Сэйди сбросила скорость и приготовилась свернуть с шоссе на ранчо отца. Она подумала, что должна бы остановиться и спросить незнакомца, не нужна ли ему помощь. Поднятый капот пикапа был жирным намеком на то, что нужна, но Сэйди была одинокой женщиной на пустынном шоссе, а мужчина казался очень большим.
Он выпрямился и оттолкнулся от машины. Черная футболка обтягивала его грудь и мощные бицепсы.
Кто-нибудь еще проедет мимо.
Со временем.
Сэйди свернула на проселочную дорогу и въехала в ворота.
Или он может дойти до города. Ловетт был в десяти милях отсюда. Сэйди взглянула в зеркало заднего вида, заметив, как незнакомец положил руки на бедра, глядя вслед задним огням ее машины.
- Черт.
Она нажала на тормоз. Всего пара часов в этом штате, и Техас уже поднял свою гостеприимную голову. Сейчас больше шести. Люди уже вернулись домой с работы, и могут пройти минуты или часы, прежде чем кто-нибудь проедет мимо.
Но… у всех же есть мобильники. Так? Он, вероятно, уже позвонил кому-то. В зеркале Сэйди увидела, как незнакомец убрал руку с бедра и поднял ее ладонью вверх. Может быть, он был вне зоны доступа. Сэйди удостоверилась, что двери заблокированы, и включила заднюю передачу. Вечернее солнце струилось сквозь стекло, пока машина выезжала задом на шоссе, а затем ехала по дороге к большому пикапу.
Теплый свет омывал одну сторону лица незнакомца, когда тот двинулся к ней. Он был из тех парней, которые заставляли Сэйди чувствовать себя немного неуютно. Из тех, которые носят кожу и пьют пиво, и разбивают пустые бутылки себе об голову. Из тех, кто заставлял ее выпрямлять спину чуть сильнее. Таких парней она избегала, как горячих шоколадных кексов, потому что и то другое шло во вред ее бедрам.
Сэйди остановила машину и нажала кнопку на дверной ручке. Стекло опустилось наполовину, Сэйди подняла глаза. Вверх по твердым мышцам под обтягивающей черной футболкой, широким плечам и мощной шее. Время близилось к шести, и квадратную челюсть незнакомца затеняла темная щетина.
- Проблемы?
- Да. – Голос шел откуда-то из глубины. Будто из самой души.
- И давно вы здесь торчите?
- Примерно час.
- Бензин кончился?
- Нет, - ответил незнакомец так раздраженно, будто его могли случайно спутать с кем-то из тех парней, у которых закачивается бензин. Как будто это каким-то образом оскорбляло его мужественность. – Это или генератор, или ремень ГРМ.
- А может, топливный насос.
Уголок его рта вздернулся.
- Топливо поступает. Но нет искры.
- Куда направляетесь?
- Ловетт.
Сэйди так и думала, учитывая, что дальше по шоссе не было больших городов. Не то чтобы Ловетт был большим.
- Вызову вам эвакуатор.
Незнакомец поднял глаза и посмотрел на шоссе.
- Буду благодарен.
Она набрала номер справочной, и ее соединили с гаражом Би Джея Хендерсона. Сэйди ходила в школу с сыном Би Джея – Би Джеем младшим, которого все звали Ляпсусом.
Ага, Ляпсусом. Последнее, что Сэйди слышала о нем – это что Ляпсус работает с отцом. Когда включился автоответчик, она посмотрела на часы на приборной доске. Пять минут седьмого. И отключилась, даже не став тратить время на звонок в другой гараж. Прошел уже час и пять минут после окончания рабочего дня в штате "одинокой звезды", и Ляпсус, так же как и другие механики, либо был дома, либо давил стул в баре.
Сэйди посмотрела на мужчину, на его потрясающие грудные мышцы и поняла, что у нее есть два пути. Она могла привезти этого незнакомца на ранчо и попросить одного из работников отца доставить его в город или отвезти его сама. Путь до ранчо занял бы десять минут по грязной дороге. Чтобы доставить незнакомца в город, понадобилось бы двадцать-двадцать пять минут.
