Отчего-то стало противно на душе. Да, противно, потому что пришла сама и сказать что-то должна сама. А слов не находилось. Вернее, не находилось смелости, чтобы сказать их. А Ваня, как видно, совсем не собирался ей в этом помогать.
- Придумала, что сказать? - снова спросил он.
- Ой, Шаурин, как я тебя ненавижу, - проговорила Лейба и скривилась.
- О, да, Доктор, я прям как тебя сегодня увидел, так и подумал: все, она меня точно ненавидит. - Он снова налил себе текилы. Отвратительно самодовольно улыбнулся и поднял рюмку: - Поехали.
Он сказал и будто нажал на спусковой крючок. Алёна схватила со стола бутылку и со всей силы запустила ее прямиком в шкаф. Не метилась, просто размахнулась и кинула со злости. Попала куда попала. Разлетелись вдребезги стеклянные дверцы, с полок посыпался хрусталь. В воздухе резко запахло спиртным.
- Да *б вашу мать, она же была почти полная, - посетовал Шаурин и достал еще одну бутылку. Наполнил две рюмки и взглядом подозвал Алёну к столу. Она подошла, потерла нос, для ровного счета смахнула на пол стопку Геры и пару тарелок. Посуда со звоном разлетелась на мелкие осколки. Тогда Лейба взяла свою рюмку и выпила. Подавилась и заплакала. Так, как никогда еще при Шаурине не плакала. Громко, с чувством. Он схватил ее за запястье и притянул к себе. Она обняла его за плечи и беззащитно прижалась к его крепкому сильному телу.
- Понимаю, - погладил ее по спине, - трудно сдаваться, да? Конечно, ты меня ненавидишь. Трудно приходить самой, а не потому что на тебя надавили. Потому что как будто заставили. Понимаю…
Она заплакала еще сильнее, словно подтверждая его слова.
Так и есть. Обратного пути теперь не будет. Он и не нужен.
- Я хочу сказать, - начала она, шмыгнув носом, - что-то очень важное. У меня плохо со словами, потому надо сказать сейчас. Не перебивай! А то я еще пять лет буду собираться. - Дрожаще вздохнула. - Я любила тебя, Ванечка, когда уходила, когда требовала личное пространство. Когда пыталась держать тебя на расстоянии, тоже любила. А сейчас я пришла к тебе сама. Вот и реву как дура. Оплакиваю свою свободу. Потому что теперь даже если ты отпустишь, я не освобожусь от тебя никогда. Свобода – это одиночество. Я не хочу быть одна. Больше не хочу. И знаешь, Шаурин, я тебя не люблю. Потому что это уже не любовь. Что-то другое. Больше меня. Больше, чем любовь. Как психолог тебе говорю - это патология. Не лечится даже медикаментозно. Я уже совсем без тебя не могу. Совсем-совсем. Ты мне веришь?
- Конечно, верю. Молча. - Вытер ей слезы.
- Ты мне поможешь? Мне еще нужна твоя помощь. Присмотришь за мной? Позаботишься?
- Присмотрю. Позабочусь.
Она высморкалась в салфетку.
- Так, - налила текилы, подвинула соль и лимон, - тогда чин-чин и давай свою речь. Ты говорил, что у тебя есть речь.
- Давай, - слизнул с ее руки соль и опрокинул стопку. Алёна смущенно и торжественно замерла, а он улыбнулся, откинул волосы с ее плеча. - Тебя слишком много. Твоего упрямства, самоуверенности, мозгов… твоей невероятной активности, мыслей, их много. Твой мир слишком большой. Этого с лихвой хватит на нескольких. И иногда мне казалось, что я не смогу упаковать тебя в какую-то форму. Но я любил бы, будь даже внутри тебя пустота. Потому что это лишь твоя пустота. Наверное, никому не постижимая.
- Ой, Ванюша, ты точно готовился. - Вытерла набежавшие слезы. - Если ты хочешь позвать меня замуж, то мне надо еще выпить.
- Нет, не хочу. Но можешь выпить.
- Как это? - удивленно спросила она. - Теперь мне точно надо выпить. - Она выпила. Погладила Ваню по лицу, улыбнулась счастливой улыбкой.
- У нас будут красивые детки, да? И Серёжка, и Витюшка, и Володька.
- Да.
