– Ящики? Украденный груз? Какой украденный груз? И какое отношение он имеет к моему деду?
Он мог точно сказать по ее лицу, что ничто из произнесенного им не имело для нее смысла.
– Кое-какие правительственные вещи, все очень секретно. Я бы мог сказать тебе больше, но… – Он позволил фразе затихнуть, ухмыльнулся и поднял брови.
– Тогда тебе придется убить меня? – Она не выглядела обеспокоенной. Она выглядела так, будто думала, что он выжил из ума.
– Вещи, которые мы ищем, были украдены в апреле, а две недели назад мы решили, что нашли их в поезде в Денвере.
– Но вместо них вам достались кости динозавров?
– Думаю, да. И один из моих партнеров, видимо, попросил помощи с окаменелостями у твоего деда.
– Нет. – Непреклонная, она покачала головой. – Невозможно. Никакие кости динозавров не приезжали в Денвер две недели назад. Никакие кости динозавров и не должны были приехать. Я бы знала.
– Ты? – Теперь пришла его очередь удивляться. – Почему ты?
– Я собираю окаменелости для Денверского Музея Природы и Науки. Если бы какие-то кости приехали в Денвер, они бы приехали к нам.
Заинтригованный, Куин откинулся на сидении. Так вот чем она занималась целыми днями: скоблила маленькие кусочки камня, миллиметр за миллиметром обнажая кости двухсотмиллионной давности. Он должен был признать: это была хорошая работа для осторожного человека – и способная свети любого другого с ума.
– Только если окаменелости не были использованы в качестве платы за украденный груз правительственных товаров, – сказал он. – Об этом ты бы не узнала.
– Кости динозавров в качестве незаконного платежного средства? – Она выглядела так, будто чертовски сомневалась в этом. – Это бессмысленно. Они могут весить сотни фунтов, иногда их почти невозможно отделить от камней, и они далеко не обязательно вообще чего-то стоят, если не учитывать научный интерес. Конечно, они могут быть уникальными и впечатляющими находками – но это большая редкость. Это не гончарные горшки доколумбовой эпохи. Ты же видел их. Ты же был тем летом в Рэббит Вэлли.
– Да, – согласился он. – Я тем летом много чего видел.
Он не должен был говорить этого, не должен был позволять медленной ухмылке растягивать губы, но мягкая волна цвета, залившая ее щеки, стоила того. Он никогда не видел более милого оттенка розового.
Реган почувствовала, как жар ударил в лицо, и отдала бы все на свете, чтобы не краснеть как школьница. Все что угодно. Будь он проклят. Ей было интересно, что конкретно он помнит о той ночи, когда вошел к ней в палатку, а теперь она знала наверняка. Все. Это сияло в его улыбке а-ля кошка у сметаны.
Он был невозможным, совершенно невозможным, со своими дикими историями и еще более диким Камаро. Кости динозавров и украденное правительственное добро, Джанетт и Бэтти, да Господи, ты, Боже мой. Она не знала никого, кто бы давал имена своим машинам, кроме него. И он был опасен, несомненно, опасен. Он надел кобуру и прикрыл ее джинсовой рубашкой перед тем, как войти в ресторан. Она ужинала с человеком, у которого было спрятано оружие – который видел ее голой.
Вторая волна унижения прокатилась по ней, и ей не хотелось ничего, кроме как извиниться, невероятно грациозно уйти от него и никогда, никогда-никогда больше его не видеть.
Но ей все еще нужно было найти Уилсона, а каждый раз, когда Куин Йонгер открывал рот, она понимала; каким бы ужасным не был этот день, она поступила правильно, приехав в Сиско. Если быть честной с самой собой, она должна была признаться, что самой ужасной частью всего этого бардака было то, что она тоже много чего помнила с той ночи. Кучу всего.