Она посмотрела на тень, лежавшую на его лице. Было бы предпочтительней, чтобы совершенно незнакомый мужчина не знал, где живет Сэйди.
- У меня есть электрошокер, и я специально училась правильно его использовать. – Незнакомец отступил от машины и улыбнулся. – Я смертельно опасна.
- Электрошокер – не смертельно опасное оружие.
- А что если я установлю высокое напряжение?
- Вы не сможете установить такое напряжение, чтобы можно было убить, если только нет каких-то медицинских показаний.
- Откуда вы все это знаете?
- Работал в охране.
Вот оно что.
- Ну, будет чертовски больно, если мне придется надрать вам задницу.
- Леди, я не хочу, чтобы мне надрали задницу. Мне просто нужно в город.
- Все мастерские закрыты. – Сэйди положила телефон в подставку для стаканов. – Я отвезу вас в Ловетт, но вам нужно сначала показать мне какое-нибудь удостоверение личности.
Уголок его рта опустился от раздражения, когда мужчина потянулся к заднему карману "Левисов", и в первый раз взгляд Сэйди упал на ширинку его джинсов. На болтах.
Боже правый!
Без слов незнакомец достал водительские права и передал их через окно.
Возможно, у Сэйди были причины чувствовать себя немного извращенкой из-за того, что пялится на это впечатляющее хозяйство. Если бы оно не маячило перед окном ее машины.
- Отлично. – Она нажала несколько кнопок на телефоне и подождала, пока Рене снимет трубку. – Привет, Рене. Это снова Сэйди. Есть ручка? – Сэйди смотрела на впечатляющий образец мужской сексуальности перед собой и ждала. – Я подвезу до города парня, попавшего в затруднительное положение. Так что записывай. – Она передала подруге из Вашингтона номер водительского удостоверения и добавила: - Винсент Джеймс Хэйвен. 4389, Северное центральное авеню, Кент, Вашингтон. Волосы: темные. Глаза: зеленые. Сто восемьдесят шесть сантиметров. Восемьдесят шесть килограмм. Записала? Отлично. Если через час от меня не будет вестей, звони в офис шерифа Поттера Каунти в Техасе и скажи, что меня похитили, и ты опасаешься за мою жизнь. Передай ему ту информацию, которую я тебе только что продиктовала. – Сэйди отключила телефон и протянула удостоверение через окно. – Садитесь. Я заброшу вас в Ловетт. – Она посмотрела в тень, что отбрасывала надвинутая на глаза кепка. – И не заставляйте меня испробовать на вас мой электрошокер.
- Хорошо, мэм. – Забирая свое водительское удостоверение и кладя его обратно в бумажник, незнакомец приподнял уголок губ. – Я только возьму сумку.
Когда он отвернулся и засунул бумажник в задний карман потрепанных джинсов, взгляд Сэйди упал туда же.
Красивая грудь. Великолепная задница, привлекательное лицо. Была только одна вещь, которую Сэйди узнала о мужчинах. Одна вещь, которую она поняла, проведя все эти годы в одиночестве: существует несколько разных типов мужчин. Джентльмены, обычные парни, очаровательные кобели и грязные кобели. Единственными в мире настоящими джентльменами были породистые зануды, которые вели себя по-джентльменски в надежде однажды получить секс. Мужчина, забиравший сумку из кабины своего пикапа, слишком хорошо выглядел, чтобы быть породистым хоть в чем-нибудь. Он, скорее всего, был одним из тех коварных гибридов.
Сэйди разблокировала двери, и пассажир бросил зеленую военную сумку на заднее сиденье. Сам он сел спереди, чем активировал систему предупреждения о непристегнутом ремне безопасности, заполнив "сааб" широкими плечами и раздражающим бонг-бонг-бонг сигнализации.
Сэйди тронула машину с места и сделала разворот, чтобы выехать на шоссе.
- Бывали раньше в Ловетте?
- Нет.
- Вы здесь на отдыхе? – Она надела солнечные очки и нажала на газ. – Пристегнитесь, пожалуйста.
- А если не пристегнусь, надерете задницу своим шокером?
