджину, даже если она кажется аристократкой, далекой от реальной жизни.
– Надо быть безумцем, чтобы осмелиться вот так просто на нас напасть, – продолжала она.
Но ведь он и был безумцем.
Справа жнецы молча собирали ячмень. А ведь обычно они поют во время сбора урожая.
– Лорд Грэнвиль заставляет их работать в такое ненастье, – заметила леди Джорджина.
Гарри только сжал губы, чтобы удержаться от комментария по поводу подхода Грэнвиля к сельскому хозяйству.
Внезапно одна мысль осенила Джордж:
– А на моих полях я не видела ни одного жнеца с тех пор, как приехала сюда. Вы боитесь, что они простудятся?
Гарри удивленно посмотрел на нее. Ну конечно, она же ничего не знает.
– Зерно слишком сырое. В таком состоянии его просто нельзя собирать. Только идиот выгонит жнецов собирать урожай в такую погоду.
– Но разве ячмень не должен быть собран до наступления холодов? – спросила она, сдвинув брови.
– Должен, конечно. Но сырое зерно бесполезно собирать. Оно сгниет в амбарах, – сказал он и покачал головой. – Эти рабочие кладут свои силы на сбор урожая, который все равно пропадет.
– Понятно, – ответила она и на минуту задумалась. – А что вы собираетесь делать с урожаем Уолдсли?
– Единственное, что сейчас можно сделать, госпожа, это молиться, что дожди прекратятся.
– Но если урожай пропадет…
Он резко выпрямился.
– Боюсь, что ваш доход с земель сильно сократится в этом году, госпожа. Если прямо сейчас погода исправится, мы успеем спасти урожай. Но с каждым дождливым днем шансы уменьшаются. Фермерам нужен этот урожай, чтобы прокормить свои семьи. Но после выплаты арендной пошлины у них вряд ли что-то останется…
– Я совсем не об этом! – оскорблено воскликнула она. – Неужели вы думаете, что я такая… скупердяйка, что возьму с них пошлину, когда им нечем будет кормить детей?!
Гарри не знал, что ответить. Все землевладельцы, с которыми он имел дело, больше заботились о своем доходе, чем о благополучии людей, возделывающих их земли.
Леди Джорджина продолжала:
– Я откажусь от пошлины в этом году, если урожай пропадет. И я предложу займы на разумных условиях для всех, кому это будет необходимо, чтобы протянуть до конца зимы.
Гарри был потрясен и растроган этим более чем великодушным порывом. Леди сняла тяжесть с его души.
– Спасибо, госпожа.
Она не поднимала глаз, будто разглядывая собственные перчатки.
– Не надо благодарить меня, – ответила она резко. – Мне стоило самой подумать об этом. И простите, что сердилась на вас. Мне стыдно, что я так мало знаю о собственной земле. Представляю, что вы обо мне думаете.
– Нет, – ответил он мягко. – Просто вы выросли в городе.
Она улыбнулась, и он почувствовал, как теплеет его сердце.
– А вы дипломат, мистер Пай.
Они уже достигли вершины холма, и Гарри сбавил скорость перед поворотом на боковую дорогу. Хотелось надеяться, что они не потеряют колесо на этих рытвинах. Дорога вела к фермерскому дому, длинному и низкому, с соломенной крышей. Гарри остановил лошадь и спрыгнул.
– Кто здесь живет? – спросила леди Джорджина, когда он подошел к ней, чтобы помочь спуститься.
– Сэм Олдсон.
Из-за дома с лаем выскочил лохматый терьер.
– Сэм! – позвал Гарри. – Эй, Сэм! Ты дома?
Собака лаяла так злобно, что Гарри не решался подойти ближе. Вроде бы совсем маленькая собачонка, но именно такие кусаются чаще всего.
– Ну, кто там еще? – Из сарая вышел здоровяк в соломенной шляпе. – Заткнись, псина! – рыкнул он на все еще лающего терьера. – Вот так, молодчина.
Пес поджал хвост и сел на землю.
– Доброе утро! – приветливо поздоровалась леди Джорджина из-за спины Гарри.