Достаточно смущенная своими собственными воспоминаниями, не говоря уж о его, она перевела взгляд со стола на окно и горы за ним. Ему было шестнадцать лет – квинтэссенция бунтующего подростка – и за всю жизнь, никто не смотрел на нее так горячо, как он в ту ночь, стоя там, в ее палатке, в ленивой позе, перенеся чуть больше веса на одну ногу, и смотря на нее из-под полуопущенных век. Его футболка была белой и чистой, его руки – сильными и загорелыми от постоянного пребывания на солнце, вены, сбегавшие по предплечьям к тыльным сторонам, были хорошо видны. Его глаза были такими зелеными, горели, будто зеленый огонь, и они прикасались к ней везде, лизали ее кожу как язычки пламени, пугая и возбуждая одновременно. Это было лучше, чем секс. По крайней мере, лучше, чем весь тот секс, который она успела испытать за свою жизнь – что было, она знала, жалким комментарием к ее браку. Ее вина, что Скотт запудрил ей мозги своим эго и высокомерием. Она просто "не брала всего возможного" – что бы это ни значило. Подробнее он не объяснял.
Вероятно, ей следовало бы быть благодарной Куину Йонгеру за то, что тот служил живым доказательством – однажды она смогла удержать внимание мужчины. Только вот он тогда не был мужчиной. Он был мальчиком, чьи изношенные джинсы почти не смогли скрыть то, что она сотворила с ним. Она заметила это как раз перед тем, как он развернулся, чтобы уйти, и, если бы он не рванул из палатки, она, может быть, попросила бы его остаться. Не для секса, она не была тогда готова к сексу, но то, как он смотрел на нее, определенно заставило ее жаждать поцелуя, ее первого поцелуя, французского поцелуя. Вот чего она хотела от него: почувствовать его руки вокруг себя, посмотреть в эти невероятно зеленые глаза и попробовать его, пробежать языком по его о-таким-белым зубам и ощутить его язык во рту. Провести пальцами по его шелковистым темным волосам, прикоснуться к его коже, почувствовать его тепло вокруг себя и, может быть, безопасность, пришедшую вместе с ним. Хотя она так до конца и не поняла, как объятья несовершеннолетнего угонщика, работавшего с ее дедом, могли принести ощущение безопасности. Потом почти сразу после ее развода он появился в журнале "Пипл", прошлое вернулось к ней, она вспомнила, как сильно хотела мальчика, которым он был.
Теперь он снова вернулся в ее жизнь в виде сплошных неприятностей, концентрировавшихся в лице, со взглядом на которое она ложилась в постель последние пять лет – этот факт заставлял ее чувствовать себя болезненно смешной. Конечно, он не знал об этом, но это не имело значения. Один взгляд на него уже заставлял ее чувствовать себя полной дурой. Физически он стал еще сильнее, крупнее, лицо его оставалось совершенным даже со шрамом на щеке и слишком длинными, взъерошенными ветром волосами. Любая нормальная женщина переросла бы свою детскую влюбленность много лет назад. Но нет, отчаявшаяся Реган МакКинни словно прилипла к ней. А вот что ей действительно нужно было сделать, она признавала это, так это снять его фотографию с двери шкафа очень давно, вместо того, чтобы позволить ей стать постоянным предметом декора. Даже больше, ей вообще не следовало вешать ее.
Впрочем, она стала искать его из-за Уилсона, а не из-за давней влюбленности. С воспоминаниями или без них, у нее в любом случае были некоторые обязательства, забывать о которых она не собиралась.
Принуждая себя поднять подбородок, она посмотрела на него.
– Каким образом мой дед оказался замешенным в эту кашу? Ты позвонил ему?
Он покачал головой.
– Я выбыл из игры на пару недель. Вероятно, с ним связался один из моих партнеров.
– Кид?
– Нет. Кид был со мной.
– Прятался в Сиско. – Как преступник, которым он и был – она все еще была уверена.
– Залег на дно, – поправил он, отправляя ей ухмылку, аналогичную той, что висела на ее шкафу – полную озорства, обещания и слишком знакомую, чтобы расслабиться.
– Так значит, ты все еще работаешь на ВВС? – Если он искал украденные правительственные товары, это казалось реальной возможностью.
– Не совсем, но мы на той же стороне, и мы найдем то, что ищем.
"Окей", – подумала она, не до конца успокоенная его осторожным объяснением, но достаточно воодушевленная, чтобы снять с себя один слой паники и полслоя сомнений.