- Но только после аспирантуры.
- Я уже понял. Ты подготовилась. - Он усмехнулся, обежал взглядом ее лицо, убрал прядь волос. Что-то мелькнуло в его глазах, наверное, он и правда представил, какие у них могли быть дети.
И пусть Ваня не спрашивает, хочет ли она детей. Пусть эти мечты еще далеки, пока не реальны, пусть пока желание иметь детей отзывается в желудке ледяной пустотой, это неважно. Ваня хочет детей - у Вани будут дети. Даже если для этого придется переступить через бездну страхов и сомнений. Ведь всю жизнь она боялась, что у нее не получится стать хорошей мамой. Но Ване не нужно знать, что она ужасно боится. Ваня должен знать, что у него будут дети. А она привыкнет, у нее еще есть время.
Голова невозможно кружилась. То ли от текилы, то ли от Ванькиных поцелуев. Сумасшедших, голодных. Будто ее не три дня не было, а три месяца. Потом Ванька соскользнул со стула, и Алёна поняла, что надо идти в спальню. По взгляду поняла.
Раздеваться начали еще по дороге. Ее платье упало где-то у дверей фисташково-шоколадной комнаты. Белье около кровати.
- Не-не, так нормально, чулки можешь оставить.
Он повалил ее на кровать, и они прижались друг к другу голыми телами. Удобно сплелись. Так привычно. Нужно. Горячо.
- Что, сегодня без прелюдии? - Задыхалась от его тяжести и от восторга.
- Сколько можно? У меня тут уже два дня прелюдия. Нет, ты точно меня ненавидишь. Напялила чулки и давай бить посуду.
- Мамочки… - прошептала она, выгибаясь от наслаждения, когда он заполнил ее всю. - Шаурин, ты такой пьяный. Это же будет бесконечно. Это же на всю ночь. Ты же меня затрахаешь сегодня до смерти.
- Видишь, как тебе повезло. Отсчастливлю тебя как надо.
- О, да… Я уже чувствую – вот оно, мое счастье.
Как хорошо… Она шептала, как ей хорошо. Вот оно счастье. И удовольствие. Не такое, когда сгораешь от желания, и все внутри скручивается в узел, а как сейчас - спокойное. Когда точно знаешь, что оно будет – удовольствие. Твой человек, единственно важный и любимый мужчина, обязательно об этом позаботится. Спросит, как лучше. Или сам угадает. И можно расслабиться, отдаться целиком и просто раствориться в его прикосновениях. Растаять от его неспешных движений. Расплавиться и слиться с ним в одно целое. В целое. По-настоящему. Не думая про завтра. Потому что завтра точно будет. И послезавтра тоже. И вся жизнь только с ним одним.
_____
- Какое прекрасное утро, - прошептала Алёна и обняла Ваньку покрепче. Кажется, они заснули поперек кровати.
- Мурка, ты ли это?
Какой-то у него странно бодрый голос. Просто удивительно.
- Нет, это не я, - хрипло прошептала она, - это пьяный секс. У меня нет сил даже двинуться. - У нее не только сил не было двинуться, а еще и голова раскалывалась.
- Это прекрасно.
- Почему?
- Значит, обойдешься матом.
Шаурин выбрался из постели и натянул джинсы.
- Ты мне завтрак хочешь в постель принести? - Алёна перевернулась сначала на другой бок, потом легла на подушку и накинула на себя одеяло.
- Примерно, - обронил он и вышел из спальни.
Алёна легла поудобнее, подперла голову рукой. Что-то слишком хитрый у Шаурина вид. Как-то уж слишком сложно он улыбнулся.
Ванька вернулся в комнату, встал перед кроватью, в руке у него был… паспорт. Точно. Ее паспорт. В белой кожаной обложке.
- Я за завтраком, - сказал Шаурин и бросил его на кровать.
Некоторое время Алёна растерянно смотрела на свои документы. Потом, будто дойдя вдруг до какой-то мысли, подскочила, схватила паспорт, пролистала странички… и запищала. Заорала во весь голос, даже подушка не понадобилась. Глянув на первую страничку, снова заорала. Упала на кровать и накрылась с головой одеялом. Поскулила то ли плача, то ли смеясь, и, вынырнув, снова начала листать паспорт.