- Возможно. Зависит от того, насколько меня разозлит эта сигнализация за время пути. – Сэйди поправила на переносице авиаторы в золотистой оправе. – И должна заранее вас предупредить, я весь день за рулем и уже зла.
Он засмеялся и пристегнулся.
- Вы тоже направляетесь в Ловетт?
- К сожалению. – Она взглянула на него уголком глаз. – Я здесь родилась и выросла, но в восемнадцать сбежала.
Он сдвинул со лба козырек кепки и посмотрел на Сэйди через плечо. В водительских правах было указано, что у Винсента Джеймса Хэйвена зеленые глаза. Так и есть. Светло-зеленого цвета, который оказался совсем не зловещим. Скорее, тревожащим, когда эти глаза смотрели на нее с очень мужественного лица.
- Что же привело вас обратно?
- Свадьба. – Тревожащим в том смысле, что вызывал у любой девушки желание поправить прическу или нанести красного блеска на губы. – Моя кузина выходит замуж. – Младшая кузина. – Я – подружка невесты.
Без сомнения, другие подружки были еще младше. И вероятно, они придут с кавалерами. А Сэйди будет единственной без сопровождения. Старая и одинокая.
Плакат со словами "Добро пожаловать в Ловетт, Техас" появился на границе города. С того времени, как Сэйди последний раз была дома, плакат перекрасили в ярко-голубой цвет.
- Вы вовсе не выглядите счастливой.
Она слишком долго не была в Техасе, если "нахмурюшки" так легко прочесть у нее на лице. По словам мамы, "нахмурюшки" - это не очень хорошие эмоции. Они могут быть у девушки. Просто не стоит их показывать.
- Платье предназначено для кого-то лет на десять моложе меня, а по цвету оно напоминает жевательную резинку. – Сэйди посмотрела в окно. – Что привело вас в Ловетт?
- Прошу прощения?
Сэйди взглянула на него, когда они проезжали парковку и "Мучо Тако".
- Что привело вас в Ловетт?
- Семья.
- Ваши родственники?
- Родственник. – Он указал на автозаправку на другой стороне улицы. – Можете выбросить меня тут.
Сэйди повернула через двойную сплошную и заехала на парковку.
- Подружка? Жена?
- Ни то ни другое. – Прищурившись, он смотрел через лобовое стекло на дежурный магазин. – Почему бы вам не взять и не позвонить вашей подруге Рене, и не сказать ей, что вы все еще живы и здоровы.
Сэйди припарковала машину рядом с белым пикапом и протянула руку к мобильному.
- Не хотите, чтобы к вам в дверь постучал шериф?
- Не в первую ночь здесь. – Он расстегнул ремень, открыл пассажирскую дверь и вышел из машины.
Набирая номер Рене, Сэйди почти чувствовала запах попкорна с заправки. Пока ассистентка не ответила, в динамике мобильного играла песня Леди Гага "Born this way".
- Я не умерла. – Сэйди сдвинула солнечные очки на макушку. – Увидимся в офисе в понедельник.
Открыв заднюю дверь, Винс вытащил свою сумку, поставил ее на тротуар и закрыл дверцу. Положил руки на крышу машины и наклонился, глядя на Сэйди.
- Спасибо что подвезли. Я правда благодарен. Если есть какой-то способ, которым я могу отплатить вам, дайте знать.
Эти слова были из тех, что люди произносят, но никогда не имеют в виду. Как, например, вопрос: "Как дела?" Когда никому на самом деле не интересно. Сэйди посмотрела на Винса, в его светло-зеленые глаза и на загорелое мужественное лицо. В городе всегда говорили, что у нее больше храбрости, чем здравого смысла.
- Ну, есть кое-что…
ГЛАВА 2.
Винс Хэйвен надвинул бейсболку на глаза и проводил взглядом машину, выезжавшую с парковки.
Обычно он был не против сделать доброе дело для красивой женщины. Особенно для той, что спасла его от необходимости тащиться десять миль до города. Хотя, если сравнивать с тридцатимильной пробежкой или марш-броском в афганских горах с - по крайней мере - шестьюдесятью фунтами за спиной и количеством боеприпасов достаточным для того, чтобы взорвать маленькую деревню, десятимильная дорога по техасским красотам была просто приятной прогулкой на природе. В былые времена Винс должен был бы повесить свой M4A1 на грудь, SIG – на пояс и изготовленный по заказу 45ACP 1911 на бедро.