– Так ты с ЦРУ или чем-то подобным?
– Нет. – Он потянулся к своей чашке кофе.
– ФБР?
Он удержал ее взгляд и сделал глоток, но ничего не ответил.
– Секретная служба? Маршалы США? – Варианты подошли к концу.
Он снова ничего не ответил, а она поняла, что продолжает бултыхаться:
– Полиция? Управление шерифа? – Тишина. – Бой скауты?
Его ухмылка сверкнула снова.
– Ничего столь официального, но мы на сто процентов под тем же девизом, – сказа он, поставив свою чашку на стол.
Окей. Так значит, им нравится "быть готовыми". И что это, собственно, значило?
– Но ты все равно один из хороших парней?
– Я всегда считал термин "хороший" относительным. – Когда она взглянула на него, он рассмеялся и наклонился ближе к столу. – Я все равно один из хороших парней. Кид тоже один из хороших. Реган, мне, правда, очень нужно, чтобы ты позвонила Никки и попросила ее впустить его и не отходить от него.
– Ты можешь мне сказать, на кого работаешь? – Еще было не слишком поздно сказать Никки, чтобы она уносила ноги – но мысль о том, что за ней будет наблюдать или ее будет преследовать кто-то типа Винса Бренсона, заставляла ее хотеть верить Киду Хаосу.
К чести Куина, его неуверенность была такой кратковременной, что ее почти невозможно было заметить.
– Конечно, – сказал он. – Это компания называется "Стил Стрит". Мы торгуем машинами, в основном редкими, мощными Мопар, пони, городскими автомобилями. Порше, если мы находим интересные. Время от времени выставляем машины на треке.
– Так ты продавец поддержанных машин, который также выводит их на трек и при этом ищет украденные правительственные товары? – Она ничего не могла с собой поделать, но каждая искорка недоверия заканчивалась вопросом.
Он рассмеялся, этот звук удивил ее.
– Почти что так, – согласился он, ухмылка вернулась на его губы.
"Точно", – подумала она.
– Тогда почему у меня такое чувство, что ты мне многого не говоришь, если не сказать: всего?
Его улыбка стала еще шире.
– Потому что ты умная дама, – сказал он. – Это одно из первых качеств, которое я в тебе заметил.
– До или после того, как я свалилась в обморок в амбаре? – сухо спросила она, хорошо понимая, что весь ужас дня был соткан ее недостатками. Существовала причина, по которой она надежно запрятала себя в лаборатории. Там было безопасно, тихо, все в высшей степени поддавалось ее контролю – только она и пара старых костей, запертых в камне. В этом году к ней присоединился дед, чтобы координировать "старшую бригаду" – так они назвали своих пожилых добровольцев. Их молодой и динамичный директор доктор Хоуска был слишком занят, пытаясь отыскать гнездо Тираннозавра Рекса в бесплодных землях Вайоминга, и большую часть времени проводил в музее между апрелем и сентябрем.
– Намного раньше, – сказал Куин. Естественное озорство его улыбки стало принимать совершенно новое значение.
"О, Господи", – подумала она, чувствуя, как сжимается ее желудок. Он снова делал это – думал о той ночи в палатке, когда он совершенно определенно разглядывал не ее мозги.
– Ради меня, Реган, позвони Никки, – сказал он, наклоняясь ниже над столом. Его улыба пропала. – Я не знаю, каким образом ты попала на радар Бренсона, но ты это сделала, и теперь нам нужно проконтролировать возможный ущерб. Если Кид будет с Никки, она будет в безопасности. Единственная твоя альтернатива – сказать ей, чтобы бежала, а это последнее, чего я бы хотел для своей младшей сестры, тем более в одиночку.
Он был прав. Реган ненавидела это, но он был прав. Она должна позвонить Никки. Она должна предупредить сестру о неприятностях, которые встали у нее на пути.
Боже, как все запуталось. Она отвела взгляд от его лица. Внезапно слабейшая улыбка тронула уголки ее губ.
Не только Никки ожидала дикая ночка.