- Ну ты у меня охренительно крутой, Иваша, - ошарашенно прошептала она, откидываясь на подушки.
- Мурка-моя-любимая, я надеюсь, это был крик радости, - довольно сказал Ванька, входя в комнату.
- Нормальный завтрак, - оценила Алёна бутылку текилы и соль. - Предлагаешь с утра нализаться?
- Какое хорошее слово. - Шаурин, оседлал ее бедра и откинул одеяло. - Предлагаю, да. Нализаться. - Насыпал в ложбинку между грудей соль. Слизнул ее, не забывая, конечно, запить.
Алёна вспомнила вчерашний вечер – разговоры и признания, свои мысли. И то, что этому всему предшествовало. Все вспомнила.
- Шаурин, - простонала она, - ты мне голову сломал! Ты мне за четыре месяца голову сломал! - крикнула она. - Как мне теперь жить?
Он радостно засмеялся.
- Не хнычь. И не говори, что это не лежит в зоне твоей воли и желания. Ты вчера замуж за меня просилась.
- Так я не думала, что я уже замужем! Отвези меня к психиатру! Мне срочно нужен психиатр!
- Нет, психиатру я тебя не отдам, а вдруг тебя вылечат. Где я потом себе такую ненормальную найду? Ты у меня такая одна. Любимая моя Мурка. Единственная моя Мурка. Моя супер-умопомрачительная Мурка. - Он увлекся. Облизывал те места ее тела, на которых соли не было.
- Спасибо, что ты меня под это дело Муркой не записал. Хоть имя мое оставил.
- Просто я подумал, что насчет фамилии ты тоже будешь выделываться.
- Я так понимаю, что у тебя по поводу всего были большие сомнения. Когда ты это задумал? Когда ты стащил у меня фотографии?
- Не скажу.
- Вот нет чтобы нормально замуж позвать.
- А вдруг ты мне откажешь. Это же психическая травма на всю жизнь.
- Ой, не ёрничай! Вот как теперь с тобой жить, - снова застонала она. Правда, непонятно, то ли от досады, то ли оттого, что Ванька слегка прикусил ее сосок.
- Счастливо, - уверенно сообщил Шаурин.
- А если бы я не пришла? Вот взяла бы и не пришла. Что бы ты тогда делал?
- А хрен его знает, - смело отмахнулся он и оперся на руки у нее над головой.
- Не может такого быть. У тебя на все про все тридцать вариантов.
- Нет тут у меня вариантов. Я же знаю: Мурка меня любит, и Мурка придет.
- Господи… - прошептала Алёна. - Я Шаурина. Я Шаурина? - громко переспросила, хотя уже сто раз заглядывала в свой паспорт. Новый паспорт. На новую фамилию и с печатью о регистрации брака.
- Ты Шаурина.
- Я Шаурина… мамочки… - потрогала голову, пощупала затылок и потянулась за своей рюмкой, которая ждала ее на прикроватном столике. Чуть-чуть глотнула и сморщилась. Снова пощупала затылок. - Проверяю, не выросла ли у меня корона.
Ванька засмеялся.
- Ты родилась с короной. Я же говорил: ты Само Совершенство. Ах, какое блаженство… - снова "посолил" ее грудь.
- Я Само Совершенство? - расхохоталась новоиспеченная Шаурина. - Я затраханная до смерти. У меня от похмелья раскалывается голова. Я, по-моему, снова пьяна… и я, - тут она растянулась в широкой улыбке, - Твою-Мать-Величество, счастлива.
- Да?
- Абсолютно. Оказывается, для этого нужно было сделать всего ничего.
- Что?
Она шлепнула его по плечу.
- Хорош уже меня облизывать! Снимай джинсы!.. Выйти за тебя замуж.
ГЛАВА 28
- Господи, вот это я женился, - проговорил Ванька, сгребая в кучу битое стекло. - Ты мне всю кухню разгромила.
- У нас есть из чего выпить кофе?
- Есть.
- Ну и не жалуйся тогда.
- Я и не жалуюсь.
Алёна встала рядом, уперев руки в бока. Тяжело вздохнула и спросила настойчиво:
- Ваня, что дальше? Скажи мне. Я не знаю.
- А дальше мне нужен пылесос, чтобы собрать мелкие осколки.
- Я не про это.
- А я про это. Тащи пылесос. А потом завтрак, то есть обед. Есть хочу, короче.