Винс взял свою старую военную сумку и сунул под мышку. Сэйди он отказал, сославшись на отсутствие костюма. Что являлось правдой, но не настоящей причиной отказа. Светловолосая Сэйди была в его вкусе. Определенно, достаточно симпатичная. На самом деле – красивая, но Винс любил "легких" блондинок. Легкодоступных. С легким характером. Легких в общении. И которых легко затащить в постель. А также брюнеток и рыжих. Такие женщины не требовали, чтобы Винс надел костюм и пошел на свадьбу, где никого не знает. Такие женщины не выносили мозг своими разговорами о чувствах. Такие женщины не требовали обязательств или какой-то стабильности. И такие женщины не ожидали еще сто одной вещи, которую Винс был не в состоянии им дать. К счастью для него, на свете имелось множество доступных женщин, что любили его в той же мере, в какой он любил их. Винс не знал, что это говорит о нем. Вероятно, многое. Вероятно, то, что ему не понравилось бы признавать. Как хорошо, что на это ему было плевать.
Резиновые подошвы ботинок не издавали ни звука, пока он шел к магазину мимо белого грузовика с большой вмятиной на заднем бампере. Женщина, которая подбросила его сюда, была далеко не глупой. Глупая не стала бы сообщать по телефону паспортные данные попутчика, как будто тот – серийный убийца, прежде чем пустить его в машину. На самом деле, это впечатляло. Несуществующий электрошокер тоже был хорошим ходом. Винс не знал, была ли Сэйди доступной, - иногда умные женщины были такими же доступными, как и глупые, - но полагал, что нет. Ее одежда – джинсы и большая серая толстовка с капюшоном – не давала никаких намеков, что под ней, и Винс не мог сказать, соответствует ли тело лицу. Не то чтобы это имело значение. Женщины, подобные Сэйди, хотели отношений. Даже когда говорили, что не хотят, а Винс не желал подписываться на что-то большее, чем одна или две ночи. Может быть, больше, если женщина желала только великолепного секса.
Он открыл входную дверь, и в нос ударил запах попкорна, хот-догов и чистящего средства. У прилавка стоял ковбой, нагруженный вяленым мясом и упаковками "Лоун Стар", и болтал с женщиной, у которой были глубокие морщины и копна седых волос, а белая "не связывайся с техасцем" футболка заправлена за пояс юбки, начинавшейся под грудью. Женщина немного походила на тощего шарпея с длинными болтающимися сережками.
- Привет, тетя Лоралин.
- Винс! – Сестра матери Винса подняла взгляд от пакета с мясом. – Ну разве ты не красавчик!
Голубые глаза тетушки засверкали. Она обошла прилавок и бросилась племяннику на грудь с такой силой, что он уронил сумку на пол. Тетя обхватила руками так много Винса, как смогла, и сжала его с тем чувством привязанности, которое он никогда не понимал. Техасские родственники матери были прирожденными обнимальщиками, как будто это качество являлось частью их характера. Как будто это было заложено в их ДНК. Почему-то ни сам Винс, ни его сестра не унаследовали этот "обнимательный" ген. Винс похлопал тетушку по спине. Сколько раз достаточно? Один? Два?
Он остановился на двух.
Тетя оторвала подбородок от груди племянника и посмотрела на него. Со времени их последней встречи прошло несколько лет, но Лоралин не изменилась.
- Ты такой же большой, как ад и половина Техаса, - сказала она тем глубоким, прокуренным голосом, который чертовски пугал Винса, когда он был ребенком. То, что тетушка прожила так долго, было показателем ее упрямства, а не здорового образа жизни. Винс полагал, что унаследовал эту цепь ДНК, потому что и сам не мог похвастаться здоровым образом жизни. – И красивый, как первородный грех, - добавила тетя.
- Спасибо. – Он улыбнулся. – Унаследовал свою внешность от южных родственников.