Жаль, что не было никого, кто предупредил бы чудо-мальчика.
Глава 8
Телефон Куина зазвонил как раз в тот момент, когда они пересекали парковку "У Джейка".
– Куин, – сказал он, прижав сотовый ухом и потянувшись к пассажирской двери Камаро.
– Кид меньше чем на полпути домой, а мы с доком МакКинни на складе около выезда из Лафайетт, – сказал Хокинс. – А тебя где черти носят?
– Вейл. Как МакКинни? Цел-невредим? – Его рука оторвалась от двери, и он взглянула на Реган. Поднялся ветер, и она придерживала волосы, спадавшие на лицо, естественным женственным движением, плавный изгиб ее руки вырисовывался на солнце. Ее глаза, серые и напряженные, были сосредоточены на нем.
Когда Хокинс ответил "хорошо", он показал ей "окей".
– Во сколько приедет Кид? – спросил он.
– Он не сказал, но, судя по всему, он гнал, как минимум, сто сорок, пока не добрался до Гленвуд Спрингс.
– Так в ящиках были кости?
– Семь тон и больше ничего, но не строй иллюзий. Дилан хочет, чтобы ты держался подальше, Куин. Роперу Джонсу все еще нужна твоя голова.
– Сиско не подойдет.
– Так останься у Джейка. У тебя ведь сохранился ключ. Черт, да у всех от Лос-Анджелеса до Денвера есть ключ.
Куин не ответил, просто подождал, пока Хокинс сам не поймет, что только что сказал. Долго ждать не пришлось.
– Проклятье, даже у меня есть ключ. Окей, дом Джейка не подходит.
– Что с Бренсоном? Как он нашел нас?
– МакКинни довольно известный эксперт по костям динозавров, а у Ропера как раз они и пропали. Должно быть, он просто сложил два и два и сделал довольно удачный выстрел в темноту. Скитер кое-что проверила по моей просьбе – старшая внучка МакКинни тоже крутиться в динозавровом бизнесе. Учитывая, что ничего другого не оставалось, Роперу показалось хорошей мыслью проследить за ней.
Куин пришел к тем же самым умозаключениям. МакКинни был одним из лучших профессионалов. Любой, кто искал бы пропавшие окаменелости, включил бы его в свой список.
– Возможно, нам стоит набирать умников из команды Ропера. В этом деле их успехи куда больше наших.
– Да. – Казалось, Хокинс рад этому факту не больше Куина. – Ропер ищет тебя Куин, тебя и чертовы кости, так что найди хорошее место и заляг там. Дай мне шанс разобраться со всем этим и…
– Херня. – Ущерб уже был нанесен. Это случилось в тот момент, когда Реган ворвалась в Сиско с Бренсоном на хвосте – и теперь он возвращался в игру, полностью возвращался.
Отвернувшись от машины, он засунул руку в передний карман джинсов и посмотрел на сапоги.
– Я не буду нигде отсиживаться. Я выйду на охоту, – сказал он в телефон. – Игра должна быть интересной, если хочешь присоединиться. – Внутри кармана он обхватил пальцами устройство слежения, которое Кид вынул из Тауруса Реган несколько часов назад. Высокотехнологичный GP M21 послужит отличной визитной карточкой. Все, что нужно будет сделать, – выбрать место, включить его и ждать.
Кто-то обязан был появиться.
Хокинс выругался, произнеся одно короткое слово.
– Дилан снесет всем нам головы, если с тобой что-то случится.
– Вероятно. – Куин отлично знал, насколько он был ценен для ОПО и остальной команды со Стил Стрит. Он был тузом в рукаве Дилана и национально-героическим козырем генерала Гранта – тем, благодаря кому, они оба могли сделать хорошую мину при плохой игре, когда федералы начинали подливать масла в огонь или у какого-нибудь конгрессмена случался нервный срыв.
Хокинс снова выругался, Куин услышал щелчок зажигалки и вдох, который сделал Хокинс, затягиваясь.
– ФБР свалило сегодня утром, – сказал Хокинс, выдыхая. – Немного им пользы от костей динозавров.