- Хорошо, - кивнула, соглашаясь. - Ладно, все по очереди.
Вместе они навели порядок. Алёна загрузила посуду в посудомойку, вытерла столы, отчистила глянцевые поверхности. Потом приготовила поесть, вернее, разогрела. Слава богу, еды полный холодильник.
Наверное, только сейчас до нее начало доходить, что произошло. Они с Ванькой поженились. Она теперь жена. Его жена. Это осознание откликалось внутри ощущением умиротворенной нежности. Но она еще не сжилась с ним, не сроднилась. Оно еще заставляло сердце бешено колотиться и приводило ее саму в растерянность.
- Ваня скажи, что делать? У меня правда голову снесло. Я совсем не шучу. Я сейчас ничего не знаю.
От души завидовала шауринскому спокойствию. Он ковырялся в своей тарелке, пил кофе, ел маффины с изюмом и делал вид, что ничего необычного не произошло. Ну, или он так чувствовал. А у Алёнки коленки дрожали. Потому что она не знала, с чего начать. С чего обычно начинают жизнь молодожены? С чего начать семейную жизнь молодой жене, которая в принципе никогда становится женой не собиралась?
Блин, это все Шаурин замутил, теперь пусть разгребает.
- Для начала мы съездим к родителям и сообщим, что поженились.
- Вот это сюрприз будет, - засмеялась Алёна, представив удивление родителей. Они точно удивятся. Сомнительно, что они рассчитывали на такое быстрое и весьма "плохо организованное" бракосочетание. В этой семье все должно быть по высшему разряду. А уж свадьба сына тем более!
- Это точно. А потом ты соберешь свои вещи и переедешь сюда.
- Вещи собрать? - переспросила Алёна. Отметила себе, запомнила.
- Да. Хотя нет. Сначала кольца купим. Потом к родителям поедем. Надо заранее предупредить, а то если просто так нагрянем, на чай, – мама не простит.
- Так ты еще кольца не купил?
- Нет, конечно. Это надо вдвоем делать, а кто-то опоздал.
- Депримируешь?
- Нет, оштрафую.
- Как?
- Потом придумаю.
- Стриптиз я танцевать не буду, сразу говорю.
- А открыть в себе новые грани?
- Прекрати, мне двадцать пять лет, какие там грани. Ваня, - вдруг серьезно сказала Алёна, - как мы будем жить? Как ты смиришься со мной такой? Я-то с тобой буду счастлива, а ты?
- Нормально будем жить. У меня комнаты есть свободные, оформим тебе апартаменты, и, если тебе вдруг понадобится личное пространство, будешь уходить туда и вешать табличку "Не беспокоить".
- И ты не будешь беспокоить?
- Да прям. Регулярно буду дверь взламывать.
- А зачем тогда мне апартаменты?
- Потому что у каждого свои заморочки.
Алёна расхохоталась.
Шаурин загадочно улыбнулся:
- Все, я придумал тебе наказание.
- Какое?
- Напишешь тысячу раз "Ваня, я тебя люблю". Алёна Шаурина". Ты же любишь писать от руки, вот будешь сосредотачиваться, будет тебе трудотерапия.
- Сколько раз написать? - выдохнула она.
- Тысячу.
- Не многовато ли?
- В самый раз. Следующий раз не будешь опаздывать.
- Слушай, все хочу спросить и забываю.
- Что?
- А как ты меня тогда в клубе нашел? Специально искал?
- Нет. Ты была когда-нибудь на втором этаже в VIP-зале?
- Никогда. - Конечно, она не была на втором этаже! Туда просто так не попадешь.
- Там пол стеклянный.
- В смысле? - озадаченно проговорила Алёна.
- Там стеклянный пол и весь первый этаж как на ладони. Мы с Герой пили на втором, а ты со своей компашкой на первом.
- И ты какое-то время наблюдал за мной… Обалдеть, - выдохнула она, вспомнив зеркальный потолок, к которому так часто в тот вечер возводила глаза. Кто бы мог подумать…
- Ага. Не мог же я просто так нахально выволочь тебя из-за стола.
- Ой, - послала усмешку, - не мог он. - Тут Алёна хитро сощурилась. - Ваня, а когда ты решил на мне жениться?
- Как увидел, так и решил.