Сущее вранье. Техасская родня отличалась белой кожей и рыжими волосами. Как и сестра Винса. Единственное, что он унаследовал от матери, – это зеленые глаза и склонность переезжать с места на место. Темные волосы и тягу к романтическим приключениям он получил от отца.
Лоралин в последний раз сжала племянника тощими руками.
- Наклонись-ка, чтобы я могла поцеловать тебя.
Ребенком Винс всегда съеживался от этого. Тридцатишестилетнему мужчине и бывшему "морскому котику" приходилось терпеть и что похуже табачного дыхания своей тетушки. Он наклонил голову.
Лоралин звонко чмокнула его, затем качнулась назад на каблуках удобных туфель. Ковбой направился к выходу из магазина.
- Лоралин, - сказал он, проходя мимо.
- Увидимся завтра вечером, Алвин.
Ковбой залился густой краской и вышел.
- Он что, подкатывает к тебе?
- Конечно. – Подошвы туфель Лоралин скрипнули о линолеум, когда та повернулась и пошла обратно за прилавок. – Я – одинокая женщина с потребностями и видами на будущее.
Она также была почти семидесятилетней женщиной с одышкой курильщицы примерно на двадцать лет старше ковбоя. Двадцать тяжелых непривлекательных лет.
Винс рассмеялся:
- Тетя Лоралин, ты – старая перечница.
Боже, кто бы мог подумать? Это демонстрация того, что некоторые мужчины не знают границ. Некоторые женщины – в основном его сестра – могли считать Винса кобелем, но у него были свои границы. Например, никаких старых леди с прокуренными легкими.
Хриплый смех Лоралин присоединился к его смеху и оборвался кашлем.
- Проголодался? – Она постучала себя по костлявой груди. – У меня тут хот-доги разогреваются. С халапеньо они у покупателей идут очень хорошо. - Винс проголодался. Он не ел с самой Тульсы. - И еще есть обычные говяжьи сосиски. Народу нравится брать к ним сыр, сальсу и чили.
Не настолько проголодался.
- Может, я просто съем хот-дог.
- Обслужи себя сам. Возьми пиво. – Улыбнувшись, она махнула в сторону большого холодильника. – Возьми два, и я присоединюсь к тебе в конторе.
В то время как мать Винса была глубоко религиозной женщиной, тетушка Лоралин почитала любимый бар с бутылкой дешевой выпивки и пачкой сигарет. Подойдя к холодильнику, Винс открыл стеклянную дверцу. Пока он вытаскивал пару бутылок "Шайнер Блонд", холодный воздух касался его лица. Этот сорт пива Винс не пил с тех пор, как навещал в Сан-Антонио маму Уилсона. С Питом Бриджером Уилсоном они закончили вместе базовый курс подрывных работ смешанной десантно-диверсионной группы ВМС. Уилсон был одним из самых умных парней, которых Винс когда-либо встречал. Большая круглая голова Пита была набита чем угодно - от банальностей до мудростей. Он был высоким, гордым техасцем, товарищем по команде и братом по оружию. Он также был самым лучшим и самым смелым мужчиной из всех, кого знал Винс, и тот случай, который изменил его жизнь, забрал жизнь Уилсона.
По пути в заднюю комнату Винс сунул одну бутылку под мышку и взял два хот-дога из духового шкафа. Хот-доги с перцем халапеньо и говяжьи сосиски крутились на самом отвратительно выглядевшем гриле из всех, что Винс когда-либо видел.
- Я ждала тебя час назад, - сказала Лоралин, заходя в комнату.
Она села на старый разбитый стол, зажав в пальцах сигарету. Очевидно, курение на рабочем месте на этой автозаправке разрешалось. Вероятно, потому что тетушка этим местом владела.
Винс передал ей пиво и пока снимал крышку, она держала бутылку за горлышко.
- У меня возникла небольшая проблема с пикапом примерно за десять миль до города. – Он снял крышку и со своей бутылки и занял стул за столом. – Он все еще стоит там на обочине.
- И ты не позвонил?
Винс нахмурился. Все еще не в состоянии поверить в то, в чем должен был признаться.