– Как и нам. – Куин знал, что Супермен хочет Ропера не меньше его самого. Ублюдок был чумой на улицах Денвера, что становилось личным делом для нескольких парней, которые именно там и выросли. А весь этот бред с автоматами не имел большого значения. Ропера нужно было остановить. Черный рынок вдохнет чудесное оружие Дяди Сэма, которое террористы направят против него же в каждом заброшенном и забытом Богом переулке третьего мира. Пришло время прекращать играть в полицейского под прикрытием и начинать играть в плохого полицейского.
– Из твоих слов следует, что стоит вернуть кости Роперу, – сказал Хокинс.
Именно об этом Куин и думал.
– Я заскочу на Стил Стрит и возьму одно из отслеживающих устройств Кида. – Они могу оставить маячок Ропера на складе в Лафайетт, привести плохих парней туда, а перед этим вложить в окаменелости маячок Кида. После чего все пойдет как по маслу – они просто проследят за костями, даст Бог, до самых автоматов.
– У тебя есть только сегодняшний день, – сказал ему Хокинс. – Завтра утром ВВС заберет кости.
– Значит сегодня.
– Что ты собираешься делать с женщиной?
– Отвезу ее домой. – Он поднял глаза и увидел, что обсуждаемая женщина смотрит на него. Она больше не была пятнадцатилетней девочкой, и чем дольше он оставался с ней, тем сильнее был заинтригован переменами в ней и странным, но неоспоримым фактом – она все еще производила на него мощный эффект. Он чувствовал ее всю: солнце и ветер, игравшие с ее волосами, все ее тело, ее дыхание, напряженность ее взгляда и едва скрываемое беспокойство.
– Ты мог бы сразу послать ее с Кидом.
– Мог бы, – согласился он. Но был рад, что не послал.
– Дом МакКинни может стать не лучшим местом, чтобы переждать бурю. По крайней мере до тех пор, пока Ропер не получит назад свои кости и не отзовет сторожевых псов.
– Да. Я думал, что можно поселить Кида и женщин в отеле Сауферн Кросс. – Он увидел, как ее брови приподнялись при упоминании самого дорогого курорта в предгорье около Боулдера. – Это хорошее безопасное место, и там они будут подальше от линии огня.
– Отличная идея. Я сейчас еду к Роперу. Посмотрим, что я смогу узнать о Бренсоне и другом парне.
– Что насчет дока МакКинни?
– Он заканчивает. Джонни сейчас примет смену, и, думаю, я оставлю их обоих на ночь на Стил Стрит. Нет смысла хранить все яйца в одной корзине.
– Вас понял, – сказал Куин.
Хокинс тихо засмеялся.
– Хорошо. – И повесил трубку.
Куин захлопнул телефон и положи его обратно в нагрудный карман. Его взгляд обратился к Реган.
– Мой дедушка? – спросила она.
– С ним все хорошо. Он чуть дальше по твоей улице в Лафайетт. – Большая загадка оказалась и не загадкой вовсе, за исключением разве что вопроса, почему док МакКинни не связался со своей внучкой.
– Лафайетт? – повторила она, брови ее нахмурились. Потом она опустила подбородок и подняла руку, закрыв ею глаза. Тихое проклятье слетело с губ. – Лафайетт.
– Я только что получил подтверждение: в тех ящиках, которые мы с партнером увезли из Северного Берлингтона были окаменелости. Они на складе на выезде из Лафайетт.
Она кивнула и откинулась назад, упираясь бедрами в Джанетт и обхватив себя за талию другой рукой. Он ожидал, что она испытает облегчение, но она таковой не выглядела.
– Мы заедем на Стил Стрит. Твой дедушка уже должен быть там к тому времени, как мы достигнем Денвера, – сказал он, не спуская с нее глаз. Она стояла совершенно неподвижно. Излишне неподвижно внутри своего кокона.
Она не ответила, и в то же мгновение он понял, что она просто не могла. Она пыталась контролировать те эмоции, которые заставили ее так сильно напрячься.
– Эй, – сказал он, делая шаг вперед и наклоняя голову, чтобы лучше видеть ее лицо. – Ты в порядке?