- Правда? - переспросила, не веря. - Как первый раз увидел, так и решил?
- Правда, - совершенно серьезно подтвердил Иван. - Увидел и решил: женюсь на ней.
- Не может такого быть.
- Еще как может. Чего бы я с тобой тогда возился? Не возился бы. Не хотел бы на тебе жениться, у нас в отношениях вообще не было бы проблем. Все ровненько, гладенько. И безнадежно.
- Это ж надо было мне так вляпаться… в любовь, - с улыбкой сказала она.
- Да, в любовь. - Он тоже улыбнулся и потянул ее к себе за руку. - Давай поцелуемся. Как женатики.
- А как это?
- Сейчас покажу…
_____
Как и предполагали Шаурины-младшие, сюрприз удался на славу. Вкусный ужин был хорошо приправлен удивлением, шутками, поздравлениями, радостью и немного возмущением. Сильнее всех была впечатлена Юлия Сергеевна.
- Нет, это уму не постижимо. Как ты мог?
- Юля, мне кажется, ты слишком драматизируешь, - все пытался успокоить жену Денис Алексеевич. - Расписались и ладно. И хорошо, что расписались. Свадьбу можно в любой день сыграть.
- Не в любой! - почти воскликнула женщина. - А как же торжество момента? А пустить слезу за счастье сына? Он лишил меня всего! Свадебного наряда, свадебной прически!.. И не только меня, - строго посмотрела на Ваньку. - И как только ты до этого додумался? Поверить не могу!
Алёна засмеялась. Наверное, Ваньку так даже в детстве не отчитывали.
- Юль Сергевна, у Ванечки богатая фантазия.
- О-о, да, - согласилась мать Ивана и глянула на мужа. - Или это ты ему подсказал? Реализовываешь на сыне свои несбывшиеся мечты?
- Юля, Юля, успокойся! Ну при чем тут я? Иван, уйми свою мать.
Иван все это время сохранял на лице насмешливое выражение. Наслаждался ситуацией и совсем не собирался испытывать муки совести хоть по какому-то поводу.
- Мама, - мягко сказал он. И мягко улыбнулся, и мягко посмотрел. Ну сама галантность! - Я подумал, что предсвадебную лихорадку мы с Алёной просто не переживем - поубиваем друг друга.
- А так не поубиваете? - проворчала мать.
- Так – нет.
- Это обнадеживает, - вздохнула Юлия Сергеевна. - Свадьба будет. И мне все равно, что вы об этом думаете. Свадьба должна быть.
- Как скажешь, мамочка, - послушно согласился Ванька.
- Как скажете, Юль Сергевна, - улыбнулась Алёна.
Юлия, явно не рассчитывая на такое смирение, немного опешила.
- Вот и слава богу. Договорились. Господи, - тут она отложила вилку, словно вспомнила что-то архиважное, - надо же Танюше с Лёней позвонить. И девочкам! Сколько там у них время-то в Германии? Денис, скажи! Я совсем ничего не соображаю! Ваня, это все ты!..
Денис Алексеевич рассмеялся.
- Мне кажется, это уже неважно. А вот если ты задержишься с этой новостью, Таня точно тебе никогда этого не простит. Иди звони.
- Пойду позвоню. - Юлия вскочила со стула.
- Во мама в чувствах! - засмеялась Катька. - Ну ты, Ванечка, круто придумал. Дай посмотреть, - притянула к себе его правую ладонь, взглянула на кольцо. - Красота. Но у Алёнки лучше.
- Это и понятно.
Когда Юлия вернулась, она была спокойна. Глаза светились счастьем и торжественным волнением. Ла лице играла открытая довольная улыбка. Она, подойдя сзади, обняла Алёнку и Ваню за плечи.
- Ой, милые мои, как здорово-то… - прошептала благоговейно.
- Мама, где твои хорошие манеры? - посмеялась Катька.
- Какие к черту манеры, когда такое творится.
- Успокоила тебя тётя Таня?
- Да разве с Танечкой поговоришь нормально? Она же сразу плачет. Позже созвонимся. - Юлия отошла от детей и уселась на свое место.
- Все, Алёнка, подписалась ты. Теперь будет у тебя и платье свадебное, и фата десять метров, - ухмыльнулась Катя. - А я рада жутко! Свадьба – это так классно!
_____