Сэм Олдсон снял шляпу, и на голове его оказалась копна густых черных волос.
– Простите, мэм, не сразу заметил вас.
Он смущенно провел рукой по волосам, пытаясь их пригладить, но от этого они стали топорщиться еще сильнее. Затем беспомощно посмотрел в сторону своих окон.
– Жаль, жены нет дома – поехала навестить мать. А то бы она стол сейчас накрыла…
– Ничего страшного, мистер Олдсон. Мы ведь приехали неожиданно, – ответила Джордж и улыбнулась.
– Это леди Джорджина Мейтленд, владелица Уолдсли, – прокашлявшись, представил Гарри госпожу. Свое имя он называть не стал, но Сэм и так все понял и уже начал кидать на Гарри недобрые взгляды.
– Мы пришли, чтобы расспросить тебя об овцах. Тех овцах, которых ты нашел мертвыми. Ты сам их нашел?
– Ну да, – ответил Сэм и плюнул на землю. Терьер насторожился, услышав враждебный тон хозяина. – Пару недель назад или чуть больше. Отправил своего парнишку пригнать овец, да тот как ушел, так и пришел. Сказал, что лучше мне самому взглянуть на это. Я пошел, ну и увидел, как они лежат – три мои лучшие овцы. Глаза закатились, языки висят, а на языках остатки жеваных зеленых листьев.
– Ты знаешь, что это за листья? – спросил Гарри.
– Ложная петрушка,- ответил Сэм, и лицо его начало багроветь. – Какой-то ублюдок набрал ложной петрушки и накормил ею моих овец. И я сказал тогда своему сыну, что, если доберусь до этого гаденыша, он пожалеет, что родился на свет, ручаюсь.
Пора уезжать отсюда. Гарри обхватил леди Джорджину за талию и посадил на козлы. Она взвизгнула.
– Спасибо, – сказал Гарри Сэму и обошел кабриолет, не сводя с него глаз. Собака снова залаяла.
– Эй, а к чему эти вопросы? – проговорил Сэм и начал надвигаться на Гарри.
Пес бросился к нему, но Гарри вскочил на козлы и схватил повод.
– Всего хорошего, Сэм.
Он пустил лошадь рысью и услышал, как Сэм крикнул им вслед напутствие не для дамских ушей. Гарри украдкой посмотрел на леди Джорджину. Но она выглядела скорее задумчивой, чем рассерженной. Может, она просто не знает таких слов?
– А что такое ложная петрушка?
– Это растение, произрастающее в сырых низинах. Высокое, в человеческий рост, с небольшими белыми цветами. Похоже на петрушку или дикую морковь.
– Никогда не слышала о таком, – серьезно ответила леди Джорджина.
– Возможно, вам знакомо другое его название: болиголов.
Глава 5
– А ведь сначала вы мне не понравились, – лениво произнесла леди Джорджина, когда старый кабриолет трясся на неровной дороге.
Они медленно ехали по направлению к дому Тома Хардинга. На прошлой неделе Хардинг потерял двух своих овец. Гарри понимал, что они испытывают судьбу, находясь столь длительное время на территории Грэнвиля. Он прогнал мысли об овцах и болиголове и взглянул на нее. Что сказать ей в ответ?
– Вы казались таким холодным, таким чопорным. – Она покрутила зонтиком. – И у меня было полное ощущение, что вы смотрите на меня сверху вниз, и я вам, в общем-то, тоже не нравлюсь.
Он хорошо помнил, как приехал к ней в ее лондонский дом, чтобы устроиться на работу. Он ждал ее больше часа в маленькой розовой гостиной. Внезапно она впорхнула в комнату и начала болтать с ним, будто они давно знакомы. Неужели он напустил на себя такой недовольный вид? Скорее всего, хотя он не был уверен. Тогда она просто укрепила его мнение об аристократках.
Удивительно, как сильно оно поменялось с тех пор.
– Наверное, именно поэтому Вайолетт вас не жалует.
– Что? – Он потерял нить разговора. В очередной раз.
Она помахала рукой.
– Эта ваша строгость, безупречность. Думаю, именно из-за этого Вайолетт вас недолюбливает.
– Прошу прощения, госпожа.
– Не надо извиняться. Дело не в вас.
Он с удивлением поднял брови.
– Дело в отце, – вздохнула она и, увидев недоумение на его лице, продолжила: – Он тоже был строг и безупречен. Возможно, Вайолетт решила, что вы похожи.
– Она сказала, что я похож на вашего отца? На графа?
– Нет, конечно. Не думаю, что она осознает это едва уловимое сходство.
Уголки его губ поползли вверх.
– Очень лестно слышать, что я похож на вашего отца, уловимо это или нет.
– О боже, вы снова говорите этим ужасным сухим тоном.
Он снова удивленно посмотрел в ее широко раскрытые глаза.
– Когда я слышу такой тон, то просто не знаю, что делать: сброситься с утеса или просто забиться в угол и постараться стать невидимой.
Никогда не сможет она стать невидимой. По крайней мере, для него. Всем запахам он предпочитал ее экзотический аромат. Гарри выпрямился.
– Уверяю вас…
– Не стоит, – Джордж жестом руки оборвала его. – Если кто-то и должен извиняться, так это я. Отец был ужасным человеком, и вас никак нельзя сравнивать.
Ну что на это ответить?
– М-м-м…
– Правда, видели мы его редко. Раз в неделю, когда нянюшка приводила нас к нему на проверку.
На проверку? Никогда ему не понять богачей.
– Это были самые ужасные моменты нашей жизни. Я не могла ничего есть перед встречей с отцом – боялась, что меня вывернет прямо ему на ботинки. И это будет страшно. – Она содрогнулась от воспоминаний. – Мы с братьями вставали в шеренгу. Все такие вымытые, причесанные и молчаливые. И ждали одобрения отца. А это тяжелое испытание.
Он внимательно посмотрел на нее. Несмотря на этот ужас, о котором она рассказывала, ее лицо оставалось почти беззаботным. Однако контролировать свой голос ей удавалось гораздо хуже. Еще неделю назад он ничего не заметил бы, но сейчас отчетливо слышал все ее внутреннее напряжение. Видимо, старик был настоящим чудовищем.
Она опустила глаза и уперлась взглядом в свои руки, сложенные на коленях.
– Но, по крайней мере, со мной были мои братья, и я не чувствовала себя одинокой на этих проверках. Но Вайолетт самая младшая. Когда мы достигли совершеннолетия и разъехались, ей еще какое-то время приходилось являться к нему.
– Когда граф умер?
– Пять лет назад. Он любил охоту на лис – и гордился своей псарней с гончими; его лошадь налетела на изгородь и резко встала, а отец перелетел через ограждение и сломал шею. Когда его привезли домой, он уже не дышал. У мамы случился нервный припадок, после этого она целый год не поднималась с постели. Она даже не смогла присутствовать на похоронах.
– Мне очень жаль.
– Да, и мне. И больше всего мне жаль Вайолетт. У мамы тонкая натура – так она сама о себе говорит. Большую часть времени она изобретает все новые и новые болезни, а затем ищет новейшие и глупейшие средства их лечения.
Джордж замолчала и вздохнула. Он замер в ожидании, слегка натягивая повод, чтобы сбавить рысь перед поворотом.
– Простите меня, – произнесла она тихо. – Вы, наверное, подумали, что я неблагодарная.
– Нет, госпожа. Я подумал лишь, как вашей сестре повезло, что у нее есть вы.
Она улыбнулась своей светлой, открытой улыбкой, от которой у него перехватило дыхание, и напрягся низ живота.
– Спасибо. Но я очень сомневаюсь, что она с вами согласилась бы.
– Почему, госпожа?
– Я точно не знаю, – задумчиво ответила Джордж. – С ней что-то происходит. Она злится на меня… Нет, не то чтобы злится. Отдаляется, скрывает от меня что-то сокровенное.
Ему это было не совсем понятно, но он попытался высказать предположение:
– Может, это просто переходный возраст? Она взрослеет.